Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.77 Mb.
|
| Глава 3 День выдался солнечным и прекрасным после вчерашнего дождика, и семеро путников были в прекрасном расположении духа. По пути пелось великое множество песен, повествующих о сладкой жизни того, старого Фейна и о его прекрасных и мудрых владыках и владычицах. Особенно много песен сложилось о последних. В них воспевалась красота и страстный пыл Правительниц, с которым они любили обыкновенных людей, выходцев из общества, но пленивших слабое сердце. Затем, покинув грустное прошлое, путники перекинулись на бесчисленные анекдоты и прибаутки, от которых семеро чуть выпадали из седел. Атмосфера была столь разряжающая и веселая, что понемногу стал отходить от потрясения Фейнаур и даже поведал бывшим сотоварищам, а теперь уже крепким друзьям и чуть ли не братьям несколько смешных историй. - …И видели бы вы его лицо, когда выяснилось, куда на самом деле пропала пинта! Раздался дикий гвалт смеха и Двейн, давясь от смеха, продолжал: - Признаюсь, я испугался, что мне его придется тащить до самого села! Ответом на его слова был новый взрыв смеха сровни грому в самую сильную грозу. Кони недоуменно таращились на седоков. Александр тоже вносил свою лепту, и хоть в его жизни было мало веселых моментов, но те, которые посчастливилось все же ему пережить, были ужасно смехотворны. Так они и ехали по старой дороге, проложенной еще до прихода чужеземцев-захватчиков, пока вечер не стал сгущаться и Солнце клониться к Западу. Было решено устроиться на ночлег до наступления темноты, предварительно подыскав для этого более подходящее место. Вскоре таковое нашлось. Путники устроились на ночевку между двумя дубами-великанами, кроны которых величаво устремлялись вверх, попирая вечернее небо. Аэн с помощью трута и кремния высек искру и хворост весело затрещал, давая свет и тепло. За костром вскоре у всех развязались языки после откупоренной бутылочки вина, столь любезно прихваченной экс-аристократом, и выпитой сначала за здоровье их славного и молодого предводителя, затем за родителей столь достойного сына, а вскоре и вовсе за всю красоту мира нынешнего и будущего. Спутники Александра весело рассуждали о том. что устроят после победы (сейчас она не казалась им столь невозможной), как распорядятся своим новым положением в обществе, и как Фейн, конечно же, с ихней помощью, станет процветать и всем разом станет хорошо. Александр, в отличие от своего маленького отряда, обладал редкой способностью в наши дни пить и не пьянеть и он слушал пьяные россказни товарищей с улыбкой. Будущее ему вовсе не представлялось столь голубым и лазурным, ведь он знал, какие еще трудности предстоит им вынести. Молодой темноволосый парень спал, прислонившись головой к могучему раскидистому дубу. Вчерашняя пьянка все же отняла у него сил, и немало. После многочисленных порций вина, подкрепляемых теплыми словами, сидя у весело трещавшего костерка, группа людей сама не заметила, как уснула, один за другим. Все же долгая дорога, да притом с непривычки дала о себе знать. Наступало утро. Солнце озаряло этот мир, и лучи его властно распространялись по земле, сметая остатки ночи. Александр проснулся вовсе не от того, что выспался. А от яростно светившего в глаза светила. Попробовав спрятаться от некстати взошедшего Солнца и перевернувшись на бок он понял, что из этого ничего уже не выйдет и, с кряхтением и явно неудовлетворенным видом вновь вернулся в исходное положение и приоткрыл глаза. Прямо над ним простиралось бесконечно голубое небо и его обитатели, кружившие в реденьких облаках. Необычайно чистый и свежий воздух кружил голову молодому человеку, выросшему в шумном и грязном городе. Да, жить здесь было одним наслаждением и этот мир был бы раем, если бы не его алчные обитатели. - Доброе утро! – поприветствовал его проходящий мимо Эдор. – Как вам ночь? - Спасибо, замечательно. - Тогда присоединяйтесь к завтраку, - сказал ему лучник. – Иначе он остынет. - А который сейчас час? – подивившись своему долгому сну, спросил Демидов. - Простите? - Времени сейчас сколько? - Начало третьей Сонарты. На самом деле, время еще раннее. Завтрак уже, в отличие от вчерашней буйной пирушки, носил походный характер. Продукты следовало экономить и рацион был сведен до минимума. Теперь с каждым днем припасы будут уменьшаться с каждым днем, пока не исчезнут вовсе и надежда на их пополнение была при прибытии в Оуэн, легендарный город, о котором было сложено множество легенд. По древним мифам, давно уже превратившимся в детскую сказку, не более, этот город еще в древние времена, до прихода людей в этот мир, основали прекрасные существа, которых называли эльфами. По преданию они были первыми детьми Богов, когда-то существовавших в этом мире. Мир тогда был молод, и еще моря и океаны не охладились от Сотворения, деревья лишь робко прорезали землю. В том мире еще не знали даже смутного и отдаленного представления и войнах и насилии, столь уверенно буйствующих в нынешнее время. Тогда эльфы и давали имена всему, что видели, и имена эти были столь же прекрасны, сколь и они. Не обошли стороной они и города, которые сами и сотворили. Никто не сомневался – что имя современного города древнее всей Империи и ранее существовавших государств. Но потом пришли люди. Поначалу они прекрасно уживались с Перворожденными. Но деяния людей ужаснули божественную расу. И тогда эльфы ушли и многие имена, которые остались от Первопришедших, были забыты, а смысл оставшихся утерян. За уходом эльфов последовали мирные дни, дни, красота которых навсегда впечатались в память людей всех поколений, которые вошли в историю Фейна под названием «Золотой Век»… Из раздумий Александра вырвала речь, изреченная Фейнауром Арштелли: - Пора в путь, сэр! - Да-да, конечно… - растерянно проборматал Демидов. К концу третьей, началу четвертой Сонарты отряд подъехал к посту Стражников, охранявших границы баронства Флэнджа. Заметив путников, один из Стражей вышел из своего домика и, слегка пошатываясь, подошел: - Откуда, куда и зачем едете? - Мы едем на свадьбу наших близких друзей, - отвечал Александр, - из города Улэфьер. - У вас есть письменные приглашения? - Что вы, гонец стоит сейчас слишком много золотых цесимов! – вставил свою реплику Доэн. – Мы были приглашены через «Крылатого Вестника», что ничуть не омрачило нашу радость. - А здесь что? – он указал на заплечные сумки. - Путь наш неблизок, мы были вынуждены запастись провизией. - Ладно, проезжайте, - стражник отошел и семеро всадников беспрепятственно выехали за пределы границы, в новые земли. Так и началось долгое странствие Александра Демидова, странствие, которое навсегда впечатается в память людей и через долгие века и тысячелетия отголоски его будут вселять надежду и веру в сердца людей. А пока что впереди был долгий путь. *** Закат – одно из самых прекрасных творений природы. Ни один художник не смог точно изобразить ха холсте это чудо; чтобы понять – надо увидеть. Янтарное Солнце садилось за горизонт, последними лучами своими освещая безмерный океан. Сейчас он казался загадочным и таинственным, пропитанным неземной красотой… Море было ласковым и спокойным, шум волны ласкал мой слух, отвыкший от таких звуков, привыкший слышать лишь приказы, да презрительные усмешки в мой счет и по поводу моего мастерства, которое я никогда не мог пустить в ход в полную силу, если Он находился рядом. Я как можно поскорее постарался отогнать нахлынувшие воспоминания минувших дней и вновь вернулся к созерцанию Естества, созданного неведомым художником. Странно, что они не ценят ничего, что находится вокруг них, что является основой всех основ. Странна, что они не ценят даже собственных жизней, данных им Тем, кто был в Начале всех Начал и Дорог, кто был еще до Богов, пришедших уже в сотворенный мир. Они не ценят того, о чем мечтают мириады еще не успевших родиться душ, витающих в безмерном Астрале. Когда-то и я был таким, но бесчисленные годы угнетения многому научили меня; я научился делать то, что другим оказалось не под силу. Догорал день, чтобы уступить свое место Повелительнице Любви, Луне, Энтуну… У этой богини было много имен, но все они были ничем по сравнению с ее величием, с которым она шествовала гордо по небосклону, озаряя души людей светом… А я все сидел и смотрел на то, как огненный шар покидал Небесную Твердь, и как мир расцветал новыми, доселе невиданными мною красками. Я жил одним днем, ведь я знал, что уготовано всему этому в Конце Дорог… Вся надежда была на людей, одну из самых непостоянных рас Вселенной, надежда на то. Что они все-таки поймут, что они могут потерять. А ночь благоухала, и звезды мерцали вдалеке, маня за собой в призрачную страну… *** Двухтысячное войско пробиралось через дикий подлесок, предшествующий настоящему. Кони ступали мягко, цокот копыт был почти не слышен. Всем Командорам был дан четкий приказ – пробираться бесшумно. И люди вполне осознавали всю серьезность его значения: стоит только выдать себя – и все полетит в тартарары, Император пошлет им на встречу Легион, к встрече с которым они не готовы. Юноша, ехавший впереди всего войска, поднял руку – необходимо было остановиться. Кейн был заворожен огромным видом коренных обитателей Красного Леса. Пышные кроны устремлялись далеко ввысь, бороздя своими ветвями проплывающие по утреннему небу облака. Парень знал рассказы бывалых охотников об этих местах. Среди них ходили слухи, что Лес обладает собственной жизнью и что к нему невозможно было подкрасться или проскользнуть сквозь него. Пришедших со злым умыслом Лес мог попросту не пустить в свои владения, водя пришельцев по подлеску так, что те неминуемо, раз за разом упирались в выход. А мог и впустить, заманить в свои собственные сети и поминай, как звали. Многие не вернулись из этого места, очень многие… И не вернулись вовсе не из-за того, что когда-то здесь жили воинственные кочевники, на самом-то деле, как говаривали за кружкой пива в шумной таверне люди, бывшие всего лишь предметом развлечения странногостеприимного Леса… И потому Кейн Саенс внимательно наблюдал за высокими кронами, пытаясь угадать хоть малейшие намеки на услышанное. Однако Лес был величав и спокоен, лишь шелест листьев да щебет птиц нарушали его покой. Предводитель поднял руку, но на этот раз направил ее вперед. Его жест повторили еще несколько Командоров, и армия въехала в лесные чащобы. Признаться, Кейн не часто бывал в лесу, да и не любил он его, несмотря на те пышные празднества, которые любила устраивать в нем молодежь Ратуши Высших Знаний, стены которой он недавно покинул. Он навсегда запомнил тот день, когда родители покинули его. Это было одним прекрасным солнечным днем, когда его отец отправился на охоту в этот самый пресловутый Красный Лес (а тогда они жили рядом с ним). Отца уже не было две с половиной Сонарты, мать не находила себе места от волнения, на дворе уже темнело. И она не выдержала, бросилась на поиски мужа, предварительно оставив сына дедушке, отцу мужа. Тогда семилетний мальчик в последний раз видел своих родителей, папу и маму… На глаза Кейну навернулись слезы. Воспоминания о том дне были живы в его памяти, и каждый раз, когда он вспоминал о них, больно ранили душу. Саенс аккуратно, прячась от чужих взглядов, смахнул слезы рукавом. От взгляда Тэна не крылось это действие, но он предпочел не заметить этого. Тэн знал, насколько Кейн ненавидел этот лес, который в его речах именовался не как иначе, как с приставкой «проклятый». А меж тем Лес не видел всех сплетений и перипетий человеческого сознания и души. Ему безразличны все те легенды, что человечество по недомыслию своему слагает о нем. Вся жизнь Леса заключалась в его существовании и не было ему дела до других забот. После целой Сонарты беспрерывного пути был объявлен всеобщий привал и войско дружно завалилось на бок, распахивая свои запасы. Во всремя привала то и дело слышался постоянно смех и возбужденный говор – люди откровенно наслаждались нечасто выдающимся временем для отдыха, прежде чем снова сесть в седло. Отобедавши, воины вновь сели в седло и продолжили свой долгий путь. Неожиданно раздумья Кейна прервало отдаленное цоканье копыт. Молодой воин поднял руку, что означало приказ остановиться и принялся всматриваться в даль в надежде распознать врага прежде, чем он сам это сделает. Вскоре острое зрение позволило ему увидеть, с кем он должен был сейчас столкнуться лицом к лицу. Неожиданно всадники пропали из виду Саенса, словно расплылись в густом тумане, который окружал их фигуры. Такое действие встревожила Предводителя ополчения и его рука медленно. Почти незаметно легла на эфес меча. Но ничего не происходило. Туман, окружавший загадочных пришельцев, не позволял ничего разглядеть. Не успел Кейн тронуть поводья вороного. Как из-за дерева вывернули несколько фигур. Их было пятеро. Все они были одеты в золотистые плащи, на запястье у каждого из них был золотой браслет, выполненный в форме переплетающихся листьев Вьенмы*. Вс они восседали на белоснежных жеребцах, а лица… Кейн был поражен до глубины души этими лицами… Все их лица были невероятно правильны, в них не сквозило не малейшего намека на какие-то отталкивающие черты, вместе с тем все они были не похожи друг на друга. Вперед выехал один из «золотых». В правом ухе у него висела длинная серебряная, с небольшими отливами золота серьга, оканчивающаяся маленькой сферой. Это, по-видимому, являлось знаком отличия от прочих. - Мы рады приветствовать вас в своих землях, - голос его переливался мелодичными обертонами. – Мое имя Феоэн Блистающая Луна. Я являюсь главой клана, который живет в сих благодатных землях. Мы называем себя Арнарами, людьми, вышедшими из тела Древа. Мне известен ваш путь и ваше имя, достопочтимый Кейн Саенс, Тот, Которому суждено будет избавить этот мир от страданий. И мне бы хотелось, чтобы вы задержались в нашем милом и уютном городе на несколько дней. Мы, конечно же, не станем удерживать вас, если ваша воля не совпадет с нашим желанием. Но мы просим. - Отчего же нет? – сам себе удивился Кейн. Он хотел сказать нечто иное, но язык уже не слушался его. – Я с радостью приму ваше предложение, о Феоэн Блистающая Луна. Но как же мои люди? - Не стоит волнений, места хватит всем. Следуйте за мной. И Кейн поехал, ступая вслед за белоснежными лошадьми и их прекрасными наездниками. Ехали они недолго – вскоре Феоэн остановился и нараспев что-то сказал. Пред воинами, удивлению которых не было границ, тут же выросла ослепительного сияния лестница, уводившая куда-то в небеса. Молодой воин с благоговением, немного помешанным на страхе перед Неизвестным, ступил на белую ступень, сделанную из какого-то неизвестного материала, по виду похожего на мрамор. Подъем полностью захватил душу бывшего студента Ратуши. Это было похоже на полет, молодую душу полностью захватило чувство полной, легкой свободы. Все беды и печали, до сих пор преодолевавшие юношу, развеялись и остались где-то там, на земле. Кейн взглянул вниз. Странно, но чувство высоты не вызывало в нем никакой тревоги, хотя лестница не имела даже поручней. Он откуда-то твердо знал, что не упадет. А внизу далеко-далеко простирался Красный Лес, отсюда не казавшийся Кейну таким уж ненавистным, утратившим даже всякую тайну. Лес, и ничего более. А дальше он видел простирающуюся равнину, предшествующую конечной цели пути. Невероятно, но здесь огненное Светило и не пекло, как по земным законам должно было быть, а ласково грело, обводя своими золотистыми лучами контуры людей. И вот пятеро шедших впереди людей остановились перед большой дверью, по первому взгляду сделанной из добротного многовекового дуба. Блистающая Луна вскинул руки вверх, вычертив в воздухе какой-то незамысловатый жест и дверь отворилась, куда тотчас же вошли «золотые», а за ними сделал свой шаг через порог и Кейн Саенс. *** Ночной воздух был свеж и прохладен. Он легко колыхал волосы милой придворной девушки, стоящей на летнем балкончике. Позади нее был слышен суетливый гам готовящихся к балу разодетых дам, желающих блеснуть своем великолепием на пиршестве. Анне же не было до них дела. Она уже давно была готова к сегодняшнему вечеру, готова была еще утром. Ей казалось, что она может не успеть… Там должен быть Он. Она туда шла только из-за него. Уже немолодой герцог с проседью в волосах, не пытающийся это скрыть каким-нибудь банальным париком, полностью пленил ее нежное, хрупкое девичье сердце. В Нем жил какой-то огонь, который ярко выделял его из толпы однотонных чванливых, но гордых собой, словно Его Святейшество в своей Цитадели, особ. Ее разумом завладела мечта, раз за разом вспыхивающая в маленькой головке, но после каждого бала вновь умирающая, но вместе с тем продолжающая жить до следующих танцев. Ее рука в Его руке, глаза Его смотрят в ее глаза, играет музыка и они кружатся, не слыша ее, под сладостный стук влюбленных сердец… Он шепчет ей всякие милости, и под конец признается ей в том, что любит Анну уже давно. С тех самых пор, как впервые увидел ее… И она счастлива, ей больше ничего не надо, ведь Он рядом с ней, рядом с ней навсегда, навечно… Ах, мечты, мечты… Девушка сладостно вздохнула. Если б все было так, как в мечтах… От сладостных размышлений ее прервал переливающийся звон старинных часов, происхождение которых помнили лишь давно сгинувшие Истинные Короли, пробившие четыре раза громко и один раз несколько тише*. Это означало, что настало время. *** Зала уже наполнялась именитыми гостями. Приглашения были у каждого, только вот на них никто не смотрел, ведь незачем было – столь важных особ знал каждый второй, а здесь так и вовсе каждый первый. Огромнейший, невероятной длины стол простирался от одного края до другого. На нем стояли всевозможные яства и напитки, как алкогольные, так и без оного. Возле стены, украшенной всеми гербами приглашенных гостей, ближе к углу сидел маэстро за фортепьяно в своем неизменном черном фраке. Император давал понять музыканту, что однообразие его не красит, но, поскольку лучшего таланта было не сыскать во всей Империи, Повелителю приходилось мириться со странностями композитора. Рядом с ним, пышно одетый, стоял оркестр. Пророчества герцога до смешного оказались верны, король вышел в парике и серебряном фраке. Герцог, глядя на сию полную безвкусицу правителя, чье одеяние абсолютно не совпадало с его габаритами, нашел в себе силы сдержать улыбку. Когда все гости уселись за уготованными им местами, Император, подняв кубок, произнес пышную витиеватую речь, что он дескать рад, что сегодня пришли столь уважаемые и им любимые люди. Что он гордится трудами «сыновей» своих, которые не дают Империи «упасть на колени». Затем не менее напыщенная речь, написанная, несомненно, Арне Фаестом, местным писцом, была обращена в сторону прекрасных дам, ради которых мужчины и живут, боготворя их совершенство и превозносят их до облаков. А затем все пошло, как по накатанному: гости пили, ели и веселились под прекрасные аккорды маэстро, не забывая отдавать должное Императору, чья персона устроила столь чудесное пиршество. Карнаол сумел уловить тот момент, когда аристократы уже пресытились кушаньями и беседами о неочем, и дал знак служке, незаметно стоящему неподалеку от оркестра. Тот махнул кудрявой головой и скрылся за поворотом. Неожиданно для всех погас свет. Когда свет вновь зажегся, роскошного стола не было и в помине, а гости стояли, недоуменно озираясь по сторонам. - Добрый вечер, уважаемые господа и милые леди, - обратил на себя внимание чей-то сильный, но вместе с тем певучий голос. Немного поодаль от маэстро сидел человек в серебристо-золотых одеждах, с гитарой наперевес. На вид ему было лет тридцать, не более того. - Сегодня я и маэстро Шейн Эвекиан будем играть для вас. Я первый раз играю на столь почтенной публике и надеюсь, что смогу оправдать ваши возлагаемые на меня надежды. Бард закончил свою недолгую речь и выжидательно остановился, ожидая вступление. Пальцы маэстро коснулись клавиш и по залу полилась чистая, светлая музыка редкостного дуэта гитары и фортепьяно. Бард начал свою песнь, но слова не принято было слушать в медленном танце, когда существуют лишь два человека и более никто. *** Милая молодая девушка, отличающаяся своею красотою от остальных придворных дам, пытающихся тщетно воскресить свою ушедшую молодость, вошла в залу, где должно было произойти то, чего она столь долго ждала. Без труда отыскав того человека, ради которого она, собственно и явилась на этот маскарад, ибо почти все, кто сейчас находился здесь, надели маски великодушности и безупречной чистоты в своих деяниях, столь несвойственных этим темным личинам, она стала незаметно пробираться к тому месту, где стоял герцог. Ей это удалось – она села почти что напротив своего кумира, которого же сама и сотворила. В сущности, Анна не знала, что собой представляет сия блистательная особа, но в его лице читалось столько благородства что, казалось, он не мог совершить ничего такого, чего бы сам потом стал стыдиться. Но после этой маленькой победы удача вновь отвернулась от нее – Де-Фьеро уделял внимание лишь мужскому обществу, постоянно донимавшему его своими расспросами. Файтэ* казалось, что герцог вовсе не был доволен столь чрезмерно назойливым вниманием, постоянно проявляющимся к его персоне и был бы весьма рад, если б какой-нибудь счастливый случай избавил его от докучливых собеседников. И все же она не понимала, отчего никак не может добиться внимания Карнаола. Вроде бы она не считала себя какой-нибудь дурнущкой, если не наоборот. Года два назад на нее слетались ухажеры, как пчелы на мед, постоянно восхищаясь ее совершенством и идя на безумные затеи ради лишь недолгой, мимолетной встречи с ней, ради ее улыбки. Но все они исчезли из ее жизни как-то сами собой, с тех пор как она встретила этот чистый, не затуманенный славой и властью взгляд. Внезапно, словно по волшебству, потухший свет прервал упорядоченный ход мыслей. Некоторое время ничего не происходило, но потом сиденье стало плавно опускаться, но, несмотря на это Анна вскочила от испуга. И снова свет вспыхнул точно также, разом. Анна заметила пропажу стола и пополнение залы. Молодой человек, сидевший чуть в стороне от Эвекиана, осмотрел глазами собравшуюся публику и, незаметно кашлянув в сторону, сделал вступление и бессовестным образом польстил собравшимся здесь правителям, которым больше подходило название «сброд высокомерных выскочек», нежели «интеллигенция и лицо всей Империи». Но публика не взорвалась аплодисментами, приветствуя барда – после трапезы руки были будто свинцовые, притом никто не хотел выглядеть нелепо. Но не успел маэстро Шейн прикоснуться до клавиш фортепьяно, а рука барда пройтись по струнам, как к Анне подошел человек с проседью в волосах, в одежде цвета закатного Солнца: - Достоин ли я?* – протягивая руку, вопросил он. Анна обернулась, и сердце ее сжалось. Перед ней стоял Он. - О да, - прошептала она в ответ, - весьма. И все как в ее сне, как в ее мечтах… Рука ее ложится в его сильную, готовую в трудный момент поддержать, но не бросить, как делают большинство людей противоположного ей пола, едва столкнувшись с незначительными трудностями. Однако герцог за время танца не проронил ни слова. Анна поняла, что мысли его где-то далеко, а не рядом с ней. Об этом говорило выражение его лица. И все же ей было достаточно и этого. Анна была счастлива, чувствуя тепло его рук и свет его глаз… Потом, после бала она долго будет вспоминать этот вечер и на лице ее будет играть улыбка. Ей казалось, что первый шаг уже сделан… *** Сегодняшний вечер окончательно выбил герцога Карнаола-де-Фьеро из колеи. Последнее время он мало спал, одолеваемый смутными тревогами и опасениями. И поэтому, придя в свои покои, он замертво свалился в кровать, даже не разувшись. Странный снился ему сон. Странный, и вместе с тем страшный. Снилось ему, что разыгралась беспощадная буря. Она сносила все на своем пути. И, пресытившись человеческими мучениями и смертями, поднялась высоко в небо. И грянул гром, и разверзлись небеса, впуская в мир армады войск. А внизу стоят люди, от которых идет какое-то ослепительно-белое сияние, все держат наготове мечи. И надвигается армада на этих сияющих воинов, подняв высоко свои черные искривленные клинки, лица их страшны вовсе не отсутствием всякого подобия красоты на них, а злобой и лютой ненавистью, которая яростным огнем горит в глазах. А впереди всех, подняв странной формы раздвоенный меч, едет он… Карнаол проснулся в холодном поту, глаза его были широко раскрыты, словно ему довелось увидеть все ужасы мира разом, спина была липкая, руки его дрожали… Но, оглядевшись, молодой герцог понял – это был всего лишь сон… |
