П. Г. Щедровицкий Введение в синтаксис и семантику графического языка смд-подхода. Второй семестр, лекция 7 (12 в общем цикле). (Москва, анх, 27 июня 2008г.) Щедровицкий П. Г. В седьмой лекции
Скачать 428.44 Kb.
|
| П.Г.Щедровицкий Введение в синтаксис и семантику графического языка СМД-подхода. Второй семестр, лекция 7 (12 в общем цикле). (Москва, АНХ, 27 июня 2008г.) Щедровицкий П.Г. В седьмой лекции второго цикла, я буду пытаться завершить в ходе нее обсуждение первого этапа работ ММК, посвященного тематике знания. Я во многом буду повторять ту же самую мысль, которую пытался проводить в прошлый раз, хотя в ходе этой дополнительной итерации в подготовке, появились кое какие новые акценты. В этом плане, может быть, то, что мне не очень хорошо удалось донести в прошлый раз, станет яснее. Прежде всего, я хочу зачитать вам любопытный фрагмент, найденный мною в докладах начала 80-х гг., который, с моей точки зрения, дает любопытный штрих в интерпретацию в целом, всей работы ММК. Что говорит Георгий Петрович: Вторым пунктом, будет несколько замечаний по поводу малой и большой истории. То как я их буду обсуждать, может показаться несколько странным. Мне же эти замечания сегодня кажутся весьма существенным. Начиная, с той мировоззренческой картины, которая была представлена в Ведах, а затем через учение Орфиков к Платону и дальше, формировалось и широко использовалось понятие «Мирового разума». В наш скептический, критический во многом век, это понятие «Мирового разума» может показаться несколько странным. Даже более того, воспитываясь на идеях Гегеля, мы не редко рассматриваем это выражение как метафору и полагаем, что за этим реально ничего не стоит. Я, между тем, думаю, буквально всюду, постоянно убеждаюсь в том, что то, что получило название мирового разума, действительно существует. При чем очень практично существует. В чем это проявляется? Это понятие оправдано, на мой взгляд, прежде всего тем, что действительно мир человеческого мышления и деятельности развивается как одно целое. Все его части связанны значительно теснее, чем нам это может показаться на первый взгляд. Проявляется это, прежде всего, в том, что, по-видимому, каждое открытие, каждая новая идея, возникшая на любом уровне и слое человеческого мышления и деятельности, всегда находит огромное число разнообразных отражений на других уровнях и слоях деятельности. Другими словами, каждое новое открытие, каждая новая идея, изменяющая локально структуру мышления и деятельности, в первую очередь, напоминает камень, брошенный в воду. От него всегда идет масса кругов, которые оставляют свои следы в формах другого мышления и другой деятельности. В силу этого, рефлексия, осуществляющаяся, на каком то узком, локальном опыте, в мышлении и деятельности, всегда, при достижении критической распространенности или критического объема, по сути дела, фиксирует все, что есть в человеческом мышлении и деятельности. Охват всего целого, с одной стороны, в принципе не нужен, а с другой стороны происходит странным образом за счет отображения всего целого в мышлении и деятельности на каждую свою часть. Конечно, я не хочу сказать, что в этом плане любая часть мышления и деятельности равнозначна всем другим. Есть, по-видимому, какие-то ареалы мышления и деятельности, в которых это фиксируется и отражается в большей мере. Такой, очевидно, является философия. Было бы не правильно думать, что наука, инженерия отражает целостность мышления в меньшей степени. Эти рассуждения важны мне, кроме всего прочего, и в плане конкретного методологического или историко-критического отношения между большой и малой историей. Когда мы начинали свою работу, то в 50-е и дальше в 60-е, я уже не раз говорил об этом и всегда повторяю, были недостаточно окультурены, недостаточно развиты. Плохо знали историю. И сейчас знаем небольшие куски ее. В общем-то, тогда, решая свои проблемы, вводя какие-то представления и понятия для разрешения парадоксов и антиномий, мы очень часто не подозревали, что вновь воспроизводим проблемы, которые были в Неокантианской методологии. В России до сих пор, не смотря на последнее издание института истории естествознания и техники, работы Давыдова, Гайденко и других, в общем-то, эта Неокантианская традиция оставалась непроработанной, не освоенной, как и Неогегельянская. Такие имена как Бредли, Бозамкет. В этом смысле, могло бы показаться, что вот эти остающиеся нам неизвестные огромные куски культуры, просто не попадают в рефлексию. И поэтому, наша рефлексивная методологическая работа, остается локальной, периферийной, не может охватить целого. Но это не так. Как показывает дальнейший историко-критический анализ, начиная свою работу, мы практически имели дело со всем тем кругом проблем, который сложился в мире к 50-м годам. В этих проблемах, которые мы ставили, оказались снятыми достижения тех же самых Неокантианцев, Неогегельянцев. В какой-то мере позитивистской проблематики, которую мы в начале не знали. Можно ли здесь ставить вопрос? За счет чего и как это происходило? Может быть, за счет знакомства с существовавшим тогда уровнем науки, который снял и отразил достижения философии предшествующих десятилетий. Может быть, за счет изменений структуры обыденной практики, которая уже была пронизана этими результатами и свершениями. Нынешний критический анализ нашей собственной малой истории показывает, что она оказалась, невероятно, тесно связанна с большой историей. Оказалось, что те проблемы, которые мы ставили перед собой из локального, и, казалось бы, ограниченного, ущербного и уродливого опыта философского факультета конца 40-х годов, вот эта вся проблематика, удивительным образом концентрировала и собирала в себе ту проблематику, которая сложилась за счет общего движения всей философии науки того времени. Я это могу объяснить и понять, только за счет апелляции к идее «Мирового разума». Фиксации каких-то удивительно тесных органических связей между всеми слоями мышления и деятельности. Этого процесса непрерывного отображения любой новой идеи в формах всего другого, и в этом плане, удивительной подвижности мышления и деятельности, проницаемости каждого его слоя по отношению к другим. Я, конечно, понимаю, что вы можете выдвинуть много возражений, указать на множество барьеров, границ, которые создают взаимную непроницаемость, взаимонепонимание. Создают представления о каких-то очень жестко организованных потоках традиций, которые не соприкасаются с другими традициями, не учитывают всего того, что там происходит и т.д. И это тоже есть. Я бы ответил, что все это есть. Но мышление и деятельность, остаются одним целым. Каким-то образом, любая проблема, поставленная в одном слое, любые новые идеи, новые мыслительные формы, достаточно быстро распространяются по всему миру. По всему целому мышлению и деятельности. Всюду находят свое отражение, и последующая рефлексия вынимает их оттуда, фиксирует как существующие, даже в точках очень далеких от тех, где они действительно были выявлены, осознаны, поставлены впервые и особым образом оформлены. Мы приходим к мысли, которая случайно, по вине редактора, оказалась зафиксирована в книге Мамардашвили. Есть много разных форм организации мышления и деятельности и есть единое в своей целостности содержание, которое живет в этой целостности в том, что может быть названо «Мировым разумом». Вот этот штрих, который я не фиксировал в прошлый раз, с моей точки зрения, очень четко задает рамку для понятия методологической рефлексии и для того подхода, который Георгий Петрович отчетливо прокламировал уже в середине 60-х годов. Мы с вами читали эти тексты 66-го, 67-го года и затем реализовал в целой серии работ, пиком которых является статья, которую я цитировал в прошлый раз. Статья, которая опубликована в сборнике «Системные исследования», 81-го года, «Принципы и общая схема методологической организации системно структурных исследований и разработок». Прошлый раз я уже начал цитировать эту работу. Сегодня продолжим это занятие, сфокусировавшись на трех моментах. Первый, самое начало статьи, описание Георгием Петровичем современной социокультурной ситуации и тех моментов этой ситуации, которые востребуют методологическую рефлексию и методологическое мышление. На странице 91, сборника «Избранные труды», где опубликована перепечатка этой статьи, мы читаем: На наш взгляд, в современной социокультурной ситуации можно выделить, по крайней мере, восемь моментов, имеющих самые непосредственные связи с системным движением. Первый из них, это процесс все более углубляющейся дифференциации наук и профессий. Прогрессивный в 18 и 19-м веке, он привел сейчас к оформлению массы изолированных друг от друга научных предметов, каждый из которых развивается независимо от других. Эти предметы, сейчас, не только организуют, но и ограничивают мышление исследователя. Приемы и способы мышления, новые техники и методы, созданные в одном предмете, не распространяются на другие. В каждом из научных предметов создается своя онтологическая картина, не стыкующаяся с онтологическими картинами других предметов. Все попытки построить единую картину нашей действительности наталкиваются на большие трудности. Второй момент, это существование узкоспециализированных каналов трансляции, разделенной на части предметной культуры. Современный математик плохо знает и понимает физику, не говоря уже о биологии и истории. Филолог, как правило, не знает математики и физики, но столь же плохо разбирается в истории, и ее методах. Уже в школе, мы начинаем делить детей на способных к математике или к литературе. Идеи общего образования все более разрушаются идеей специализированных школ. Третий момент, это осознание того факта, что философия лишилась своих средств управления наукой и потеряла роль координатора в развитии наук, роль посредника, переносящего методы и средства из одних наук в другие. Это обстоятельство, выяснилось уже в первой четверти 19-го столетия и стало предметом специального обсуждения. Много внимания уделяли ему в своих работах Маркс и Энгельс, по-новому определившие функции философии в отношении естественных и гуманитарных наук. Потеря непосредственной связи с философией заставила различные науки выработать свои собственные формы осознания, свою собственную частную философию. Это дало базу различным формам позитивизма, а в последнее время породило, так называемый сциентизм. Четвертый момент, оформление инженерии как особой деятельности, объединяющей конструирование с различными формами квазинаучного анализа. Традиционные академические науки, развивавшиеся во многом имманентно, оказались оторваны от новых направлений инженерии, и это заставило инженеров создавать новые знания особого типа, не соответствующие традиционным образцам и стандартам. Теория информации и кибернетика, лишь наиболее яркие образцы таких систем. Одновременно появилась и стала активно обсуждаться проблема соотношения конструирования и исследования. Пятый, очень важный момент, это продолжающееся выделение внутри деятельности и обособление различных производственных технологий, приобретающих самодовлеющее значение и становящихся, как бы, новым принципом и объективным законом в организации всей нашей жизнедеятельности и, в конечном счете, подчиняющих себе и деятельность, и природу и поведение людей. Обслуживание этих технологий, становится важнейшей необходимостью и чуть ли не основной целью всей общественной деятельности. Вместе с тем, непрерывно формализуются и приобретают все большее значение технологические формы организации деятельности, распространяющиеся так же и на мышление. Шестой момент, становление, оформление и частичное обособление проектирования, как деятельности особого типа. В результате, еще резче встал вопрос, о связи и соотношении, собственно, проекта и проектных и исследовательских разработок. Проектирование непосредственно и со всей полнотой столкнулось с соотношением естественного и искусственного в объектах своей деятельности. Ни одна из этих проблем не нашла решения в рамках традиционных наук. Седьмой момент, увеличение и усиление роли в нашей общественной жизни организационно-управленческой деятельности. Эффективность ее зависит в первую очередь, от научного обеспечения. Однако, традиционные науки, не дают знаний, необходимых для этой деятельности. Объясняется это, прежде всего, сложным, синтетическим или как говорят, комплексным характером этой деятельности и аналитическим или абстрактным характером традиционных научных дисциплин. Восьмой момент, тоже особенно важный. Становление и оформление наук нового типа, который грубо можно было бы назвать комплексными науками. Сюда нужно отнести науки обслуживающие педагогику, проектирование, военное дело, управление. Сейчас эти сложные виды практик обслуживаются несистематизированными агломерациями знаний из разных научных дисциплин. Сама сложность и многосторонность этой практики, ее ориентация одновременно, и на нормативный, искусственный, так и на реализационный, естественный планы деятельности, требует теоретического объединения и теоретической систематизации искусственных и естественных знаний, чего никак не удается достичь. Все эти моменты, характерные для современной социокультурной ситуации порождают общую контр установку. Дифференциация наук, порождает установку на их объединение и создание соответствующего этой цели плацдарма. Профессионализация образования порождает установку на общее политехническое или университетское образование. Стимулирует разработку необходимых для этого обобщенных и универсальных систем знаний. Кризис традиционного философского сознания и потеря старой, классической философии, управляющей роли по отношению ко всей науке, породили идею такой перестройки самой философии и всех наук, при которой философия могла бы восстановить связь с науками и вернуть себе свою прежнюю, главенствующую роль в мире мышления. Конечным образом, из противодействия складывающейся ситуации, выдвигается требование установления органичных и эффективных связей между инженерией и наукой, а вслед за этим появляется требование комплексной организации естественных, технических, гуманитарных и социальных наук. Все эти моменты, современной социокультурной ситуации, в общем, хорошо известны и мы отмечаем их здесь лишь для того, что бы указать на связь между ними и системным движением. Дело в том, что на системный подход, независимо от того, фиксировалось это или нет, с самого начала возлагались надежды, что он решит эти проблемы. Что он интегрирует распавшиеся части науки и техники, выработает общий язык и общие методы для всех областей мышления и деятельности, наконец, в пределе создаст единую действительность для современной науки, техники и практики. По сути дела, это те же надежды, которые в тридцатые возлагались на физикализм, а в 50-е на кибернетику. С нашей точки зрения, все эти надежды в отношении нынешних вариантов системного подхода, столь же неоправданны, как и предшествующие надежды на физикализм и кибернетику. Но нам здесь важно не то, оправдывают или не оправдывают существующие варианты системного подхода и возлагаемые на них надежды, а другой, можно сказать, обратный аспект проблем. Те требования к системному подходу, которые выдвигает сложившаяся социокультурная ситуация, эти требования мы хотим положить в основу наших рассуждений. Если установка на интеграцию и синтез различных деятельностей, фиксируется как факт и если она принимается как ценность, по крайней мере, для мыслительной работы, то дальше следует обернуть задачу и обсуждать строение того продукта, который должен быть получен в системном движении, если его целью, действительно, станет достижение такого синтеза. И только после решения этого вопроса, мы сможем приступить к анализу средств системного мышления, его категорий, основных понятий и методов и таким образом получить данные для ответа на вопрос: «А может ли системное движение создать подобный продукт?». Необходимо подчеркнуть, что такое оборачивание задачи, создает совсем иной план и стиль анализа. Он будет касаться не того, что реально создается сейчас в системном движении, а программ и проектов, выдвигаемых разными группами профессионалов, участвующих в системном движении. Обоснованности этих программ и проектов и их реализуемости. Это будет, с одной стороны, критика уже существующих программ, а с другой стороны выдвижение новых, с нашей точки зрения, более перспективных. Первая, критическая часть этой работы, была уже проделана в какой-то мере нами и в некоторых частях опубликована, поэтому здесь мы остановимся только на второй ее части. Мы постараемся в самых общих чертах охарактеризовать существо нашей собственной программы, в которой может обсуждать в рамках системного движения, наряду с другими программами и проектами. И это программа построения системно структурной методологии. Главная идея нашего предложения, состоит в том, что бы объединить разработку системного подхода с разработкой новых приемов и способов мышления, которые мы называем методологическими. При этом, мы исходим из того, что системные проблемы и задачи по своему происхождению и специфике, являются не объектными, а предметными. Они возникают в ситуации, когда нужно соотнести и связать друг с другом разнопредметные представления одного объекта. Именно, эти проблемы и задачи, с нашей точки зрения, порождают специфически системную технику мышления, в частности в исследовании, проектировании, планировании и управлении. И эта техника остается действенной и эффективной только в движении от множества разрозненных представлений объекта, к единому и целостному представлению. Когда эти условия исчезают, и мы получаем однородное, конструктивно развертываемое представление объекта, тогда системная техника мышления становится ненужной и системные проблемы и задачи снимаются. Иначе говоря, системная проблематика и системное мышление, с нашей точки зрения, существует там и только там, где сохраняются несколько разных предметов, и где мы должны работать с этими разными предметами, двигаясь, как бы, над ними и по ним, добиваясь связанного описания объекта, при наличии множественности фиксирующих его предметов. В этих случаях, очевидно, мы уже не можем находиться внутри этих предметов и действовать по имманентным для них законам, а должны выскочить за эти границы. Работать особым образом, связывая между собой элементы разных предметов либо для целей частной практики, либо для широких теоретических целей. Но тогда, естественно, мы приходим к вопросу, каковы же те организованности исследовательской и проектной работы, более широко, организованности мышления. Организованности, которые дают нам возможность ассимилировать предметы и описывать объекты не сквозь призму какого-то одного предмета, а учитывая сразу много предметов. Учитывая особенности каждого из них, и в месте с тем, особую точку зрения, отличную от каждого предмета и превращающую сами эти предметы, одновременно, как в функциональные элементы машины нашего мышления, так и в объекты нашего мышления и деятельности оперирования. С нашей точки зрения, специфические организованности, решающие эти задачи, и есть организованности методологического мышления и методологической работы. Они не должны отождествляться не с, собственно, философскими, не со специально-научными формами организации мышления и деятельности. Поэтому далее мы должны подробнее рассмотреть специфические характеристики методологической работы и возможный проект организации и построения системно структурной методологии. Дальше фрагмент текста, который я уже зачитывал в прошлый раз. Мы как помните, дошли с вами до общей схемы организации системно-структурной методологии и до вытекающего из этой схемы, более развернутого представления о простейшем научном предмете, в котором уже было, как вы, наверное, помните не пять, не шесть, а девять блоков. Что, с моей точки зрения, отражает просто историю рефлексии. Т.е. рефлексия направляется на новые образования, на новые типы организованностей, и после того, как она их разложила и пересобрала, можно выносить это все на верстак методологической рефлексии. И вот на странице 102-103, еще раз возвращаюсь к тому, как Георгий Петрович описывает это пространство, методологической рефлексии. В предшествующих рассуждениях было установлено, что методологическая работа, направлена на деятельности, практические, инженерно-проектные, исследовательские, управленческие и т.д. А так же их организованности. Она должна обеспечить их построение, организацию дальнейшего развития. Это носит содержательный характер и осуществляется на материале отдельных предметов: научных, инженерных, управленческих и т.д. Поэтому на схеме, блоки предметов, вырастающих над практиками разного рода, схватываются частными системно-структурными методологическими разработками. Но, естественно, что методологическая работа может ограничиться только этим. Ведь частные системно-методологические разработки, будь то в физике, теории управления или психологии не могут дать общего понятия системы и не могут привести к созданию методов системной работы, равно применимых во всех предметах. Следовательно, нужны еще слои методологической работы, которые обеспечивают все частные методологические разработки общими понятиями, общими онтологическими картинами и логиками системного мышления. Таким образом, мы получаем четыре слоя деятельности, каждый из которых, как бы, надстраивается над предшествующим и ассимилирует его. Слой практик, включая туда инженерно-конструкторские, организационно-управленческие и проектные, педагогические и другие разработки. Слой научных, инженерных, оргуправленческих, проектных и других предметов. Третье, слой частных методологических разработок и, наконец, слой общей методологии. Пропускаю возврат к более широкой трактовке простейшего научного предмета из девяти блоков, цитата на странице 105. Выше мы уже подчеркивали, что методологическая работа не может быть сведена к одному лишь конструированию и проектированию. Она соединяет конструирование и проектирование с исследованием. Поэтому, кроме слоя методологического конструирования и проектирования, в системе методологической работы, обязательно должен существовать, по меньшей мере, еще один слой. Слой исследований. По своему строению, методологические исследования, это исследования особого типа. Поскольку объектами их являются не физические, химические или биологические явления, а научные предметы, т.е. знания из тех или иных наук, вместе с объектами этих знаний, и вместе с деятельностью порождения и использования этих знаний. В силу этого, мы должны здесь говорить об исследовании, которое отличается от естественнонаучного, прежде всего, спецификой своего объекта. Но специфика объекта изучения, влечет за собой специфику средств и методов исследований, и поэтому, точно так же, мы можем и должны говорить о специфики технологий методологических исследований. Что бы связать эти утверждения, с дискуссиями, происходящими сейчас внутри системного движения, мы напомним тезисы, выдвинутые Клиром и Садовским в 72-м, 74-м годах. Общая теория систем является не теорией, а метатеорией. Это значит, что на вопрос о том, что же является объектом, понимаемой таким образом общей теории систем, должен последовать ответ: понятие, языки, методы, проблемы других наук. Если оставить в стороне вопрос о целесообразности и правильности использования здесь термина метатеория и учитывать только суть дела, то можно сказать, что главное здесь нащупано и выражено. Хотя общая теория систем это не естественнонаучное исследование, но все же исследование. И будучи исследованием, оно сильно отличается от традиционного, естественнонаучного. На наш взгляд, Клир и Садовский имеют в виду, именно, методологическое исследование. Это исследование целиком входит в систему методологической работы, этим определяется его специфика, но оно не в коем случае не исчерпывает ни методологической работы в целом, ни даже методологического анализа, ибо наряду с ним в методологии есть и другие формы работы, о чем мы будем говорить дальше. Эта форма, называемая методологическим исследованием, определена, во-первых, своей ориентацией на научные, инженерные, оргуправленческие и другие предметы, а, во-вторых, своей функцией обслуживания, методологической, конструктивной и проектной работы. Мы должны представить ее в виде блока охватывающего все то, что исследуется. Кроме того, в состав системно-структурной методологии должен войти еще один слой работы, назначение которого состоит в том, что бы осознать и систематизировать собственную организацию методологической работы. Это блок организует системно-структурную методологию как некоторое целое, связывая и объединяя воедино методологическое и системно-структурное конструирование и проектирование со всеми обслуживающими его знаниями. Поэтому мы можем назвать его слоем метаметодологии или, точнее, системной авторефлексией методологии. Этот слой работы связывает системно структурную методологию с более широкими, объемлющими ее системами. С философией, всей культурой, накопленной в ходе исторического развития. По сути дела, это и есть слой, собственно, методологической рефлексии, охватывающий все другие компоненты методологической работы и создающей специфику методологической организации мышления и деятельности. Пока что мы не можем характеризовать его через специфику используемого языка, понятий и процедур методологического мышления. Но мы уже определенным образом ухватили и выразили его в соорганизации связей объектов методологической рефлексии, а дальше задача будет состоять в том, что бы сформировать средства и методы методологического мышления как соразмерные организации его объектные области и пространство его потенциальных и актуальных объектов. Таким образом, смысл всей описанной нами схемы может быть резюмирован в одном утверждении. Если мы хотим рассматривать и характеризовать структуру и формы организации методологии системно структурных исследований, то должны исходить не из схемы научного предмета в его основных функциональных единицах, представленных на схеме два (схема с девятью блоками), а совсем из иной схемы организации мыследеятельности, той, которая представлена на схеме один. Схема 2. Схема 1. И рассматривать методологию как сверхпредметную структуру, охватывающую как предметы, так и практики разного рода и предполагающую не одно какое-то отношение к ним, а массу разных отношений. Исследовательское, конструктивное, проектное, рефлексивное, организационное и т.д. Основную субстанцию, если только так можно выразиться, этой системы, образует методологическая рефлексия, которая захватывает практики разного рода, обслуживающие их предметы. Скажем для геотехники - геология, для электротехники - теория электричества, психотехники – психология. В этих практиках и предметах, разного рода системно структурная и методологическая рефлексия выделяет системные проблемы, затем в соответствии с разными мыслительными отношениями оформляется в разные типы и виды мышления: программирующее, проектное, конструктивное, исследовательское, организационное. Все эти различные типы методологического мышления выявляются, оформляются и организуются внутри рефлексии из ее собственной субстанции и субстанции захваченных ею практик и предметов. Кроме того, все эти организованности методологического мышления сорганизуются еще друг с другом в определенные кооперативные структуры, соответствующие линиям циркуляции их продуктов в пространстве методологии. Методологическое программирование поставляет во все другие подразделения методологии программы, методологическое проектирование – проекты практик и предметов, методологическое конструирование системы структурной онтологии – средства системно-структурного анализа, т.е. системную графику, понятия, описывающие употребление этой графики в мыслительной работе, основные категории, процедуры и методы системного мышления. А методологическое исследование – знания о системно структурных аспектах практической и предметной работы. Теперь что бы создавалось некое ощущение, мы вернемся в 67 – 68 год. Итак, ту же самую мысль Георгий Петрович излагает в сборнике 67-го года о структуре науки, полностью перепечатанном из педагогики и логики, в виде маленького параграфа, который называется: «Методология и теория деятельности». Хотя, методическая деятельность, уже получила в качестве своих средств естественнонаучные знания и исторические описания норм деятельности их, как мы уже говорили, недостаточно… Вы помните это рассуждение, когда он выводит из ситуации разрыва практической деятельности функцию методологической работы. … их недостаточно для проектирования новых типов действия. Третий вариант методологической работы остался, по сути дела, без социализированных средств. Этот недостаток может быть частично восполнен с помощью науки о деятельности. Специальной методологической дисциплины, изучающей всю область методической действительности, т.е. полные структуры деятельности, со всем набором их элементов и связей. Эта наука, во многом, отличается от естественных наук. Хотя, как и они, должна устанавливать внутренние законы жизни своего объекта. Но это будет уже не столько вечные и неизменные варианты деятельности, сколько законы и механизмы ее исторического развития. Знания из теории деятельности позволяют, первое, прогнозировать структуры деятельности, возможные для каждого этапа будущего развития. Каждый раз, исходя из предположения, что те или иные из сложившихся законов и механизмов развития останутся неизменными. Второе, сравнивать заданные таким образом состояния, с теми которые нужны людям, в плане достижения тех или иных идеалов. Третье, выявлять характер воздействий на структуры деятельности, который нужно произвести, что бы исходя из данного состояния деятельности, достичь идеалов. Наука о деятельности, использует в качестве своего эмпирического материала исторические описания норм деятельности и превращает их в научную или теоретическую историю. Т.к. наука о деятельности может делать объектом своего изучения не только структуры практической деятельности, но и любые надстройки над ними, в том числе и саму методологическую деятельность со всеми ее возможными подразделениями, то она и является метаметодологической дисциплиной, как бы замыкающую всю рассматриваемую нами структуру деятельности извне. Теперь важный переход. Другими словами, теория деятельности является последним основанием всякой методологии. Любые дифференциации методологической работы, в том числе, в научных исследованиях и обслуживающих их методологий, должны, следовательно, идти как бы внутри области, охватываемой теорией деятельности, а затем отражаться в этой теории или наоборот, сначала планироваться в теории, а затем отражаться на структуре самой деятельности. И вот теперь, 15 августа 78 года, Георгий Петрович пишет: До сих пор, даже в нашем собственном кругу, недостаточно прочувствована и продумана мысль, что ММК создал совершенно новую действительность, как бы, перпендикулярную к действительностям всех традиционных исследований, в т.ч. и методологических. В этом главное отличие наших системодеятельностных методологических разработок, реализующихся сейчас уже в самых разных формах, как теоретических, так и методологических. Сюда надо будет отнести деятельностный подход в логике, деятельностный подход в эпистемологии и т.д. Эта перпендикулярность была достигнута за счет использования и соединения двух групп средств. Структурных и деятельностных. Причем, именно, в таком порядке. Это обстоятельство определяет вид и способ формальности в системной методологии. Вспомните то, что я говорил в прошлый раз. Но этот момент еще должен быть тщательно проанализирован и объяснен в особенности в плане отношений между знаками элементов и знаками структурных связей. К вопросу о графическом языке. Дело в том, что когда мы изображение элемента превращаем в точку, мы как бы снимаем его особое и самостоятельное существование как элемента, в другом существовании, как оперативного момента в структуре. Как, скажем, преобразователя в процессе. Узла сочленений в конструкции и т.д. В особом контексте и в особой форме, этот момент должен быть проработан для системодеятельностных представлений. Здесь главным станет вопрос о деятельностной интерпретации и связи относительно элементов, трактуемых как единицы деятельности. Нужно специально отметить, что обсуждение и решение этого вопроса, является необходимым условием и предпосылкой исследования связей кооперации, как впрочем, и всех других предметно ориентированных проблем и тем. Здесь, безусловно, окажется, что нужен еще другой язык. Скажем, монадно-целостного типа, в котором снимаются структурные представления. В этом плане очень интересно посмотреть идеи и работы Лейбница. Возможно, это будет язык вложенных друг в друга матрешек. Но вполне возможно и то, что язык матрешек это только под язык системно структурного анализа. А, именно, та часть общего языка, в котором учитывается динамика характеристик целостности. Важно так же, что процедуре свертывания элемента в точку, должна соответствовать обратная процедура, развертывания точки в элемент, а значит разделение точки на место и наполнение, выявление материала или наполнение места материалом, анализа взаимоотношения между местом и наполнением и т.д., что мы часто прорабатывали в системно структурной методологии. В плане всех намеченных выше пунктов, нужно вновь просматривать историю ММК. Но главным должно быть восстановление истории и становления самой этой перпендикулярности. По-видимому, решающим здесь было использование структурных схем… Вспомните, с чего я начинал прошлую лекцию. … которое началось, примерно, с 1952 года и стало основным направлением формального и модельного анализа, по меньшей мере, с 1954-го. Сама эта техника, резко расходилась с формами осознания и понятийного сопровождения работы. Формулировка проблем, наверное, в очень интересной форме, объединила и склеила и технику работы и формы категориального и понятийного осознания ее. Поэтому прошло довольно много времени, прежде чем техника работы со структурными схемами выделилась в особый предмет исследования и была осознанна адекватно. Хотя уже с 1954 года, в других контекстах, постоянно и непрерывно обсуждалась проблема связи. Отношение между этими двумя линиями должно быть проанализировано специально. После этого, такая схема: рефлексия техники работы, такой кружочек, полукруг, внизу написано: «Техника работы со структурными схемами». Рефлексия работы (онтология и т.д.), исследование связи, как особого предмета. Потом написано УАА (Зиновьева), УБА (Грушина), УГП и затем такая фигурная скобка и написано: «Взаимодействие, соотнесение и связь этих двух линий». Схема….. По сути дела, связь, в рефлексивно методологических работах, бралась как категория и как особый предмет мысли, и этот план связывался с методикой и технологией работы, как мне кажется, только в моих текстах. Т.е. только в связи с работой по конструированию структурных моделей, рассматриваемых мною предметов. А теперь, я хочу прочитать вам кусочек из книги Густав Густавовича Шпета. Он очень маленький. Называется эта работа: «Внутренняя форма слова». Работа эта, наверное, 34-года, может быть и раньше. Важную роль у Канта, призвано играть, его, в некотором роде, замечательное учение о схематизме чистых понятий рассудка. Наполнение идеи у Канта небрежно и странно узко. Схемы – схемы времени. Оно подвергалось в деталях уничтожающей критике, даже со стороны многих кантианцев. Как всегда, особенно резок был Шопенгауэр. Но сама идея и некоторые замечания к ней заслуживают внимания. Правильно развита, она могла бы быть основанием логики, как учения о слово-понятии (логосе) и отправным пунктом положительной диалектики. Гегель считал учение о схематизме, одной из прекраснейших сторон Кантовской философии: «Поскольку в нем ставится идея объединения абсолютных противоположностей: чувственности и рассудка». Но в то же время, считал, что Кант не достиг цели. Получилось не чувственный рассудок, и не рассудочная чувственность, а рассудок и чувственность. Каждая из них сохраняет свою особенность, объединение же остается внешним и поверхностным. Вообще, это учение Канта вызвало значительную литературу. Некоторые итоги подводятся в статье (нем.), эта статья заслуживает полного внимания, она не спасает Кантианское учение о схематизме, но весьма способствует правильному пониманию. Кант, развивая свою идею, сообразно цели, примирения, воссоединения чувственности и рассудка, прибегает к целому ряду пояснительных терминов. Он говорит о подведении предмета под понятие. Созерцания под понятие. О применении категории к явлениям. Об употреблении рассудочного понятия, о синтезе воображения и правиле его. О приеме, методе, о некоторой монограмме чистого воображения, и, наконец, просто о некотором третьем, однородном и категории и явлении, что должно делать возможным применение первых ко вторым. Одно обилие разъясняющих терминов… Дальше я читаю, хотя, на мой взгляд, Шпет просто не понял о чем речь. …и в особенности смыслов, указывает на то, что Кант подошел к проблеме исключительной важности. Но с другой стороны такая форма постановки вопроса, дискредитирует путь, которым Кант дошел до нее. Если есть какое-то единство, однородность, тождество, то и проблема должна быть первой, до всякого разделения, что и было основной заботой после кантовского идеализма Шеллинга, Гегеля, и что, в сущности, составляет основное и главное условие самой возможности диалектики. Провозглашение проблемы после утверждения некоторого принципиального различия – свидетельство, некоторой, ложности в самом различении. Оно закрывает от нас какую-то непосредственную и первичную полную данность, а не разоблачает ее. Не даром Кант сам называл схематизм некоторым скрытым искусством в глубине человеческой души. Но наибольшая опасность, конечно, в характеристике объединяющего момента как третьего, тут и вторгается пресловутый Тритос Аферетос, ненасытный, требующий нового третьего, между первым и третьим, нового между третьим и вторым и так до бесконечности. Неудача Канта, в определении схем отдельных категорий завершает все его предприятие, еще раз подчеркиваю, несостоятельность этого пути. Но в чем же заключается идея схемы? Есть ли положительный смысл у этого понятия? И в чем он? В самом термине, мне думается, дан на это некоторый предварительный ответ. Схема обозначает, прежде всего, внешний образ, фигуру, но затем и некоторый внутренний распорядок. Как бы правила построения внешнего образа. В этом смысле, уже Греки называли схемой некоторое правило или порядок грамматических и риторических метафор и тому подобное. В таком же смысле схема применялась и для обозначения фигур силлогизма, некоторого порядка, правил расположения зафиксированных в умозаключении. Думаю, с большой вероятностью можно предположить, что Кант заимствовал этот термин из силлогистики. Схемы или фигуры силлогизма, как известно, определяются положением среднего термина, и в этом смысле Кант и мог бы говорить о чем-то третьем, и поэтому такую роль в его изложении играет понятие «подведение», которое Кант понимает не в смысле логического учения о предложении. Подведение субъекта под предикат, а в смысле учения о силлогизме, подведение данного положения под правило. Это не образ эмпирического воображения, подчеркивает Кант, а скорее правило, которое делает возможным составление самого этого образа, некоторый общий прием или метод воображения, при помощи которого создается образ к данному понятию. Так, например, схема треугольника означает правило синтеза воображения по отношению к чистым пространственным образованиям. Идея схемы, таким образом, достаточно ясна. Но чего хотел Кант достигнуть с ее помощью, что кроется за бесцветными метафорами: объединение, подведение, посредничество? Ответ самого Канта так же чрезвычайно важен для нас: категории без схем, суть только функции рассудка применительно к понятиям. Но они не представляют никакого предмета, а, следовательно, это понятие, не имеющее никакого предметного значения, лишенное живого смысла, скажем мы. По собственным словам Канта, схемы чистых понятий рассудка, суть истинные и единственные условия, которые могут доставить этим понятиям отношения к объектам, т.е. значения. Прежде чем я перейду к изложению заключительного параграфа этого семестрового курса, я готов выслушать вопросы. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | В. А. Плунгян Введение в грамматическую семантику П 40 Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. – М.: Российский государственный... | | Г. П. Щедровицкий Стратегия научного поиска Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Г. П. Щедровицкий (Г. П. Давыдов) Полное название образовательного учреждения: мкоу «Шайковская сош №2» Кировского района Калужской области | | Г. П. Щедровицкий Логика и методология науки Думаю, что эта тема в дальнейшем должна стать для нас предметом тщательного обсуждения |
| Г. П. Щедровицкий. Философия. Наука. Методология. /М.: Шкп, 1997 С. П. Хлопушина от «1» 09 2012г протокол №1 от «22» 08 2012г | | Г. П. Щедровицкий Этот тип исследований основывается на изучении учебной и периодической литературы. Главным условием работы над темой является полная... |
 | Конспект лекций по курсу «операционные системы» Москва 2007 Лекция... Существует три основных подхода к разработке ос и системного по с точки зрения инструментальных средств | | Г. П. Щедровицкий Историко-научные исследования и логическое представление науки Земле, их природе, методах измерений и способах интерпретации полученных данных. Представлены данные о методах профилирований тт... |
| Г. П. Щедровицкий рассматривает культуру в двух планах. Я могу взять,... Тема урока: «Опасные и вредные производственные факторы и средства защиты работающих» | | Г. П. Щедровицкий Технология мышления Идет урок Российской Федерации, проживающих на территории Костромской области на 2012-2015 годы, утвержденной постановлением администрации... |
| Лекция. Проектирование графического интерфейса пользователя Лекция №11 Комплексная программа «Программа воспитания и обучения в детском саду» под редакцией М. А васильевой, В. В. Гербовой, Т. С. Комаровой... | | Руководство к выполнению контрольной работы №1 по дисциплине «Синтаксис» Синтаксис. Программа, вопросы экзамена, контрольные работы и руководство к их выполнению по дисциплине «Синтаксис современного русского... |
| Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое... Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Форма проведения: интегрированный урок русского языка и литературы: лекция в лекции |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Как и у любого разговорного языка у ActionScript есть тоже свои правила «грамматики», которым Вы должны следовать. Они, собственно,... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... «Программы общеобразовательных учреждений технология трудовое обучение для 5-11 классов», автора В. Д. Симоненко. Москва. Просвещение.... |
