Идейно-художественные функции иронии в поэме м. Ю. Лермонтова «тамбовская казначейша»
Скачать 1.05 Mb.
|
| Глава III. Образ автора в поэме «Тамбовская казначейша». Иронические маски и функции авторской иронии Наблюдения Э.Г. Герштейн и сделанные ею выводы, которые мы осветили в предыдущей главе, позволили нам выделить полемическую функцию иронии в поэме. Эта функция важна для нас не только потому, что она является необходимым элементом в системе, которую образует взаимодействие иронических функций в поэме, но и потому, что она привносит дополнительный акцент в сюжет «Тамбовской казначейши», а именно, акцент на образ автора. «Тамбовская казначейша» - важный для Лермонтова шаг на пути к новому для него художественному методу - к методу реализма. В этом кроется еще одна функция авторской иронии в поэме – ирония служит поэту средством построения реалистического плана повествования через иронию над общими местами романтизма и романтического мировоззрения. В связи с этим очень важно подчеркнуть слово «мировоззрение»: рассказчик иронизирует не только над романтизмом как течением в литературе, но и над романтизмом, понимаемым в более широком смысле, а именно над романтическим мировоззрением. В главе II нами уже отмечался взгляд В. И. Коровина на совокупность поэм Лермонтова как на систему контрастных пар, представляющих собой контрастные жанровые образования. «Многообразие жанровых вариаций отражает многообразие жизненных проблем, которые можно рассматривать и в историческом плане, и в аспекте современности, и на фоне реального быта, и в фантастической сфере»48. Это положение может служить подтверждением наличия в творчестве Лермонтова реалистических тенденций, отражающих попытку посмотреть на жизнь с разных сторон, попытку реалиста исследовать ее закономерности в противовес стремлению романтика творить собственный мир. Нами уже отмечалась ранее связь «Тамбовской казначейши» с творчеством Пушкина. В связи с этим следует сказать, что если у Пушкина ирония звучит мягко (что является следствием восприятия действительности под иным углом)49, то у Лермонтова ирония более рельефно проступает через план повествования – нередко за счет своих сатирических оттенков. Вобще я мог в году последнем В девицах наших городских Заметить страсть к воздушным бредням И мистицизму. Бойтесь их! Такая мудрая супруга, В часы любовного досуга, Вам вдруг захочет доказать, Что 2 и 3 совсем не пять; Иль, вместо пламенных лобзаний, Магнетизировать начнет — И счастлив муж, коли заснет!.. Тем не менее, художественный метод автора ни в коем случае нельзя охарактеризовать только как иронический. А. И. Глухов отмечал в своей работе, что поэму организуют своеобразные «переливы» лирических отступлений и юмористически-сниженного повествования об отношениях Гарина и Дуни. Здесь актуализируются иронические «маски» автора: «Поэт надевает маску, как только он позволил увлечь себя высокому порыву, но через несколько строк опять проговаривается, и за этим опять следует самоодергивние. Такова диалектика иронического стиля»50. Далее под термином «иронические маски» мы будем согласно Л.Я. Гинзбург понимать некий образ, роль, которую берет на себя и исполняет поэт в соответствии со своим ироническим замыслом, в соответствии с намерением реализовать ту или иную функцию иронии. Так, автор, иронизируя над построением романтических произведений, перед самой кульминацией своего произведения (сцена карточного поединка) вводит лирическое отступление, как бы испытывая терпение читателя, ставя под сомнение важность финала данного конкретного произведения в частности и сюжетных поворотов вообще. Рассуждения автора предваряются ироническим комментарием: Но здесь спешить нам нужды нет, Притом спешить нигде не надо. Итак позвольте отдохнуть, А там докончим как-нибудь. Наречия здесь – там, повтор глагола спешить, наречное местоимение как-нибудь, ироническое позвольте служат оформлению картины, смысловой центр которой – автор. Ему внезапно сделалось скучно говорить о Дуне, Гарине и их любви, и он решил поговорить с читателем и с самим собой об ушедшей молодости, сравнивая ее с могучим орлом, который заточен в клетке, но у которого все-таки есть шанс снова обрести свое небо. Зачастую автор вовсе не нуждается в читателе для осуществления своих рассуждений, он будто говорит сам с собой, и в этом – ирония над читателем, который не является необходимым элементом ситуации существования произведения. В указанном контексте яснее вскрывается иронический оттенок слова позвольте: автору совершенно не нужно разрешение читателя на прерывание повествования, ход повествования так или иначе будет идти согласно воле автора. В подобной перемене повествования отражается смена авторских масок. История Гарина и Дуни, в которой автор носит маску ироничного наблюдателя, тонко подмечающего суть явлений, сменяется рассуждением о свободе, молодости, жизни. Эти маски сцепляются посредством наполненного иронией четверостишия, в котором осуждается поспешность человеческих начинаний и в котором автор уже успел от маски стороннего наблюдателя перейти к маске непосредственного участника повествования, дающего наставления. В последнем эпизоде-рассуждении автор предстает перед нами уже в иной маске: это – маска философа, который отбросил прочь свой иронически-двойственный взгляд на мир и позволил печали и грусти своего сердца явить лицо перед читателем. Тем не менее, и эта маска сменяется маской ироника, который своим ироническим комментарием (убеждая и подгоняя самого себя наконец-то продолжить повествование и называя все приведенные выше рассуждения о молодости и жизни выспренными мечтами) снимает однозначность и определенность того, что было сказано выше и снова возвращает себя и читателя к истории Дуни и Гарина: Но есть всему конец на свете, И даже выспренним мечтам. Ну, к делу Это и есть то самое «самоодергивание», в котором проявляется смена иронических авторских масок и о котором говорит Л.Я. Гинзбург в своей работе о Лермонтове. Рассматриваемый нами отрывок является ключевым для понимания фигуры автора, того, как сосуществуют и взаимодействуют в его образе иронические маски. Этим отрывком автор признается в своем сходстве с главным героем, хотя напрямую и не заявляет об этом, предстает перед читателем как человек, чья молодость прошла в суете светского общества («Смешно участье в человеке, / Который жил и знает свет»), поисках удовольствий, но истинного наполнения так и не обрела. Исповедь Евгения Онегина могла бы выглядеть подобным образом. Я жить спешил в былые годы, Искал волнений и тревог, Законы мудрые природы Я безрассудно пренебрег. Что ж вышло? Право смех и жалость! Сковала душу мне усталость, А сожаленье день и ночь Твердит о прошлом. Чем помочь! Назад не возвратят усилья. Чтобы составить более полное представление об образе автора, обратимся к началу произведения и к его концу. Так как начало и конец текста являются его сильными позициями, то мы подробно проанализируем с точки зрения классификации В.М. Пивоева только Посвящение (начало) и LIII строфу (конец). Поэма начинается со знаменитого авторского вступления: Пускай слыву я старовером, Мне всё равно — я даже рад: Пишу Онегина размером; Пою, друзья, на старый лад. Прошу послушать эту сказку! Ее нежданную развязку Одобрите, быть может, вы Склоненьем легким головы. Обычай древний наблюдая, Мы благодетельным вином Стихи негладкие запьем, И пробегут они, хромая, За мирною своей семьей К реке забвенья на покой В этих строках автор выступает субъектом иронии, объектом иронии выступает сначала сам автор, потом - читатель. Роль реципиента отведена читателю. Внешний смысловой план будто бы утверждает, что стихи поэта негладкие, хромые, что он нуждается в одобрении читателя, но внутренний смысловой план открывает иное значение. Прямая отсылка к «Евгению Онегину» Пушкина, выводящая на иронический контекст – полемику Пушкина с Булгариным, в которой Пушкин, несмотря на критику оппонента и его последователей, отстаивал свою точку зрения, а также заключенное в первых двух строках сообщение о том, что поэту неважен суд читателей (Пускай слыву я старовером,/ Мне все равно – я даже рад), выводят нас на внутренний смысловой план, который утверждает возможную некомпетентность читателя как судьи произведения. Тогда строки «Одобрите, быть может, вы/ Склоненьем легким головы» звучат как ирония над читателем. Автор с самого начала заявляет свое отношение к будущему повествованию, восклицая «прошу послушать эту сказку!» и называет свое произведение сказкой, как бы заранее снимая все драматичное и трагическое, могущее встретиться в повествовании (ирония над той из своих масок, которую можно назвать маской мыслителя, верящего в единичную истину), и предоставляя читателю полную свободу в формировании оценок этого произведения: в сказки можно верить, а можно над ними посмеяться. Продолжая развивать образ иронического рассказчика, смеющегося над самим собой, своим произведением и читателем, автор рисует свою «сказку» в образе хромающих стихов, которые под действием винных паров «пробегут … / За мирною своей семьей / К реке забвенья на покой». Характер иронии в данном отрывке можно охарактеризовать следующими терминами: - открытая, так как опирается на широкий контекст и оперирует в основном эмоцией, чувствами, которые не скрывают негативной оценки явления, ее критики. Иронический контекст легко восстанавливается реципиентом (современником Лермонтова, которому известна полемика Пушкина и Булгарина); - сатирическая, так как заключает в себе большую часть критики и меньшую часть утверждающего смеха; - амбивалентная, так как она осуществляет одновременно и отрицание, и утверждение: отрицание более неактуального (мнимый, ложный суд произведения) и утверждение найденного, предположительно истинного (такое прочтение произведения, при котором автору дается свобода); - интровертная, переходящая в экстравертную, ирония над самим собой, которая трансформируется в иронию над явлением внешнего мира (читатель). Обратимся к заключительной строфе произведения: И вот конец печальной были Иль сказки — выражусь прямей. Признайтесь, вы меня бранили? Вы ждали действия? страстей? Повсюду нынче ищут драмы, Все просят крови — даже дамы. А я, как робкий ученик, Остановился в лучший миг; Простым нервическим припадком Неловко сцену заключил, Соперников не помирил И не поссорил их порядком... Что ж делать! Вот вам мой рассказ, Друзья; покамест будет с вас. Объект, субъект и реципиент иронии в заключительном отрывке совпадают с этими же параметрами в начале текста. Автор называет свою историю то печальной былью (слово печальной имеет отчетливую ироническую коннотацию в контексте событий, происходивших на протяжении произведения и иронически осмысленных самим автором), то сказкой. Это позволяет нам отметить очередную ироническую ситуацию, в которой ирония автора направлена на собственное произведение. В последующих строках она, однако, трансформируется в иронию над читателем. Внешний смысловой план утверждает некомпетентность автора как творца произведения, который Простым нервическим припадком/ Неловко сцену заключил, однако внутренний смысловой план, восстанавливаемый из иронического контекста (нам известно, что в поэме автором осмеиваются именно перенасыщенные действием и страстями концовки и другие общие места романтического текста) открывает истинного объекта иронии: это - читатель, который ожидает определенного построения произведения и определенного поведения автора, чьи ожидания обмануты и не всегда оправданы и мотивированы реальным положением вещей. Риторическое восклицание "Что ж делать!", сопровождаемое, вероятнее всего, эмоцией притворного сожаления, довершает картину: автор откровенно иронизирует над читателем, которому ничего не остается, кроме как смириться с подобной концовкой. Согласно классификации В.М. Пивоева иронию данного заключительного отрывка можно охарактеризовать как: - открытую, так как опирается на широкий контекст и оперирует в основном эмоцией, чувствами, которые не скрывают негативной оценки явления; - сатирическую, так как акцент перенесен на критику явления; - амбивалентную, так как осуществляет одновременно и отрицание, и утверждение: отрицание более неактуального (романтик и романтический пафос, определенные ожидания читателя) и утверждение найденного, предположительно истинного (реализм простого нервического припадка, свобода автора); - интровертную, переходящую в экстравертную; ирония над самим собой, которая трансформируется в иронию над явлением внешнего мира (читатель). Мы видим, что характер иронии в начале и в конце произведения одинаковый: параметры открытая, сатирическая, амбивалентная, интровертная-экстравертная совпадают. Можно сказать, что на этом уровне, посредством иронии, произведение закольцовано. Тождественный характер иронии в сильных позициях текста, а также стиль поэмы, представляющий из себя чередование лирического и иронического (тезис будет раскрыт подробнее в главе IV), позволяет нам выделить еще одну функцию иронии. Это – функция структурообразующая: осуществляя ее, ирония выступает как один из элементов организации текста, что проявляется в характере композиции (кольцевая) и в манере повествования (ироническая). Автор часто использует вводные слова и поясняющие конструкции, которые вклиниваются в общее повествование и снимают напряжение с описываемой ситуации, облегчают смысл рассуждений и переносят акценты. Так, заканчивая описание Тамбова и переходя к общей характеристике провинциального общества, автор говорит: «короче, славный городок». Разговорное короче, сочетание прилагательного славный, имеющего высокие и торжественные оттенки в своей коннотации и уменьшительного существительного городок на уровне лексики выражают обозначенные выше иронические тенденции. Стоит также отметить, что слово короче как водное слово, имеющее несомненный отпечаток разговорного стиля, встречается в тексте 3 раза: Короче, славный городок (в описании Тамбова); Короче, идеал девиц (в описании Гарина); Короче — всё, всё дочиста (в описании проигрыша казначея). Автор приближает манеру своего повествования к разговорной речи, привносит ироническую коннотацию в описание, подводя итоги посредством слова короче, будто рассказывает бытовой случай, анекдот своему товарищу. Давая характеристику казначею, автор неожиданно прерывает себя, вспоминая очередную деталь: Я не поведал вам, читатель, Что казначей мой был женат Характеризуя Гарина, автор снова вклинивается в повествование, замечая: А несмотря на то, друзья, Счастливей был, чем вы и я. Описывая провинциальное общество, собравшееся на вечере у казначея, автор снова, следуя своей манере прерывать повествование неожиданно и согласно своим намерениям, которые не всегда можно логически обосновать, вклинивает в эпизод следующие строки: Еще тут были... но довольно, Читатель милый, будет с вас. Итак несвязный мой рассказ, Перу покорствуя невольно И своенравию чернил, Бог знает чем я испестрил. В этих строках содержится ирония над читателем. Внешний план иронии утверждает, что автор будто бы не властен над собственным пером, позволяет своему рассказу идти без какого-либо контроля. Ироническим контекстом, помогающим вскрыть истинный смысл иронической ситуации, в данном случае будет то, что автор прерывает повествование без объяснений и согласно своей, непонятной читателю, логике. Это снимает истинность предыдущего утверждения о несостоятельности автора и привносит в текст элемент иронии теперь уже над читателем, вынужденным терпеть причуды автора, который кроме внезапного перехода от непосредственного сюжета поэмы к внесюжетным элементам только что (и не единожды) признался в своей некомпетентности как творца произведения. Подобных авторских комментариев достаточно много. Описание Дуни также прерывается авторской речью, в которой рассказчик сообщает очередную деталь о себе (хотя формально центр описания – Дуня, а история – о ней, ее муже и улане). Авторское впрочем в этих стихах, также как различные пояснительные и вводные конструкции, восклицательные предложения (боже справедливый; скажу короче; не знаю, как случилось; о, верх всех унижений), просторечные слова (болван; черт их побери), встречающиеся в последующих строках, создают атмосферу некой непринужденной, доверительной ироничности, характеризующей отношения автора и читателя на протяжении всей поэмы. Впрочем я отчасти Поклонник голубых очей И не гожусь в число судей. Из подобных авторских самоперебивов читатель может по крупицам собрать портрет автора-рассказчика. Повествуя об улане Гарине, автор позволяет себе обмолвку: «Один улан, повеса милый / (Я вместе часто с ним бывал)» и заканчивает характеристику главного героя словами Таков-то был штаб-ротмистр Гарин: По крайней мере мой портрет Был схож тому назад пять лет В недалеком прошлом автор и сам был тем, что представляет из себя сейчас Гарин – удалой офицер, донжуан, храбрый, сообразительный малый, любящий жизнь и не боящийся смерти. Сейчас это, конечно, совершенно другой человек, лишенный легкомысленного отношения Гарина к любви, женщинам и жизни вообще, более мудрый и опытный, и много более ироничный: там, где Гарин не в состоянии увидеть комичности ситуации в силу ограниченности своего мировоззрения, автор распознает ее безошибочно. Рассматривая Гарина через призму образа автора-рассказчика, читатель видит удалого офицера в ином свете – таким, каким он может стать вслед за автором. И действительно, хотя автор-рассказчик и стал по-иному смотреть на жизнь, он сохранил в своем мировоззрении черты мировосприятия удалого офицера. Эффект лирического отступления о любви, наполненного восхвалением и уважением к прекрасному чувству, переходя из лирического отступления к непосредственно повествованию о любви Гарина и Дуни, снижается конструкцией скажу короче. Характерно, что снижение высокого чувства происходит в момент перенесения повествования от общего к частному, от основополагающих рассуждений о любви вообще к конкретной ситуации любви Гарина и Дуни. Это также можно рассматривать как способ выражения авторского отношения к описываемой ситуации. Скажу короче: в две недели Наш Гарин твердо мог узнать, Когда она встает с постели, Пьет с мужем чай, идет гулять. В лирических отступлениях автор с сожалением описывает старые порядки, канувшие в небытие (О, скоро ль мне придется снова / Сидеть среди кружка родного) и тут же иронически отмечает в качестве одной из положительных сторон хора трубачей то, что он Порою кстати заглушит / Меж двух соседей говор страстный, смеется над новыми обычаями общества в целом и женщин в частности бездумно поддаваться различным модным веяниям: …страсть к воздушным бредням И мистицизму. Бойтесь их! Такая мудрая супруга, В часы любовного досуга, Вам вдруг захочет доказать, Что 2 и 3 совсем не пять Необходимо также отметить, что авторская ирония в некоторых случаях имеет непосредственно бимодальную направленность, т. е. субъект и объект иронии в пределах одной иронической ситуации и совпадают и различаются: автор и в себе признает ложного романтика, и в себе признает человека, ценностный потенциал которого может быть временами подвергнут проверке иронией (хотя одновременно с этим избирает объектом иронии и читателя, и предметы и явления окружающего мира). Это отражается в уже рассмотренном нами выше эпизоде, который предваряет сцену карточного поединка, где автор в иронической манере спрашивает разрешения у читателя на отдых и обещает «докончить [повествование] как-нибудь», тем самым признаваясь в своей некомпетентности как творца произведения: Итак позвольте отдохнуть, А там докончим как-нибудь. Лирическое отступление этого отрывка автор заканчивает словами, которые снимают важность и необходимость всех высказанных выше рассуждений, имеющих ярко выраженный философский характер (об этом подробнее говорилось выше): Но есть всему конец на свете, И даже выспренним мечтам. Ну, к делу Совершенно прямо называя излияния своей души «выспренними мечтами», а также используя другие способы, эпизоды, автор указывает на то, что и он сам, творец произведения, рассказчик истории, тоже не является носителем истины. Он – такой же герой, как и его персонажи, его ценностная система так же нестабильна и при проверке иронией может оказаться несостоятельной. Явное присутствие автора обнаружено нами также и в эпизоде, представляющем собой повествование о сестре Дуни, которое автор с легкостью переводит в повествование о себе. Здесь ирония над простотой русских нравов раскрывается полностью после прочтения трех последних строк, которые прямо указывают на неоднозначный характер женских бесед и женского общества. В этом эпизоде, как и в большинстве других эпизодов, связанных с автором, он напрямую обращается к читателю с заявлением, задает читателю вопрос, тем самым закрепляя функционирование в поэме двух образов: образа автора и образа читателя. Для большей ясности романа Здесь объявить мне вам пора, Что страстно влюблена в улана Была одна ее сестра. Она, как должно, тайну эту Открыла Дуне по секрету. Вам не случалось двух сестер Замужних слышать разговор? О чем тут, боже справедливый, Не судят милые уста! О, русских нравов простота! Я, право, человек нелживый — А из-за ширмов раза два Такие слышал я слова... Автор также не скрывает своего присутствия и в одном из эпизодов обольщения Дуни Гариным: Скорей, штаб-ротмистр! ваш сертук! И поделом... окошко стук... И скрылось милое виденье. Конечно, добрые друзья, Такая грустная статья На вас навеяла б смущенье; Но я отдам улану честь — Он молвил: «Что ж? начало есть». Автор предстает перед нами как человек внимательный и тонкий, способный подмечать несоответствия окружающего мира, человек, уверенный в превосходстве своего ценностного потенциала и в своем праве осуществлять суд над объектом иронии, человек, умеющий и на себя взглянуть со стороны и сделаться объектом иронии. Беседа автора с читателем выдержана в разговорном стиле: автором используется разговорная лексика (статья, согласно словарю Ожегова, в одном из своих значений имеет окраску разговорного стиля: 4.Занятие, дело (устар. разг.)51, риторические восклицания, вопросы. Он видел, как в ней сердце билось... И вдруг — не знаю, как случилось — Ноги ее иль башмачка Коснулся шпорой он слегка. В этом эпизоде мы снова ощущаем присутствие автора, чья ремарка не знаю, как случилось оказывается ключевой для понимания иронического контекста. Эта фраза, заявляющая мнимую неосведомленность автора о происходящем, акцентирует внимание на смысле, противоположном тому, который она утверждает: ведь читатель и автор знают из предыдущего повествования, что Гарин уже приступил к обольщению Дуни, следовательно, действия его намеренны и тщательно продуманы, а не случайны. В следующем отрывке автор также напрямую общается с читателем, на что непосредственно указывает местоимение вы, также как и в строках «Теперь кружок понтёров праздных/ Вообразить прошу я вас». Авторская ремарка «И рассудив, легко поймешь,/ Зачем рискует молодежь» посредством иронии преломляет ситуацию взаимоотношений Гарина и Дуни: Вы отгадаете, конечно, Кто этот гость нежданный был. Немного, может быть, поспешно Любовник смелый поступил; Но впрочем взявши в рассмотренье Его минувшее терпенье И рассудив, легко поймешь, Зачем рискует молодежь. Автор проявляет себя как человек противоположных оценок, что легко можно проследить на следующем примере: Ее лицо изобразило Так много мук, что, может быть, Когда бы вы их разгадали, Вы поневоле б зарыдали. Но пусть участия слеза Не отуманит вам глаза: Смешно участье в человеке, Который жил и знает свет. Рассказы вымышленных бед В чувствительном прошедшем веке Немало проливали слёз... Кто ж в этом выиграл — вопрос? В первых четырех строках утверждается ситуация, в которой Дуня является жертвой, в последующих строках снимается однозначность и истинность этой оценки. Эпизод важен для понимания функции иронии, которую можно обозначить как критику романтического мировоззрения. Строки с пятой по двенадцатую данного отрывка корректируют утверждения предыдущих строк, создавая ореол романтической двойственности ситуации, пафос разочарованности в свете и обществе, в человеке и его чувствах, но финал поэмы переосмысливает эпизод и придает ему противоположную окраску. Финал развенчивает романтический принцип титанической личности, существование которой только и может быть оправданно: оказывается, и Дуня, простая девушка, нетитаническая личность, всю свою жизнь молчавшая и непрекословившая своему мужу, способна на чувства и поступки, способна быть субъектом. Это положение, тем не менее, корректируется эпизодом, в котором улан уносит Дуню к себе домой: «…Ее в охапку/ Схватив, — с добычей дорогой<…>/ Улан отправился домой». В сочетании подобных положений заключается удивительная неоднозначность авторских суждений и оценок. В эпизоде раскрывается также и характер лермонтовской иронии, которая заключает в себе реалистическую и романтическую традиции. Романтические ценности подвергаются переосмыслению через призму иронии, что и выявляет степень их соответствия реальности. Это – шаг на пути к реалистическому методу восприятия окружающей действительности. Финальный отрывок осуждает низменные порывы и чувства человеческой души. Две последние строки иронически переосмысливают ситуацию первых двух, ведь читатель помнит (и это – иронический контекст), что уланы и их прибытие в город было большим событием для всех его жителей, в особенности, для дам, многие из которых были бы не прочь поддаться чарам одного из уланов и оказаться на месте Дуни. Авторское тройное отрицание «нет, нет, нет!» психологически действует как утверждение, последняя строка усиливает впечатление, приобретая смысл, обратный тому, который мог бы быть прочитан вне иронического контекста. Улана проклял милый пол — За что, мы, право, не дознались. Не зависть ли? Но нет, нет, нет! Ух! я не выношу клевет. Наряду с функциями иронии, на которые прямо или косвенно было указано в данной главе, мы считаем возможным говорить о функции деавтоматизации. Ирония, как мы неоднократно указывали в теоретической главе, является взглядом на предмет с другой стороны, попыткой увидеть его иначе. Здесь и заключается потенциал для реализации функции деавтоматизации: ирония выводит описываемый факт действительности из поля автоматического восприятия и показывают иные грани его существования. Прием иронии обнаруживает способность к деавтоматизации явлений благодаря наличию внутреннего смыслового плана, который и является непосредственным указанием на иное видение предмета, нежели то, которое заявлено во внешнем смысловом плане. Остроумное неожиданное противоречие, заключенное в иронии, служит затруднению восприятия явления, остановке сознания читателя на образе, созданном посредством иронии. Так, в строфе II «Тамбовской казначейши», в описании поведения провинциальных дам эффект от употребления иронии связан с реализацией функции деавтоматизации. Ирония выводит образ провинциальных дам из поля автоматического восприятия, показывая их добродетельность как лицемерие, формальную черту характера, а не как истинно положительное качество. В строфе XXVIII ирония также служит реализации функции деавтоматизации, теперь уже в описании пира, среди положительных сторон которого указывается его способность заглушить меж двух соседей говор страстный. Из-за неожиданного иронического замечания по поводу пользы пира для влюбленных, которые не хотят быть раскрытыми в своих отношениях, возникает эффект исключения описываемого эпизода из поля автоматического восприятия. Ирония открыла новые грани явления (в данном случае, пира), и теперь оно воспринимается иначе, обновленным. Итак, функциями авторской иронии являются: - ирония над романтизмом и, как следствие, формирование реалистического метода; - ирония над читателем и его ожиданиями; - ирония над самим собой, а именно, над собой-романтиком; - ирония полемико-литературной направленности; - ирония над типичным и неприглядном в провинциальном обществе, быте, людях; - ирония как средство построения образов персонажей; - структурообразующая функция: ирония как прием, лежащий в основе структуры всего произведения; - деавтоматизация, или исключение предмета или явления из поля автоматического восприятия. Мы видим, что образ автора играет огромную роль в поэме «Тамбовская казначейша», присутствие автора зримо и осязаемо ощущается на протяжении всего произведения. Автор-рассказчик важен для понимания образа главных героев, в частности, для раскрытия характера Гарина. Кроме того, автор сам по себе выступает как полноценный герой поэмы: мы постоянно ощущаем его присутствие, видим его оценку событий и ситуаций, большую часть событий и явлений мы наблюдаем именно глазами автора. Автор проявляет себя и в лирических отступлениях, и в сниженно-юмористическом изображении чувств Гарина и Дуни, авторское Я вплетается в сюжет поэмы в самых неожиданных местах. Образ автора делает критику романтического мировоззрения более явной: во многом именно авторские иронические комментарии развенчивают романтизм (хотя развенчание происходит также и на уровне сюжета). Образ автора способствует созданию особой атмосферы поэмы – доверительно-иронического фона, который сопровождает читателя во время прочтения произведения и сокращает дистанцию между автором и читателем. |
Похожие:
 | Общественный смотр знаний А. С. Пушкина «Капитанская дочка», поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри» и комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... По повести а. С. Пушкина «капитанская дочка», поэме м. Ю. Лермонтова «мцыри» и комедии н. В. Гоголя «ревизор» |
 | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Цели: 1 Определить тему и идею поэмы; углубить представление учащихся о личности М. Ю. Лермонтова, нашедшей выражение в поэме | | Исследовательская работа Тема : «Стилистические функции устаревших... Берестюк Валентина Николаевна, учитель русского языка и литературы |
| Лермонтовский праздник. Посвящается 200-летию со дня рождения м.... Конкурс чтецов (стихотворения М. Ю. Лермонтова или авторские стихотворения, посвящённые поэту) | | М. Ю. Лермонтова в сопоставлении с поэзией Знаменательна общность трагической судьбы двух поэтов. Стихотворение Лермонтова «Смерть поэта», в котором говорится о роковой дуэли... |
| История возникновения общества станковистов и его идейно-художественные основы 4-й этап. Антанта вынуждена прекратить (надолго ли?) интервенцию и блокаду. Неслыханно разоренная страна едва-едва начинает оправляться,... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Методические рекомендации по проведению уроков и внеклассных мероприятий, посвященных Дню православной книги./ Авторы составители:... |
| Конспект урока литературы в 8 классе Тема: «Кавказ в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова» «кавказские» страницы биографии М. Ю. Лермонтова, познакомить с его произведениями о Кавказе | | Лирика Лермонтова М. Ю Уже ранние стихи М. Ю. Лермонтова напоминает, полный размышлений о жизни и смерти, о добре и зле, о смысле бытия, о любви и верности,... |
| Сочинение «Наш Пушкин» Основные темы и мотивы лирики М. Ю. Лермонтова.... Пушкин о назначении поэта и поэзии. «Поэт», «Поэту», «Осень». Новаторство Пушкина в соединении темы высшего предназначения поэта... | | Реферат «Творчество М. Ю. Лермонтова и живопись М. А. Врубеля» Иллюстрации М. А. Врубеля к роману М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» |
| Урок по поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» Тема урока: «Итоговый урок по поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души». Сравнительный анализ экранизации поэмы с авторским текстом» | | О проведении районной конференции учащихся «Всеведение поэта», посвященной... Привлечь внимание обучающихся к изучению биографии и творческого наследия М. Ю. Лермонтова |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Ребята, мы продолжаем изучать творчество М. Ю. Лермонтова. Что вы знаете о Лермонтове? Какие произведения Лермонтова мы изучили? | | Урок в 6 «в» классе: «Тема одиночества в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Парус» Аудиозапись романса «Белеет парус одинокий…» Стихи М. Ю. Лермонтова, музыка Варламова, исполняет С. Лемешев |
