Предварительный
Скачать 3.99 Mb.
|
Список N 1 Список N 2 1. имя собственное имя собственное 2. брань брань 3. кошка страх 4. каштан работа 5. киска мать 6. окошко алкоголь 7. ножка успех 8. животное секс 9. ложка смерть 10. стол женщина 11. бсзакм отец 12. кошелка деньги 1З. котята мужчина 14. собака дети 15. стена учеба 16. корка наркотик 17. мышка семья 18. кот болезнь 19. мурка служба 20. лукошко угроза ( Таблица 2 ) Результаты обработки данных по списку 1. (Таблица 3) Результаты обработки данных по списку 2 . В табл. 2 представлены результаты окончательной обработки данных, полученных при предъявлении списка N 1 («КОШКА»), а в табл. 3 - списка N 2. Достоверные (для альфа менее 0.05) значения Т-критериев выделены. Каждое значение Т-критерия по соответствующему статистическому параметру каждого слова представляет собой результат сравнения по вертикали с таким же статистическим параметром всех остальных 19 слов списка. Как видно из таблицы 2, неосознаваемое слово «кошка», рассматриваемое нами как ключевой элемент искусственно сформированной матрицы АЛЛИ, характеризуется по контингенту испытателей уникальной совокупностью четырех устойчиво достоверных признаков: 1) большим временем реакции по сравнению с другими несознаваемыми осмысленными словами (за исключением слова «животное»), 2) большей дисперсией времени реакции по сравнению с другими неосознаваемыми осмысленными словами за исключением нецензурного слова и собственного имени; 3) большим временем реакции на следующее за «кошкой» неосознаваемое бессмысленное слово по сравнению с другими неосознаваемыми бессмысленными словами, кроме следующего за нецензурным; 4) малой величиной F-критерия (соотношение дисперсий времен реакций после неосознаваемого осмысленного слова и следующего за ним неосознаваемого бессмысленного). Совокупность этих четырех параметров не встречается ни в каком другом случае. Необходимо подчеркнуть, что приводимые в таблицах 2 и 3 результаты являются относительными и правомочны только для слов данного списка: данные этих таблиц нельзя сравнивать между собой. Однако попытка сравнения параметров первых реперных слов (имени и брани) показывает, что реакции на них между списками различаются. Это означает, что психосемантические элементы в нашей экспериментальной модели не существуют сами по себе, а существенно модулируются другими элементами и оцениваются только в связи с их внутренней контекстовой совокупностью. Иными словами, даже ожидаемые реперные точки (реакция на имя как ключевой компонент аутоидентификационной ядерной сферы значимости и реакция на нецензурную брань как компонент матриц избегательного и защитного поведения) подвержены существенным флуктуациям в зависимости от того, в каком контексте эти реперные точки рассматриваются. Это полностью согласуется с основными положениями наших концептуальных моделей, которые рассматривают психосемантические матрицы как многомерные изменчивые информационные структуры, где один и тот же элемент может в зависимости от числа вхождений в Nn-мерных матриц иметь Nn значений. Слово «животное» также характеризуется особенной совокупностью признаков: максимальным временем реакции в списке и максимальным парным Т-критерием. Это можно интерпретировать как реакцию на категориальный стимул, который сам по себе не вызывает явлений психической защиты и поэтому не приводит к возрастанию времени реакций на последующие (парные) неосознаваемые бессмысленные стимулы. Напротив, максимально значимые превышения реакций на неосознаваемые бессмысленные слова, следующие после слов «кошка» и нецензурной брани, мы склонны в соответствии с традиционными представлениями (McGinnes, Sherman, Костандов Э.А.) рассматривать как проявление механизмов психической защиты. С этой точки зрения особо интересным представляется то, что в обоих списках заметны значительно большие количества достоверно отличающихся параметров реакций на осмысленные слова, чем на бессмысленные. Справедливо предположить, что закономерной реакцией на предъявление бессмысленных неосознаваемых слов может быть только реакция перцептивной или иной формы психической защиты, когда статистически значимо реакции на эти слова модулируются предшествующими аверсивными или эскапируемыми стимулами. Это мы и видим: слово «кошка» и нецензурное слово в первом списке и «страх» с нецензурным словом во втором списке. Здравый смысл подсказывает, что ожидать сколько-нибудь значимых статистически реакций на сами по себе отдельно взятые бессмысленные слова не приходится. Следует помнить, что эти слова во избежание случайных ассоциаций программно составлялись для каждого нового предъявления по квазислучайному закону из рандомизированной последовательности букв. Случайные ассоциации, как мы обнаружили в предварительных опытах с регистрацией КГР, могут встречаться: например, слова «мрин», «рзар», «цоск» среди других детерминированных буквосочетаний такой же длины при визуальном неосознаваемом предъявлении оказались статистически значимыми для 5 из 9 испытуемых. В этом случае уже можно заподозрить неслучайность события, но интерпретировать на уровне имеющегося категориального аппарата этимологию таких ассоциаций невозможно без специальных исследований, которых мы не проводили. Необычайно интересны и ценны эксперименты В.В.Налимова,по выявлению архетипических зрительных образов,гипотезы, изложенные в его работе “Вероятностная модель языка “, - возможно, имеются некие архетипические языковые корни? В русле гипотез такого направления чрезвычайно интересны представления о языке, изложенные известным русским поэтом Велимиром Хлебниковым («Наша основа»,”О расширении пределов русской словесности”), а также наблюдения,приведенные украинской писательницей Докией Гуменной в ее произведениях («Родинний альбом», Нью-Йорк, 1971, стр. 24-151; «Благослови мати!», Нью-Йорк, 1966, стр. 80-85; Dokia Humenna.” The past is flowig into the future.” N.Y. 1978. Published by the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the U.S.) о связи архаичной символики, семантики с фонетикой в корнях слов различных славянских и др. европейских языков. Наименьшие средние показатели времени реакций и средние дисперсии оказались на нейтральные для данного контекста слова «стол» и «стена», бессмысленное слово «бсзакм». Последнее было включено для контроля консистентности результатов. Слово «лукошко» также оказалось для данного режима предъявления нейтральным, тогда как слово «окошко» попало в семантический кластер слова «кошка» (см.рис. 11) по времени реакции. Можно предположить, что при таком предъявлении дескрипторами слова являются первые 4-5 букв (звуков). На рис. 11 представлены результаты факторного анализа статистических параметров нормированных значений средних показателей времени реакции на осмысленные неосознаваемые слова по всем опытам с первым списком слов. Достоверные значения факторных показателей выделены. При факторном анализе методом экстремальных компонент все наблюдения сгруппировались в 5 факторов, среди которых можно отметить отдельный 3 фактор по слову «кошка». Интерпретация других факторов на наш взгляд носила бы на настоящем этапе слишком произвольный характер из-за отсутствия достаточной информации о механизмах формирования неосознаваемых ассоциаций. По величинам показателей средних дисперсий времени реакций на осмысленные слова получены группировки, представленные на рис. 12. Наиболее общими выводами из эксперимента по моделированиюАЛЛИ могут быть следующие: 1) предложенная модель АЛЛИ адекватна решаемым задачам,поскольку достигнута практическая цель - получены реперные точки для последующих исследований; 2) данная экспериментальная модель позволяет изучать механизмы экстренного формирования АЛЛИ и иерархию доминирующих психосемантических матриц аналогично тому, как это описано в литературе (Виноградова О.С., Ушакова Т.Н., Раевский А.М.); 3) иерархии статистических результатов на группе добровольцев в целом соответствует результатам, ранее полученным упомянутыми авторами при осознаваемом предъявлении, но из-за применения прецизионных условий эксперимента и статистического анализа имеет значительно большую дифференциацию и предоставляет больший простор для дальнейших исследований и интерпретаций; 4) полученные реперные точки позволяют заменить общие представления об ориентировочных и оборонительных реакциях на семантический стимул на более детализированный аппарат категорий: а) алертизирующие стимулы (требующие при психосемантическом анализе большего когнитивного времени и вызывающие увеличение показателей времени реакций), эквивалентные стимулам ориентировочного поведения, повышающим уровень бодрствования и, в случае осознаваемого предъявления, активирующие внимание; б) стимулы, сильно подверженные влиянию контекста (сопровождающиеся большими средними дисперсиями показателей времени реакций); в) аверсивные или эскапируемые (ноцицептивные) стимулы сопровождающиеся статистически достоверными особенностями реагирования на неосознаваемые бессмысленные слова, следующие по порядку пар предъявления за данными стимулами, в сочетании с какими-либо статистическими особенностями реагирования на сами данные осмысленные стимулы); г) нейтральные или предпочитаемые в данном контексте стимулы (сопровождающиеся статистически наименьшими показателями времени реакций). Как известно, каждое слово выполняет две функции: обозначает определенный предмет или событие и является сообщающим фактором, относящим эти предмет или событие к определенной категории. Эта категория включает в себя большое количество ассоциативных связей внутри сложной семантической сети, которая актуализируется каждым конкретным воспринятым словом. Поэтому, предъявляя человеку какое-либо слово, можно ожидать от него не случайного реагировании, а закономерного, так или иначе связанного со значением предъявленного слова. На этом и основаны ассоциативные методы изучения семантических полей, описанные в литературе, равно как и разработанные нами методы психосемантического анализа, один из которых был использован при экспериментальном моделировании АЛЛИ. В заключение данного раздела отметим, что в нашу задачу не входило исследование динамики искусственного АЛЛИ во времени и возможных его поведенческих проявлениях вне условий эксперимента (изменилось ли отношение к кошкам и пр.). Общими выводами для данной главы могут быть следующие: 1) реально создание средств психосемантического анализа на уровне завершенных технологических процессов, исключающих волевой контроль и участие сознания субъекта; 2) это реально и для исследований психики животных, но на имеющемся техническом уровне приходится ограничиваться косвенными моделями, использующими биогенные семантические сигналы, специально ослабляемые для возможности аналогизирования с неосознаваемым восприятием у человека; 3) такие средства впервые позволят исследовать истинные механизмы психосемантических расстройств, не опосредованные редактирующими и контролирующими функциями зон памяти, доступных пользователю (у человека - сознанию); 4) в эксперименте показано, что семантические сигналы,предъявляемые на уровне, недоступном пользователю, способны приводить к существенным изменениям состояния и поведения человека, из чего можно сделать предположение об их возможном участии в этиологии психических нарушений; 5) экспериментально выработаны первые статистические реперные критерии, пригодные для прямого измерительного исследования неосознаваемых сфер психики; 6) разработана первая экспериментальная модель акцентного локуса латентной информации, не основанная только на научении, а прямо использующая экстренную перестройку психосемантических матриц с присвоением им доминирующей значимости; 7) экспериментальная модель АЛЛИ может являться лабораторным эквивалентом реально существующих психосемантических расстройств, лежащих в основе психических нарушений или им сопутствующих. Исследования семантической памяти в норме и при некоторых психических нарушениях Как уже было упомянуто в предыдущей главе, ради сокращения времени обследования, при котором необходимо было предъявлять очень большое количество семантических стимулов, мы решили отказаться от традиционно используемых физиологических параметров - кожно-гальванической реакции и плетизмограммы, - и использовать для тех же целей психосемантического анализа более «быстрые» параметры. Анализ литературы показал, что среди наиболее быстро развивающихся и быстро протекающих физиологических реакций максимально подходящими для наших задач являются вызванные потенциалы (ВП) головного мозга. Кроме того, по характеристическим временам привлекла внимание такая поведенческая реакция, как сложная зрительно-моторная реакция. Поскольку неизвестно было, позволит ли дисперсия данных параметров использовать их в качестве измерительного критерия для оценки реакции на семантический стимул, мы провели обширные предварительные исследования, в которых сопоставляли указанные параметры с традиционными и различным образом комбинировали при этом методы предъявления тестирующей информации и способы статистического выделения сигнала из «шума». В результате сложилось несколько алгоритмических решений, в основу которых были положены три общих признака: элементы психосемантического анализа, неосознаваемый ввод информации и учет неосознаваемых ответных реакций. Под психосемантическим анализом мы подразумеваем активные методы исследования психики в противовес пассивным - анализу самоотчета, опросникам, контент-анализу речи и мн. др.Активными мы их называем потому, что они всегда включают специально организованное тестирующее воздействие в виде предъявления семантического стимула, который может быть осознаваемым или неосознаваемым. Реакция на стимул, которая и подлежит анализу, также может быть осознаваемой или неосознаваемой. К числу последних относятся физиологические реакции (за исключением специально выработанных осознаваемых физиологических навыков). Осознаваемыми обычно являются поведенческие реакции. Однако это не всегда так. Можно, например, измерять время реакции (ВР) нажатия на кнопку при предъявлении стимула, который маскирует ранее предъявленный неосознаваемый стимул. В этом случае можно ожидать некоторой модуляции времени реакции, величина которой будет определяться индивидуальной значимостью неосознаваемого стимула. При этом из вполне осознаваемой реакции будет выделяться ее неосознаваемый компонент. Именно эта гипотеза и легла в основу методов компьютерного психосемантического анализа (КОПС), которые в различных вариантах применяются нами как для исследовательских целей, так и для клинической и прикладной психодиагностики. Экспериментальная модель акцентного локуса латентной информации (АЛЛИ) дала нам, кроме уверенности в правомочности использования времени сложной зрительно-моторной реакции в качестве измерительно-информационного критерия, еще и конкретные реперные признаки, позволяющие разносить ответные реакции в семантическом пространстве таким образом, чтобы получить иерархию сфер значимости, определить возможные АЛЛИ и интерпретировать это в категориях мотивов, интра- и интерпсихических конфликтов. Известно, что первые исследования «психического» компонента при различении электрокожных сигналов справа и слева проведены еще в прошлом веке. Обзор этих работ проводит в своей монографии Е.И. Бойко, подробно описывая результаты ассоциативного эксперимента Юнга, при анализе которых было обнаружено, что время реакции обычно удлиняется при предъявлении эмоционально значимых слов. Кроме того, если нейтральные слова следовали непосредственно за эмоциональными, то время реакции на них также удлинялось (в эксперименте по моделированию АЛЛИ мы получили схожие результаты). Юнг назвал это явление персеверацией, что было использовано им для развития представлений о «комплексе» как о сложной совокупности аффективно связанных ассоциаций, погруженных в неосознаваемую психическую сферу. В. Вундт считал, что «чувство есть реакция центральных функций сознания, т.е. апперцепции, на отдельные переживания в сфере сознания». В наше время уже говорят и о неосознаваемых эмоциях. Эволюция взглядов определяется эволюцией технологий. Как только появились средства ввести в семантическую память информацию, минуя сознание, и как только это выявило огромное поприще для исследований, вновь ожила потребность в создании аппарата понятий. Например, имеем ли мы дело с эмоциями, когда вводим информацию на неосознаваемом уровне? Л.Г.Воронин и В.Ф.Коновалов считают, что неосознаваемыми воздействиями можно существенно изменить эмоциональное состояние субъекта. Но ведь, как мы уже рассмотрели при первоначальном анализе литературы, семантическую информацию можно вводить не только минуя сознание, но и отключив его! При этом семантические посылки будут вызывать закономерные ответные реакции. То есть, семантическая память функционирует и независимо от сознания. А раз нет сознания, то уместно ли говорить об эмоциях? Вслед за чрезвычайно оригинальной и продуктивной «информационной» теорией П.В.Симонова в соответствии с нашими концептуальными моделями, можно описать эмоцию как доступный пользователю (сознанию) дискрет состояния, эквивалентный ключевым элементам конкретной психосемантической матрицы. При этом, будучи компонентом адресно-командного кода, такой дискрет может быть обнаружен и использован для идентификации других элементов кода совершенно независимо от сознания: минуя его или при отключенном сознании. Сознание выполняет роль коммуникатора, позволяющего пользователю выбрать то или иное решение из множества, руководствуясь при этом не внутренними приоритетами отдельных матриц, а сообщениями от других коммуникаторов, т. е. социальными интеракциями. В этом случае эмоции являются сигналами приоритетов отдельных поведенческих программ. Вне сознания,понятие «эмоция» эфемерно. С операциональной точки зрения удобнее пользоваться представлением о дискрете состояния как о совокупности мгновенных значений основных жизненных функций, в сочетании с которыми семантической памятью была воспринята информация. Отсюда вполне ясно, почему, восстановив некоторое состояние, мы при этом оживляем и воспринятую ранее в этом состоянии информацию (диссоциированное обучение, односеансовое обучение, обучение на фоне эмоциональных состояний). Причем, судя по данным литературы, чем ближе воспроизводимое состояние к тому, на фоне которого вырабатывали навык, тем эффективнее он воспроизводится. Предъявив семантические элементы, эквивалентные сформированной на данном дискрете состояния психосемантической матрице, мы можем актуализировать и состояние. В этом случае при наличии сознания возникает эмоция. Точность воспроизведения всей данной матрицы будет определяться в обоих случаях количеством используемых элементов ее кода. Подобными упрощенными рассуждениями мы рискуем навлечь на себя обвинение в лапидарности, поэтому еще раз напомним, что упрощения необходимы для ограничения уровня концептуализации минимально достаточным для построения эффективных экспериментальных моделей и создания инструментальных средств исследования. Средние значения простой сенсомоторной реакции, например, в виде нажатия на кнопку при предъявлении недифференцированного зрительного стимула, колеблются в очень широких пределах: от 100 до 1500 мсек. На величину простой реакции оказывают влияние многие факторы. Так, например, показано, что в зависимости от наличия альфа-ритма в ЭЭГ среднее время реакции возрастает до 275. 22 мсек в сравнении с 203. 67 мсек у тех же испытуемых при отсутствии альфа-ритма (Adler, Sifft). С альфа-ритмом ЭЭГ связывают время реакции и Ю.Г. Шпатенко и В.В. Даниловцев: чем выше индивидуальная частота альфа-ритма, тем короче латентные периоды простых сенсомоторных реакций и реакций выбора из двух альтернатив. В.П.Латенков и Г.Д.Губин показали, что время реакции, подчиняющееся динамическим флуктуациям, связанным с циркадным ритмом, под действием алкоголя приобретает совершенно новый ритм - гиперкимический (возрастают амплитуды трех- и четырехчасовых колебаний). Существуют и иные механизмы формирования времени реакции. Так, при постукивании по электрической кастаньете в ритме метронома при интервалах 0.3 - 0.5 сек. ритм реакций определялся не альфа-активностью мозга, а статистическим «белым шумом», а у лиц, тренированных в области искусственно изменяемых состояний сознания - «шумом» 1/F (Mushra и др.) На время реакции влияет также место предъявления стимула в ожидаемом поле (и, видимо, характер сканирования букв на устройстве предъявления) , а также предварительная установка глаза на цель (Fisher, Rogal). Rockstroh и др. у 20 человек, обученных с помощью обратной связи изменять величину и знак медленного потенциала головного мозга, определяли время реакции выключения акустического белого шума, предъявляемого на фоне либо негативной, либо позитивной фазы медленного потенциала. Оказалось, что на фоне отрицательной фазы время реакции в среднем меньше на 1З мсек, что, по мнению авторов, отражает преднастройку к действию. Поскольку процесс различении сигналов имеет непостоянную скорость и протекает в течение 1000 мсек, т.e. интервала, равного периоду альфа-веретена ЭЭГ, существенное влияние на конечную скорость этого процесса оказывает количество символов в стимуле (Бовин В.Г.). В обзорной работе Elsass приводит данные измерений времен реакций в различных ситуациях и делает вывод о преимущественной информативной ценности этих измерений для определения дисфункции мозга. Огромное влияние на время реакции оказывает операторская мотивация - заинтересованность испытуемого как можно быстрее нажать на кнопку при появлении стимула и т.п. Э.А.Костандов и Ю.Л.Арзуманов показали, что в условиях повышенной мотивации, когда испытуемый стремился как можно быстрее нажать на кнопку , чтобы избежать электрокожного удара и получить награду, время реакции значительно сокращалось. При этом в области вертекса наблюдали сдвиг медленного постоянного потенциала. Srebro предъявлял на фоне «шума» в течение 34 мсек. лица или геометрические образы и цифры в течение 1.7 мсек. и регистрировал вызванные потенциалы и время реакции. Пространственно-временные характеристики ВП различались в зависимости от предъявления лиц или геометрических фигур. Наибольшая амплитуда ВП, независимо от полярности, отмечалась в височных отведениях. Экстремум кривой ВП (206 мсек) при предъявлении лиц был на 196 мсек. ранее времени реакции. Э.А.Костандов и Т.Н.Важнова не обнаружили корреляции между латентным периодом компонента Р300 и временем реакции на зрительный стимул. Амплитуда данного компонента в вертексных отведениях была выше, чем в затылочных. А.Р. Шарипов обнаружил, что возрастание времени реакции в задачах, сопряженных с необходимостью различения императивного стимула, сочетается с усилением ранней негативности в теменно-центральных отделах и со снижением амплитуды N 100. Кок с соавт. показали , что время реакции и параметры вызванной активности меняются в зависимости от того, в каком полуполе зрения предъявляли стимул, что авторы объясняют асимметрией сенсорных входов в разные полушария мозга. Пространственно-временная организация негативных компонентов ВП на зрительный стимул в сочетании со временем реакции исследована В.П.Рожковым, который связал уменьшение времени реакции с предварительным развитием ВП в центральной и затылочной областях. Близкие данные приводят А.А.Пирогов и И.Месарош, показавшие, что по мере становления навыка нажатия кистью руки альфа-активность в световых зрительных потенциалах после поздних компонент в окципитальных отведениях синхронизируется. Анализ литературы по исследованиям времени реакции создает впечатление, что этот параметр в силу его относительной «быстроты» целесообразно использовать в психосемантических методах. Среди других связанных с событием реакций наиболее быстро развиваются во времени вызванные потенциалы головного мозга, обзоры исследований которых можно найти в работах Л.Р.Зенкова и М.А.Ронкина,А.М.Иваницкого, В.Л.Татко.Компонент ВП Р300 рассматривают как составляющую ориентировочного рефлекса, идентичную кожно-гальванической реакции (Schandry и др.) и коррелированную с релевантными задаче стимулами (Костандов Э.А.). Остановимся более подробно на тех работах, которые имеют непосредственное отношение к решаемым нами проблемам. Stradburg и др. у 15 испытуемых регистрировали связанные с событием потенциалы, возникавшие в ответ на предъявление в течение 50 мсек набора из 12 букв. Задание сводилось к необходимости нажатия на кнопку или определении наличия в предъявляемой совокупности букв Т и F. Поскольку компонент М2 всегда обнаруживался при выполнении задании, а компонент Р3 - только при правильном его выполнении, авторы сделали вывод о связи М2 с процессом категоризации стимула, а Р3 - с оценкой принятого решения. Однако при анализе таких работ следует иметь в виду, что на скорость физиологических реакций в таких случаях могут влиять недостаточно учитываемые многими исследователями факторы. Применительно к данным Stradburg можно предположить, что имело место влияние знакомости слова по его лексическим характеристикам (Flowers J.Н., Lohr D.J.), чего авторы не учли. Burgess также показал, что априорное знание (вероятностная категоризация при антиципации) существенно улучшает качество обнаружения сигнала на уровне «шума». Автор уподобляет этот процесс стратегии Байеса. Повторное предъявление слов списка или опознание слова, близкого по смыслу к ранее предъявленному, приводит к укорочению времени реакции и увеличению амплитуды N400 (Rugg). На процессы, в большинстве случаев описываемые как нечто однозначное, например, ВП в ответ на вспышку, на самом деле влияет очень большое количество факторов: не только значимость стимула и предшествующее знание о нем, но и текущее функциональное состояние. Как зрительные, так и слуховые ВП зависят от уровня внимания (Collet, Duclaux) и когнитивной сложности решаемой задачи (Frederico). Последнее открывает широкие перспективы для исследований интимных различий семантических стимулов в связи с одаренностью, способностями, когнитивным стилем (Frederico, Braun, Baribeau). Вызванные потенциалы используют для определения индивидуальных различий в процессе усвоения новых идей (Federico), для оценки степени нарушении сознания (Zettler, Кnebel), при изучении нарушений когнитивных функций у больных шизофренией (Кoukkou, Buttmann) и мн.др. Н.А. Аладжалова и С.В.Квасовец показали, что в потенциалах головного мозга присутствует сверхмедленный ритм, который совпадает с колебаниями эмоционального состояния. А эмоциональные сдвиги, как и колебания внимания, при решении вербальных и пространственных задач существенно изменяют электрографические характеристики мозга (Балабанова В.А., Кудинова М.П., Мыслободский М.С., Лутин В.П., Николаева Е.Е., Мачинская Р.И.). Но ведь медленные колебания потенциала могут модулировать более быстрые и, кроме того, они сами развиваются при предъявлении значимого стимула (Костандов Э.А., Арзуманов Ю.Л. ) А.М.Иваницкий с соавторами пишут, что для «адекватного восприятия слабо различающихся по интенсивности вспышек света необходима стабильность условий, в которых происходит восприятие. Одним из этих условий является, видимо, постоянство направления в сдвиге потенциала коры». На связь медленных колебаний с процессами активации внимания указывают многие авторы (Илюхина В.А., Кожушко Н.Ю., Швинд И. и др., Коган Е.А). Перемещения людей в новые климато-географические условия, приводящие к развитию медленных колебаний биоритмов, неодинаково влияют на фиксацию и воспроизведение эмоциогенных и нейтральных слов (Ильюченок Р.Ю. и др.). Известно, что медленные колебания межполушарной активности отражают множество быстрых реакций и состояний при когнитивных процессах (Орбачевская Г.Н., Сербиненко М.В.). Медленные процессы (условная негативная волна)способны существенно искажать форму Р300 (Ruckin E.A.). Роль медленных процессов в субъективной переработке сенсорной информации для многих исследователей неоспорима (Филимонова Т.Д.), а Heider и др. вообще пытаются объединить в единое целое вызванные потенциалы с латентностью до 300 мсек,условные негативные отклонения и волну ожидания. Elton также обнаружил корреляцию между условным негативным отношением и параметрами ВП в ответ на обусловленное инструкцией нажатие на кнопку при появлении акустического стимула у здоровых и у больных психозами. При наличии альфа-ритма порог восприятия зрительного стимула и латентный период реакции были больше, чем при десинхронизированной ЭЭГ (Radil и др.). Регистрируя при этом плетизмограмму полового члена, авторы установили, что развитие сексуального возбуждения при предъявлении порнографических образов коррелировано с амплитудой Р300. Предположение о том, что на форму Р300 будет влиять то, в какую фазу альфа-волны ЭЭГ был воспринят семантический стимул, не подтвердилось (Reuter, Linke, 1987), зато существенно влияли вероятностные характеристики стимула (Bjscj и др.). Но при слиянии ВП за счет наложения друг на друга при быстром предъявлении стимулов возникает реакции усвоения или ответ устойчивого состояния (Cammann, Girov), который, по нашему мнению, может быть использован как коррелят психосемантических процессов. Процесс обучения при предъявлении зрительного стимула, подкрепляемого словами «хорошо» или «плохо» в зависимости от оценки определяемой величины микроинтервала времени, сопровождается изменениями амплитуды Р300 (Костандов Э.А. и др.). Ранее Э.А.Костандов показал, что если подкрепляющий раздражитель эмоционально значим и осознается, то отмена подкрепления приводит к существенному возрастанию вызванного ответа. Швегждас А. и др. показали, что при антиципации в виде принятия решения о характере предполагаемого стимула (что могло иметь место в ситуациях, описываемых в двух последних работах) могут быть модулированы и более ранние компоненты ВП: в затылочных отведениях амплитуда Р118 - N 162 и N164 - Р226 возрастала в случае несовпадения ожидаемого и предъявляемого стимула. Э.А. Костандов и др. обнаружили, что амплитуда РЗОО возрастает при правильной идентификации микроинтервала времени между стимулами. В работе Б.И. Кочубей на близнецах показано, что генотип существенно влияет в ситуации вызванной ориентировочной реакции на амплитуды КГР, N1000 и P180. При этом около половины вариативности амплитуд обеспечивается влиянием условий обитания. Dincheva и др. обнаружили у интровертов, в отличие от экстравертов, снижение амплитуды условной негативной волны в переднемозговых отделах при отвлечении внимания от операторской деятельности. Г.А. Элькиной и Я.А. Васильевым получена прямая зависимость между увеличением времени правильных ответов при запоминании стимулов в кратковременной памяти и синхронностью потенциалов височных областей. Заметим попутно, что большинство методов определения синхронности, например, способ С.В. Квасовца и О.О. Суханова заключающийся в определении синхронности фаз волн ЭЭГ, не всегда удовлетворительно решают задачу выделения сигнала из «шума» при условии предъявления семантического стимула. Кроме того, в этих случаях вступают в игру «коварные» правила статистики: «для устранения чисто случайных помех применяется хорошо разработанный, классический аппарат математической статистики. На его основе определяются такие вероятностные характеристики, как средние величины, дисперсии, вероятности и т. д. В присутствии же помех, которые создаются сознательно, найти указанные характеристики классическими статистическими методами не удается. Это объясняется тем, что классические статистические методы эффективно применяются в условиях неопределенности, которую можно устранить при достаточно больших и представительных выборках. Между тем... к случайным помехам добавляются помехи, которые тем или иным образом «портят» саму выборку и увеличивают неопределенность настолько, что нарушаются условия применения известных статистических методов» (Симонов П.В., Анисимов С.А.). Hashcke предлагает основываться на теории функциональных систем и применять статистические методы для выделения реакции. Попытки математического моделирования существующей в реальных экспериментах вариабельности ответных реакций ограничиваются необходимостью выбора только нескольких «рисков» из множества (Bloxom, 1985), тогда как реальная ситуация дает такое множество помех, что их и перечислить невозможно.Это и приводит к разногласиям в литературе. Э.А.Костандов и Ю.Л. Арзуманов прямо пишут, что вызванные потенциалы у каждого испытуемого в разные дни исследования были разными и лишь в одном случае устойчивыми. Авторы при этом предъявляли в течение 200 мсек стимулы равной длины с интервалом 5 сек и усредняли по 50 реализаций на вертексе и затылке. Эмоционально значимые стимулы в затылочных отведениях давали большую, чем нейтральные, амплитуду Р300 с меньшим латентным периодом. У двух из десяти испытуемых эта амплитуда была, наоборот, меньшей, но в вертексе отличий не было. Эти же авторы приводят аналогичные результаты и в другой работе. «Существование нескольких типов колебания Р300..., которые различаются по амплитуде, топографии, ЛП, специфической связи с экспериментальными переменными, может отражать различные варианты перестройки межсистемных отношений...Такое объяснение функционального значения Р300 не только устраняет противоречивость многочисленных психологических «коррелятов» этого колебания, но и позволяет понять невозможность чисто нейрофизиологического (в терминах возбуждения или торможения локальных генераторов) объяснения феномена Р300" (Александров И.О., Максимова Н.Е.). Отсюда понятны непрестанные попытки многих исследователей как-то стандартизовать и унифицировать электроэнцефалографические измерения (Домбакян Х., Lesser). На различия в реакциях, получаемых с затылочной и лобной коры, указывают А.М .Иваницкий и И.А. Корсаков. Даже мысленные представления об увеличении яркости светового стимула приводят к возрастанию амплитуды компонентов ВП (Пучинская Л.М.). Однако отдельные авторы могут по совокупности электрических процессов определять семантические характеристики стимула (Весhtereva N.P. и др.). Но, поскольку электрографические реакции мозга всегда индивидуальны (Бодунов М.В.), другие авторы считают невозможным оценивать психологический статус индивида по его физиологическим характеристикам (Сох). Другие, напротив, предлагают по спектру мощности ЭЭГ дифференцировать преступников (Наrpur, Farwell и Donchin выявляли виновных среди подозреваемых по амплитуде Р300). Zettler считает, что для задач, требующих высокой вовлеченности когнитивных процессов, характерно наличие доминирования частоты 10 Гц в альфа-ритме правой затылочной области. Иные результаты в подобном исследовании получил В.В. Лазарев. Увеличение перцептивной нагрузки в экспериментальной модели, имитирующей действия оператора воздушного флота, путем увеличения числа распознаваемых на дисплее объектов от 4 до 8, приводило к увеличению времени реакции выбора и снижению амплитуды Р300 (Israel). С интервалом 8 сек. и экспозицией 300 мсек. 21 студенту Radilova и др. демонстрировали эротические и индифферентные слайды. Волна Р300 в ответ на эротические слайды всегда имела большую амплитуду, чем в ответ на световые вспышки даже на фоне сексуального возбуждения, устанавливаемого по плетизмограмме пениса. Влияние отрицательных эмоциональных переживаний проявляется и описано разными авторами, например, М.Н. Ливановым и Н.Е. Свидерской при топоскопии синхронных биопотенциалов мозга. Р.О. Шостакович и Т.Н. Рещикова считают, что отрицательные эмоции вызывают задержку в центральном звене когнитивных процессов, где происходит процесс принятия решения. Очень подробно в экспериментальных моделях с применением транквилизаторов изучали влияние эмоционально значимых слов на ВП А.В. Вальдман с соавторами. Ими было показано, что транквилизаторы не нарушают восприятие эмоционально значимых слов, но изменяют характер реагирования. Нашим задачам близка также полярная кофеин-диазепамовая модель «Я», которую Heinze и др. предложили для исследования влияния условного негативного отклонения на текущие электрографические процессы. Amabile и др., подробно изучили динамику условной негативной волны как коррелята прицельного внимания к стимулу на фоне действия фенамина и диазепама, а Simson и др. изучали условную негативную волну как коррелят ожидания стимула. Установлена высокая положительная корреляция между фазами условной негативной волны и спектром мощности ЭЭГ (Mantanus и др.). В обзорной работе Timsit, посвященной анализу всех медленных (с латентным периодом более 200 мсек) связанных с событием потенциалов, автором сделан вывод о том, что все эндогенные потенциалы крайне неоднородны у каждого индивида, различны у разных индивидов и подвержены сильным влияниям психической патологии и возраста. У детей вообще характеристики ВП при решении задач различения образов отличаются от таковых у взрослых (Kok, Roolijakkers). Даже у человекообразных приматов характеристики вертекс-потенциалов (N125-Р225) связывают с когнитивными процессами (Boysen, Bernston). В опытах на обезьянах была установлена идентичность Р300 таковой у человека и обратная зависимость его амплитуды от вероятности появления сигнального раздражителя на фоне нейтральных стимулов (Arthur, Starr). Связанный с событием потенциал, возникающий после сочетания акустического и электроболевого воздействия у крыс, идентичен таковому и без подкрепления электрическим током (Hurlbut и др.), что показывает принципиальную возможность и на крысах модифицировать семантические поля аналогично методу Виноградовой-Эйслер или подобно тому, как это делали мы при экспериментальном моделировании АЛЛИ. Путем придания сигнального значения вспышке света на крысах были обнаружены сниженные значения амплитуд ВП до 200 мсек. латентности, что, по мнению авторов, свидетельствует о существовании специфической семантической фильтрации уже на уровне сенсорных реле (Wilke, Dubowsky). В связи с этим упомянем работу И.Н.Крылова с соавторами, в которой также высказывается предположение о существовании простейшей формы эмоционального реагирования уже на уровне старта-реакции, оцениваемой по величине мигательного рефлекса и Р-рефлексу. У подростков 14-15 лет амплитуда N360 оказалась наиболее зависящим от семантики стимула показателем (Богина Е.В.). Из обзора Кutas, Нillvard, работы Boddy также видна возможность использования ВП в качестве индикаторов селекции и классификации стимулов. При внимательном анализе литературы видно, что даже те работы, которые включают нормативные данные по характеристикам ВП на недифференцированный световой стимул (Lowitzsch), фактически вынуждают исследователя самому вырабатывать эти нормативы. Например, Regan и Spekreijse в обзоре возможностей использования ЕД для исследования зрения подчеркивают значительную вариабельность параметров, ограничивающую область их применения. Molfese считает, что в характеристиках ВП не отражаются коннотативные свойства слов, несмотря на приводимые литературные ссылки с противоположными мнениями. Тем не менее, отдельные авторы уверенно постулируют соответствие определеной N100 в сочетании с Р300 определенным типам когнитивных реакций (Pitchard и др.), а другие по тонкому компонентному составу Р300 характеризуют внутримозговую оценку предстоящего задания по различению стимула (Ruckin и др.). Erwin установил, что восприятие двусмысленностей с различением их на уровне лексики отражается в компонентах с латентными временами 45 и 488 мсек, а на уровне глубокой семантики - З5О мсек. Большую амплитуду и меньший латентный период Р300 при определении среди списка слов тех, которые ранее уже были предъявлены, обнаружили Johnson и др., и для случая малодифференцированных стимулов - Renault, Lesevre. Ullsperger и др. считают амплитуду Р300 показателем сложности решаемых задач. Наряду с вопросами исследования познавательных и речевых ВП, в обзоре Lehmann, Skandies большое внимание уделено влиянию на характеристики ВП физических факторов - не параметров стимулов, а условий наложения электродов; рассмотрены также условия и ограничения применения многомерной статистики. Brandies, Lehmann идентифицируют связанные с событием и вызванные потенциалы и определяют их экстремумы как фазы, совпадающие с пиками той или иной когнитивной активности. Авторы показали, что не только и не столько Р300 является характеристикой семантической значимости стимула, сколько пространственное распределение ВП. Neville показал роль N400 как идентификатора семантически нелепых слов в ряду других слов, подчеркнув, что идентифицируется именно бессмысленное для данного контекста слово, а не его графическое или грамматическое искажение. Besson также проверял гипотезу об N400 как показателя рассогласования в ряду стимулов. При этом предъявляли осмысленную фразу с периодическим включением в нее осмысленного, но нелепого для всей фразы слова. Кроме того, предъявляли ряд закономерно изменяющихся геометрических фигур, а также музыкальные гаммы. В двух последних вариантах использовали «нелепые» стимулы аналогично тому, как это делали в первом варианте. Изменения амплитуды N400 были обнаружены только в первом варианте, когда как во всех остальных возрастала амплитуда Р300. Почти такие же результаты получили Shappell и др. Они установили, что N400 изменяется только при семантическом, а не физическом рассогласовании в ряду стимулов. Однако в этом явлении не исключено участие ожидания стимула (Besson). Но в другой работе мы видим противоположную точку зрения: Bertin связывает наибольшую амплитуду N400 при предъявлении бессмысленных слов в ряду именно с отсутствием предварительной семантической информированности. Он же обнаружил при этом возрастание времени реакции. Отметим, что Kramer и др. показали,что в лобных долях негативность сохраняется в течение 1400 мсек. после стимула, инициирующего потребность в анализе рассогласования стимула с другими. Многие авторы при семантической категоризации вербальных стимулов определяют и более поздние позитивные компоненты ВП с латентными периодами 500-700 мсек: Polish, Bentin и др. В обзорной работе Наlgren и Smith на основании анализа 77 источников делают вывод о том, что N400 отражает процесс консолидации энграммы, связанный с активизацией семантических цепей. (рисунок 13) Принципиальная схема комплекса по H. Shevrin ( 1987 ) В экспериментах Neumann испытуемые должны были различать осмысленные трехбуквенные аббревиатуры от бессмысленных путем нажатия на ту или иную кнопку. При этом наблюдали большую амплитуду и меньший латентный период Р300 при идентификации семантических аббревиатур. Neumann обнаружили линейную связь между амплитудой Р 300 и степенью вовлеченности когнитивных процессов в анализ информации. Как мы уже упоминали ранее, вызванные потенциалы обнаруживаются во сне и, как казуистика, даже у больных в состоянии клинической смерти с наличием «изоэлектрической ЭЭГ» (Pfurtscheller и др). Акустические ВП, особенно их компонента N20, сохраняются вплоть до смертельного исхода (Weerd, Groeneveld), а неспецифическую электрическую активность головного мозга регистрировали на протяжении 168 часов после клинической смерти (Grigg и др.). Различны ли ВП в этих состояниях в зависимости от различий семантики стимула? Имеющиеся данные расплывчаты. Для детального изучении механизмов семантической модуляции негативных и позитивных волн ВП существенно то, что скополамин избирательно устраняет компонент Р1 слуховых ВП, не затрагивая N1 и Р2 (Hammond и др.). При реализации поведения (условного рефлекса) возникает сложная интерференция зрительных и сенсомоторных вызванных потенциалов (Шульгина Г.И.). О последних полная информация имеется в монографии Т.Ф.Базылевич. Centa и Jones решали и своей работе вопрос о том, являются ли когнитивные процессы и их влияние на психофизические реакции детерминистским или же вероятностным обучением и пришли к выводу о правомерности первого предположения,что у нас вызывает серьезные сомнения. (рисунок 14) Возможность влияния на процессы селективного внимания у человека путем введения налоксона также была использована для изучения компонентного состава ВП (Аrnsten и др. 1983). Как мы видим, наибольшее число работ свидетельствует в пользу наибольшей информативности Р300 и N400 в вертексе и затылочных отведениях. Это справедливо для случая семантических и физических (недифференцированных) стимулов, предъявляемых выше порога осознания и заведомо выше порога восприятия. (рисунок 15 и 16) Что же происходит, когда стимулы предъявляют в условиях, которые исключают осознание их смысла? Возникают ли при этом какие-либо связанные с событием потенциалы и происходит ли какая-нибудь модуляция перманентных электрических процессов? Laming считает, что область сенсорного анализа включает неосознаваемую стадию перцептивного процесса, вследствие которой из сенсорного шума рецепторов выделяются границы признаков стимула. Н.В. Финкель в обзоре литературы (1986) приходит к мнению о связи параметров ВП на стадии неосознаваемого сенсорного анализа с процессами сличения данного стимула с уже имеющимися от предыдущей стимуляции энграммами. В работе Schwartz, Rem в строгих экспериментальных условиях проверяли данные других авторов о кодировании вызванными потенциалами неосознаваемого восприятия стимулов и отвергли эту гипотезу. Среди подвергнутых критике оказалась и работа H.Shevrin, Fritzler, которая в 1986 году явилась основополагающей для дальнейших изысканий в области вызванных потенциалов на неосознаваемый стимул. Авторы писали: «эффекты подпорогового восприятия кодируются усредненными вызванными потенциалами... Это обуславливалось очень короткими вариациями предъявлений стимулов с помощью тахистоскопа. В этих случаях позитивный компонент вызванных потенциалов с латентностью 160-250 мсек .позволял различать два «подпороговых стимула» (там же, с.295). Через 1О лет Shevrin (в 1978) по прежнему настаивал на том, что усредненные вызванные потенциалы и подпороговая активация концептуальных и семантических (сlang) ассоциаций отражают динамику неосознаваемых когнитивных процессов. Schwartz и Shagass и ранее высказывали сомнения в правомерности использования физиологических характеристик для изучения подпорогового восприятия. Это не помешало Г. Шеврину создать в 1985 году психосемантический алгоритм, близкий по принципиальным характеристикам к разрабатываемым нами. Далее он будет подробно описан. Сheesman, Merikle проверили гипотезу о том, что зрительные стимулы, предъявляемые на уровне ниже порога осознания, подвергаются семантическому анализу. В качестве границы между осознаваемым и неосознаваемым предъявлениями использовали, как и многие другие исследователи, субъективный отчет испытуемого. Эксперименты по типу теста Штрупа (красный цвет обозначается зелеными буквами как «красный» (Vorberg) показали, что в обоих случаях стимулы воспринимаются, но семантический анализ с использованием вероятностной стратегии применяется только к надпороговым стимулам. Теоретический анализ концепций из области взаимоотношений осознаваемого и неосознаваемого приводит О.С. Адрианов. На таком же уровне находится попытка Robertson описания того, что в отечественной литературе именуют семантическими полями, предпринятая с целью создания статистической меры для оценки ассоциативных связей между словами из одного списка. Ноlender в большом (297 источников) обзоре спрашивает: возможна ли активация семантической памяти неосознаваемым стимулом без последующей сознательной идентификации значимого стимула? На основании анализа зрительной маскировки, парафовеального прослушивания, дихотического предъявления и др. основных направлений в исследовании неосознаваемого восприятия он утверждает - нет, невозможна! Однако известно, что с помощью неосознаваемых эмоциогенных стимулов и суггестий можно не только и не столько модулировать эмоциональное состояние человека, но даже и обучать его (Воронин Л.Г., Коновалов В.Ф.; Петрусинский В.В.). Убедительное доказательство этого мы можем найти в работе Roth е.а.(1988), в которой предъявляли на подпороговом уровне (в течение 6,4 мсек) существительные немецкого языка с интервалом в 2 сек по 5-12 раз. Опознание стимулов на уровне субъективного отчета не было возможно, но через незначительное время происходило «самопроизвольное вспоминание». При величинах интервала между словами, не превышающих 2 секунд, наблюдали линейную зависимость между величиной межсловного интервала и количеством идентифицированных слов. В лобных долях Р200 и N400 уменьшались при идентификации слов, что авторы объясняют оживлением предыдущего опыта о стимуле. Предполагают наличие в таких условиях прямого доступа в долговременную память, что отражается в характеристиках вызванных потенциалов. При зрительной маскировке наиболее эффективным, по косвенным данным (Dixon), является межстимульный интервал порядка 100-200 мсек. Обзор данных по поводу техники неосознаваемого ввода и его физиологических коррелятов можно найти в известной монографии этого же автора. Л.Г. Воронин и др. полагают, что процессы неосознаваемой и осознаваемой психической деятельности обеспечивают независимое формирование реакций на стимулы даже одинаковой природы. Э.А. Костандову и Ю.Л. Арзуманову удалось показать, что Р300 в ответ на неосознаваемое эмоциональное слово диффузно возрастает в обоих полушариях и симметричен. Впоследствии отмечается односторонняя активация правого полушария. Авторы считают, что правое полушарие играет преимущественную роль в корковой организации безотчетных эмоций. Интеграция эмоциональных реакций проходит в лимбической системе (Костандов Э.А. и др.). Еще в 1970 г. Э.А.Костандов писал: «Словесные раздражители, сигнализирующие о конфликтной ситуации, по-видимому, в определенных случаях (например, в наших опытах с очень короткой экспозицией) могут вызывать возбуждение временных связей, образованных с участием лимбической системы, без активации связей в неокортексе. Это приводит к тому, что активируются гипоталамические и стволовые механизмы оборонительной и ориентировочной реакций без осознания раздражителя, вызвавшего эти реакции». Уже в 1972 г. эта гипотеза была подтверждена (Костандов Э.А., Арзуманов Ю.Л. Затем Э.А. Костандов в 1984 г. показал в эксперименте , что влияние неосознаваемых эмоционально значимых стимулов может приводить к развитию неосознаваемых эмоциональных сдвигов и сопровождается изменениями вызванных потенциалов. Впоследствии автор объяснил именно этим развитие неприятных беспричинных эмоций. Обзор работ в области взаимоотношении сознательного и бессознательного можно найти в работе В.С.Ротенберга (1978). Обзор 185 источников литературы в области тахистоскопического предъявления зрительных стимулов (Kitterle, 1986) показал, что, чем далее от фовеа располагается стимул, тем менее вероятно его обнаружение. Кроме латерального тахистоскопического (Sergent), для неосознаваемого зрительного воздействия используют явления маскировки как зрительной (Неуег, Вriand), так и акустической (Widin и др.). Мы не будем подробно останавливаться на способах ввода неосознаваемой информации, так как они хорошо описаны в соответствующей литературе. Отметим лишь, что мало кто из исследователей в этой области учитывает взаимовлияния более чем пары стимулов (Брудный А.), что в принципе необходимо при постановке психосемантических методов как приема, позволяющего установить особенности категоризации и иерархии семантических сфер (см. Петренко В.Ф., 1988; Шмелев А.Г.; Shaffin, Herrmann; Giblin). Иными словами, хорошо развитая в настоящее время область вывода неосознаваемой информации совершенно никак не сопрягается с проблемами психосемантического анализа. Семантическую память моделируют математическими (Yokoi, Saito; Masui, Lumsden,) и экспериментальными (Eysenk, Eysenk; Falizki, Monieta; Muthig, Ulrich) моделями, имеющими то или иное прикладное значение. Однако, как было показано в предыдущих главах, средства психосемантического анализа только еще начинают развиваться и в основном - в области методов многомерного шкалирования, таких как решетки Келли. Среди попыток исследовать семантическую память объективными физиологическими или поведенческими методами, о которых уже было много написано в предыдущих главах, следует упомянуть нейрофизиологические методы. В.Н. Малышев показал реальность существования вербальных специфических паттернов мультиклеточной активности, коды которых, по его мнению, и составляют семантические поля. Впоследствии Н.П. Бехтерева и др. существенно развили это направление. Общетеоретический анализ функциональных состояний мозга как эквивалентов языковым значениям приводит также С.А. Герзон. Оперируя понятием «семантическая память», одни авторы (Потемкина И.П.) используют его только как средство анализа языковых значений, другие пытаются понять механизм функционировании семантической памяти. Так, Л.Т. Потапова и Л.Р. Зенков считают, что в сфере мышления действуют символическая и иконическая знаковые системы. Первая оперирует знаками-образами, обладающими признаками обозначаемых предметов, иногда сам предмет является собственным знаком. Вторая оперирует знаками-символами, связь между знаками и предметами носит конвенциональный, договорный характер. Это - знаки и символы естественного и специального языков. Для иконической системы характерно оперирование целостными комплексами пространственных образов, симультанность синтеза, континуальность и аналоговость, свобода в комбинации знаков, многозначность и независимость от логики вербального языка. Для символьной семантической системы характерно оперирование дискретными смысловыми единицами на основе сериального, последовательного типа синтеза. Ясно, что, получив инструмент для исследования семантической памяти, можно существенно продвинуться и в области диагностики, и в области психокоррекции. По меткому выражению Р.А. Зачепицкого, психоанализ испытывает старческий кризис, а объективные методы еще в пеленках. Тем не менее, попытки сочетать достоинства того и другого предпринимались. Так в 1986 г. был разработан способ диагностики алкоголизма, в котором отслеживали электроэнцефалограмму больного на фоне предъявления совокупностей слов, характеризующих различные семантические сферы значимости. Оказалось, что на словах алкогольного семантического поля мощность спектра при Берг-Фурье анализе достоверно выше, в том числе и вне похмелья (Бобров А.Е.). Уже упомянутые ранее H.Shevrin и др. разработали способ определения нейробиологических коррелятов вербальных стимулов путем предъявления словесных стимулов 4 категорий: приятных, неприятных, имеющих отношение к предварительно диагностированному осознаваемому патологическому процессу, имеющих отношение к предполагаемому неосознаваемому патологическому процессу. Слова при этом могут предъявляться пациенту с различной экспозицией, в том числе исключающей сознательное восприятие (1 мсек). Вызванные этим потенциалы со скальпа усредняют, а последующую обработку проводят с использованием принципа Байеса. Принципиальная схема комплекса для обеспечения метода изображена на рис.13. ( рисунок 13 ) Ясно, что эти исследователи очень удачно проявили инициативу, сочетая преимущества осознаваемого и неосознаваемого ввода информации с возможностями семантического анализа. Мы сделали то же самое. Для этого на дисплее компьютера, с помощью светодиодной матрицы или иным путем, а также через акустический канал известными методами, предъявляли с интервалами 400-1600 мсек. тестируемые вербальные стимулы. Они были специальным образом организованы и связаны определенными семантическими полями. В ответ на каждый стимул, в том числе и на реперные (нейтральные), которые предъявляли либо в квазислучайном, либо в закономерном порядке, регистрировали электроэнцефалографические связанные с событием потенциалы, а также время реакции нажатия на кнопку. Принципиально алгоритм близок тому, который был использован при экспериментальном моделировании акцентного локуса латентной информации. Метод защищен авторским свидетельством СССР (Смирнов И.В. и др., 1987). Интересны также экспериментальные работы в близкой области физиологии (Урываева Ю.В., Зверев Ю.П. “Зависимость соотношения словестных и двигательных показателей осознанности запаховых стимулов от степени вегетативных сдвигов“),А.Б.Салтыкова и др. «Детектор истины» |
Похожие:
 | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Предварительный звонок на первый урок 7час. 55 мин., во вторую смену предварительный звонок 13 час. 25мин. Начало уроков в I смену... | | Олимпиада “будущие исследователи будущее науки” 2012/2013 уч год... Этот урок мы посвятим учёному и гражданину Н. И. Вавилову |
 | Положение №45 о школьном реферате и основных требованиях к его написанию Она предполагает предварительный выбор выпускником интересующей проблемы, ее глубокое изучение, изложение результатов и выводов | | Белорусская партия «Зелёные» «Заявлению о возможном воздействии на окружающую среду белорусской аэс (Предварительный отчет об овос белорусской аэс)» |
| Протокол № от 20 г На догоспитальном этапе при непосредственном неврологическом обследовании пациента с мозговым инсультом предварительный вывод о том,... | | Муниципальное общеобразовательное учреждение Защита реферата – одна из форм проведения устной итоговой аттестации учащихся. Она предполагает предварительный выбор выпускником... |
| Школьный реферат Защита реферата одна из форм проведения устной итоговой аттестации учащихся. Она предполагает предварительный выбор выпускником интересующей... | | Школьный реферат Защита реферата одна из форм проведения устной итоговой аттестации учащихся. Она предполагает предварительный выбор выпускником интересующей... |
| Вариант 1 Часть 1 На догоспитальном этапе при непосредственном неврологическом обследовании пациента с мозговым инсультом предварительный вывод о том,... | | Тема: чувствительность На догоспитальном этапе при непосредственном неврологическом обследовании пациента с мозговым инсультом предварительный вывод о том,... |
| Предварительный список участников Петербургского международного форума... Уваров мс наследие преподобного Иосифа Волоцкого (монография) печатн. Lap Lambert Academic Publishing, Saarbrucken, Deutschland,... | | И ее выбор Защита реферата – одна из форм проведения устной итоговой аттестации учащихся. Она предполагает предварительный выбор выпускников... |
| В., Плешкова Н. А. Всего 30 вопросов: 15 На догоспитальном этапе при непосредственном неврологическом обследовании пациента с мозговым инсультом предварительный вывод о том,... | | Предварительный план работы муниципального методического объединения... Методическая тема года – «Развитие творческой личности учащегося на уроках музыки и во внеклассной работе» |
| Обзор С. Абэ, подготовила предварительный доклад, содержащий пакет радикальных реформ сельского хозяйства Японии. Следует отметить, что... | | Пояснительная записка Центром чтения чгаки представлен предварительный... О муниципальной целевой программе «Профилактика терроризма и экстремизма на территории Кировского района рсо-алания» |
