Учебное пособие для студентов высших учебных заведений Махачкала 2008
Скачать 6.58 Mb.
|
| Тема 4.1. РЕЛИГИОЗНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЭКСТРЕМИЗМ В ГОСУДАРСТВАХ БЛИЖНЕГО, СРЕДНЕГО ВОСТОКА, ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ И РОССИИ: КЛАССИФИКАЦИЯ И СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ Идеи религиозно-политического экстремизма распространены среди российских мусульман, особенно на Северном Кавказе, но не следует думать, что опасности экстремистских проявлений нет в других регионах. Практически во всех регионах европейской части России, где компактно проживают мусульмане - Татарстан, Башкортостан, Поволжье, Мордовия, Нижегородская, Пензенская и другие области, существуют предпосылки для возникновения конфликтных ситуаций. Как талибы («талибы» – в переводе с арабского - «студенты») в Афганистане были использованы государствами Запада для геостратегического противостояния СССР, также и ваххабизм бедуинских племен был ранее использован Великобританией для борьбы с Османской империей в первую мировую войну. Та же политическая технология использования «параллельного ислама» была направлена и против современной России. Причастны к этому оказались не только некоторые арабские страны, но и Запад, который преследовал цель окончательного выведения России из числа геостратегически значимых государств. Свою роль в насаждении «параллельного ислама» сыграли и экономические интересы нефтяных корпораций, пытающихся в условиях нестабильности оседлать каспийский шельф. Конфликты последнего десятилетия - Балканы, Персидский залив, Чечня, Таджикистан, Афганистан, Ирак - действительно, можно трактовать с точки зрения «конфликта цивилизаций» или столкновения экономических интересов. Очень часто подобного рода события пытаются объяснить каким-либо одним фактором: борьбой за нефть или за демократию, за национальное самоопределение или за государственную целостность. Принято считать, что социальные, этнополитические, военные конфликты лишь имеют ту или иную религиозную (национально-религиозную) окраску. И современные меры урегулирования разнообразных конфликтов часто сводятся к решению организационных и правовых вопросов, не учитывая, что идеология противоборствующих сторон носит не только «оправдательный» характер. С момента появления на Кавказе и в Центральной Азии религиозно-политических экстремистских организаций эти два региона вступили в полосу политической и экономической нестабильности, которая сопровождалась войнами, конфликтами, мятежами, бесчисленными мелкими вооруженными столкновениями. Результат их деятельности — гибель десятков тысяч людей, масса раненых и покалеченных, появление сотен тысяч беженцев, разорение мирной жизни городов, сел и целых регионов. Смерть, кровь, страдания, разрушения, хаос и несчастья. Религиозно-политические экстремисты приняли деятельное участие: в гражданской войне в Таджикистане; в первой и второй чеченских войнах; во вторжении в Дагестан (1999 г.); в рейдах в Узбекистан и Киргизию (1999, 2000 гг.); в рейде на Ингушетию (21-22 июня 2004 г. погибло 98 боевиков, более 200 были ранены); совершили террористический акт в школе №1 в городе Беслане Республики Северная Осетия-Алания (1-3 сентября 2004 г., погибли 331 человек, в том числе 186 детей); в киргизской революции (2005 г.); в андижанском мятеже (2005 г., по официальным данным, убито более 170 боевиков); в создании разветвленной сети экстремистских организаций. Религиозно-политическими экстремистами развязана настоящая террористическая война против мирного населения, сторонников традиционного ислама и светской власти. По самым приблизительным подсчетам, за 15 лет истории проникновения исламистов на Кавказ и в Центральную Азию погибло и пропало без вести около 150-200 тыс. человек. Около 400 тыс. ранено. Примерно 2 млн человек в результате войн и конфликтов были вынуждены покинуть свои дома и стали беженцами. При этом список жертв пополняется практически каждый день. Пока невозможно подсчитать экономический ущерб от деятельности религиозно-политических экстремистов. А чем измерить моральные раны людей, привычная жизнь которых оборвалась после смерти родных и близких в результате войн, мятежей и террористических актов? Один только Беслан представляет собой незаживающую кровоточащую рану и боль на многие десятилетия. На сегодня прямо или косвенно военные и террористические действия религиозно-политических экстремистов втянули в свою орбиту и затронули не менее 30 миллионов человек. Официальные власти государств, против которых развязана террористическая война, ведут с религиозно-политическими экстремистами и террористами борьбу по мере своих сил и возможностей. Несмотря на то, что в этой области многими государствами накоплен уже большой опыт, значительных успехов, которые могли бы внушить оптимизм относительно скорого победоносного окончания этой войны, все еще нет. Возможно, настала пора перейти от пассивной обороны, чем до настоящего времени занимается мировое сообщество, к энергичному наступлению на религиозно-политических экстремистов. Необходимо перехватить у них инициативу. Не ждать, где и когда рванет в следующий раз, а заставить их постоянно оглядываться и бояться собственной тени. Общество, которое за недолгий период своего пребывания у власти построили талибы в Афганистане, может служить наглядным образцом того, что ожидает другие мусульманские страны, если и там победят религиозно-политические экстремисты. После захвата Кабула в 1996 году талибами управление городом было доверено так называемой Шуре из 6 человек, среди которых не было ни одного выходца из столицы. Никто из них ранее не жил в городе. Большинство вообще первый раз видели город. При талибах развал городского хозяйства стал опускаться ниже того предела, который, как казалось после стольких лет гражданской войны, уже невозможно было осилить, потому что падать было некуда. Но оказалось, что можно. В течение первых трех месяцев новые власти закрыли Кабульский университет и 63 школы. Стали закрываться школы и в остальных регионах страны. Усилиями талибов 90% афганских детей перестали посещать школы. В Кабуле были закрыты все кинотеатры, большинство больниц, общественные бани (единственное место в городе, где была горячая вода). Были запрещены практически все праздники, телевидение, видеосистемы, спутниковые антенны, музыка в любом виде, все игры, в том числе шашки и шахматы, все спортивные мероприятия, пение и танцы. Свадьбы в Кабуле стали походить на похороны. В рамках борьбы с идолопоклонничеством уничтожались картины и фотографии. Магазины, где продавалась одежда, были разгромлены. Был запрещен даже запуск воздушных змеев, излюбленное развлечение кабульской детворы. За ослушание и нарушение запретов жестоко карали. Система наказаний была построена на предписаниях шариата. Широко применялись наказания ударами палкой, имели место случаи отрубания рук и ног за воровство, публичные расстрелы. Жесточайший удар талибы нанесли по женщинам. Помимо запретов на внешний вид и строжайшую регламентацию поведения, нарушение которого вело к телесным наказаниям, им запрещено было работать. Между тем только в одном Кабуле 25 тысяч семей проживали без кормильца, где женщина-мать была единственным добытчиком еды для детей. Запрет на работу обрекал их на голодную смерть либо вынуждал работать подпольно, рискуя быть побитой палками или камнями за нарушение шариатских законов. Постоянное преследование и ограничение прав женщин привело к тому, что они постепенно исчезли с улиц афганских городов и сел. Отобрав у детей право на учебу, талибы в массовом порядке привлекали их для службы в армии. В армии талибов можно было встретить 12-13-летних солдат. Кстати, попытка ООН в 1998 году вынести решение о запрете привлечения на службу в армию молодых людей моложе 18 лет, была заблокирована представителями Пакистана, Ирана, Афганистана и ... США. Свои указы и распоряжения талибы подкрепляли ссылками на шариат. Однако таковым назвать его было трудно. Так, отрицая возможность использования местных обычаев, талибы в повседневной практике использовали шариат в интерпретации группировки пуштунов из Кандагара (которые составляли верхушку движения «Талибан») с элементами кодекса обычного местного права пуштунвали. Причем упорно навязывали его всему Афганистану, невзирая на традиции и обычаи народов, населяющих другие регионы страны. Руководство «Талибан» составляли выходцы из бедных семей южных, традиционно отсталых, провинций Афганистана. Малограмотные, забитые, мало что видевшие в жизни, они вообще плохо представляли себе, как устроен окружающий их мир. Кроме так называемых медресе, которые зачастую представляли собой одну-две комнаты с матрасами на полу и несколькими потрепанными книгами, они ничего не заканчивали и ничему по-настоящему не учились. В условиях, когда все образованные люди либо бежали на север страны, либо эмигрировали, министерства и ведомства возглавили неграмотные, ограниченные сельские жители, либо торгующие муллы - бизнесмены, перевозчики, контрабандисты, понятие об экономике которых сводилось к наркоторговле и автомобильным грузовым перевозкам из Пакистана. Мулла Омар, лидер движения, мало чем отличался от рядовых талибов. За всю свою жизнь, как утверждают очевидцы, он всего два-три раза бывал в Кабуле. Считал его гнездом разврата и порока. Все время безвылазно находился в Кандагаре. Вел затворнический, аскетический образ жизни. Людей принимал сидя на железной кровати. Другой мебели в комнате не было. Поэтому остальные - соратники, гости, посетители - располагались на полу. Бюджет страны мулла Омар хранил под своей кроватью в цинковых ящиках из-под патронов. В одном из них находились доллары, в другом местные деньги - афгани. Ничто иное по большому счету талибов не интересовало. Экономикой они не занимались. Людьми - тоже. Представители режима говорили: мы не отвечаем за население - Аллах подаст. Люди выживали благодаря гуманитарной помощи ООН, которая составляла от 50 до 150 млн долларов в год, а также доходам от сбора урожая конопли и мака. Главным идеологом движения «Талибан» фактически стал мулла Вакиль Ахмад, бывший водитель, переводчик, стенографист и дегустатор пищи (чтобы не отравили) муллы Омара. О программе действий своего движения он говорил так: «Шариат не допускает политики и политических партий. Поэтому мы не платим жалованья нашим чиновникам и солдатам, мы их лишь кормим, одеваем, обуваем и вооружаем. Мы хотим жить так, как жил Пророк 1 400 лет назад, и джихад — это наше право. Мы хотим воссоздать времена Пророка, и мы всего лишь проводим в жизнь то, чего афганский народ желал в течение последних 14 лет». Руководство «Талибан» пытались построить исламское государство в соответствии с установками шариата так, как они его понимали. А в результате целенаправленно и методично разбивали последние остатки цивилизации в Афганистане и сводили общество к примитивному состоянию. Потому что только при таком условии оно может жить по шариату. В лагерях подготовки боевиков и террористов, созданных и контролируемых движением «Талибан» (1995-2001 гг.) проходили боевую подготовку и выходцы из Северного Кавказа. Так, несколько баз и учебных центров на севере Афганистана в г. Мазари-Шариф специализировались на подготовке боевиков — выходцев из Чечни, Дагестана, а также стран Центральной Азии (Узбекистана, Киргизии, Таджикистана, Казахстана, Туркмении). Учебные центры и тренировочные лагеря в провинциях Кандагар, Хост, Пактия, Гильменд, Логар, Кундуз. Около 15 лагерей в провинциях Герат, Заболь, Урузган, Газни, Джаузджан, Вардак. Национальный состав обучающихся, как правило, был смешанным. В указанных лагерях проходили военную и диверсионную подготовку выходцы из Чечни, Дагестана, стран Центральной Азии и Ближнего Востока (арабы), граждане Пакистана, Бангладеш, Филиппин, уйгуры из Синьцзян-Уйгурского автономного округа КНР. Среди «студентов» в одном из лагерей была даже небольшая группа боевиков из Чехии и Болгарии. В Центральной Азии религиозно-политические экстремисты впервые дали о себе знать в начале 90-х годов ХХ в. во время гражданского конфликта в Таджикистане. Один из лидеров Объединенной таджикской оппозиции Ходжа Акбар Тураджонзода не скрывал, что на его мировоззрение большое влияние оказали «ихван ал-муслимин» - «братья мусульмане». «По моему убеждению, фундаментализм - это не экстремизм, не религиозная нетерпимость. Думаю, что каждый религиозный человек должен быть немножко фундаменталистом, если понимать под фундаментализмом то, что человек придерживается истинной веры», - говорил Тураджонзода. Усилилось влияние суннитских фундаменталистов - ваххабитов, придерживающихся гораздо более радикальных взглядов, чем традиционный суфизм и в учебных и религиозных центрах Ферганы. Располагаясь в городах Ферганской долины, ваххабизм имеет трансграничную сеть. «Центральную Азию терзают не только природные катастрофы, вроде серии землетрясений в Афганистане, но и религиозные невзгоды. Не успел этот регион приобрести религиозную свободу после десятилетий коммунистического атеизма, как он стал поприщем распрей между разными мусульманскими уже не конфессиями (везде в этом регионе преобладает суннизм, исключением являются только горные районы Таджикистана, где бытует исмаилизм, и шиитские хазарейцы в афганском Хазараджате), а скорее внутриконфессональными школами, между «тариками» и представителями «салафийи» в виде, вдохновляемой и финансируемой прежде всего Саудовской Аравией «ваххабийи». Распространение религиозно-политического экстремизма в странах Центральной Азии на начальном этапе мало, чем отличается оттого, что имело место на Северном Кавказе. На наш взгляд, во многом это связано с тем, что в качестве первой организационной структуры, объединявшей всех фундаменталистов бывшего Советского Союза, является Партия исламского возрождения, созданная в Астрахани в 1989 году. После распада партии радикализация ислама в Центральной Азии проходила более выражено и началась раньше по времени, чем на Северном Кавказе. Данное обстоятельство связано с последствиями распада СССР, которые на таких странах как Таджикистан отразились крайне отрицательно, а также с внутриполитическим раскладом сил в Узбекистане и репрессивной политикой правящего в этой стране режима в отношении исламистов. Первый этап распространения религиозно-политического экстремизма в России, на Северном Кавказе в форме ваххабизма происходил еще в XIX – начале XX вв.. Это происходило через религиозных мусульманских деятелей, выезжавших на паломничество в Саудовскую Аравию, и с другой стороны, через арабских миссионеров, приезжающих на Северный Кавказ. До настоящего времени потомки тех миссионеров живут на территории Чечни и Ингушетии. Однако широкого распространения идеология ваххабизма на Северном Кавказе в начале ХХ в. не получила. Второй этап распространения религиозно-политического экстремизма в России охватывает период конца XX – по настоящее время. В свою очередь, этот этап истории религиозно-политического экстремизма в России, на Северном Кавказе можно условно разделить на четыре периода. Первый период - с конца 80-х - до середины 90-х годов ХХ века можно охарактеризовать как латентное противостояние между сторонниками религиозно-политического экстремизма и традиционного ислама, которое не выходило за рамки дискуссий и касалось в основном религиозной догматики. В этот период происходит организационное оформление религиозно-политического движения, создаются партии (Исламская партия возрождения), организации (религиозно-политические, ваххабитские джамааты). На втором периоде - середина 1990-х годов - до конца 1997 года - противостояние приобретает открытые формы, с обеих сторон звучат призывы к насилию и в ряде городов и районов Дагестана и Чечни происходит столкновения между сторонниками традиционного ислама и религиозно-политического экстремизма, в том числе и с применением оружия. Важно отметить, что официальные власти попытались урегулировать конфликт лишь в конце второго периода, пытаясь вначале мирном путем разрешить ситуацию. Проводимая государственными и муниципальными органами власти политика открытой поддержки Духовного управления мусульман Дагестана, представителей традиционного ислама в республике, которые в абсолютной своей массе не восприняли религиозно-политическую экстремистскую идеологию, окончательно определило непримиримость религиозно-политического экстремистской оппозиции в отношении государственной власти. Таким образом, начавшись как религиозный, конфликт лишь впоследствии перешел и в политическую плоскость, выразившись в попытке свержения государственного строя. Третий период - переселение с конца 1997 года в Чечню религиозно-политической экстремистской оппозиции и вооруженное вторжение международных бандформирований в Дагестан в августе-сентябре 1999 года. В результате всенародного вооруженного отпора международные бандформирования были разгромлены. Был ликвидирован анклав религиозно-политических экстремистов в Карамахинской зоне Буйнакского района. 19 сентября 1999 г. был принят Закон РД «О запрете ваххабитской и иной экстремисткой деятельности на территории Республики Дагестан», запретившей пропаганду идеологии и практику ваххабизма в республики. Аналогичные законы были приняты в Ингушетии и Карачаево-Черкессии. Начался процесс восстановления конституционного порядка на территории Чечни. Четвертый период начинается с 2000 года и продолжается по настоящее время. За это время легальные религиозно-политические экстремистские структуры в России были ликвидированы. Были закрыты филиалы многочисленных исламских международных благотворительных фондов, которые, по данным правоохранительных органов, оказывали значительную финансовую, материальную, организационную помощь религиозно-политическим экстремистским структурам на Северном Кавказе. Представители религиозно-политического экстремизма перешли к нелегальной деятельности. В последние годы на всей территории Северного Кавказа, России их структуры перешли к тактике «слепого» террора, в результате которого гибнут не только представители государственных и муниципальных органов власти, правоохранительных органов, но и простые граждане. В 1992-1994 гг. на территории Дагестана, Чечни, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкессии начали создаваться фонды и организации якобы по изучению основ ислама, финансируемые Всемирной Исламской Лигой (ВИЛ) (Саудовская Аравия) через департамент по делам мусульманских меньшинств. Возникла целая сеть подпольных полувоенных лагерей, в которых проводилась интенсивная идеологическая и военная подготовка молодежи – «будущих защитников ислама». Вот цель этих лагерей: «Развивая молодежь физически и имея характер военных организаций, они могут восполнить пробел, который существует в нашем движении по освобождению родины. Молодежь, воспитанная в национальном и исламском духе, может стать стальным остовом, который ляжет в основу будущей национальной армии». В скором времени под руководством иностранных миссионеров и инструкторов эти лагеря превратились в центры по подготовке исламских боевиков. На Северный Кавказ религиозно-политический экстремизм активно начинает проникать около двадцати лет тому назад, в первую очередь на территорию Дагестана и Чечни. Это было связано со снятием запрета на совершения хаджа (паломничества к мусульманским святыням в КСА), где паломники, прежде всего молодежь, столкнулись с отличающимися от кавказских принципами в исповедания веры и способов совершения обрядов. Очевидно наличие сильного иностранного влияния на процессы проникновения религиозно-политического экстремизма в Дагестан и Чечню. Известно, что аравийские власти проводят активную внешнюю политику по распространению и поддержке суннитского ислама. Но не только иностранными деньгами и активностью иностранных миссионеров можно объяснить успехи религиозно-политических экстремистов в исламизации народов Северного Кавказа. На сегодняшний день религиозно-политический экстремизм присутствует и в других мусульманских республиках Северного Кавказа. Так как религиозно-политические движения по своей сути являются движениями протестными, их ряды пополняются людьми, испытывающими чувство глубокой социальной ущемленности. Молодые чеченцы, увидевшие, что победа в войне с Россией в 1994-1996 гг. не принесла мира и процветания, представители других северокавказских народов, чей статус и материальное положение ухудшились еще значительней, чем у других групп населения Российской Федерации, - все они попадают в эту категорию «ущемленных». Вот ответ на вопрос, почему не только недавние выходцы из деревни, но и сельское население, равно как и более образованные группы, обращаются к религиозно-политическому экстремизму. Некоторая часть новых элит Северного Кавказа также стали обращаться к религиозно-политическому экстремизму, хотя, возможно, лишь как к средству маскировки. Многие из них используют терминологию и образный ряд религиозно-политического экстремизма в корыстных целях, таких, как доступ к власти или личное обогащение. Религиозная подготовка и предшествующая духовная практика таких фигур, как, к примеру, Шамиль Басаев, Расул Макашарипов, Раппани Халилов, Салман Радуев, равно как и некоторые другие крупные полевые командиры в Чечне и Дагестане, решили разыграть религиозную карту, чтобы легитимизировать кампании по самовыдвижению. Такое развитие событий напоминает пример Таджикистана, где исламистская пропаганда была использована (правда, не слишком успешно) для маскировки базовых интересов региональных группировок. В настоящее время вопрос состоит в том, станет ли религиозно-политический экстремизм новым средством социальной мобилизации. Пример Чечни, Дагестана (а также Таджикистана) свидетельствует о том, что приверженность региональным и клановым интересам создает препятствия религиозно-политическому экстремизму. Багаж этнических, клановых и кровнородственных привязанностей только растет в постсоветское время. Кроме того, пережитки советской эпохи создают большие препятствия на пути превращения религиозно-политического экстремизма в мощную общественную силу. Занятость женщин и распространенность образования также стали глубоко укорененными явлениями в этих обществах. Потенциал религиозно-политического экстремизма в регионе еще далеко не исчерпан, и можно ожидать его дальнейшего роста. Упадок легитимности правящих режимов, неэффективность правления и рост коррупции, социальная поляризация и конфронтация в обществе, кризис культуры и духовная дезориентация в принципе работают на возникновение радикальных движений. Однако на сегодняшний день невелика возможность того, что религиозно-политический экстремизм разовьется как мощное средство социальной мобилизации в регионе. Тем не менее, воздействие религиозно-политический экстремизм на политику будет ощутимым. В Российской Федерации, особенно на Северном Кавказе религиозно-политический экстремизм, такое радикальное и политизированное течение, как ваххабизм, начал распространяться при активном влиянии из-за рубежа. Многие установки северокавказского религиозно-политического экстремизма, ваххабизма значительно отличаются от идеологии религиозно-политического экстремизма, ваххабизма в Саудовской Аравии. Сравнительный анализ северокавказского религиозно-политического экстремизма, ваххабизма с традиционными сектами позволяет сделать вывод о том, что по всем формальным признакам в регионе религиозно-политический экстремизм, ваххабизм пока еще можно квалифицировать как сектантское движение. Об этом свидетельствует ряд классифицирующих признаков: наличие основателя-шейха; непримиримость к другим сектам; собственное толкование Корана; строгая внутренняя иерархия; внешние отличительные признаки; уверенность, переходящая в фанатизм, в собственной избранности и истинности своего пути; собственная особая обрядность; собственное специфическое мировоззрение; наличие руководителей-наставников. С другой стороны, северокавказский религиозно-политический экстремизм, ваххабизм можно квалифицировать как религиозно-политическое движение. В этом отношении можно выделить следующие ключевые признаки: - однозначно отрицательное отношение к существующей власти; - стремление к власти как основная стратегическая цель деятельности; - наличие идеологии формирования политической системы; - наличие программы государственного строительства, тактики борьбы; - развитой пропагандистский аппарат и средства агитации. На основе анализа научных публикаций и материалов периодической печати и собственных наблюдений относительно движения религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе можно сделать некоторые обобщающие выводы. Во-первых, данное движение можно квалифицировать как имеющую двойственную природу религиозно-политическую организацию. С одной стороны, налицо признаки секты, с другой стороны - политической организации. Во-вторых, движение имеет неадекватное своей численности политическое влияние в силу своей идеологической специфики, финансовых возможностей, режиму благоприятствования некоторых чиновников в центре и на местах. В-третьих, религиозно-политический экстремизм в ближайшей перспективе будет оставаться одним из самых активных движений в силу названного нами ряда объективных причин. В-четвертых, на Северном Кавказе имеются объективные и субъективные условия для дальнейшего распространения идеологии религиозно-политического экстремизма . В-пятых, религиозно-политический экстремизм, в частности его северокавказский вариант в форме ваххабизма, имеет много общего с суданским его вариантом в силу того, что наложение ваххабизма на местные религиозные традиции привело к его относительной трансформации и, следовательно, изучать северокавказский религиозно-политический экстремизм необходимо с учетом этих факторов. Религиозно-политический конфликт на Северном Кавказе стал следствием сложного комплекса противоречий в религиозной и политической сферах, что было осложнено такими факторами, как ухудшение социально-экономического положения в регионе, сложная этнополитическая ситуация, заинтересованность внешних сил в дестабилизации региона, отсутствие четко выработанной концепции национальной политики, сепаратистское движение в Чечне и массовое распространение оружия, бурный рост исламского самосознания северокавказцев при сохраняющейся религиозной безграмотности населения. Одна из причин политизации ислама на Северном Кавказе обусловлена мультиэтнической структурой населения в этом регионе. В целом на достаточно активное распространение на Северном Кавказе идеологии исламского радикализма, религиозно-политического экстремизма существенное влияние оказали следующие условия: социально-экономический кризис, приведший к обнищанию широких масс; идеологический, духовно-нравственный и политический кризис; обострение межнациональных отношений; криминализация различных сторон жизни, коррупция, организованная преступность; неопределенность политики федерального Центра в отношении региона и отдельных субъектов; геополитические трансформации в регионе; низкий авторитет местного духовенства. После исчезновения идеологии коммунистического интернационализма и соответствующей национальной политики, которые хоть как-то согласовывали интересы отдельных этносов в бывшем СССР, полиэтничные мусульманские общества оказались без этого важного общественного регулятора. В такой ситуации исламская идеология, не разделяющая людей по этнической принадлежности, выступила объединительной и регулирующей силой на Северном Кавказе. Хотя ислам пока еще не выполняет в регионе консолидирующую функцию и не является фактором государственного строительства, но его уже пытаются использовать некоторые политики, религиозно-политические лидеры. Анализ процессов, связанных с политизацией ислама на постсоветском пространстве, позволяет выделить три основных сценария развития ситуации: кланово-региональный (Таджикистан); властно-оппозиционный (Узбекистан, Чечня, Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария); сценарий вовлечения во внешний конфликт (Кыргызстан). Более подробно остановимся на властно-оппозиционном сценарии политизации ислама. При таком сценарии это вероучение выступает как одна из форм антигосударственных, антирежимных настроений. Данный сценарий отчетливо проглядывается в крайне оппозиционной деятельности религиозно-политического экстремистского движения в Чечне и Дагестане, в последнее время и в Ингушетии и Кабардино-Балкарии, главная цель которого – свергнуть установившуюся власть в республиках. Здесь исламские лозунги были выдвинуты в качестве средства политической борьбы, но, встретив жесткое давление со стороны официальной власти, были вынуждены уйти в подполье. Не имея никаких шансов и желания участвовать в открытой политической борьбе за власть, религиозно-политическое экстремистское движение выбрало крайнюю меру политической борьбы - террор. Не имея желания использовать других демократичных способов борьбы за власть, религиозно-политическое движение перешло в колею крайнего экстремизма. Подходящей идеологической почвой для религиозно-политической оппозиции оказался ислам, а единственным методом борьбы за власть – экстремизм и террор. Религиозно-политический экстремизм не однороден - существуют три направления: умеренное, радикальное и ультрарадикальное. Роль ислама в общественно-политической жизни республик Северного Кавказа с каждым годом усиливается, соответственно увеличивается политическое влияние традиционных исламских институтов. Вместе с тем, мы вынуждены констатировать, что ислам не стал консолидирующим фактором для северокавказцев, среди которых по-прежнему преобладающим является фактор этнической и общинной принадлежности, что также сыграло свою роль в развитии и эскалации религиозно-политического конфликта. Взаимосвязь этнического и религиозного факторов способствовала тому, что в ходе многочисленных конфликтов ислам на Северном Кавказе используется для упрочения своих позиций и усиления политического влияния различными политическими, в том числе сепаратистскими, экстремистскими и другими деструктивными силами. Религиозно-политическое экстремистское движение на Северном Кавказе после 2000 года приобрело новые, специфические черты. Основная специфика заключается в росте масштабов террористической активности не только в Чечне, но и за ее пределами. Следующая особенность - громкие теракты на транспорте и объектах инфраструктуры (метро, пригородные поезда, самолеты, трубопроводы, ЛЭП), массовые захваты заложников (Норд-Ост-2002, Беслан-2004), крупномасштабные акции устрашения против сотрудников силовых структур (нападения на Грозный и Назрань в 2004 году, Нальчик в 2005). К новой специфике религиозно-политического экстремистского движения на Северном Кавказе также относится создание новых группировок (джамаатов) и появление новых лидеров. Так, осенью 2003 года в Дагестане заявил о себе некий «Джамаат моджахедов Дагестана». С начала 2004 года в качестве «амира дагестанских моджахедов» фигурировал Раппани Халилов. В конце 2004 года Расул Макашарипов сначала возглавил группировку «Джаннет», а затем – Исламский Джамаат «Шариат». После гибели Макашарипова в июле 2005 года Джамаат «Шариат» не прекратил своего существования, продолжая проявлять активность как в военно-террористической, так и в информационно-пропагандистской сфере. Его новым лидером был объявлен Раппани Халилов, убитый в 2007 году в дагестанском городе Кизилюрт. Аналогичные группировки возникли в Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Ставропольском крае, Поволжье. Еще одна специфика - расширение круга объектов нападений. Наряду с продолжением диверсий на экономических и коммуникационных объектах, а также нападений на военных, их террористическая деятельность с конца 2002 года приобретает характер целенаправленного физического устранения работников силовых структур, ответственных за борьбу против экстремизма и терроризма. Если сначала боевики наносили удары точечно по сотрудникам спецслужб, то со временем нападениям стали подвергаться практически все лица в форме, включая патрульных ДПС. Кроме того, подлежащими уничтожению были объявлены «идейные» враги ислама, представители официального духовенства и даже просто не мусульмане. Другая специфика - «урбанизация» религиозно-политического экстремизма, терроризма. Теракты последних лет сторонников религиозно-политического экстремизма говорят о том, что от тактики сельского терроризма, направленного в основном против армии, это подполье все увереннее переходит к тактике городской герильи. В атомизированном городском социуме они гораздо меньше зависят от поддержки местного населения (им достаточно безразличного отношения горожан), в городских условиях легче скрываться и уходить от преследования, а возможности применения огневой мощи силовыми структурами более ограничены. Также происходит некоторое расширение социальной базы за счет образованной молодежи, в том числе – некоторой части студентов северокавказских вузов. В Кабардино-Балкарии исламистская идеология начала распространяться среди наиболее многочисленной этнической группы – кабардинцев. В последнее время изменились и методы мобилизации религиозно-политических экстремистов. Прекращение деятельности иностранных фондов, высылка иностранных миссионеров и преподавателей существенно ограничили для экстремистов доступ к внешней поддержке. В результате контрнаступления государства радикальные исламисты лишились практически всей институциональной инфраструктуры (контролировавшихся ими мечетей, медресе, СМИ). Масштабы религиозно-политической экстремистской пропаганды сократились. В большинстве случаев она стала ограничиваться распространением отдельных брошюр, листовок и аудиокассет. В то же время, пропагандистские материалы стали активно распространяться через интернет-сайты, прежде всего чеченский «Кавказ-центр», дагестанский «Джамаат Шариат». Главным методом религиозно-политической мобилизации стала индивидуальная обработка потенциальных сторонников, особенно среди молодежи. Религиозно-политический экстремизм будет оставаться долгосрочным фактором общественно-политической жизни северокавказских республик, однако вместе с тем существуют довольно серьезные ограничители роста его влияния. Как считают известные исследователи исламского радикализма В.Наумкин и Д.Макаров, религиозно-политический экстремистский проект «не способен ни в настоящее время, ни в перспективе стать объединяющим и стабилизирующим фактором для сколь либо значительной части населения в мозаичном северокавказском регионе, где важнейшими детерминантами политического поведения остаются этничность и клановость. Сам по себе фактор радикального исламизма не может подорвать устойчивость нынешних политических режимов в регионе. Однако в случае критического обострения и/или наложения друг на друга социальных, экономических и этнополитических противоречий, исламский фактор может сыграть роль той самой капли, которая переполнит чашу нынешней весьма хрупкой стабильности». Проблемы противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму остаются актуальным для республик ЮФО, Северного Кавказа, других регионов традиционного распространения ислама в нашей стране. За последние 20 лет государственные и муниципальные органы власти, правоохранительные органы северокавказского региона накопили большой положительный опыт противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму. Большую работу по идеологическому противодействию исламскому радикализму в регионе ведут представители религиозных организаций, ученые, представители различных партий и общественных объединений. В администрациях городов и районов многих республик Северного Кавказа работают комиссии по противодействию религиозно-политическому экстремизму и терроризму. На территории северокавказского региона по мере возможности контролируется реализация печатной, аудио-видео-продукции, способствующей активизации идеологии религиозно-политического экстремизма и терроризма. Однако, как отмечают эксперты, «усилия, предпринимаемые государственными и общественными институтами в области борьбы с экстремистской деятельностью, оказываются неадекватными остроте проблем, связанных с проявлениями религиозного экстремизма». Требуется комплексный подход к осуществлению противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму, который включал бы в себя меры регулирующего, запретительного и профилактического характера. Как показывает анализ международного и национального опыта по противодействию религиозно-политическому экстремизму и терроризму, то наиболее эффективными в этой области мерами являются совершенствование правовой базы, укрепление и совершенствование деятельности спецслужб, усиление борьбы с финансированием религиозно-политического экстремизма и терроризма, а также активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологической работы. РАЗДЕЛ V. РЕЛИГИОЗНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЭКСТРЕМИЗМ В РОССИИ |
Похожие:
 | Учебное пособие для студентов высших учебных заведений, обучающихся... Г46 Гигиена труда : учебное пособие / авт сост. Л. В. Козачук. — Балашов : Изд-во «Николаев», 2005. — 60 с | | Методические указания к выполнению лабораторных работ Ставрополь Учебное пособие предназначено для студентов высших учебных заведений, оно может быть использовано также преподавателями вузов, учителями... |
| А. Л. Темницкий Социологические исследования Учебное пособие предназначено для студентов и аспирантов высших учебных заведений, заинтересованных в исследовательском воплощении... |  | Лезина О. В., Федоров И. В. Управление знаниями в организации: Учебное... Учебное пособие предназначено для студентов, магистрантов, аспирантов и преподавателей высших учебных заведений, а также практиков,... |
| Женские судьбы в книгах Черняк М. А. Современная русская литература учебное пособие для студентов высших педагогических учебных заведений. – М. Форум : Сага,... | | Практикум по политологии: Учебное пособие для вузов / Под ред. М.... Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений |
| Учебное пособие для студентов высших учебных заведений и преподавателей средней школы Институт биологии, экологии, почвоведения, сельского и лесного хозяйства (Биологический институт) | | Учебное пособие теория ландшафтной архитектуры и методология проектирования... Допущено Министерством сельского хозяйства Российской Федерации для высших учебных заведений в качестве учебного пособия для студентов... |
| Е. Н. Миронова Сборник лекций по гимнастике для студентов высших... Учебно-методическое пособие предназначено студентам высших учебных заведений, обучающим по специальности 034600 «Рекреация и спортивно-оздоровительный... | | Сестры бронте История западноевропейской литературы. XIX век: Англия: Учебное пособие для студентов филологических факультетов высших учебных заведений... |
| Люкшинов А. Н. Л94 Стратегический менеджмент: Учебное пособие для вузов Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений,... | | Учебное пособие Л. Б. Шнейдер* Г. В. Вольнова, М. Н. Зыкова психологическое... Руководство предназначено для студентов и аспирантов, может стать полезным в некоторых случаях для преподавателей психологических... |
| Учебное пособие для студентов факультетов психологии высших учебных... Рекомендовано кафедрой общей психологии факультета психологии Московского государственного университета | | Учебное пособие для студентов педагогических учебных заведений Педагогика. Учебное пособие для студентов педаго гических вузов и педагогических колледжей / Под ред. П. И. Пидкасистого. М: Педагогическое... |
| Учебно-методическое пособие для самостоятельной работы школьников... Учебно-методическое пособие адресовано школьникам старших классов, студентам средних, специальных и высших учебных заведений | | Учебник для высших учебных заведений издание 2-е дополненное Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской федерации в качестве учебника для студентов высших... |
