Реферат 2000 знаков для перевода на англ язык
Скачать 0.69 Mb.
|
Территориальное устройство, территориальное деление и территориальное управление. Критика традиционных подходов Существует множество претендующих на теоретический статус работ4, в которых собраны материалы по административно-территориального делению Российской империи, СССР и современной России. В них, как правило, история деления выступает в роли теории, объясняющей почему существуют именно эти элементы деления, а не другие, и почему отношения между ними таковы, какие они есть. Как правило, вопросы управления элементами административно-территориальной структуры и вопросы членения территории на элементы рассматриваются исследователями как связанные политически, а не структурно. Кроме того, само административно-территориальное деление считается простой иерархией вложенных элементов: федерация якобы состоит из регионов, регионы якобы состоят из городов и поселений. Вложенные элементы деления, такие, например, как автономные округа (субъекты Федерации), рассматриваются как ситуативное искажение стройной, по мнению политиков и их интеллектуальной обслуги, логики простой иерархии. Поэтому чиновники и политики намерены исправить логически неадекватную, с их точки зрения, ситуацию и укрупнить регионы за счет включения округов в состав «полноценных» субъектов федерации. Среди множества высокопрофессиональных эмпирических исследований5 есть, с моей точки зрения, две полярные позиции, скорее аксиологические, чем теоретические, персонифицированные В. Глазычевым6, с одной стороны, и В. Каганским7 – с другой. В. Глазычев и связанные с ним исследователи рассматривают социальное пространство как некую реальность, становящуюся–возникающую в деятельности людей. Целью исследований и описаний, при такой позиции, становится социальное действие по формированию пространств жизни, называемое пространственным развитием. Структура пространства оказывается в этой логике зависимой от того, какие люди его населяют, а управление пространственным развитием заключается в инициировании деятельности людей, в их обучении пространственным изменениям. В.Каганский и связанные с ним исследователи рассматривают социальное пространство как форму реализации неких идеальных логик или абстрактных принципов. Они исходят из того, что климат, рельеф земной поверхности и другие особенности, скорее физико-географические, чем социальные, определяют пространство расселения и его структуру. Соответственно, социальная организация пространства, в том числе и административно-территориальное деление - для Каганского и его последователей - выступает некой формой приспособления людей к внечеловеческим или надчеловеческим реалиям. И В. Глазычев, и В. Каганский рассматривают актуальную структуру социального пространства как абсурдную, фиксируя пространственную слепоту и власти, и подвластных. Социальное пространство “в реальности” и “на самом деле” Не претендуя на новизну, хочу подчеркнуть: пространственные интенции отечественной власти заключаются – с моей точки зрения - в преодолении пространства, в его ломке под задачи, ставящиеся властью. Пространство всегда мешает отечественной власти в достижении ее целей, поэтому его приходится преодолевать, модернизировать и минимизировать. В результате действий власти по обустройству пространства «под себя» возникают структуры жестких властных иерархированных связей, имитирующие социальное пространство в системе власти и выступающие для власти единственными пространственными реальностями. Эти государственные имитации пространства, которые называются административно-территориальным делением и его элементами, безжизненны, так как жизнь в них замещается функционированием в системе власти. Назовем эти сформированные усилиями власти пространства тем, что существует «в реальности». Но, будучи вытесненным из государственной реальности, социальное пространство превращаются в то, что существует «на самом деле», в локальные пространства собственно человеческой жизни. То, что есть «на самом деле» не только не совпадает с «реальностью», но и не совместимо с ней, хотя и не отделимо, сосуществуя с “реальностью” в физическом пространстве-времени. Можно сказать, что «в реальности» все пространство занято властью и ничего кроме территориальных органов власти и подвластного “населения” там не существует. Но такая власть – во многом фикция, так как «на самом деле» ее нет и функции управления осуществляются в иной, негосударственной системе пространственных связей и отношений. Ощущение абсурдности структуры отечественного социального пространства возникает, с моей точки зрения, если пытаться в одной системе понятий рассматривать и его “реальное” устройство, и то, что есть “ на самом деле”. Вполне рациональное поведение “в реальности” с точки зрения обывателя абсурдно, точно также как для власти нерациональным представляется поведение обывателей, никак не желающих вести себя так, как предписывается им властью. Пространственная жизнь «на самом деле» - как противоположность функционированию в системе территориальной власти - происходит в других измерениях, в том, что я называю, следуя А. Кривову,8 поместьями. Поместьем является часть «реального» пространства, отделяемая от него границей любого рода, в том числе и забором, и преобразуемая сообразно «человеческим» представлениями о том, как оно должно быть организовано. Так, национальные республики и многие другие регионы РФ, например, будучи «в реальности» обычными субъектами федерации, «на самом деле» представляют собой поместьями их президентов и глав администраций. Муниципальные районы в них “в реальности” не более чем обычные муниципальные образования, а “на самом деле” это поместья глав муниципальных образований, в которых практически вся могущая приносить доход собственность зарегистрирована на доверенных лиц и где без их ведома и муха не летает. А. Кривов впервые, насколько мне известно, связал структуру отечественного пространства с социальной структурой через понятие поместного образа жизни, который, не существуя «в реальности» сегодняшнего государственного устройства, «на самом деле» был и остается скрытой (даже в языке) устойчивой формой организации российского пространства. Социальная пустыня преобразованного «под себя» государством пространства естественным образом сопрягается с поместьями, то есть сформированными людьми - для себя - нишами, скрыто вложенными в формальные административно-территориальные структуры. Поместье и поместный образ жизни – другая сторона “реальности” отечественного административно-территориального устройства. Они друг без друга не существуют. Пока сохраняется существующая административная организации пространства, оптимальным типом человеческого местообитания в России будут поместья9. И не только с точки зрения людей, но и с позиций государства. Ведь «в реальности» и вытекающими из реальности возможностями и методами невозможно обеспечить действенный контроль за огромным физическим пространством государства, утекающим «сквозь пальцы» той имитации управления территориями, которую создает власть. Но тем не менее, «в реальности» пространственной организации страны поместья проявляются только как обозначения социальной несправедливости при управлении ресурсами и как нарушение официальной структуры пространства, то есть тогда, когда возникает необходимость репрессировать помещиков. Поместному обустройству пространства соответствует и латентная социальная структура, в которой доминируют помещики и те, кто помещиков обеспечивает и обслуживает. Общеизвестны имперские формы поместной организации жизни. При советской власти аналогом имперских поместий, в частности, можно – по мнению В. Ефимова10 – считать административные районы, во главе которых стояли поставленные на правление-распоряжение ресурсами первые секретари райкомов КПСС. Население советских поместий, рабочие, крестьяне и служащие, было ограничены в своих возможностях смены работы и места жительства административным режимом и его институтами прописки, военного и трудового учета в не меньшей степени, чем крепостные до реформы 1861 года. Колхозники вообще не имели права на смену места жительства и работы до середины 50 годов ХХ в население которых находится в жесткой ресурсной зависимости от главы муниципального образования – современного помещика. И это лишь один уровень поместной иерархии. В целом – почти как в СССР - страна делится на поместья - регионы, поместья - госкорпорации, поместья – округа разного рода, над которыми стоят смотрящие – полпреды президента. Любой «начальник», поставленный «в реальности» на правление, «на самом деле» разделяет подвластное ему пространство и находящиеся в нем ресурсы на более мелкие поместья, в которые стремится назначить начальниками - своими вассалами близких себе по разным основаниям людей, принадлежащих к служивым постсоветским сословиям. И на самом нижнем уровне этой поместной иерархии живут не - начальники, люди из обслуживающих сословий, как правило стремящиеся создать свое поместье, построить или обустроить усадьбу, дачу, заимку, в которых будут складироваться ресурсы «на всякий случай». Любые рациональные изменения в этой системе отношений, такие как назначения и отставки, репрессии и награждения, изменение статуса поселений, изменение нормативной базы и пр. возможны только “в реальности”, в то время как в “на самом деле” те же самые люди, которые выступают агентами изменений, действуют так, чтобы смикшировать – как правило - последствия своих “реальных” действий. Действие “в реальности” есть бездействие “на самом деле”. А действие в “на самом деле”, если они совершены “с умом”, отражаются в “реальности” лишь в минимальной степени, в идеале от них не должно оставаться следов в “реальном” информационном поле. Таким образом, с моей точки зрения, структура российского социального пространства во многом представляет собой реализацию внешних логик, однако не физико-географических, как считает В. Каганский, а «реальных», политических. Люди-члены постсоветских сословий погружены в очень жесткие унифицированные пространственно-внепространственные рамки, заданные политической и сословной системой. Эти рамки есть результат преобразования-ломки пространства, детерминированного государственным стремлением быть независимым от него. Это то пространство, которое существует «в реальности». В этом государственном пространстве нельзя жить, можно только функционировать. Пытаясь очеловечить пространство вокруг себя, «на самом деле» люди стремятся замкнуться в доморощенных поместьях, пусть даже это домик в деревне на пространстве шести соток. Попытки преодолеть кажущуюся абсурдность организации пространства (его реальную внепространственность) и заняться «пространственным развитием «на самом деле»» - по В. Глазычеву – наталкиваются на точно такое же стремление соседей и «сверху», и «снизу»: помещиков более высоких и более низких уровней административно-территориальной организации. Конфликт между поместными формами контроля за пространством, с одной стороны, и внепространственным (или антипространственными) формами организации официальной государственной жизни порождает то, что когда то В. Вагин назвал распределенным образом жизни, то есть территориальной размазанностью существования: между городской квартирой и дачей-поместьем, между местом регистрации и местом работы (отходничество)11. Распределенный образ жизни, с моей точки зрения, это способ существовать одновременно в том пространстве, которое есть «в реальности», и в том, что есть «на самом деле»12 . Государство стремится унифицировать пространство, пытаясь уничтожать не уничтожимое, то есть то, что есть «на самом деле». И те помещики, которые попали в поле зрения какого-то «государева ока», вынуждены обороняться. Стремясь сохранить свои поместья – ресурсные базы и по возможности расширить их, академики, мэры, губернаторы, ректоры и пенсионеры «в реальности» умоляют власти «дайте ресурсы и оставьте нас в покое». Они «в реальности» хотят получить от государства «что положено» и сверх положенного, так как считают свое поместное существование (которое «на самом деле») самоценным и единственно возможным. Они не хотят неизбежной унификации своего поместного пространства, прямого следствия государственных модернизационных усилий. Отношения между внепространственной (или антипространственной) властью, с одной стороны, и поместным расселением, с другой, сформировали структуру отечественного селитебного пространства. Административно-территориальное деление воплощает в себе «реальную» внепространственность власти и, в основном, выступает формой, в которую вынуждено укладывается стремления людей к структурированию пространства вокруг себя, оборачивающемуся поместным мироустройством. Пространственное развитие ограничено сословной социальной структурой, которая, с одной стороны, порождение «реальности» административно-территориального устройства, а с другой — «на самом деле» воспроизводит это устройство независимо от воли и желания социальных акторов, членов сословий. Такая структура социального пространства делает задачу его описанию чрезвычайно сложной и в концептуальном, и в методологическом отношениях. Официальные источники информации дают только то, что есть «в реальности». То, что происходит «на самом деле» можно узнать только в наблюдении, в «разговорах по душам», в сугубо доверительных отношениях. Или из материалов судебных процессов, в которых отражаются ситуации столкновения между “реальной” властью и поместными интенциями. Публикации о том, что есть «на самом деле» практически невозможны, если они привязаны к месту и времени, так как провоцируют санкции, исходящие «из реальности» и направленные на то, что привести то, что есть «на самом деле» к тому виду, который подобает иметь «в реальности». Поэтому я в основном попытаюсь описать «реальное» состояние административно-территориального деления, по возможности включая в текст свои впечатления о том, что есть «на самом деле». «Реальное» пространство российского административно-территориального деления С моей точки зрения, административно-территориальное деление страны гораздо сложнее простой иерархии вложенных элементов. Соответственно, в территориальном управлении есть некая скрытая логика, которая детерминируется внутренней, непроявленной иерархичностью пространства. Внешне она проявляется в особых формах согласования интересов лиц, возглавляющих разноуровневые органы власти элементов членения в ходе административного торга при управлении ресурсами. Эти формы согласования интересов я называю административным рынком13. Сначала власть делит страну на административно-территориальные элементы – регионы, районы, округа, разного рода зоны, поселения-муниципалитеты. Такое расчленение осуществляется многими способами, иногда исторически детерминированными, чаще ситуативными. Каждое поселение оказывается одновременно приписано к нескольким элементам деления. При этом возникает неравенство обеспеченности поселений ресурсами,14 вызванное физико- географическими и политическими условиями. Сам факт разделения на административно-территориальные элементы включен в состав этих условий. К примеру, “депрессивные регионы” и “богом забытые” поселки и города обязаны своим, по-видимости бедственным положением, в основном, тому, что, не обладая значимостью для центров власти при формировании территориальной структуры, они якобы оказались обделены ресурсами, или их руководство оказалось неспособно “выбить из центра” ресурсы, необходимые для процветания. Высшие органы власти консолидируют элементы расчленения страны в государственное целое, руководствуясь при сборе и распределении ресурсов доминирующими в каждый исторический момент принципами социальной справедливости. Для достижения социальной справедливости (или исходя из текущих задач государства) высшие органы власти отчуждают у одних элементов больше (или меньше) ресурсов, а другим их распределяют – больше или меньше, в зависимости от политической значимости элементов, но таким образом, чтобы дефицит ресурсов (а, следовательно, и зависимость от центров их распределения) был всегда. В такой социально-экономической системе именно дефицит ресурсов является консолидирующим социальным отношением, а распоряжение дефицитом – реальной властью. Стремление получить из центра больше ресурсов в значительной степени определяет политику властей регионов, городов, районов и поселений. Напротив, стремление дать элементам деления меньше, чем они требуют, определяет политику центральных властей. Именно отношения концентрации и распределения ресурсов связывают элементы административно-территориального деления в целое страны. При этом иногда возникают ситуации, когда возможности центров власти по отчуждению ресурсов уменьшаются, а потребности в ресурсах продолжают увеличиваться. Тогда оказывается, что распределять нечего и возникают масштабные кризисы дефицита ресурсов, которые в XX веке дважды приводили к распаду государства на элементы его административно-территориального устройства. Феноменология административно-территориального деления описана выше. Однако логика его непрозрачна. Тем не менее, логика есть, и я попытаюсь ее предъявить. Любое деление производится в неких вполне определенных отношениях так, что результат деления – элементы административно-территориальной структуры – специфичен только для конкретного способа деления. В первом приближении территориальная структура России представляет собой результат суперпозиции делений территории страны в следующих отношениях: собственно административно-территориальном; окружном (функциональном, отраслевом); муниципальном; «В реальности», с административно-территориальной точки зрения, страна состоит из субъектов федерации, интегрируемых в политическое целое вертикалями исполнительной власти и политическими институтами. В «другой реальности», окружной (отраслевой, функциональной), страна представляет собой систему округов, в рамках которых осуществляется добыча ресурсов, их распределение, управление их потоками и контроль за освоением-списанием. Округа сформированы по разным основаниям. Окружное (отраслевое) деление имеет весьма богатую историю, как имперскую, так и советскую, в настоящее время труднодоступную и практически не изучаемую. Возможно, поэтому закрытого списка округов не существует. Внутри округа, сформированного по одному принципу, есть многоуровневые иерархии внутренних (вложенных) единиц его собственного деления. Интеграция этих единиц в рамках округов одного рода (таких например, как железная дорога, пароходства, таможня) осуществляется чаще всего жесткой структурой окружной власти. Как правило, округа, сформированные по одним основаниям, не совпадают с округами, сформированными по другим основаниям. Официальное представление об окружной структуре отражено в Общероссийском классификаторе экономических регионов ОК 024-95 (ОКЭР) (утв. постановлением Госстандарта РФ от 27 декабря 1995 г. N 640.) Согласно этому документу в стране существуют: 1. Федеральные округа 2. Экономические районы 3. Межрегиональные ассоциации экономического взаимодействия 4. Экономические зоны и макрозоны 5. Межрегиональные территориальные управления по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды и центры по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (УГМС и ЦГМС)
8. Межрегиональные территориальные округа по государственному регулированию ядерной и радиационной безопасности (МТО РБ) 9. Территориальные и региональные отделы государственного геологического контроля (ОГГК) при территориальных органах МПР России и органах управления субъектов Российской Федерации
ситуации 14. Регионы компактного проживания малочисленных народов России 15. Территории за пределами Российской Федерации Однако в этом официальном документе не представлены ни округа военной организации государства, ни округа транспортной инфраструктуры, ни районирование правоохранительной, судебной или избирательной систем. С муниципальной точки зрения, страна представляет собой один, неирархированный уровень городских округов и трехуровневую иерархию муниципальных образований (муниципальные районы, городские муниципальные округа, муниципалитеты поселений), входящих как в единицы административно-территориального деления, так и в округа разного рода. На территории муниципального образования могут быть представлены (или не представлены) органы управления административно-территориальной и окружных-отраслевых структур. Муниципалитеты различаются между собой, в частности, тем, какие органы управления федеральными, региональными и окружными структурами в них представлены (не представлены), и сколько их. Существуют муниципалитеты, перегруженные федеральными, окружными и региональными органами управления. И существуют муниципалитеты, в которых федеральная и региональная инфраструктуры практически не представлены. Границы административно-территориальных образований и границы муниципалитетов в общем случае совпадают друг с другом (муниципалитеты вложены в границы субъектов федерации). Границы округов могут – в общем случае – не совпадать ни с административными, ни с муниципальными границами, что порождает известную неравномерность как в обеспеченности регионов и муниципалитетов распределяемыми ресурсами, так и неравномерность концентрации в них властных функций. Эти неравномерности иногда служат первопричиной межмуниципальных и межрегиональных напряжений и конфликтов, в частности из-за распределения разного рода федеральных и окружных функций. |
Похожие:
 | Учебно-методический комплекс по дисциплине «Теория и практика перевода»... Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... | | Образец титульного листа перевода текста для получения допуска к... Перевод неадаптированного англоязычного текста по специальности на русский язык для получения допуска к сдаче кандидатского минимума... |
| «Теория и практика перевода» Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... | | Учебной дисциплины перевод как форма взаимодействия литератур для специальности «Филология» Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... |
 | Н. П. Огарёва Факультет иностранных языков Кафедра теории речи и перевода Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... | | Учебно-методический комплекс по дисциплине «Теория и практика перевода» Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... |
| Протокол заседания научной комиссии факультета психологии от 17 января... Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... | | Культурологи. Курс «Иностранный язык в сфере профессиональной коммуникации» ... |
| Реферат (объем реферата до 800 знаков) Аннотация: Текст аннотации должен быть кратким (700 знаков, то есть 10-15 строк), информативным и содержать сведения о назначении,... | | Реферат по теме: «Язык математических знаков» На практике для выражения своих мыслей математики пользуются как словами обычного языка, так и записями, составленными из специальных... |
| Реферат (от лат. Referre- сообщать, докладывать) означает краткое... На станице: 28-30 строк = 60-65 знаков на строке, т е. ≈ 1800 знаков на странице | | И соискателей Объем текста – 15 000 печ знаков. Литература должна отвечать ряду требований: быть современной (не ранее 2000г.); тематически связанной... |
| Кафедра немецкого языка теория и практика перевода учебно-методический комплекс дисциплины Протокол согласования рабочей программы дисциплины «Теория и практика перевода» с другими дисциплинами специальности 050303. 65-Иностранный... | | Медиатека мбоу «Борковская сош» Видеокассеты «Уроки на дом» 11 класс (Алгебра, геометрия, физика, химия, рус язык, англ язык) |
| Рабочая программа пересмотрена на заседании кафедры : Протокол от «21» Иностранный язык: профессиональная основа перевода научных текстов: профессиональная основа перевода научных текстов | | Бернстайн П. Б51 Против богов: Укрощение риска / Пер с англ Б51 Против богов: Укрощение риска / Пер с англ. — М.: Зао «Олимп-Бизнес», 2000. — 400 с.: ил |
