Идейно-художественные функции иронии в поэме м. Ю. Лермонтова «тамбовская казначейша»
Скачать 1.05 Mb.
|
| Глава IV. Ирония в «Тамбовской казначейше» и других иронических поэмах М. Ю. Лермонтова: общее и особенное В «Лермонтовской энциклопедии» говорится, что иронические поэмы («Сашка» [1835—36(?)], «Монго» (1836), «Тамбовская казначейша» (1836—38), «Сказка для детей» (1838—40) – это поэмы, ирония в которых ведет к «игре» литературной формой, к осознанной «литературности» произведения52. Например, известный в романтической литературе сюжет проигрыша в карты в «Тамбовской казначейше» заземляется Лермонтовым и осмысливается как комический. Высокие, традиционно романтические константы, преломляясь сквозь призму иронического воззрения рассказчика, оказываются намеренно сниженными и лишенными романтического пафоса. Мы считаем, что «Монго» нельзя однозначно поставить в один ряд ни с ироническими поэмами, ни с «юнкерскими поэмами» (подробнее это положение рассмотрено ниже). Учитывая промежуточное положение «Монго» и связь «Тамбовской казначейши» с другими ироническими поэмами, мы сделаем обзорный анализ иронии в следующих поэмах: «Монго», «Сашка», «Тамбовская казначейша», «Сказка для детей». «Монго» - переходная ступень от «юнкерских поэм» к ироническим поэмам. Появление «юнкерских поэм» («Гошпиталь», «Петергофский праздник», «Уланша») было обусловлено пребыванием Лермонтова в школе гвардейских подпрапорщиков (1832-1834 гг.). В школе царила бюрократическая дисциплина, пресекались всяческие попытки ее нарушения. Различные запреты и ущемление независимости толкали мужчин к проявлению своей энергии главным образом в кутежах, сомнительных любовных приключениях. По мнению Фохта У. Р., юнкерские поэмы Лермонтова носят непристойный характер53 и примыкают к поэмам Баркова, которые, без сомнения, были известны юнкерам. Вполне естественно, что юнкерские поэмы сыграли некую положительную роль в эволюции художественного метода поэта. В юнкерских поэмах акцент с внутреннего мира романтического героя переносился на внешние обстоятельства и, хотя, подобное перераспределение смысловых центров не привело Лермонтова к реализму в полном смысле этого слова (Лермонтов не ставил целью проникнуть в сущность изображаемых явлений, а лишь бегло зарисовывал внешние события), но послужило первым шагом на пути к изменению художественного метода писателя. Переходный характер поэмы «Монго» определяется следующими факторами. С одной стороны, момент откровенности, непристойности ощутим в поэме, но, с другой стороны, он не является взору читателя столь явно и не определяет полностью идейно-художественное наполнение произведения. Для структуры «Монго» важны также и психологические скрепы, которые проявляются в описании характеров главных героев, в попытке дать их психологические портреты, и занимают немалое пространство поэмы. Монго представлен беспечным, но разочарованным в женщинах волокитой, который, по ироническому замечанию автора, «не тянул ноги <…> в пятку, / Как должен каждый патриот» (очевидно, что патриотизм заключается не только в выправке). Монго — повеса и корнет, Актрис коварных обожатель, Был молод сердцем и душой, Беспечно женским ласкам верил… Маешка описан как персонаж рефлексирующий, сочетающий в себе черты демонизма, сниженные и перенесенные на почву обыденности, и молодого повесы. В этом проявляется сходство Маешки и Гарина. С одной стороны, Маешка сближен с демоническими характерами: отдален от других, противоречив и самобытен: Печалей будущих задаток Хранил он в сердце молодом; Его покоя не смущало, — Что не касалось до него; Насмешек гибельное жало Броню железную встречало Над самолюбием его. Слова он весил осторожно И опрометчив был в делах; Порою: трезвый — врал безбожно, И молчалив был — на пирах. Угрюм, безмолвен, как султан С другой стороны, его бездеятельность – не демоническая апатия того, кто не видит своего места в жизни, кто разочаровался в людях, а лень молодого повесы: «Он лень в закон себе поставил,/ Домой с дежурства уезжал,/ Хотя и дома был без дела». Автор иронически замечает, что порою рассуждал он смело, указывая на самобытность героя, на его превосходство над другими, и тут же иронически добавляет: но чаще он не рассуждал. Заканчивает описание Маешки автор собственным ироническим комментарием, приземляя характер героя, помещая его в бытовую среду: Разгульной жизни отпечаток Иные замечали в нем; Характер вовсе бесполезный И для друзей и для врагов... Увы! читатель мой любезный, Что делать мне — он был таков! Точно так же и Гарина автор описывает, чередуя иронически-сниженное, бытовое, с демоническим, возвышающим героя над толпой; роль иронии в формировании характеров героев сближает «Монго» и «Тамбовскую казначейшу». Ирония авторских комментариев является одной из основных скреп, на которых держится диалог «Монго» и «Тамбовской казначейши». Также, как не единожды в «Тамбовской казначейше», автор прерывает повествование своим комментарием: За ним Монго наш долговязый, Довольный этою проказой, Перевалился кое-как. Ну, лихо! сделан первый шаг! Теперь душа моя в покое, — Судьба окончит остальное! Комментарий утверждает и подтверждает ироническое в описываемой ситуации. Иронический стиль «Монго» сближен со стилем «Тамбовской казначейши» наличием лирических мотивов в описании характера Маешки и небольшого лирического отступления, которое вклинивается в центр повествования и прерывается сюжетной коллизией. Чужое счастие нам скучно, Как добродетельный роман. Друзья! ужасное мученье Быть на пиру <...> Иль адъютантом на сраженьи При генералишке пустом; <...> Но хуже, хуже во сто раз Встречать огонь прелестных глаз И думать: это не для нас! Меж тем Монго горит и тает... Вдруг самый пламенный пассаж Зловещим стуком прерывает На двор влетевший экипаж Здесь в зачаточном состоянии содержится особая ироническая манера, представляющая из себя чередование лирического и бытового, сниженного, манера, которая затем найдет свое наиболее полное воплощение в иронических поэмах, в частности, в «Тамбовской казначейше». Непосредственно на уровне сюжета, организующего комический фон поэмы, также проявляется сходство рассматриваемых нами произведений. В обеих поэмах уединение героев прерывается приходом мужчины, что придает дополнительные иронические мотивы всему произведению. В заключительной части поэмы заявлена связь с Пушкиным и «Тамбовской казначейшей». Перекликаются начальные строки «Тамбовской казначейши»: «Пишу Онегина размером» и конечные строки «Монго»: «И право, Пушкин наш не врет, /Сказав, что день беды пройдет,/ А что пройдет, то будет мило. Последние три строки предпоследнего четверостишия «Монго» - прямая аллюзия к стихотворению Пушкина «Если жизнь тебя обманет». Наложение цитаты из стихотворения Пушкина, в котором имеются в виду настоящие жизненные невзгоды (В день уныния смирись <…>/ Настоящее уныло:/ Все мгновенно, все пройдет;/ Что пройдет, то будет мило), на характер анекдотической ситуации «Монго», создает иронию, усиливая комическое впечатление от поэмы и описанной в ней истории. Последнее четверостишие «Монго» открывает прямой диалог со строками «Тамбовской казначейши»: Так повесть кончена моя, И я прощаюсь со стихами, А вы не можете ль, друзья, Нравоученье сделать сами ?.. («Монго») Что ж делать! Вот вам мой рассказ, Друзья; покамест будет с вас. («Тамбовская казначейша») В заключительных строках двух процитированных нами поэм автор иронизирует над читателем, обрывая действие и оставляя финал открытым. От «Юнкерских поэм» и «Монго», в которых эротический мотив, заявленный открыто, определяет структуру произведения и в которых, как и в «Тамбовской казначейше», ирония играет важную роль, «Тамбовскую казначейшу» отличает то, что в ней эротический мотив завуалирован, скрыт и не является магистральным. Волокитство Гарина и связанные с этим эротические мотивы – необходимые, но не единственные сюжетные скрепы. Важную роль играет также и сатирическая ирония в отношении самого автора, читателя, людских нравов, быта, общества, чувств и других явлений окружающего мира, иными словами – ирония над жизнью. Ирония «Тамбовской казначейши» имеет более универсальный и самобытный характер, в то время как ирония «Монго» и «юнкерских поэм» служит развлекательной цели, подчинена эротическим мотивам. Следует указать также на еще одно важное отличие «Монго» и «юнкерских поэм» от «Тамбовской казначейши». Иронический стиль «Тамбовской казначейши» представляет собой чередование лирических отступлений и сатирического описания, что в поэмах с явными эротическими мотивами либо полностью отсутствует («Уланша», «Петергофский праздник»), либо дано в зачаточном состоянии, например, в поэме «Монго», о которой подробнее говорилось выше, и в поэме «Гошпиталь», в которой лирико-ироническое рассуждение приведено только в заключительных строках: Промчались дни... Мариса, где ты? Где губишь ты младые леты? Она исчезла!... никогда Мы не найдем ее следа. Как храм, лишась своей святыни, Уныл наш бедный гошпиталь; Он стал мрачней ночной пустыни... Смешно вздыхать... а право жаль!. В основе иронической поэмы «Тамбовская казначейша» лежит анекдот, который во времена Лермонтова понимался прежде всего как краткий рассказ о каком-либо необычном, занимательном происшествии. Для анекдота характерен уже упомянутый нами выше прием обмана читательских ожиданий – концовка анекдота вызывает удивление и смех, которые тем сильнее, чем рельефнее неожиданность и несоответствие концовки анекдота логически ожидаемому исходу. На анекдотическом несоответствии ожидаемого и действительного положения вещей построена вся поэма. Так, Гарин в начале поэмы предстает перед читателем чуть ли не как демон-искуситель, а в конце он, стоя на коленях, произносит признание в любви, которое сплошь пронизано иронией автора (благодаря возникающему у читателя сравнению любовного объяснения Гарина с объяснениями Татьяны и Онегина в «Евгении Онегине» Пушкина). Неожиданный конец, как уже было отмечено нами выше, также выполнен автором в лучших традициях анекдота. Тем не менее, автор не ограничивает себя рамками анекдота и ближе к концу поэмы в авторскую иронию вплетаются черты трагизма: Авдотья Николаевна из скучающей провинциалки превращается в оскорбленную и униженную женщину, которую мужчины сделали ставкой в карточной игре. Иронически и непринужденно, как бы между прочим, вводит Лермонтов критику романтизма в заключительные строки поэмы: Вы ждали действия? страстей? Повсюду нынче ищут драмы, Все просят крови — даже дамы. А я, как робкий ученик, Остановился в лучший миг; Простым нервическим припадком Неловко сцену заключил, Соперников не помирил И не поссорил их порядком... Здесь и ирония над романтическими приемами построения сюжета, и над бурными страстями, кипящими в душе романтического героя, и над мелодраматическими развязками – над всем тем, чем наполнены ранние произведения Лермонтова-романтика. Это - ирония над читательскими ожиданиями и интересами и над собой-романтиком: по всем правилам построения романтического сюжета оскорбление, нанесенное мужу Авдотьи Николаевны, может быть смыто только кровью – и вполне естественно, что читатель ожидает от произведения драматической развязки с печальным концом (хотя, учитывая обилие авторских иронических комментариев, которые вклиниваются в сюжет произведения в самых неожиданных местах, к концу поэмы читатель, вполне возможно, ожидает чего угодно, но только не традиционной для романтического текста развязки). А вместо этого Лермонтов завершает свою поэму «простым нервическим припадком» - автор использует так называемый прием «обмана читательских ожиданий», литературный ход, основанный на завуалированном противопоставлении высоких романтических коллизий и обыденного исхода, лишенного каких бы то ни было высоких черт. Эти строки перекликаются с первыми строками незаконченной поэмы «Сашка». «Сашка» иронически названа «нравственной поэмой», в действительности это – реалистическая повесть в стихах, которая не содержит в себе нравственных указаний. Наш век смешон и жалок – все пиши Ему про казни, цепи да изгнанья, Про темные волнения души, И только слышишь муки да страданья. Такие вещи очень хороши, Тому, кто мало спит, кто думать любит, Кто дни свои в воспоминаньях губит. Впадал я прежде в эту слабость сам, И видел от нее лишь вред глазам, Но нынче я не тот уж, как бывало, - Пою, смеюсь. - Герой мой добрый малый. Как и в «Тамбовской казначейше», в «Сашке» повествование выдержано в ироническом стиле, многочисленны лирические отступления и авторские ремарки. Рассказ ведется в разговорной интонации. Ирония в этих поэмах может проявляться на различных уровнях, например, на уровне несоответствия формы содержанию. Луна катится в зимних облаках, Как щит варяжский или сыр голландской. Сравненье дерзко, но люблю я страх Все дерзости, по вольности дворянской. («Сашка») Сравнение луны, символа потустороннего и запредельного в романтической концепции, сначала с варяжским щитом (чей образ отсылает воображение читателя к временам древних сказаний и героев), а затем – с голландским сыром (чей образ вызывает прозаические мысли, связанные с гастрономической сферой человеческой жизни) снимает с луны ореол таинственности и спускает ее в область земного, прозаического; вслед за самой луной в область прозаического и обыденного автором спускается и соответственная часть романтической концепции. — Бедняжка! — думает улан: Такой безжизненный болван Имеет право в этой клетке Тебя стеречь — и я, злодей, Не тронусь участью твоей? («Тамбовская казначейша») В этом мысленном монологе штаб-ротмистра мы наблюдаем несоответствие между его внешне благородным порывом спасти Авдотью Николаевну от уготованной ей участи молодой жены старого черствого казначея и реальными помыслами улана относительно провинциальной красотки. В обеих иронических ситуациях, рассмотренных нами – и в поэме «Сашка», и в поэме «Тамбовская казначейша», комический эффект возникает из-за того, что объект описания не проходит проверку реальностью. Общество в рассматриваемых произведениях изображено рассказчиком в весьма неприглядном виде, но в поэме «Сашка» обыденность, пошлость и лицемерие выступают более рельефно (в «Тамбовской казначейше» ирония имеет сатирический характер по классификации В. М. Пивоева, в «Сашке» - саркастический характер): И там есть чопорные франты, Неумолимые педанты, И там нет средства от глупцов И музыкальных вечеров; И там есть дамы — просто чудо! Дианы строгие в чепцах, С отказом вечным на устах. При них нельзя подумать худо: В глазах греховное прочтут, И вас осудят, проклянут. («Тамбовская казначейша») от одной лишь скуки Писать стихи, марать в чернилах руки, Или, трудясь, как глупая овца, В рядах дворянства, с рабским униженьем, Прикрыв мундиром сердце подлеца, Искать чинов, мирясь с людским презреньем, И поклоняться немцам до конца... («Сашка») На уровне лексики резкость и глубина осуждения выражаются в разговорно-бранных глупая, подлец. Иронии мало в этом отрывке, автор прямо и ясно едким словом вскрывает язвы общества, не пытаясь примириться с их существованием посредством иронии. Фривольный рассказ о похождениях героя в «Сашке» в отличие от «Тамбовской казначейши» осложнен духовной жизнью главного героя, близкого самому автору и вместе с тем отличного от него54. Если внутренний разлад главного героя в «Тамбовской казначейше» не выходит за пределы анекдотического несоответствия воображаемого и действительного, то внутренний разлад личности, которая столкнулась с неприглядной действительностью в «Сашке», переходит эту границу, в описании Сашки меньше иронического и больше демонического: Он был рожден под гибельной звездой, С желаньями безбрежными, как вечность. Они так часто спорили с душой И отравили лучших дней беспечность. <…> и страсти, Впервые пробудясь, живым огнем Прожгли алтарь свой, не найдя кругом Достойной жертвы, — и в пустыне света На дружный зов не встретил он ответа В глазах его открытых, но печальных, Нашли бы вы без наблюдений дальных Презренье, гордость; хоть он не был горд, Но всё-таки себя в числе двуногих Он почитал умнее очень многих. («Сашка») Но, тем не менее, Сашка лиричен и трагичен не как «дух изгнанья», парящий над миром, но как человек, обреченный на повседневную борьбу с этим миром и на гибель55. Так же как в «Тамбовской казначейше» демон-искуситель Гарин превращается в самого обыкновенного любовника, которого муж возлюбленной застал в кульминационный момент любовного объяснения, и вынужден спуститься с пьедестала «высокого» героя, так и исключительность Сашки обыгрывается беспощадно-ироническим авторским комментарием, данным в скобках и помещенным вслед за торжественно-риторическим восклицанием (но в «Сашке» это сделано с большей силой): О, если б мог он, в молнию одет, Одним ударом весь разрушить свет!.. (Но, к счастию для вас, читатель милый, Он не был одарен подобной силой.) В образе Гарина демоническое показано в меньшем масштабе, а именно, через призму комического, о чем подробнее уже говорилось в главе II данной работы. В лирических отступлениях «Сашки» автор позволяет себе поразмышлять о высоком высокими словами, но почти сразу же себя одергивает. Подобные чередования масок, лирических и бытовых, сниженных, мотивов, создают особую ироническую манеру, которая характерна также и для «Тамбовской казначейши». О, вечность, вечность! Что найдем мы там За неземной границей мира? – Смутный, Безбрежный океан, где нет векам Названья и числа, где бесприютны Блуждают звезды, вслед другим звездам. Заброшен в их немые хороводы, Что станет делать гордый царь природы, Который верно создан всех умней, Чтоб пожирать растенья и зверей, Хоть между тем (пожалуй, клясться стану) Ужасно сам похож на обезьяну. («Сашка») Лирическое размышление о том, что лежит за гранью мира, о роли и значении человека, царя природы, прерывается сравнением человека с обезьяной. Рассмотрим еще один пример, в котором лирические рассуждения автора прерываются иронией: Ты мук своих не выразишь словами; Ты не хотел насмешки выпить яд, С улыбкою притворной, как Сократ; И, не разгадан глупою толпою, Ты умер чуждый жизни... Мир с тобою! И мир твоим костям! Они сгниют, Покрытые одеждою военной... И сумрачен и тесен твой приют, И ты забыт, как часовой бессменный. Но что же делать? — Жди, авось придут, Быть может, кто-нибудь из прежних братий. Как знать? — земля до молодых объятий Охотница... Ответствуй мне, певец, Куда умчался ты?.. Какой венец На голове твоей? И всё ль, как прежде, Ты любишь нас и веруешь надежде? Трагическая ирония, через призму которой показана война и смерть, вклинивается в размышления автора о судьбе Сашки, погибшего и покинутого живыми. Внешний смысловой план утверждает, что одиночество мертвого не вечно и место любви и надежде осталось в его сердце. Внутренний смысловой план говорит обратное, указывает на то, что подобная участь ждет не только Сашку, но многих молодых людей, ушедших на войну. Наиболее яркими знаками иронии выступают разговорное «авось придут» и риторические вопросы «Как знать?», «И всё ль, как прежде,/ Ты любишь нас и веруешь надежде?» Чередование лирического и иронического характерно и для «Тамбовской казначейши», но в этой поэме между указанными параметрами нет такого огромного расстоянья, как в «Сашке». Благодаря подобному распределению мотивов повествование в «Тамбовской казначейше» протекает более плавно. Например, размышляя о старинных обычаях, в частности, о традиции сопровождать обед музыкой, автор указывает на пользу такого сочетания (Порою кстати заглушит/ Меж двух соседей говор страстный): И дружно загремел с балкона,<…> Весь хор уланских трубачей: Обычай древний, но прекрасный; Он возбуждает аппетит, Порою кстати заглушит Меж двух соседей говор страстный — Но в наше время решено, Что всё старинное смешно. Родов, обычаев боярских Теперь и следу не ищи, И только на пирах гусарских Гремят, как прежде, трубачи. О, скоро ль мне придется снова Сидеть среди кружка родного… («Тамбовская казначейша») И только развязка – единственное место, где ирония автора отступает перед трагической правдой: Тогда Авдотья Николавна, Встав с кресел, медленно и плавно К столу в молчаньи подошла – Но только цвет ее чела Был страшно бледен; обомлела Толпа, – все ждут чего-нибудь – Упреков, жалоб, слез – ничуть! Она на мужа посмотрела И бросила ему в лицо Свое венчальное кольцо. («Тамбовская казначейша») Следует также отметить, что образ Дуни в «Тамбовской казначейше» снижен использованием иронии в зарисовке ее портрета; ирония касается также и портрета Тирзы («Сашка»), но не привносит в него грубоватой телесной красоты, которая так характерна для образа Дуни (о чем подробнее говорилось выше). Автор говорит о Тирзе: О, мы таких видали лишь во сне, И то заснув — о небесах мечтая! Она была затейливо мила, Как польская затейливая панна;<…> Она б на суд неправедный пошла С лицом холодным и спокойным взором; Такая смесь не может быть укором. В том вы должны поверить мне в кредит, Тем боле, что отец ее был жид… Две последние строки составляют резонанс с величественным описанием героини; иронический эффект налицо, однако красота Тирзы все равно видится более возвышенной, нежели красота Дуни. Авторские ремарки, дополнения, замечания, данные в скобках, составляют стержень иронии поэмы «Сашка». Этим произведение входит в прямой диалог с «Тамбовской казначейшей». Проиллюстрируем названное положение примером из текста. Знакомя читателя со своими героинями, автор говорит об одной из них: Она звалась Варюшею. Но я Желал бы ей другое дать названье: Скажу ль, при этом имени, друзья, В груди моей шипит воспоминанье, Как под ногой прижатая змея; <…> Я тогда печален, Сердит, — молчу или браню весь дом, И рад прибить за слово чубуком. Итак, для избежанья зла, мы нашу Варюшу здесь перекрестим в Парашу. Автор позволяет себе любые вольности с текстом, и в этом проявляется ирония над читателем, самим собой, героями – ирония бимодального характера. Указанный нами случай не единственный; в тексте много подобных примеров, когда автор вклинивается в повествование, признается, что рассказ протекает помимо его воли или, напротив, заставляет его идти согласно собственной прихоти: Итак, герой наш спит, приятный сон, Покойна ночь, а вы, читатель милый, Пожалуйте, — иначе принужден Я буду удержать вас силой... Роман, вперед!.. Не и́дет? — Ну, так он Пойдет назад. Герой наш спит покуда… Авторские ремарки в поэме играют ту же роль, что и в «Тамбовской казначейше»: И голубым сиянием стена Игриво и светло озарена. И он (не месяц, но мой Сашка) слышит, В углу на ложе кто-то слабо дышит. Уточнение автора создает комический эффект, после этого замечания в скобках невозможно серьезно воспринимать последующую сцену. Подобным же образом действует авторское высказывание в скобках и в следующем отрывке, иронически указывая на психологические мотивы поступка одного из героев, отца Сашки: И что когда последнее лобзанье Ему велели матери отдать, То стал он громко плакать и кричать, И что отец, немного с ним поспоря, Велел его посечь... (конечно, с горя). Как и в «Тамбовской казначейше», авторская ирония судит, указывает на истинные причины событий и поступков, являет читателю ситуацию под другим углом. Следующей рассмотренной нами иронической поэмой станет «Сказка для детей», произведение, не законченное Лермонтовым; ни герои, ни сюжет его не определились (как и в поэме «Сашка»). Ирония поэмы начинается с названия, которое следует понимать не буквально, а в переносном смысле, иронически; содержание поэмы не соответствует содержанию сказки для детей. Сравнивая ироническое повествование «Сказки для детей» с ироническим повествованием «Тамбовской казначейши», следует отметить, что стиль «Сказки для детей» в меньшей мере определяется чередованием лирических мотивов и намеренно сниженного повествования. Один раз автор привлекает прием «самоперебива», который так характерен для «Тамбовской казначейши»; заканчивая свои, авторские, размышления и переходя непосредственно к описанию демона, своего героя, автор иронически замечает: «Но полно, к делу. Я сказал уж вам,/ Что в спальне той таился хитрый демон», снижая смысл и ценность всего, что было сказано до этих строк. Ирония в поэме имеет значение гораздо меньшее, чем в «Тамбовской казначейше»; большая часть текста – повествование, в которое лишь иногда вплетаются иронические мотивы. Так же, как и в «Тамбовской казначейше», в «Сказке для детей» ирония касается самого автора, явлений внешнего мира, героев произведения, светского общества. Это подтверждается с самых первых строк, которые построены на иронии экстравертного характера: Умчался век эпических поэм, И повести в стихах пришли в упадок; Поэты в том виновны не совсем (Хотя у многих стих не вовсе гладок); И публика не права между тем. Кто виноват, кто прав — уж я не знаю, А сам стихов давно я не читаю — Не потому, чтоб не любил стихов, А так: смешно ж терять для звучных строф Златое время... в нашем веке зрелом, Известно вам, все заняты мы делом. Иронический комментарий в скобках направлен на поэтов, которые не всегда являются мастерами своего дела. Вся же ироническая ситуация в целом внешним смысловым планом утверждает необходимость быть занятыми делом и не тратить златое время на чтение стихов, тогда как внутренний смысловой план говорит обратное, иными словами, внутренний смысловой план утверждает ценность искусства, которую отрицает и принижает внешний смысловой план. Это положение становится более очевидным при сопоставлении начальных строф «Сказки для детей» с начальными строфами «Последнего поэта» Баратынского, стихотворения, написанного в 1835 г. и опубликованного в 1842 г. Век шествует путём своим железным; В сердцах корысть, и общая мечта Час от часу насущным и полезным Отчётливей, бесстыдней занята. Исчезнули при свете просвещенья Поэзии ребяческие сны, И не о ней хлопочут поколенья, Промышленным заботам преданы.56 Рассматриваемые строки из произведений Баратынского и Лермонтова заключают в себе указание на то, что поэзия и поэты (звучные строфы, поэзии ребяческие сны) вынуждены отступить перед насущными (социальными, политическими) проблемами общества и отдельного человека (промышленные заботы, дело). Поэзия теряет свой статус и превращается в игру, детскую забаву, на которую жаль потратить златое время. В то время как у Лермонтова проблема имеет несомненный иронический пафос (который формируется рифмой разговорного не совсем и между тем, сочетание этих слов придает рифме прозаический характер, и авторским комментарием в скобках), у Баратынского эта же проблема носит несомненный трагический пафос: И по-прежнему блистает Хладной роскошию свет<…> Но в смущение приводит Человека вал морской, И от шумных вод отходит Он с тоскующей душой!57 Наложение трагического пафоса стихотворения Баратынского на иронический пафос произведения Лермонтова придает характеру иронии в рассматриваемых лермонтовских строфах элементы трагизма. Произведение самого Лермонтова в контексте проблемы потери поэзией своего статуса приобретает дополнительные оттенки звучания: ирония мыслится как средство, указывающее на возможные пути решения проблемы. Возможно, обращение к реализму, объективным закономерностям жизни (через иронию) может оказаться выходом из затруднительной ситуации, в которой оказались поэзия, читатель и поэт. Ирония над самим собой может быть проиллюстрирована отрывком, в котором внешний смысловой план утверждает некомпетентность автора как творца произведения (прямая связь с «Тамбовской казначейшей»: перекличка со строками «А там докончим как-нибудь»), случайность возникновения и существования произведения, отсутствие у него ценности: Стихов я не читаю — но люблю Марать шутя бумаги лист летучий; Свой стих за хвост отважно я ловлю; Я без ума от тройственных созвучий И влажных рифм — как например на ю. Вот почему пишу я эту сказку. <…> Зато конец не будет без морали, Чтобы ее хоть дети прочитали. Образ автора, критически осмысливающего действительность и передающего ее в форме иронической поэмы, является необходимым элементом в организации этого произведения. Приведем еще один пример иронии в поэме, проводящий параллель между «Тамбовской казначейшей», «Сказкой для детей» и «Сашкой». Это – ирония над обществом, светом: Кипел, сиял уж в полном блеске бал. Тут было всё, что называют светом... Не я ему названье это дал, Хоть смысл глубокий есть в названье этом. Своих друзей я тут бы не узнал; Улыбки, лица лгали так искусно, Что даже мне чуть-чуть не стало грустно… Внешний смысловой план утверждает, будто акт наименования общества «светом» проводит связь между обществом и тем значением слова «свет», которое реализуется в сочетаниях «свет истины», «свет солнца». Однако внутренний план говорит обратное: светлого мало в улыбках и лицах, которые лгут. Сатирическая ирония этого отрывка ближе к иронии автора над светским обществом «Тамбовской казначейши», чем «Сашки», где высказывания по поводу общества носят более резкий, саркастический характер. И в «Тамбовской казначейше», и в «Сказке для детей» прием иронии выполняет функцию построения образа главной героини, но ирония в образе Нины не имеет снижающей функции, а лишь приближает характер к реальному женскому образу. Разговорная коннотация фразы «хороша/ Была не в шутку», без сомнения, создает некий диссонанс с последующими фразами, которые носят торжественный, высокий, поэтический характер и раскрывают смысл фразы: И точно хороша Была не в шутку маленькая Нина. Нет, никогда свинец карандаша Рафа́эля, иль кисти Перуджина Не начертали, пламенем дыша, Подобный профиль. Все ее движенья Особого казались выраженья Исполнены. Но с самых детских дней Ее глаза не изменяли ей, Тая равно надежду, радость, горе; И было темно в них, как в синем море. («Сказка для детей») Но вместе с тем духовная красота явственно присутствует в образе Нины, чего мы не можем сказать о Дуне, в образе которой намеренно подчеркнута красота телесная. Сравним: «Я понял, что душа ее была Из тех, которым рано всё понятно. Для мук и счастья, для добра и зла В них пищи много; <…> Их чувствам повторяться не дано... («Сказка для детей») И впрямь Авдотья Николавна Была прелакомый кусок. <…> В Тамбове не запомнят люди Такой высокой, полной груди: Бела, как сахар, так нежна, Что жилка каждая видна. («Тамбовская казначейша») Л. Я. Гинзбург в своей статье сравнила романтическую иронию с позой «человека, который смеется, чтобы не плакать, но то и дело проговаривается, обнажая печальную сущность своего воззрения на жизнь»58. Так же смеется, чтобы не плакать, и автор-рассказчик, описывая провинциальное общество и его пошлые, тусклые стремления, нелепые традиции, человеческую природу, устройство мира, ведущего к страданиям. Ирония «Тамбовской казначейши» - это несоответствие между ожидаемым и действительным, между тем, что должно быть и тем, что наблюдается в реальности. В частности, это и несоответствие между внешне высокими идеалами и позерством Гарина и его истинными целями в отношении Авдотьи Николаевны, но также и несоответствие между внешней тусклостью характера Авдотьи Николаевны и силой ее женского достоинства, которое проявляет себя лишь в конце поэмы. В подобном непрерывном чередовании высоких и низких черт в пределах одного явления, в том, что в разных контекстах одно и то же явление может менять свою ценность (и здесь в иронические интонации рассказчика вплетаются интонации лирические), заключается реалистическая правда иронической поэмы «Тамбовская казначейша». Л. Я. Гинзбург писала, что ирония расторгает привычную связь между трагическим и высоким, комическим и низким. Именно в силу этой отмены неподвижных оценочных категорий, в силу непрестанного движения от серьезного к смешному, от положительного к отрицательному и обратно, ироническому методу свойственно не только подвергать сомнению высокое, но и возвышать низкое, «поднимать какие-то новые пласты быта в область социальной проблематики и большой литературы»59. Подобные черты несложно обнаружить также и в «Сказке для детей», и в «Сашке». «В ироническом стиле «высокое» перестает быть абсолютно и неотменяемо высоким, а «низкое» оказывается потенциальным носителем лирической эмоции и трагизма»60. «Ироническая поэма постулирует <…> сознание человека, считающего нужным скрывать свои страдания и свои лучшие порывы. Значит, слово здесь никак не должно давать максимальный смысловой эффект; оно, напротив того, скрывает, маскирует подлинный смысл, и угадать его предоставляется читателю. Возникает принципиально новое отношение между словом и тем, что оно выражает. Если слово высокого романтизма как бы гонится за своим предметом, пытаясь сравняться с ним грандиозностью, то ироническое слово, напротив того, оставляет между собой и предметом незаполненное пространство, в котором движутся и видоизменяются значения»61. |
Похожие:
 | Общественный смотр знаний А. С. Пушкина «Капитанская дочка», поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри» и комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... По повести а. С. Пушкина «капитанская дочка», поэме м. Ю. Лермонтова «мцыри» и комедии н. В. Гоголя «ревизор» |
 | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Цели: 1 Определить тему и идею поэмы; углубить представление учащихся о личности М. Ю. Лермонтова, нашедшей выражение в поэме | | Исследовательская работа Тема : «Стилистические функции устаревших... Берестюк Валентина Николаевна, учитель русского языка и литературы |
| Лермонтовский праздник. Посвящается 200-летию со дня рождения м.... Конкурс чтецов (стихотворения М. Ю. Лермонтова или авторские стихотворения, посвящённые поэту) | | М. Ю. Лермонтова в сопоставлении с поэзией Знаменательна общность трагической судьбы двух поэтов. Стихотворение Лермонтова «Смерть поэта», в котором говорится о роковой дуэли... |
| История возникновения общества станковистов и его идейно-художественные основы 4-й этап. Антанта вынуждена прекратить (надолго ли?) интервенцию и блокаду. Неслыханно разоренная страна едва-едва начинает оправляться,... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Методические рекомендации по проведению уроков и внеклассных мероприятий, посвященных Дню православной книги./ Авторы составители:... |
| Конспект урока литературы в 8 классе Тема: «Кавказ в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова» «кавказские» страницы биографии М. Ю. Лермонтова, познакомить с его произведениями о Кавказе | | Лирика Лермонтова М. Ю Уже ранние стихи М. Ю. Лермонтова напоминает, полный размышлений о жизни и смерти, о добре и зле, о смысле бытия, о любви и верности,... |
| Сочинение «Наш Пушкин» Основные темы и мотивы лирики М. Ю. Лермонтова.... Пушкин о назначении поэта и поэзии. «Поэт», «Поэту», «Осень». Новаторство Пушкина в соединении темы высшего предназначения поэта... | | Реферат «Творчество М. Ю. Лермонтова и живопись М. А. Врубеля» Иллюстрации М. А. Врубеля к роману М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» |
| Урок по поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» Тема урока: «Итоговый урок по поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души». Сравнительный анализ экранизации поэмы с авторским текстом» | | О проведении районной конференции учащихся «Всеведение поэта», посвященной... Привлечь внимание обучающихся к изучению биографии и творческого наследия М. Ю. Лермонтова |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Ребята, мы продолжаем изучать творчество М. Ю. Лермонтова. Что вы знаете о Лермонтове? Какие произведения Лермонтова мы изучили? | | Урок в 6 «в» классе: «Тема одиночества в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Парус» Аудиозапись романса «Белеет парус одинокий…» Стихи М. Ю. Лермонтова, музыка Варламова, исполняет С. Лемешев |
