И мир материалы юбилейной научной конференции “Человек и мир” Екатеринбург, 5 декабря 2009 года Екатеринбург

Скачать 3.33 Mb.

Название	И мир материалы юбилейной научной конференции “Человек и мир” Екатеринбург, 5 декабря 2009 года Екатеринбург
страница	15/21
Дата публикации	29.03.2015
Размер	3.33 Mb.
Тип	Сборник статей

100-bal.ru > Философия > Сборник статей

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 21

Савенков А.И.

Л.Н. Толстой о науке и её типах
У Л.Н.Толстого, как хорошо известно, было довольно сложное, порой натянутое и холодное отношение к науке. Такое отношение к ней нарастало со временем, превращаясь, иногда, в чисто негативное. Однако при всем этом он уделял ей достаточно большое внимание на протяжении всей своей жизни. В итоге у него сложилось не только свое собственное отношение к ней, но и особая типология наук.

Не следует забывать, что Толстой не только писатель, но и мыслитель, философ. Его художественные произведения философичны. Также философичны его публицистические статьи и дневники. Как философ он сам был посредником между собой – писателем и современной ему наукой. В его статьях и в дневнике нередко трудно даже определить, где он выступает как художник, а где – как философ. Часто художник и философ сливаются воедино, и он предстает как философствующий писатель.

В семидесятые годы прошлого века один из знатоков творчества Толстого К.Н.Ломунов как-то заметил: “Тема “Лев Толстой и наука” еще ждет своих исследователей”¹. Это замечание сохраняет силу до наших дней, хотя, конечно, названная тема иногда попадала в поле зрения исследователей творчества писателя. Так, в 1978 году, по случаю 150-летия со дня рождения Л.Н.Толстого, журнал “Вопросы философии” опубликовал статью Н.Ф.Уткиной “Проблемы науки и мировоззрения в творчестве Л.Н.Толстого”. В ней рассматривалась проблема отношения писателя к тем или иным наукам. Однако и это событие не привлекло особого внимания исследователей творчества писателя к названной проблеме. Она по-прежнему ждет своих исследователей.

Бесспорно, что на отношение Толстого к науке огромное влияние оказал Ж.Ж.Руссо, с творчеством которого писатель познакомился еще в юности. А Руссо, как известно, резко отрицательно относился к достижениям науки и искусства, которые, по его мнению, весьма пагубно влияют на духовное, нравственное и физическое развитие человека, усиливают социальное неравенство и утрату человеком свободы. Влияние идей Руссо на свою жизнь Толстой очень четко выразил в письме Бернару Бувье, профессору Женевского университета и председателю общества Руссо, от 7/20 марта 1905г. В письме он пишет: “Руссо был моим учителем с 15-летнего возраста. Руссо и Евангелие – два самые сильные и благотворные влияния на мою жизнь. Руссо не стареет. Совсем недавно мне пришлось перечитать некоторые из его произведений, и я испытал то же чувство подъема духа и восхищения, которое я испытывал, читая его в ранней молодости”². Так оценивает писатель в конце своей жизни то положительное влияние, которое оказал на него Руссо. Правда, нельзя сказать, что он принял идеи Руссо восторженно и некритично. Восторг был, но было и критическое отношение. Уже в молодости у него вырабатывается критическое отношение ко всем влияниям, в том числе и к Руссо. 15 июля 1852г. он записывает в дневнике: “Читаю Руссо и чувствую, насколько в образовании и таланте он стоит выше меня, а в уважении к самому себе, твердости в рассуждении – ниже…”³. А полвека спустя 14 апреля 1903г. Толстой делает такую запись в дневнике: “Обыкновенно меряют прогресс человечества по его техническим, научным успехам, полагая, что цивилизация ведет к благу. Это неверно. И Руссо, и все восхищающиеся диким, патриархальным состоянием, так же правы или так же не правы, как и те, которые восхищаются цивилизацией”⁴. Здесь у Толстого критическое отношение как к сторонникам технического и научного прогресса, так и к их противникам, в том числе и к Руссо, так как, по мнению писателя, не в этой сфере лежит прогресс в возрастании блага людей. “Увеличение блага людей только от увеличения любви, которая по свойству своему равняет всех людей”⁵, – пишет он далее в этой же самой записи в дневнике. А два года спустя Толстой специально подчеркивает различие своих взглядов на цивилизацию и взглядов Руссо. 6 июня 1905г. он записывает в дневнике: “Меня сравнивают с Руссо. Я много обязан Руссо и люблю его, но есть большая разница. Разница та, что Руссо отрицает всякую цивилизацию, я же отрицаю лжехристианскую”⁶. И действительно, различие очень большое. Отрицая лишь лжехристианскую цивилизацию и признавая, следовательно, христианскую, Толстой тем самым не все в развивающейся науке,искусстве и технике критикует и порицает, не все отбрасывает. Все, что способствует развитию христианской цивилизации, принимается им. Дело, однако, в том, что необычайно сложно выявить, что же он понимает под христианской цивилизацией. Никакого определения христианской цивилизации он нигде не дает. Больше того, там, где он заводит речь о христианской цивилизации, он, как правило, рассуждает о разных ее сторонах и аспектах, а именно, о тех, которые оказываются в центре его внимания в тех или иных случаях. Вместе с тем, этот пункт в рассуждениях Толстого о цивилизации вообще и христианской, в частности, чрезвычайно важен для нашего разговора, так как именно с ним связаны его размышления, как о науке, так и ее типологии.

В данной статье мы не будем обращаться к тем классификациям наук, которые во множестве представлены в ХХ веке, как в самой науке, так и в философии. Напомню лишь одну из них, наиболее известную, да, пожалуй, и наиболее принятую в советской философии и науке, – это классификацию, предложенную академиком Б.М.Кедровым. В статье, написанной для “Философской энциклопедии”, он указывает три принципа, на основе которых строятся, как правило, все классификации, в том числе и его собственная. При этом, классификацию наук Кедров определяет как “раскрытие взаимной связи науки на основании определенных принципов”. Итак, “связи наук определяются: 1) предметом науки и объективными отношениями между различными его сторонами; 2) методом и условиями познания предметов науки; 3) целями, которыми порождаются и которым служат научные знания”⁷. Если мы посмотрим на рассуждения Толстого о науке и ее типологии, то обнаружим, что все эти три принципа (предмет, метод и цели) присутствуют у него. Но занимают они у писателя разное место по своей значимости и имеют различную ценность.

Однако, прежде чем перейти к анализу науки и ее типологии в творчестве Толстого, надо сказать еще вот что. В литературе по классификации наук понятия “классификация” и “типология” практически не различаются. Или, если и различаются, то их различие, как правило, трудноуловимо. Вот, например, как определяют понятие “типология” авторы соответствующей статьи в “Большой Советской Энциклопедии”: “ТИПОЛОГИЯ (от греч. typos – отпечаток, форма, образец и … логия), 1) метод научного познания, в основе которого расчленение систем объектов и их группировка с помощью обобщенной, идеализированной модели или типа… 2) Результат типологического описания и сопоставления”⁸.Если сравнить это определение понятия “типология” с приведенным выше определением понятия “классификация”, то нужно провести очень тонкое различение, чтобы развести их. И все же до конца различить их, чтобы показать, где речь идет о типологии, а где о классификации, едва ли удастся. Вместе с тем авторы, рассматривающие понятия “классификация” и “типология”, как правило, их не отождествляют и имплицитно предполагают их различие. Так, например, авторы статьи “классификация языков” в той же “Большой Советской Энциклопедии” один из разделов статьи назвали “типологическая классификация языков”⁹. Здесь уже одно название подсказывает, что авторами предполагается различный смысл рассматриваемых понятий, хотя специально их различие ими не разбирается. Более или менее четкое различие между рассматриваемыми понятиями пытается провести В.И.Плотников в статье “Типологический подход”, в которой он противопоставляет типологический подход классификационному. В ней он указывает, что до XIX века имел место в науке классификационный подход, при котором знания о том или ином предмете должны были систематизироваться по одному – единственному признаку, принятому за основу их систематизации. А в XIX веке, в связи с усложнением знаний, этот подход оказался недостаточным. За основание систематизации знаний пришлось принимать одновременно несколько признаков. Это и привело к появлению типологического подхода¹⁰. Автор указывает в статье еще одну важную особенность процедуры типологизации: “Основными условиями и трудностями типологизации являются: 1) Обязательное включение познающего субъекта в целостную картину исследуемой сферы; 2) Обязательная выработка идеализированной модели, выполняющей исключительно важную роль универсального средства (орудия) во всех типологических процедурах”¹¹. Таким образом, по мнению автора, типологический подход включает (в обязательном порядке) в картину изучаемого объекта самого познающего субъекта и, выработанную им, идеализированную модель объекта.

Опираясь на приведенные здесь определения понятий “классификация” и “типология”, а также попытки выявить их особенности, можно предложить следующие критерии их различения: 1) Классификация начинается с выявления различий в самих изучаемых объектах, которые и берутся за основания разделения их на классы, роды и виды. Не случайно автор названной выше статьи о “классификации наук” в качестве первого принципа их классификации указал именно “предмет науки и объективные отношения между различными его сторонами”. Типология же, наоборот, начинается с выработки идеализированной модели, выполняющей роль “призмы”, сквозь которую рассматривается познаваемый объект; 2) При классификации процесс познания движется от объективного к субъективному, то есть от предмета познания к самим знаниям (у Б.М.Кердова именно в таком порядке и следуют принципы классификации). При типологии же процесс имеет противоположную направленность – от субъективного (идеализированной модели) к объективному (познаваемому объекту); 3) В классификации осуществляется связь онтологической проблематики (предметов объективно существующего мира и отношений между ними) с гносеологической (знаниями). В типологии – связь гносеологии и аксиологии. Можно сказать так: в классификации на первый план выходит онтология, в типологии – аксиология.

Говоря о типологии наук у Толстого, мы должны иметь в виду, что у него имеет место именно аксиологический подход к науке. Обратимся же к анализу идей и текстов писателя по этому вопросу.

На первом месте у Толстого стоит оценка науки по ее цели. Приведу в этой связи одну запись из дневника писателя, сделанную 10 октября 1906г.: “Люди нашего времени гордятся своей наукой. То, что они гордятся так ею, лучше всего показывает то, что она ложная. Истинная наука тем и познается, или, скорее, несомненный признак истинной науки – сознание ничтожности того, что знаешь, в сравнении с тем, что раскрывается. А что наука ложная, в том нет никакого сомнения. Не в том, что то, что она исследует, неверно, а в том, что это не нужно: некоторое относительно, в сравнении с тем, что важно и не исследовано, а многое и совсем не нужно. И я твердо уверен, что люди поймут это и начнут разрабатывать единую истинную и нужную науку, которая теперь в загоне – НАУКУ О ТОМ, КАК ЖИТЬ”¹². В этом размышлении Толстого две очень важных для нашего разговора мысли. Первая состоит в том, что наука рассматривается в соответствии с принципом цели (как жить). Назначение науки писатель видит в том, что она должна ответить на вопрос: как жить. И не только ответить на этот вопрос должна наука, но и помогать людям жить так, как должно, в соответствии с этим ответом. Писатель выражает твердую уверенность в том, что люди все же поймут, что им нужна именно эта одна–единственная наука – “наука о том, как жить”. Увы, как ошибся писатель в этом пункте, и как бы он разочаровался, надо думать, имей возможность заглянуть в наши сегодняшние дни и наблюдать за развитием науки!

Вторая важная мысль Толстого в приведенных словах состоит в том, что он вместе с размышлениями о назначении науки дает и ее типы. Типологический подход Толстого к науке предельно прост: есть истинная наука и ложная наука. Истинная наука та, которая показывает, как нужно жить, а ложная – вся остальная. Но весь вопрос и состоит в том, как же нужно жить. Здесь решений может быть безграничное множество. Каждый человек может иметь свой неповторимый взгляд на эту проблему. А отсюда и деление наук на истинные и ложные будет каждый раз разное. В приведенной дневниковой записи у Толстого нет речи о том, как сам писатель решает этот вопрос. Точнее, как он отвечает на вопрос: как нужно жить. Но это не значит, что он для себя не решил этого вопроса. К нему он обращался много раз и рассматривал его с разных сторон. В конечном счете, у Толстого складывается чисто христианское понимание того, как должно жить. Приведу несколько размышлений Толстого на этот счет из дневника писателя: 25 апреля 1895г. Толстой записал в дневнике свою беседу о прогрессе с девочками (дочерью и ее подругой), в которой он говорил им: “… я жду и мечтаю, и не только мечтаю, но и стараюсь, о другом единственно важном прогрессе не электричества и летанья по воздуху, а о прогрессе братства, единения, любви, установления царства божия на земле”¹³; 14 ноября 1903г. он пишет в дневнике: “Когда жизнь людей безнравственна и отношения их основаны не на любви, а на эгоизме, то все технические усовершенствования, увеличение власти человека над природой: пар, электричество, телеграфы, машины всякие, порох, динамиты, робулиты – производят впечатление опасных игрушек, которые даны в руки детям”¹⁴; 3 января 1904г. такая запись в дневнике писателя: “Я сначала думал, что возможно установление доброй жизни между людьми при удержании тех технических приспособлений и тех форм жизни, в которых теперь живет человечество, но теперь я убедился, что это невозможно, что добрая жизнь и теперешние технические усовершенствования и формы жизни несовместимы”¹⁵; 20 января 1905г. : “Общественный прогресс истинный – в большем и большем единении людей”¹⁶; 14 января 1907г. он пишет в дневнике о старой и “всем хорошо известной истине”, которая по-новому открылась ему: “Истина эта в том, что надо всех любить и всю жизнь строить так, чтобы можно было всех любить”¹⁷; 18 декабря 1908г. запись в дневнике: “И власть над природой, и увеличение возможности воздействия людей друг на друга будут благом только тогда, когда деятельность людей будет руководима любовью, желанием блага другим, и будут злом, когда она будет руководима эгоизмом, желанием блага только себе”¹⁸.

Приведенные высказывания писателя, число которых можно было бы умножить, ясно показывают, как, по его мнению, должно жить. Жить должно и нужно, прежде всего, в единении со всеми другими людьми. Само собой разумеется, что единение это должно быть основано не на экономической взаимозависимости всех людей друг от друга, о чем говорил Гегель и особенно много Маркс, и что стало, к сожалению, несомненной реальностью для человека в наше время, а основано на любви, о чем говорил Христос. И именно любовь, как самое необходимое и самое глубокое условие единения людей, постоянно подчеркивает и указывает Толстой. Истинные науки, следовательно, это те, которые способствуют увеличению любви у людей друг к другу и единению их, “установления царства божия на земле”. И наоборот, те науки, которые не способствуют этому процессу, или безразличны к прогрессу в сфере любви и единения людей, – эти науки неистинные. Такова самая общая типология наук, которая имеет место у писателя. По этой типологии, что нетрудно заметить даже при неглубоком ближайшем размышлении о ней, подавляющее большинство ныне существующих наук, как и технических достижений, полученных на их основе, следует отнести к неистинным наукам и к неистинной (лжехристианской) цивилизации.

Все эти размышления и рассуждения писателя с большим трудом входят в образованные умы современных людей как, кстати, и его современников и, по-видимому, совершенно не проникают в их сердца, за некоторым исключением, конечно. Но в этих размышлениях много истинного, или, как минимум, достойного осмысления. При всех достижениях современной науки, при техническом прогрессе, приобретшем взрывную форму, едва ли справедливо будет утверждать, что чувство любви к другим людям у нас развито сильнее, чем у современников Толстого, и что единение на основе любви (духовное единение) в наше время превосходит такое же единение в предшествующие эпохи. Больше того, писатель делает грустный вывод (и пророческое предупреждение), что “добрая жизнь между людьми “ (то есть жизнь, основанная на любви) и научно-технический прогресс “несовместимы”. Не дай бог, конечно, чтобы он оказался прав. Но ведь весь ХХ век жизни человечества и начало XXI века отнюдь не опровергают его предупреждения.

Надо сказать, что самое науку Толстой понимает иначе, чем это принято в философской и научной литературе. Поскольку назначение науки, по мнению писателя, состоит в том, чтобы учить человека как должно жить, а этим вопросом занимается не столько наука, в общепринятом ее понимании, сколько философия и религия, то в науку писателем включается и философия, и религия, и житейская народная мудрость, то есть всякое, накопленное человеком знание, которое учит людей, прежде всего, тому, как нужно жить. Так понятая наука является, по существу, вечным явлением человеческой жизни, вечной спутницей человека. Об этом писатель прямо и ясно говорит в своем трактате “Так что же нам делать?” (1886г.): “С тех пор как существуют люди, у них всегда была наука в самом ее простом и широком смысле. Наука, в смысле всего знания, приобретенного человеком, всегда была и есть, и без нее немыслима жизнь; и ни нападать на науку в этом смысле, ни защищать ее нет никакой возможности”¹⁹. В связи с таким пониманием науки у Толстого появляются новые термины для типологии наук. Все накопленные человеком знания он называет наукой. А те знания, которые приобретены наукой в общепринятом в обществе значении этого слова, он несколько иронично называет “научной наукой”. Приведу еще одну цитату на этот счет из названного выше его сочинения: “Прежде чем человек познает что бы то ни было, он должен решить, что этот предмет познания важен для него и важнее и нужнее, чем те другие бесчисленные предметы познания, которыми он окружен. Прежде чем изучать что-нибудь, человек решает уже, для чего он изучает этот предмет, а не остальные. Изучать же все, как проповедуют в наше время люди научной науки, без соображения о том, что выйдет из этого изучения, прямо невозможно, потому что число предметов изучения бесконечно, и потому, сколько бы и какие бы предметы мы ни изучали, изучение их не может иметь никакого значения и смысла. И потому в древние времена, даже не очень давно, до тех пор, пока не явилась научная наука, как церковь, высшая мудрость людей всегда состояла в том, чтобы найти ту руководящую нить, по которой должны быть расположены знания людей: какие из них первой, какие меньшей важности. И это-то руководящее всеми другими знаниями знание людей всегда называли наукою в тесном смысле”²⁰.

Поэтому, кстати, крупнейшими учеными людьми, по мнению Толстого, нужно называть не представителей “научной науки”, например, Архимеда, Коперника, Ньютона, Дарвина и других, а тех мудрых людей, которые знали как должно жить, и учили этому других. “Наука эта, – пишет он в том же сочинении “Так что же нам делать?”, - всегда имела своим предметом знание того, в чем назначение и потому истинное благо каждого человека и всех людей. Эта-то наука и служила руководящей нитью в определении значения всех других знаний. Такова была наука Конфуция, Будды, Моисея, Сократа, Христа, Магомета и других; наука такая, какою ее разумели и разумеют все люди, за исключением нашего кружка так называемых образованных людей”²¹. Таким образом, основатели религий и философы называются писателем в первую очередь крупнейшими представителями науки. И называются именно потому, что они учат, как должно жить.

Надо сказать еще вот что. Толстой не придерживается в своих рассуждениях о науке одного-единственного, принятого им, ее понимания. Например, выше уже говорилось о том, что для писателя наука выступает как совокупность всех накопленных человеком знаний о том, как должно жить людям. А вот в дневнике писателя от 24 сентября 1910г. мы находим такую запись: “Знание и наука – разница. Знание – все, наука – часть. Так же, как разница между религией и церковью”²². Здесь явно под наукой понимается то, что общепринято понимать под нею, что раньше он сам называл “научной наукой”, а под знанием то, что он раньше называл наукой. Это расхождение в наименовании типов науки стоит иметь в виду, но не стоит придавать ему большое значение.

На что же стоит обратить внимание, так это на то, что из своего понимания науки как знания о том, как должно жить, писатель делает несколько важных выводов в своих рассуждениях. Выше уже шла речь о том, что наука, по мнению писателя, должна способствовать единению людей, увеличению добра и любви. И эти, добро и любовь, наука должна нести всем людям, а не отдельным представителям общества или его группам. 17 ноября 1891г. Толстой записывает в своем дневнике: “Все науки, искусства, все просвещение хорошо, только бы для приобретения плодов его не нужно было задавить, не дать жить, лишить блага, огорчить ни одного человека. А оно, все наше просвещение, построено на трупах задавленных людей”²³. Вот эта сторона развития науки, просвещения, цивилизации больше всего возмущает писателя. Весь этот прогресс “построен на трупах задавленных людей”. Как Иван Карамазов у Достоевского отказывается от гармонии мира и возвращает билет Всевышнему на вход в эту гармонию лишь потому, что в основании ее положена “неотмщенная слезинка одного невинно замученного ребенка”, так и сам Толстой не может принять весь прогресс цивилизации, ибо он построен на “трупах задавленных людей”. Больше того, писатель мог бы принять науку и просвещение лишь в том случае, если для их развития не только не было бы “задавленных людей”, но не был бы “огорчен ни один человек”. На такую немыслимую высоту поднята планка нравственного требования писателя к науке. В “Заключении” к своему сочинению об искусстве (“Что такое искусство?”, 1897-1898гг.) Толстой пишет, что различные науки – математические, астрономические, врачебные и другие должны будут изучаться в той мере, в какой они “… будут служить благу всех людей, а не одного класса”²⁴. С этим пунктом связан другой важный результат размышлений Толстого о развитии науки и классификации ее.

Самый большой недостаток в развитии науки, придавший ей то ложное направление, по которому пошло ее развитие, и отчего она стала “неистинной”, ложной, состоит как раз в том, что она пренебрегает интересами всех людей и обслуживает интересы только отдельных классов. Это хорошо рассмотрено в упомянутой выше статье Н.Ф.Уткиной²⁵. В одной из своих ранних статей (“Воспитание и образование”, 1862г.) Толстой пишет, что вся система образования России никак не связана с интересами народа, а обслуживает только лишь интересы господствующего класса. “Никто никогда не думал, – пишет он в этой статье, – об учреждении университетов на основании потребности народа. Это было и невозможно, потому что потребность народа была и остается неизвестною. Но университеты были учреждены для потребностей отчасти правительства, отчасти высшего общества, и для университетов уже учреждена вся подготавлиющая к ним лестница учебных заведений, не имеющая ничего общего с потребностью народа. Правительству нужны были чиновники, медики, юристы, учителя, – для приготовления их основаны университеты”²⁶. И наука, и обусловленный ею технический прогресс, направлены лишь на то, чтобы обслуживать интересы высших классов, а в XIX веке – интересы буржуазии.

В трактате “Что такое искусство?” Толстой пишет об этом так: “Мы очень радуемся и гордимся тем, что наша наука дает нам возможность воспользоваться энергией водопада и заставить эту силу работать на фабриках, или тому, что мы пробили туннель в горах, и т.п. Но горе в том, что эту силу водопада мы заставляем работать не на пользу людей, а для обогащения капиталистов, производящих предметы роскоши или орудия человекоистребления”²⁷. Поскольку достижения науки и техники служат не “пользе людей, а обогащению капиталистов”, Толстой не может их принять. Отсюда резкая отрицательная оценка выставок технических достижений, которую мы находим на страницах его дневника. 5 июня 1893г. он записывает: “Выставка Чикаго, как и все выставки, есть поразительный образчик дерзости и лицемерия: все делается для наживы и похоти: а приписываются благие любвенародные цели. Оргии лучше”²⁸. Вот эта приписка– “оргии лучше” очень примечательна. В них (оргиях), по крайней мере, нет лицемерия, которое писатель усматривает во всех этих выставках. Нет лжи “любвенародных целей”, а есть то, что есть. Есть оргии.

Подобного рода горькие размышления и слова проходят “красной нитью” через его сочинение “Так что же нам делать?”. “… мы все знаем, – пишет он в нем, – что постройка железных дорог и фабрик никогда не делалась для пользы народа… Техник строит дорогу для правительства, для военных целей или для капиталистов, для финансовых целей. Он делает машины для фабриканта, для наживы своей и капиталиста”²⁹. Если даже от этих научно-технических достижений есть некоторая польза для рабочих, то потерь от них они несут, несомненно, больше. “Все эти успехи очень удивительны, – пишет Толстой в названном сочинении, – но по особенной несчастной случайности, признаваемой и людьми науки, до сих пор успехи эти не улучшили, и скорей ухудшили положение большинства, т.е. рабочего. Если рабочий может вместо ходьбы проехаться по железной дороге, то за то железная дорога сожгла его лес, увезла у него из-под носа хлеб и привела его в состояние, близкое к рабству – капиталисту. Если, благодаря паровым двигателям и машинам, рабочий может купить дешево непрочного ситцу, то за это эти двигатели и машины лишили его заработка дома и привели в состояние совершенного рабства – к фабриканту”³⁰.

Больше того, Толстой обнаруживает, что не только рабочие и крестьяне становятся заложниками научно-технического прогресса, но и сами ученые, деятели духовной сферы, тоже превращаются в таких же заложников. Если раньше из многих миллионов людей появлялись единицы великих деятелей науки типа и уровня Конфуция, Будды, Сократа и т.п., рождались “… эти истинные ученые и художники, производители духовной пищи, – пишет Толстой. – И недаром человечество так высоко ценило и ценит их. Теперь же оказывается, что эти все прошедшие великие деятели науки и человечества уже не нужны нам. Теперь научных и художественных деятелей можно, по закону разделения труда, делать фабричным способом, и мы в одно десятилетие наделали больше великих людей науки и искусства, чем их родилось среди всех людей от начала мира”³¹. Так с иронией и горечью констатирует писатель положение вещей в духовной сфере жизни, складывающееся под воздействием научно-технического прогресса.

Вспоминается в связи с этими размышлениями писателя одна шутливая сцена, сыгранная в давние уже времена известным артистом театра и кино Анатолием Папановым, на одном из театральных “капустников”. Папанов сыграл полотера, служащего в Доме писателей в городе Туле. Он натирает пол и, выражая недовольство, ворчит: “Раньше у нас в Тульской губернии был один писатель – Толстой. А сейчас в областной организации Союза писателей девяносто человек. И каждый след норовит оставить”. Так вот, “фабричным способом” можно, конечно, в каждом областном центре сделать и иметь десятки писателей, поэтов, артистов, сотни и тысячи ученых, что действительно и делается у нас в России (и не только у нас), но много ли из них Пушкиных, Толстых, Достоевских, Шаляпиных?

Деление наук, по типологии Толстого, на истинные и неистинные, и господство неистинных наук, связано, в конечном счете, с тем, что естественное разделение труда, которое складывается в обществе само собой, все больше заменяется искусственным его разделением. “Разделение труда действительно всегда было и есть, но оно правильно только тогда, когда человек решит своей совестью и разумом, что оно должно быть”³², – пишет Толстой в сочинении “Так что же нам делать?”. Таким образом, по мнению писателя, разделение труда складывается естественным образом только тогда, когда “оно должно быть”, когда оно не может не быть. И судьей в этом вопросе должны быть “совесть и разум” человека. Но это, естественным образом складывающееся разделение труда, со временем подменяется искусственно создаваемым разделением. В результате появляется “перепроизводство”, например, тех же чиновников, писателей, художников и других представителей умственного труда, которые живут за счет труда людей, занятых в сфере материального производства, то есть за счет народа. Разделение труда становится “неразумным и несправедливым”. Вот что пишет Толстой на этот счет в названном выше трактате: “То, что составляет главное общественное бедствие народа не у нас одних, – это управление, бесчисленное количество чиновников; то, что составляет причину экономического бедствия нашего времени, – это то, что англичане называют overproduction, перепроизводство”³³.

Одна из самых главных причин, вызвавших у Толстого негативное отношение к современной ему науке и приведших его к мысли, что она в своем развитии пошла по неестественному пути, и посему стала неистинной наукой, состоит как раз в том, что наука встала на защиту существующего положения вещей в обществе, и оправдание сложившейся несправедливости. Задача же науки, по мнению писателя, должна состоять в том, чтобы показать, каким должно быть устройство общества и жизнь людей, чтобы справедливость стала нормой этой жизни. Интересную запись делает Толстой в своем дневнике 3 мая 1894г. в связи с чтением статьи профессора Казанского университета Капустина о вкусовых веществах. “Эта глупая, наивная статья, - пишет он, - была мне в высшей степени полезна; она ясно показала мне, в чем лицемеры науки полагают дело науки. Не в том, что она должна быть: определении того, что должно быть, а в описании того, что есть. Совершенное извращение науки совершилось именно со времени экспериментальной опытной науки, то есть науки, которая описывает то, что есть, и потому не наука, потому что то, что есть, мы все так или иначе знаем и описание этого никому не нужно. Люди пьют вино, курят табак, и наука ставит себе задачей физиологически оправдать употребление вина и табаку. Люди убивают друг друга, наука ставит себе задачей оправдать это исторически. Люди обманывают друг друга, отнимают для малого числа землю или орудия труда у всех, и наука экономически оправдывает это. Люди верят в нелепицы, и теологическая наука оправдывает это. Задачей науки должно быть познание того, что должно быть, а не того, что есть. Теперешняя же наука, напротив, ставит себе главной задачей отвлечь внимание людей от того, что должно быть, и привлечь его к тому, что есть…”³⁴. Понятно, надо полагать, что такую науку писатель не может признать истинной.

Интересна в этой связи полемика писателя с социалистами. Социалисты считают, по мнению Толстого, что развитие науки и техники, повышение производительности труда приведут к тому, что обделенные благами трудящиеся массы получат доступ к ним.

Стоит увеличить количество благ, и тогда всем достанет. Толстой не учитывает здесь самое главное условие, о котором твердили всегда социалисты, – это необходимость замены частной собственности на средства производства на общественную собственность. Только при общественной собственности возможно справедливое распределение всех произведенных благ между людьми. Таково мнение социалистов. Толстой не пишет об этом, может быть, потому, что сам указывает другую причину, которая, по его мнению, не позволит справедливо распределять блага и сделать их доступными для всех. Эта другая причина – власть. Власть, которая и при социализме сохранится. Примечательную запись делает он на этот счет у себя в дневнике 10 апреля 1890г. “Но дело в том, – пишет он, – что люди, имеющие власть, уже давно пользуются не тем, что им нужно, а тем, что им не нужно, всем, чем могут. И потому как бы не увеличились блага, те, которые стоят на верху, употребят их все для себя… Как они и делают. Так что никакое увеличение производительности и богатств ни на волос не увеличит блага низших классов до тех пор, [пока] высшие имеют и власть и охоту потреблять на роскошь избыток богатств. Даже напротив, увеличение производства, большее и большее овладевание силами природы дает большую силу высшим классам, тем, которые во власти, силу удерживать все блага и ту власть над низшими рабочими классами”³⁵. В этих рассуждениях писателя много правды. История Советского Союза показала, социалистическая “общественная” собственность на самом деле была государственной собственностью, а еще точнее сказать, была собственностью партийно-государственной номенклатуры, которая распоряжалась всеми благами по праву власти.

А постсоветская история, вплоть до наших дней, разве не показывает, что блага России принадлежат государственному и муниципальному чиновничьему слою людей (госслужащих, так их сейчас официально называют, в отличие от названия партгосноменклатуры советского времени). Достаточно сравнить доходы госслужащих (чиновников) и госбюджетников (учителей, врачей и других, то есть наемных работников), чтобы увидеть, насколько прав был писатель в оценке возможностей “людей власти” присваивать и распоряжаться благами страны. Пятнадцатилетнее непрерывное вымирание населения страны и продолжающийся непрерывный рост разрыва между доходами десяти процентов самых богатых людей и такой же доли самых бедных людей России, подтверждают правоту слов писателя.

Иногда приводят в оправдание этого положения вещей в России аргумент о процессе первоначального накопления капитала, который всегда и везде протекал в такой же грубой форме и приводил к обнищанию народных масс. Однако мы уже видели выше, что писатель не принимает подобного рода аргументы, считая их оправданием существующего несправедливого положения людей в обществе. Точно также и аргумент, говорящий о том, что в Западной Европе и Америке уровень жизни наемных работников достаточно высокий, по сравнению с уровнем жизни наших работников, и что где-то там, в будущем, мы “догоним” ушедшие вперед страны по этому самому уровню жизни, то едва ли писатель принял бы этот аргумент. Не надо забывать, что все эти страны с высоким уровнем жизни входят в так называемый “золотой миллиард”, который живет богато во многом за счет опосредованной эксплуатации остальных шести миллиардов людей земли, в том числе и нас. Но кроме этой опосредованной эксплуатации большое место в жизни их занимает и прямая эксплуатация иностранных рабочих, число которых в этих странах становится все больше и больше. Думается, что эти факты из жизни России и западных стран в наше время едва ли бы убедили писателя.

Что же предлагает сам писатель в плане переустройства общества на основе истинной науки, поскольку существующее общество он не приемлет, а переустройство, предлагаемое социалистами, по его мнению, по существу ничего не изменит, так как сведется к замене одной властной элиты другой элитой. И, кроме того, вся неистинная наука будет защищать новое положение вещей так же, как раньше она защищала прежнее. В сочинении “Так что же нам делать?”, в котором уже само название говорит о том, что писатель предлагает какую-то свою программу действий, действительно мы находим эти самые его предложения. Они утопичны и фантастичны с точки зрения современной ему науки, которую, как мы уже знаем, Толстой не принимал и называл неистинной наукой. Но эти предложения вполне заслуживают внимания с точки зрения истинной науки, в его, Толстого, понимании. Предложений всего три. Он их подробно рассматривает в XXXVIII главе своей книги и, резюмируя, так определяет их: “Так вот какие ответы я нашел для себя на вопрос, что нам делать. Первое: не лгать перед самим собой, как бы ни далек был мой путь жизни от того истинного пути, который открывает мне разум. Второе: отречься от сознания своей правоты, своих преимуществ, особенностей перед другими людьми и признать себя виноватым. Третье: исполнять тот вечный, несомненный закон человека – трудом всего существа своего, не стыдясь никакого труда, бороться с природою для поддержания жизни своей и других людей”³⁶.

Все эти предложения писателя показывают, что решение проблемы, как должно жить и что должно делать, он ищет не в сфере экономики, политики, права, а в сфере религиозно-этической, в сфере нравственной жизни людей. Каждый человек должен для себя лично сферу нравственной жизни поставить на первое место и больше всего работать в этой сфере над личным самоусовершенствованием. Истинная наука как раз и должна помочь каждому человеку, во-первых, задуматься над тем, так ли он живет, как должно; и, во-вторых, решить каждому для себя лично, как должно жить. Эта наука не предписывает человеку какие-то всеобщие законы жизни природы и общества, которым он должен подчиняться как природное и общественное существо. Истинная наука действует в религиозно-этической сфере, в которой человек свободен, и она может лишь помогать, советовать человеку и побуждать его к поиску того, как должно жить. Поэтому не случайны в приведенном выше отрывке рассуждений писателя такие слова: “Так вот какие ответы для себя…”. И три приведенные предложения Толстого на предмет, как должно жить, – это “ответы для себя…”. Это нельзя забывать. Писатель делится ими, но не навязывает их каждому в качестве какого-либо всеобщего закона или всеобщего пути к истинному образу жизни. Каждый человек должен сам найти для себя этот путь. Против чего только бунтует писатель и чего он никак не может принять, так это сферу поисков смысла жизни (как должно жить), которую указывает неистинная наука. Истинное решение проблемы, как должно жить, можно найти только в религиозно-этической сфере жизни людей. Таков окончательный вердикт писателя.

Разделение наук на истинные и неистинные, хотя и самая важная форма их, типологии, но не единственная. Он обращается и к общепринятым в науке классификациям и выражает свое отношение к ним. В “Исповеди”, например, Толстой рассматривает науки умозрительные (теоретические) и опытные (эмпирические). Писатель рассказывает о том, как он обращался к тому и другому виду научных знаний, пытаясь найти в них ответы на вопросы: “что я такое” и “как мне должно жить”. Но ответа не нашел в них. “Эти знания прямо игнорируют вопрос жизни, – пишет он. – Они говорят: “На то, что ты такое и зачем ты живешь, мы не имеем ответов и этим не занимаемся…””³⁷. Поэтому и те и другие науки Толстой по своей типологии относит к неистинным наукам. Деление наук на теоретические и опытные – это внутренняя их классификация в границах наук неистинных.

Ту же самую классификацию наук мы встречаем и в его трактате “Что такое искусство?”. Отношение к традиционным видам наук у писателя такое же, как и в “Исповеди”. Вот, например, что он пишет в названном произведении: “Так что одна часть науки, вместо изучения того, как должны жить люди, чтобы исполнить свое назначение, доказывает законность и неизменность дурного и ложного существующего строя жизни; другая же – опытная наука – занимается вопросами простой любознательности или техническими усовершенствованиями”³⁸.

Н.Ф.Уткина, в названной выше статье об отношении Толстого к науке, высказала одну весьма спорную мысль. Эта мысль связана с отношением Толстого к О.Конту и его учению о трех стадиях развития философии. “Толстой считал, – пишет она, – что закон трех стадий, предложенный О.Контом, правдиво отражает происшедшую эволюцию общественного сознания, по крайней мере наступление новой стадии общественного сознания, когда наука стала отождествляться с культурой”³⁹. Это и так, и не так. “Так” состоит в том, что Толстой не очень-то возражает против возможности разделения истории науки на три стадии, хотя предпочитает говорить о двух, объединив контовские первые две стадии в одну. “Не так” же состоит в том, что он совершенно не согласен с контовской характеристикой этих стадий. Вот что пишет он на этот счет в сочинении “Так что же нам делать?”: “Из этого же взгляда на науку вообще оказывалось, что все прежние знания были ложные, и вся история человечества в смысле его самосознания разделялась на три, собственно, на два периода: период теологический и метафизический, продолжавшийся от начала мира до Конта, и на настоящий период единой истинной науки – позитивной, начавшейся с Конта. Все это было очень хорошо; одна только была ошибка, и именно та, что все это здание было построено на песке, на произвольном и неправильном утверждении о том, что человечество есть организм”⁴⁰. Как видно из приведенных слов писателя, у него больше несогласия с рассуждениями Конта о науке, чем согласия и принятия их.

Что же касается отношения Толстого к конкретным частным наукам и их приложениям к практической жизни людей, то оно большей частью либо негативное, либо ироничное. Причина такого отношения проста и понятна. Едва ли не все они, по его типологии, относятся к неистинным наукам. Возьмем в качестве примера медицину и отношения к ней писателя.

О медицине Толстой пишет много как в своих художественных произведениях, так и в дневниках. Должно быть потому, что писателя больше всего волновала проблема жизни и смерти человека, а в этой связи и проблема здоровья и болезни. Кто не помнит ироничные, и вместе с тем сказанные с каким-то добрым юмором, слова писателя из “Войны и мира”, ставшие уже хрестоматийными, точнее, “крылатыми”, о лечении Пьера Безухова после французского плена: “Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все-таки выздоровел”! Тридцать лет спустя, с тем же юмором и иронией он скажет о медицине применительно уже к самому себе.Скажет почти теми же словами, что и о Пьере, но смысл их будет уже иной, противоположный, ибо это не молодой Пьер, а старый и больной Толстой. Вот что записал в своем дневнике 17 апреля 1908 г. его секретарь Н.Н.Гусев: “Про себя Лев Николаевич сказал З.М.Гагиной: “Я чувствую слабость в эти дни. Меня лечат, я, подчиняясь требованиям жены, все исполняю, и, слава богу, все хорошо – к смерти ближе”⁴¹. А сколько ироничных и грустных слов о медицине в “Смерти Ивана Ильича”, когда “знаменитые” доктора ставят больному герою повествования различный диагноз и предлагают разное лечение, получая при этом большие гонорары за свои визиты!

Но есть у писателя и более серьезные упреки медицине, связанные с его пониманием истинных наук. Упреки, может быть, не всегда справедливые. Но прислушиваться к ним все же стоит. В дневнике писателя 20 сентября 1902г. сделана такая запись: “Думал о безнравственности медицины. Все безнравственно. Безнравственен страх болезни и смерти, который вызывает медицинская помощь, безнравственно пользование исключительной помощи врачей, доступной только богатым. Безнравственно пользоваться исключительными удобствами, удовольствиями, но пользоваться исключительной возможностью сохранения жизни есть верх безнравственности. Безнравственно требования медицины скрывания от больного опасности его положения и близости смерти. Безнравственны советы и требования врачей о том, чтобы больной следил за собой – своими отправлениями, вообще жил как можно меньше духовно, а только материально: не думал бы, не волновался, не работал”⁴². Любой врач в этом большом перечне того, что безнравственно в их деятельности, с чем-то, пожалуй, и согласится, но что-то и не примет, может быть, даже и принципиально.

В этом осуждении медицины много личного, много такого, что ни в самом себе, ни в членах своей большой семьи он принять не может и считает безнравственным. Например, слова: “Безнравственно пользоваться исключительными удобствами, удовольствиями, но пользоваться исключительной возможностью сохранения жизни есть верх безнравственности”, – полностью могут быть отнесены к его собственной жизни и жизни членов его семьи. Об этом он много писал в своих дневниках. Приведу в качестве примера лишь одну короткую запись в дневнике от 15 мая 1909 г.: “Танечка занемогла – и на ноги всех докторов, и деньги швыряют, а на деревне мрут от нужды”⁴³. А ведь речь идет о дочери писателя. И, тем не менее, сколько осуждения и даже гнева в этих словах: на ее здоровье, на докторов “деньги швыряют”, когда крестьяне “на деревне мрут от нужды”.

Приведу еще один горький упрек писателя в адрес медицины, может быть, он не совсем справедлив, но содержит, думаю, также и много правды. 28 мая 1907г. Толстой делает такую запись в дневнике: “Вред медицины в том, что люди больше заняты телом, чем духом. Жизнь сложилась так, что гибнут миллионы молодых, сильных, здоровых, детей – гибнет жизнь, а старательно и искусно лечат старых, ненужных, вредных. Главное, приучает людей – даже народ – больше заботиться о теле, чем о душе. Если бы не было ее совсем, не было бы этого соблазна заботы о теле, люди больше думали бы о душе, и в общем положение людей было бы много лучше. Прекрасное выражение в народе, когда болен: помираю. Болезнь заставляла бы думать о смерти, а не об аптеке. А живи люди более духовной жизнью, не было бы браунингов, войн, голодных детей и матерей, уничтожающих плод”⁴⁴.

В этих словах целая цепь грустных размышлений писателя. Медицина заставляет больше думать о теле, чем о душе. Духовная жизнь отодвигается на задний план. А господство телесной, материальной жизни и приводит к войнам, голоду и т.п. Следовательно, всем этим негативным сторонам жизни человека и общества способствует также и медицина. Поэтому Толстой и не может принять ее за истинную науку.

Но не только к медицине такое отношение у писателя. И к другим наукам у него точно такое же отношение. Все они исследуют какие-то частные сферы жизни человека и общества или отдельные части и области природного мира. И не дают ответ на главный вопрос, волнующий каждого человека, – как должно жить. Поэтому все они и относятся, по типологии писателя, к неистинным наукам.
________________

1. Ломунов К.Н. Эстетика Льва Толстого. М.: Современник, 1972. С.28.

2. Толстой Л. Н. Собр. соч. в XXII т. Т. XX. М.: Худ. литер., 1984. С. 582. Все дальнейшие ссылки на художественные произведения, статьи, дневники и письма писателя будут даваться по указанному изданию, вышедшему в 1978 – 1985гг.

3. Там же. Т. XXI. C. 77.

4. Там же. Т. XXII. C. 154.

5. Там же. T. XXII. С. 154.

6. Там же. T. XXII. С. 199.

7. Кедров Б.М. Классификация наук.// Философская энциклопедия. В 5-ти т. Т.3. М.: Изд-во “Советская энциклопедия”, 1964. С. 577.

8. Огурцов А. П., Юдин Э. Г. Типология.// Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. Т. 25. М.: Изд-во “Советская энциклопедия”, 1976. С. 563-564.

9. Долгопольский А. Б., Журинская М. А. Классификация языков. // Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. Т. 12. С. 270.

10. Плотников В. И. Типологический подход. // Современный философский словарь. Под общей редакцией В. Е. Кемерова М.: Академический Проект, 2004. С. 721-722.

11. Плотников В. И. Там же. С. 722.

12. Толстой Л. Н. Там же. T. XXII.C. 228.

13. Taм же. Т. XXII. С. 19.

14. Там же. Т. XXII. C. 159.

15. Там же. Т. XXII. C. 164.

16. Tам же. Т. XXII. C. 191.

17. Tам же. Т. XXII. C. 238-239.

18. Taм же. Т. XXII. C. 283.

19. Там же. Т. XVI. C. 349.

20. Там же. Т. XVI. C. 350.

21. Там же. Т. XVI. C. 350.

22. Там же. Т. XXII. C. 403.

23. Там же. Т. XXI. C. 473..

24. Там же. Т. XV. С. 210.

25. Уткина Н.Ф. Проблемы науки и мировоззрения в творчестве Л.Н.Толстого. // Вопросы философии, 1978.№ 9. С. 127.

26. Толстой Л. Н. Там же . Т. XVI. С. 49.

27. Там же. Т. XV. C. 205.

28. Там же. Т. XXI. C. 487 – 488.

29. Там же. Т. XVI. C. 340.

30. Там же. Т. XVI. C. 339.

31. Там же. Т. XVI. C. 354.

32. Там же. T. XVI. С. 330.

33. Там же. T. XVI. C. 329.

34. Там же. T. XVI. C. 504 – 505.

35. Там же. Т. XXI. C. 424.

36. Там же. Т. XVI. C. 377.

37. Там же. Т. XVI. C. 123.

38. Там же. T. XV. C. 204.

39. Уткина Н.Ф. Указ. соч. С. 126.

40. Толстой Л. Н. Там же. Т. XVI. C. 321.

41. Гусев Н.Н. Два года с Л.Н.Толстым. М.: Худож литература, 1973. С. 147.

42. Толстой Л. Н. Там же. T. XXII. C. 147.

43. Там же. T. XXII. C. 311.

44. Там же. T. XXII. C. 246.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 21

	Социокультурная компетенция учителя иностранного языка Материалы... Уральского государственного педагогического университета в ноябре 2009 года. Сборник адресован преподавателям иностранного языка...		Материалы третьего регионального семинара Екатеринбург 2009 Инновационные технологии в методике преподавания иностранного языка: метод проектов: обучение культуре и обучение, ориентированное...
	Актуальные вопросы развития экономики и профессионального образования в современном обществе Материалы XII международной молодежной научно-практической конференции 18 марта 2015 г., гг. Екатеринбург, Алматы, Харьков, Елабуга:...		Актуальные вопросы развития экономики и профессионального образования в современном обществе Материалы XII международной молодежной научно-практической конференции 18 марта 2015 г., гг. Екатеринбург, Алматы, Харьков, Елабуга:...
	Гоу впо «Российский государственный профессионально-педагогический университет» Актуальные вопросы организации работы с молодежью [Текст]: Материалы Всерос науч практ конф., Екатеринбург, 24 апр. 2009 г. / Гоу...		Гук со «Свердловская областная межнациональная библиотека» Народы Урала: исторический опыт, традиции и проблемы современности: материалы научно-практической конференции (27 апреля 2009 г.)....
	«Устойчивое развитие российских регионов: человек и модернизация»... Правила определяют основные требования технической эксплуатации железной дороги		Ребования стандартов нового поколения материалы V всероссийского... ...
	Школа би-би-си-екатеринбург общество востоковедов россии Программа и сборник тезисов VI международной научно-практической конференции. Казань, 12-14 декабря 2012 года. Казань: Издательство...		Инновационных методических разработок Сборник инновационных методических разработок: материалы ежегодного международного методического форума, Екатеринбург, 1-2 ноября...
	Инновационных методических разработок Сборник инновационных методических разработок: материалы ежегодного регионального методического форума, Екатеринбург, 1-15 октября...		Инновационных методических разработок Сборник инновационных методических разработок: материалы ежегодного международного методического форума, Екатеринбург, 28-30 ноября...
	Общая характеристика гимназии Об учреждении: гимназия №212 «Екатеринбург-Париж» успешно работает с декабря 2008 года		Работа студентов Научно-исследовательская работа студентов: Материалы юбилейной 60-й научной студенческой конференции. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ,...
	когнитивные стили и процесс творческого мышления Материалы XIV международной конференции молодых ученых «Человек в мире. Мир в человеке: актуальные проблемы философии, социологии,...		Основные черты коммерческого банка как социального института Материалы XIV международной конференции молодых ученых «Человек в мире. Мир в человеке: актуальные проблемы философии, социологии,...

И мир материалы юбилейной научной конференции “Человек и мир” Екатеринбург, 5 декабря 2009 года Екатеринбург

Похожие: