Ю. А. Шрейдер как архитектор информационных потоков (воспоминания и рефлексия)
Скачать 304.77 Kb.
|
1 2
| Ю. А. Шрейдер как архитектор информационных потоков (воспоминания и рефлексия) С.В.Чебанов С Юлием Анатолиевичем нас познакомил весной 1976 г. Сергей Викторович Мейен. С этого момента начались наши отношения с Ю.А.Шрейдером (28.10.1927 – 24.8.1998), длившиеся до его кончины. В течение первых нескольких лет интенсивное общение нас троих и ряда наших коллег разных поколений (И.Е.Гендлиной, А.В.Гоманькова, В.Л.Грейсуха, М.С.Игнатова, Б.В.Кристального, В.Ю.Милитарева, И.С.Сидорова, А.А.Шарова и др.) было посвящено обсуждению вопросов таксономии и мерономии. Это общение проходило в самых разных формах – устных и эпистолярных, публичных (конференции, семинары) и неформальных (встречи дома, на прогулках, в бане, в путешествиях), учебных (на лекциях) и приятельских. Юлий Анатолиевич раскрывался при этом в самых разных аспектах – как человек, ученый, преподаватель, редактор, администратор и т.д. Но всё определяющей была атмосфера подлинной благожелательной заинтересованности, как в осуществляемой работе, так и в участвующих в ней людях. Раблезианское наслаждение жизнью пронизывало всю атмосферу вокруг Юлия Анатолиевича. В этих условиях в полной мере проявлялись дружелюбие, доброжелательность, юмор, разносторонняя эрудированность, гибкость ума, мастерское владение словом, личное обаяние Ю.А.Шрейдера. В такой атмосфере были написаны первые две опубликованные статьи автора этих строк (Чебанов, 1977, 1980). Обстоятельства их появления одинаковы – Юлий Анатолиевич предлагал для чтения свои работы (в первом случае это были статьи и рукописи С.В.Мейена, статьи Ю.А.Шрейдера с соавторами и совместная статья С.В.Мейена и Ю.А.Шрейдера – Мейен, Шрейдер, 1976; во втором – рукопись статьи о множествах и системах – Шрейдер, 1978) и просил высказать свои соображения. При очевидной содержательности этих работ и пробуждаемом ими интересе, в них находились и определенные прорехи. Тогда Юлий Анатолиевич предлагал сформулировать возникающие возражения в виде позитивных утверждений и изложить их в связной форме. Таким образом выявляемые «прорехи» являлись в нашем взаимодействии с Юлием Анатолиевичем точками роста, играли эвристическую роль. Если же занять другую позицию, то эти же «прорехи» могут быть мишенью уничтожающей критики. В силу этого обстоятельства работы Ю.А.Шрейдера были и остаются источников острых споров. Различную оценку вызывало и то, что бывало Юлий Анатолиевич излагал идеи, на авторство которых претендовали другие лица. Некоторые из них чувствовали себя обиженными. Со мной также бывали ситуации, когда близкие обоим нам люди подтрунивали надо мной по поводу того, что Юлий Анатолиевич опять опубликовал мою идею. Это обстоятельство не занимало меня до тех пор, пока Юлий Анатолиевич во время оппонирования моей кандидатской диссертации не извинялся передо мной за то, что многократно впервые публиковал – не всегда ссылаясь – изложение моих идей. Эта дало основание задуматься над тем, в чем источник таких ситуаций. Разобраться в этом было тем интереснее, что был абсолютно ясен калибр личности Юлия Анатолиевича и допущения о верхоглядстве и плагиате явно не сочетались с ним. Именно поэтому для меня стало важным понять, что же является главным делом, которое служит стержнем деятельности Юлия Анатолиевича в самых разных областях. Итогом поисков ответа на этот вопрос являются излагаемые ниже соображения, которые, к сожалению, не удалось обсудить с самим Юлием Анатолиевичем из-за обилия других более актуальных, важных и интересных тем. *** Итак, после того, как в качестве такого стержня были рассмотрены математика, философия, методология, этика, теология, биология, лингвистика, риторика и т.д., стало ясно, что им является особая деятельность в области очень своеобразно понимаемой информатики. Прежде всего, информатика при этом выступает не как использование компьютеров в сфере тех или иных интеллектуальных технологий и даже не как совокупность любых технологий (мысленных, «бумажных» или электронных) поиска и упорядочивания данных, а как средства представления1 знания в самых разных формах, безотносительно к используемым для этого техническим средствам (Шрейдер, 1986). В таком случае, оказывается, что любое знание, не имеющее надлежащего представления, в известном смысле не существует вовсе, т.е. то, что высказано посредством невнятного бормотания, рассказов самому себе на «птичьем языке», изложения с помощью неизвестной терминологии и т.п. в определенном смысле вообще не является знанием. При такой постановке вопроса в принципе бессмысленно говорить о невысказанном знании, а плохо высказанное знание почти не является знанием вовсе. В таком контексте становиться понятным, в чем же сильнее всего был сам Юлий Анатолиевич – в представлении знаний. Его способность находить эффектную форму представления знаний совершенно исключительна2. При этом, найдя достойную форму для выражения кем-то ранее невнятно высказанной мысли, Юлий Анатолиевич действительно становился ее со-автором и, тем самым, получал – причем получал в самом высоком смысле – все авторские права на нее. Абсолютно понятно, что с учетом сказанного вообще кардинально меняются представления об авторстве и авторских правах. Еще более условным представление об авторстве оказывается на фоне понимания автора всего лишь как посредника между истинным Автором и респондентом – понимания, которое было общим местом, скажем, для средневекового сознания. При таком понимании той информационной деятельности, которой занимался Ю.А.Шрейдер, становится понятным, что главное в ней – схватывание новых информационных потоков, умение различать среди них вновь зарождающиеся и даже способствование складыванию таких потоков. Именно поэтому можно говорить о Юлии Анатолиевиче как об архитекторе информационных потоков. При этом если исходить из такого понимания сути дара Шрейдера, то совершенно ясно, что он связан, прежде всего, со способностью видеть картину в целом, а не с возможностью различать мелкие детали3, в которых очень легко заблудиться, не имея общего чертежа. Возможность же работать с этими мелкими деталями – это те подарки, которые Юлий Анатолиевич щедро раздавал своим коллегам, ученикам, последователям. Последние, в числе прочего, получали возможность уточнять созданную им общую картину. Увидев таким образом деятельность Ю.А.Шрейдера, становиться совершенно ясно, что то, что может показаться плагиатом или верхоглядством, есть неотъемлемые черты работы архитектора, который лучше других должен распознать идеальную форму здания, для чего необходимо не только не замечать некоторые третьестепенные детали, но и вообще отсекать все лишнее. Таким образом, то, что может показаться некоторым дефектом, становиться достоинством. При этом речь идет о таком достоинстве, которое снимает моральные вопросы, которые очень важны для Шрейдера-этика и значимы для его коллег. После того, как стало ясно указанное положение дел, встал вопрос о том, в какой мере оно может быть описано и, может быть, даже представлено как своего рода интеллектуальная технология. Попытка осуществить такую работу позволила выявить следующие составляющие деятельности Юлия Анатолиевича как архитектора информационных потоков. 1. Способность Юлия Анатолиевича улавливать то, что носится в воздухе. Эта способность определялась рядом его качеств. Во-первых, широта натуры определяла открытость ума новым идеям. Конечно, при этом были свои фильтры, например, фильтром были христианские (в его католическом варианте) ценности, такие как ценность рационализма, выступающего для Юлия Анатолиевич как рамка веры. Результатом действия таких фильтров было то, что только часть использованного в обсуждении материала оформлялась в виде самостоятельного информационного потока, имеющего собственное имя (см. далее – п.2), и обычно оказывалось, что именно так выделенная область оказывалась точкой роста нового направления разработок. Во-вторых, готовность воспринимать новое определялась его благожелательностью как свойством личности и следованием нравственным идеалам как свойством ума (см. об эвристической роли сочувствия у близкого коллеги и соавтора Юлия Анатолиевича С.В.Мейна – Мейен, 1977а). В-третьих, всестороннее образование Ю.А.Шрейдера и его опыт работы в самых разных областях определяли необычайное богатство его тезауруса (Шрейдер, 1965), что давало ему возможность различать новое в работах по очень широкой тематике. В-четвертых, общительность, доброжелательность и простота повседневного поведения, как и его должностные обязанности, семейные и церковные связи определяли необозримую широту круга общения Юлия Анатолиевича, что позволяло ему ловить идеи из самых разных источников. Именно поэтому он был в состоянии уловить и оценить то, что только зарождалось в сознании того или иного человека, а, уловив и оценив, найти удачную форму для выражения схваченного. Эта способность, в сочетании с умением найти подобающий «канал» для донесения информации до релевантного реципиента и умение доносить новое крупными блоками, без излишней детализации4 и порождали обвинения Юлия Анатолиевича в плагиате. 2. Дар Юлия Анатолиевича находить наилучшие формулировки – термины, терминологизированные словосочетания и содержащие их утверждения – для появляющихся понятий и представлений. Предлагаемые им наименования отличаются оптимальным соотношением точности, краткости и выразительности – они бесспорно воспринимаются как научные термины, но лишены как сухости и громоздкости, нередко свойственных научной терминологии, так и вычурной метафоричности, характерной для современной философии и сферы художественного творчества. При этом ввиду способности Юлия Анатолиевича ловить идеи из воздуха, часто трудно сказать, кто именно, как и когда предложил те или иные термин или формулировку, но можно с уверенностью говорить о том, что именно он ввел их в публичный оборот. Таковы в близкой мне области «принцип двойственности в теории классификации», «карта (членения5) таксона», «корреспонденция архетипов» (Мейен, Шрейдер, 1976) и т.д. или в области методологии и изучения творчества парные эвристики (Шрейдер, 1979). Шрейдеровские формулировки (даже если они не вполне точны) буквально впечатываются в сознание и являются точками кристаллизации понятийных структур соответствующей области. Учитывая такую успешность предложенной Юлием Анатолиевичем терминологии было бы важно специально изучить особенности введенных им терминов и фрагментов терминосистем. 3. Третьим даром Ю.А.Шрейдера, важным для рассматриваемой темы, был его дар оратора – рассказчика и лектора, поскольку без яркого рассказа о новых информационных потоках утвердить факт их существования весьма непросто. Говоря об этом даре, нужно начать с того, что Юлий Анатолиевич любил говорить и писать, причем говорить и писать много и «вкусно», получая удовольствие от процесса говорения. При этом улыбка почти не сходила с его губ, о чем бы ни шла речь. Это «вкусное» говорение было почти универсальным и неспецифическим проявлением его доброжелательности. Не менее, а может быть и более, важной была установка Ю.А.Шрейдера на то, что, говоря о чем-либо мало-мальски нетривиальном, надо рассказывать это не самому себе, проговаривая не до конца проясненное, а рассказывать другому, причем рассказывать в предположении, что предмет совершенно незнаком твоему собеседнику. Дар рассказчика и опыт преподавателя определяли свободную, очень яркую манеру публичного выступления Юлия Анатолиевича. Богатство языка, использование разнообразной терминологии в сочетании с образностью и метафоричностью, приковывали внимание к говорящему, заинтересовали слушающего и показывали ему простор пространства мысли, в которое приглашал Ю.А.Шрейдер. Так можно было продемонстрировать наличие новых областей мысли, но одновременно и указать на то, что, входя в них, надо взять на себя исполнение определенного труда. Тем самым за слушателем (читателем) оставлялась свобода выбора или отвержения излагаемого Юлием Анатолиевичем. Наконец, надо помнить, что Юлий Анатолиевич многократно говорил о своей идущей из детства мечте быть клоуном. Это его стремление проявлялось в манере ведения заседаний. В манере же его изложения мысли (устного и письменного) и, прежде всего, в стиле доказательства теорем ясно видны были черты другой цирковой специальности – фокусника: с гуляющей по лицу улыбкой Юлий Анатолиевич излагал вывод, как будто бы вытаскивал кроликов из шляпы. Естественно, что полученный таким образом результат западал в сознание слушателя. 4. Важнейшим для оформления информационных потоков качеством Юлия Анатолиевича была его способность находить место формирующейся области среди других сфер человеческой деятельности. Эта способность включала в себя фиксацию аналогов в существующих и существовавших сферах деятельности, выявляла тематические и исторические связи становящейся области с предшествующими. Ярким примером является отношение Ю.А.Шрейдера к мерономии С.В.Мейена (Мейен, 1974, 1975, 1977б). В своих публикациях С.В.Мейен показывает, что в основе стратиграфии лежит не задача классификации как разбиения группы сходных объектов на подгруппы еще более похожих экземпляров, а расчленение единого гетерогенные геологического тела на более гомогенные части. На введенное С.В.Мейеном различение обратил внимание Ю.А.Шрейдер и тут же, во-первых, обнаружил аналог – мереологию Ст. Лесневского (Lesniewski, 1927), а во-вторых проследил связь мерономии с парадоксами Рассела наивной теории множеств и их преодолением в теории типов (Мейен, Шрейдер, 1976). Тем самым, мерономия как особая форма деятельности оказалась введенной в научную традицию и нашла в ней подобающее место. Представляется, что именно благодаря этой деятельности Ю.А.Шрейдера, введенное С.В.Мейеном различение получило распространение, в то время как аналогичное различение И.П.Шарапова (Шарапов, 1966, 1977) оказалось замеченным только узкими специалистами. Точно также, когда на совещании по теории классификации в Пущино (1990) было показано, что членение предметной области является не классификацией, а районированием, обнаружено прямое соотношение объема и содержания понятия, довольно быстро появилась посвященная этому статья (Каганский, Шрейдер, 1992), которая придала полученным результатам фундаментальное значение6. При этом примечательно то, что эта работа специально посвящена рефлексии обсуждаемой работы Юлия Анатолиевича по структурированию информационных потоков. 5. Работа Юлия Анатолиевича как редактора и публикатора работ в складывающихся областях также может и должна рассматриваться как составная часть формирования информационных потоков. Такая работа была весьма разнообразна. Имея возможность влиять на формирование портфеля ряда изданий, он «заказывал» статьи определенным авторам, активно стимулировал их к написанию текстов. Находил он и места для публикации и популяризации уже написанных текстов. В связи с этим можно отметить роль Юлия Анатолиевича как публикатора работ А.А.Любищева (Любищев, 1982, с. 3, Мейен и др., 1977 и многие др.), вспомнить его участие в публикациях В.Т.Шаламова (Смирнов, 2008) или переводы и популяризацию рассказов Г.К.Честертона (Шрейдер, 1981), в которых он сумел обнажить их нравственную составляющую. Отдельно следует отметить деятельность Ю.А.Шрейдера как редактора – редактора, не просто помогающего выразить уже законченную мысль, но и «родить» новую в ходе подготовки публикации. В таких случаях он оказывался не только редактором, но и неуказанным соавтором. Такое положение дел – другая сторона деятельности Юлия Анатолиевича как мастера представления знаний, при описании деятельности которого граница соавторства и редакторства оказывается весьма неопределенной. Именно такой является ситуации переделки Юлием Анатолиевичем заметок В.Т.Шаламова в статьи по семиотике (Смирнов, 2008). Показательна в этом отношении и история со статьей автора (Чебанов, 1983), которая представляется мне очень важной для понимания неэмпирических начал группирования. В исходном варианте статья содержала несколько весьма сложных таблиц, невозможность печати которых явилась препятствием к ее публикации7. Ситуация представлялась безвыходной и я принял решение об отказе ее публикации. Тогда Юлий Анатолиевич без моего ведома переделал таблицы в текст и опубликовал статью в таком виде, мотивируя это ее значением для обсуждения проблемы. Надежды автора на скорую публикацию в других изданиях Юлий Анатолиевич отверг и оказался прав – прошло 25 лет, а этого так и не произошло (больше десяти лет ушло на создание электронной версии таблиц – В.Я.Васильев, О.В.Беляков, А.В.Домашенко, а при последней попытке публикации в 2007 г. возникли идеологические проблемы). При этом как редактор он находил возможность изыскивать обходные пути для того, чтобы доводить до печатного изложения те идеи, посвящать специальные статьи которым в определенных обстоятельствах было невозможно. Так, Юлий Анатолиевич как редактор сборника работ по эволюции (Системность…, 1984) нашел возможность представить материалы нескольких докладов, сделанных на Любищевских чтениях (Ю.В.Линника, С.В.Чебанова, Р.Г.Баранцева) в виде обзора (Шорников, 1984). Выступая в качестве редактора и рецензента, Ю.А.Шрейдер уделял большое внимание тому, как автор сам оценивал проблемы, связанные с его работой. Особое внимание Юлий Анатолиевич обращал на способность автора отделять принципиальные проблемы его работы от технических сложностей и считал, что невозможность такого различения очень сильно ограничивает потенциал исследователя. Наконец, необходимо отметить одну черту Шрейдера-редактора, которую я вообще больше ни у кого не встречал в их практической деятельности. Как-то Юлий Анатолиевич (может быть это было связано с работами Л.Л.Численко или С.И.Сухоноса) говорил о том, что надо быть очень осторожным при рецензировании и отборе работ, которые противоречат теоретическим принципам, поскольку, на его взгляд, нередко бывает так, что кто-нибудь сделает то, что теоретиками считается невозможным и важно такую работу не загубить, а начать перестраивать теорию (ср. тезис физиков о том, что «хорош тот экспериментатор, чьи результаты бесят теоретиков»). Проблема же заключается в том, что надо уметь отличать пионерскую работу от дилетантских фантазий. Представляется, что в итоге такой редакционно-издательской деятельности Ю.А.Шрейдера появилось большое число публикаций самых разных авторов, причем именно в тематически подходящих изданиях. Было бы интересно целенаправленно изучить этот аспект деятельности Юлия Анатолиевича, оценить, сколько опубликованных работ и в каких областях появилось благодаря его инициативе. 6. В результате рассмотренной выше деятельности, Ю.А.Шрейдеру удавалось выделять вновь формирующиеся информационные потоки, возникающие как итог складывания новой предметной области или в ходе плодотворной дискуссии, выявлять их базовые категории и стержневые сюжеты. Так, в 1970-ые гг. он был одним из первых, кто заметил складывание изучения ранговых ципфоподобных распределений в разных дисциплинах в единую междисциплинарную область, которая, с одной стороны, альтернативна статистике, ориентированной на выполнение центральной предельной теоремы, а с другой – открывает пути математического описания объектов, в которых можно предполагать наличие целостности и/или смысла (Арапов, Ефимова, Шрейдер, 1975, Арапов, Шрейдер, 1977, 1978, Налимов, 1978, Шрейдер, 1967, 1996, Шрейдер, Шаров, 1982). Об энтузиазме его отношения к появлению мерономии уже говорилось. Присутствовал Юлий Анатолиевич и на конференции «Биология и лингвистика» (Тарту, 1978 – Морозов, 1978), которая оказалась первой в мире конференцией по биосемиотике (http://www.zbi.ee/~uexkull/biosemiotics/conf.htm), и вел одну из четырех дискуссий на ней. Обосновывая правомерность семиотического подхода к изучению поведения животных, Ю.А.Шрейдер обращал внимание на то, что строго позитивистский бихевиористический подход никогда не может привести к идеи разумности их поведения. Подобная идея должна появиться в результате инсайта и на ее основе возможна разработка исследовательских программ, допускающих строгую проверку высказанных гипотез. 7. Юлий Анатолиевич не только мог усматривать новые тематические области, но и определять их место среди других подобных областей. С одной стороны, это была его повседневная деятельность как сотрудника ВИНИТИ (начиная с написания рефератов), с другой – предмет теоретической рефлексии, результатом которой стало представление о картировании предметных областей (Каганский, Шрейдер, 1992). В результате распознанный им информационный поток оказывался не только выявленным, но и находил место среди других тематических областей. 8. После того, как тот или иной информационный поток оказывался выявлен и хорошо различим, Юлий Анатолиевич начинал его популяризировать. Такая популяризация осуществлялась в самых разных формах. Это мог быть и разговор в курилке, и застольная беседа, и доклад или лекция, статья или рецензия. По-моему (мы с ним это не обсуждали) так появились и наиболее популярные его книги. Так, после того, как было сформировано представление о толерантности и толерантных пространствах (для описания деятельности мозга – Зиман, Бьюнеман, 1970, Zeeman, 1962), Ю.А.Шрейдер использовал эту идею для описания таксономического сходства. Это повлекло обсуждение вопроса о многообразии бинарных отношений. После этого, когда стало ясно, что нащупана самостоятельная и перспективная предметная область, появилась блестящая подлинно научно-популярная книга «Равенство, сходство, порядок» (Шрейдер, 1971), написанная параллельно со специальной статьей (Шрейдер, 1970). Примечательно то, что в них не был поставлен вопрос об исчислении всех бинарных отношений, а рассмотрены наиболее яркие уже известные примеры таких отношений, продемонстрировано их использование для описания самых разных ситуаций, в том числе, в чисто гуманитарных областях (например, для описания геральдических животных). Исчисление же полного пространства бинарных отношений было сделано В.Л.Грейсухом (Грейсух, устное сообщение), который отмечал, что отправной точкой его исследования были работы Юлия Анатолиевича. Другой аспект разработки вопроса о природе сходства привел к проявлению также научно-популярной книги «Что такое расстояние» (Шрейдер, 1963). Так же появилась и «Этика» (Шрейдер, 1998). Я помню, как в первой половине 1990-ых гг. Юлий Анатолиевич рассказывал мне, что его поразила возможность изложения этики как своего рода исчисления. Речь шла о том, что известен в общем вполне обозримый набор этических максим, которые сами по себе не требуют специального разъяснения и толкования. Однако, они могут встречаться в тех или иных этических конструкциях, например, в этических системах, причем в таких конструкциях они обретают некоторый новый смысл, требующий специального толкования. При этом выявляются некоторые правила сочетаемости максим внутри одной этической системы, что позволяет исчислять возможные этические системы. Эта идея занимала Юлия Анатолиевича некоторое время, после чего он сказал, что теперь ему понятно как можно излагать этику. Реализацией этой идеи и явилась указанная книга. Все указанные три книги (как и многие другие его публикации) являются именно научно-популярными в самом высоком смысле. Это обстоятельство требует некоторого пояснения. Дело в том, что, во-первых, обычно научно-популярные публикации появляются после написания собственно научных трудов. Поэтому, с точки зрения информатики, они являются вторичными документы. В данных же случаях речь идет о текстах, в которых излагается принципиально новое содержание, намечаются направления новых разработок и поэтому они являются первичными документами. Во-вторых, типичные научно-популярные публикации бывают менее содержательными, менее насыщенными смыслом, чем исходные фундаментальные работы, пересказом некоторых аспектов которых такие публикации являются. Обсуждаемые же публикации Ю.А.Шрейдера, напротив, более насыщены смыслом, чем детализирующие их специальные профессиональные публикации. Последние являются своего рода распаковками того потенциального содержания, которым обладают указанные сочинения. Таким образом, «научно-популярные публикации» Юлия Анатолиевича являются специальными формами упаковки принципиально нового содержания, причем такими упаковками, которые представляют содержание в форме доступной не только узким профессионалам. Примечательно, что нахождение совершенной упаковки данных – прямая профессиональная «обязанность» Ю.А.Шрейдера как информационного работника. В итоге оказывается, что по отношению к таким работам становится бессмысленным деление публикаций на «научные» и «научно-популярные». Образцом таких работ в нашем кругу была статья Р.Л.Берг «Почему курица не ревнует?» (Берг, 1967). Перечисленные и некоторые другие работы самого Юлия Анатолиевича, безусловно, также относятся к их числу. В контексте общих задач организации семантической вселенной современного человека существует острейшая потребность именно в таких работах, потому что именно они являются наилучшим способом структурирования информационных потоков. Умение создавать такие тексты является вершиной профессионального мастерства архитектора информационных потоков. Однако, с официально-бюрократической точки зрения это не так, в силу чего многие теперь уже классические работы Ю.А.Шрейдера – и не только его! – являются «неполноценными» и не занимают достойного места в специальной литературе. Последнее обстоятельство не случайно, поскольку так называемые научно-популярные издания оказывались важным публичным информационным каналом, альтернативным к официальной науке в условиях затруднения доступа к публикациям в официальных научных изданиях (что в СССР определялось, прежде всего, идеологическими причинами). В связи с этим задача официальной абилитации подобных работ оказывается весьма актуальной, хотя и внутренне противоречивой. Помимо того, что «ухватив» информационный поток, Юлий Анатолиевич начинал его популяризировать и пропагандировать в устной и письменной формах, активно стимулировал близких ему коллег к подобной деятельности. Как уже говорилось, эта сторона активности Ю.А.Шрейдера заслуживает специального изучения. 9. Следующим шагом деятельности Ю.А.Шрейдера как архитектора информационных потоков было осуществление обобщений, которые, тем не менее, всегда осмысливались Юлием Анатолиевичем как промежуточные, т.е. они не преподносились «как истина в последней инстанции». Характерным образцом такой работы является знаменитая книга «Системы и модели» (Шрейдер, Шаров, 1982). Она была задумана Ю.А.Шрейдером как обобщение работ 1970-ых – начала 1980-ых, посвященных таксономо-мерономическому подходу к типологии, и была осуществлена как запись его лекций для участников Группы теоретической биологии «β» биологического факультета МГУ, осуществленная А.А.Шаровым. Эта книга явилась не только обобщением результатов работ по типологии, но и вкладом в ряд смежных областей (например, в общую теорию систем, теорию распределений с неопределенными центральными моментами, методологию моделирования, развитие экстремальных принципов и т.д.). Именно эти обстоятельства сделали выход этой книги важным шагом на пути формирования соответствующего информационного потока. 10. Завершающим этапом деятельности Ю.А.Шрейдера как архитектора информационных потоков является «кадровое обеспечение» формирующихся деятельности. Ранее уже шла речь (причем в нескольких аспектах) о том, что Юлий Анатолиевич разными способа формировал вокруг себя круг единомышленников. Но дело не ограничивалось только этим, а было видно, что он думал и о том, кому именно из этого круга единомышленников можно в известном смысле поручить то или иное направление работы8 в роли руководителя или (со)исполнителя определенного «проекта». В таком его стремлении чувствовалось в известной мере и желание снять с себя ответственность за техническую разработку ставших для него принципиально ясными идей. Примером может служить А.А.Шаров, на которого Юлий Анатолиевич с какого-то момента «возложил» ответственность за разработку теоретико-категорного подхода к понятию «информация» (Шаров, 1977) и формального аппарата типологии, что выразилось в написании не только выше указанной книги «Системы и модели», но и в большой статье о формальной мерономии (Шаров, 1979). Проявилось это и в том, как после моего большого и удачного доклада на упоминавшемся совещании по теории классификации в Пущино (1990), Юлий Анатолиевич сказал мне, что теперь, надеясь на меня, он спокойно может не заниматься этой тематикой. В этом контексте стоит отметить еще одну особенность обсуждаемой деятельности Ю.А.Шрейдера. Однако говорить о ней трудно ввиду его деликатности. Дело в том, что от взаимодействия с ним и его коллегами оставалось впечатление, что Юлий Анатолиевич бывал не очень доволен, когда тот или иной коллега оказывался на «территории» другого – это не только не поощрялось, но вызывалось еле заметное неудовольствие: складывалось впечатление, что каждому им предначертано свое место. Но и это, безусловно, было проявление обсуждаемой деятельности Ю.А.Шрейдера как архитектора информационных потоков. Такой представляется взаимосвязь разных направлений деятельности Юлия Анатолиевича – при всем ее внешнем разнообразии она направлена на то, чтобы очертить те или иные информационные потоки, уловить среди них вновь формирующиеся и зарождающиеся, помочь найти им подобающее место, а иногда – вместе со своими коллегами – просто породить новый информационный поток. Очевидно, что если так понимать ядро деятельности Ю.А.Шрейдера, то становится понятным, что его многолетняя работа в ВИНИТИ – не какое-то стечение биографических обстоятельств, а принципиально важный для него, может быть, даже главный вид его деятельности. При этом сразу встает вопрос – а что было причиной чего: Юлий Анатолиевич оказался в ВИНИТИ вследствие его влечения к такой деятельности или ВИНИТИ сформировал его таким? Так или иначе, эта деятельность была принципиальной стороной жизни Ю.А.Шрейдера и, как представляется, именно благодаря ей сформировалось то, что называется ныне «школой Шрейдера» (http://schreider.ning.com; ср. Фрумкина, 1999). Хотя и отдельные стороны деятельности Ю.А.Шрейдера, и деятельность «школы Шрейдера» как целого вызывают время от времени довольно ожесточенные споры, тем не менее, представляется, что они, безусловно, не только были, но и остаются чрезвычайно плодотворными. Сама возможность таких споров является свидетельством этой плодотворности. При этом понимание некоторых выше рассмотренных особенностей деятельности Юлия Анатолиевича позволяет устранить причины существующих расхождений в оценке его деятельности. Оценивая деятельность Ю.А.Шрейдера, важно выбирать правильный масштаб. Как показывает вышесказанное, главная ценность деятельности Юлия Анатолиевича заключается в том, что он мог видеть проблему, ситуацию в целом, описывать ее крупными мазками. Поэтому значение его деятельности ни в коей мере не умаляется тем, что следует говорить не о «карте членения таксона» (Мейен, Шрейдер, 1976), а о «карте разбиения таксона», что обнаруживается не два, а восемь «законов» соотношения объема и содержания понятия, что следует говорить не о карте знаний (Каганский, Шрейдер, 1992), а о картоиде (а может быть, каком-то еще более мягком средстве представления данных) знаний и т.д. Все эти уточнения могут быть внесены коллегами после того, как выявлена общая картина. Таким образом, отделение главного от второстепенного, исключение их рассмотрения второстепенного как лежащего за пределами заслуживающей обсуждения области позволяет снять многие разногласия в оценке деятельности Ю.А.Шрейдера. Еще в большей степени, как представляется, этому может способствовать отделение того, что выступает в качестве генеральной линии его деятельности, от того, как это реализовывалось им как человеком со всеми присущими человеку индивидуальными особенностями и слабостями. Конечно же, он не был лишен предвзятости и это влияло на его способ формирования информационных потоков. Приведу несколько примеров. Одним из ярких направлений исследований Юлия Анатолиевича бала разработка теории ранговых распределений, чем он занимался на протяжении тридцати лет (Арапов, Ефимова, Шрейдер, 1975, Арапов, Шрейдер, 1978, Шрейдер, 1967, 1996, Шрейдер, Шаров, 1982 и др.). Одно из ключевых положений в его и его коллег трактовке ципфоподобных распределений заключалось в том, что в этом случае мы имеем дело с одной генеральной совокупностью, разные когорты которой имеют резко неравночисленную представленность в тех или иных эмпирических объектах. Исходя из этого, он был категорически не готов рассматривать альтернативные трактовки подобных распределений. Так, не смотря на несколько моих попыток, так и не удалось организовать с ним содержательное обсуждение модели Г.Я.Мартыненко, представляющего подобные распределения как суперпозицию распределений ядерных и периферических компонентов (Мартыненко, 1978). При этом если в 1970-ые-80-ые гг. Г.Я.Мартыненко был одинок в такой трактовке, то примерно к 2002 г. исследователи (Гнатюк, 2005) регулярно стали видеть в области вершины гиперболы (построенной в координатах «ранг – частота») систематическое превышение теоретических значений функции распределения. Это обстоятельство и породило представление ципфоподобных распределений как суперпозиции двух или даже трех распределений (описывающих область высоких, средних и низких частот). В такой ситуации невозможность обсуждения с Юлием Анатолиевич проблематики ранговых распределений с учетом их составной природы воспринимается как особенно огорчительная упущенная возможность. Рассмотренный пример относится к той области, которую Юлий Анатолиевич считал интересной для меня и систематически обсуждал со мной. Это не относится к другим примерам. Первый из них – уже обсуждавшиеся проблемы этики. На мой взгляд, при том, что предложенный Ю.А.Шрейдером подход позволил сформировать новые информационные потоки, он привел к размыванию существовавших. Так, Юлий Анатолиевич практически игнорировал сложившееся в этике различение нравственности, этики и морали или фихтевское противопоставление трансцендентальной и естественной этики и избегал обсуждения этих тем. Однако скажем, указанное различение И.Г.Фихте представляется мне крайне важным для корректной постановки проблем биоэтики и утрата его действенности с моей точки зрения наносит очевидный ущерб развитию этой становящейся все более респектабельной области. Как философ, методолог и логик, яркий представитель и хранитель традиций европейской культуры, Ю.А.Шрейдер отстаивал ценности рационализма и очень подозрительно относился к различным проявлениям иррационализма, сложным (или, как он их точнее квалифицировал, громоздким – Мусхелишвили, Шрейдер, 1997), непрозрачным построениям. Так, в 1970-ые – начале 80-ых гг. я неоднократно наталкивался на его скептические оценки неоплатоников, а иногда и восточных Отцов Церкви. Такая позиция, довольно обычная для западных исследователей и теологов, долгое время определяла и то, как Юлий Анатолиевич видел соответствующую область. Как рассказывает В.П.Троицкий9, знакомство Ю.А.Шрейдера с его реконструкцией по сути плотиновской системы категорий (Троицкий, 2000) оказалось откровением для Юлия Анатолиевича и даже дало ему возможность говорить о том, что освоение этой системы могло бы быть основанием для преодоления разногласий Западного и Восточного христианства. Конечно, более раннее принятие такой позиции повлияло бы на его отношение к нерациональным источникам деятельности, определило бы и иной способ формирования Ю.А.Шрейдером информационных потоков. Здесь начинается область теологических занятий Юлия Анатолиевича, которая сама по себе особенно сложна для обсуждения. Вести какие-либо разговоры с Юлием Анатолиевичем о духовных вопросах и находить общий язык, обнаруживая различия в понимании содержания, было очень трудно. Р.Г.Баранцев довольно много говорит об этом (см., напр., Баранцев, 2006), а сам Юлий Анатолиевич дает этому довольно ясное объяснение, говоря о том, что существуют области, в которых недопустимо наличие компромисса (Шрейдер, 1998). Мне же кажется важным остановиться на чисто интеллектуальных и информационных вопросах, связанных с этой областью. Как можно было понять из разговоров с ним, у Юлия Анатолиевича вызывала внутренний восторг структура орденов католической церкви. Его наблюдения и размышления в этой области были очень интересны, тем более, что он – брат Фома – будучи терциарием ордена доминиканцев, имел в этой области опыт включенного наблюдения (с 1970 г.). Однако, обсуждения со мной таких вопросов как соотношение орденской структуры и соборности, взаимосвязь наличия орденов и гетеродоксии и т.д. Юлий Анатолиевич избегал. Чем это было в обсуждаемом контексте? Воздержанием от роли архитектора информационных потоков в этой области? В одной же смежной области его деятельность в этом качестве была явно деструктивна. Речь идет о роли латыни в жизни Западного христианства. Ю.А.Шрейдер был убежденным сторонником перевода Библии и богослужения на национальные языки. Поскольку этот вопрос входит в сферу личной веры христианина, то понятна возникающая при этом принципиальность и категоричность, причем Юлий Анатолиевич дает ясное этическое обоснование своей позиции (Шрейдер, 1998). Вопрос же о том, каковы общекультурные или социолингвистические последствия перевода/не-перевода сакральных текстов на национальные языки относится к сфере конкретного знания и не предполагает такой категоричности. Тем не менее, Ю.А.Шрейдер явно предвзято относился к тому, что его оппоненты вообще могут представлять какой-то интерес для культуролога или социолингвиста и, тем самым, явным образом деформировал информационное представление ситуации. Вне всякого сомнения, отмеченные промахи Юлия Анатолиевича никак не умаляют того, что он делал и что было им сделано. Более того, часто такие промахи являются следствием общих принципов и фундаментальных установок, в силу чего само их наличие является тем обстоятельством, которое обеспечивает возможность дальнейшего движения – наличие даже плохой теории лучше вообще отсутствия теории. Подводя итог рассмотрения данной темы, необходимо подчеркнуть, что это – не более чем личный опыт общения с Юлием Анатолиевичем. Сформулированные же положения могут быть предметом специальных профессиональных исследований – историко-научных, науковедческих, библиометрических. При этом надо иметь в виду, что последние почти десять лет жизни Ю.А.Шрейдера пришлись на время реальной доступности Интернета, а в настоящее время его работы и деятельность, как и активность его учеников и последователей, довольно широко представлена в Интернете, что позволяет ставить вопрос и о влиянии его деятельности на формирование информационных потоков в Интернете. Учитывая своеобразие рассматриваемого дара Юлия Анатолиевича и исключительность его личности, целенаправленное осуществление исследование поставленных вопросов представляется в высшей степени актуальным. И в заключении об одном эпизоде, стоящем особняком не только в наших отношениях с Юлием Анатолиевичем, но и в целом в моей жизни, который имеет непосредственное отношение к обсуждаемой теме. В 1988-89 гг. мы с Г.Я.Мартыненко написали развернутые заметки о положении в современной лингвистике и истоках разногласий в ней по всем ключевым вопросам. Заметки были снабжены всеми возможными предупреждения, объяснениями и извинениями по поводу того, что они носят сугубо предварительный характер и мы хотим только обратить внимание на одну интересную тенденцию. В таком виде заметки были разосланы нашим коллегам в сопровождении персонально адресованных писем, в которых, в числе прочего, давались объяснения предварительного характера текста и приносились извинения по этому поводу. В ответ на это я получил от Юлия Анатолиевича адресованное мне гневное, лишенное обычных формул вежливости, письмо, в котором давалась общая негативная оценка текста, совершенно несоотносимая с его жанром (черновые заметки о некоторых наблюдениях), говорилось о том, что, не имея должной подготовки, вообще не нужно даже думать о таких вещах, в ехидной форме делались некоторые конструктивные замечания. Стиль письма был почти оскорбительным. Ни до, ни после ничего подобного Юлий Анатолиевич мне не высказывал. Но самым обескураживающим было резюмирующее утверждение о том, что сопоставлять прагмалингвистику с герменевтикой это примерно тоже самое, что сопоставлять мою генеалогию с генеалогией Гедиминовичей. Почему генеалогию? Почему Гедиминовичей, а не, скажем, Рюриковичей, Радзивиллов или Гогенцоллернов? Это было совершенно непонятно. Но были получены и другие отзывы, в частности, предложения публикации. По техническим причинам текст был опубликован в Тарту в виде двух статей (Чебанов, Мартыненко, 1990 а, б), а недавно с некоторыми сокращения, но зато с дополнениями, отражающими события прошедших лет, в Твери (Чебанов, Мартыненко, 2007). С 2005 г. мне пришлось вести курс прагмалингвистики, а с 2007 – герменевтики. Как будто бы Юлий Анатолиевич в этом вопросе, касающемся его деятельности как архитектора информационных потоков, тут был не прав. Однако, самым поразительным оказалось другое – в 2002 г. я неожиданно получил сведения о свойстве моих предков в XVII в. с Гедиминовичами. Когда это произошло, первой мыслью было «Так прагмалингвистика не так уж порочна! Надо сообщить об этом Юлию Анатолиевичу». Но… Тем самым оказалась, что отрицание обоих пресуппозий Ю.А.Шрейдера сохранило истинность его логической пропорции! Литература Арапов М. В., Ефимова Е. Н., Шрейдер Ю. А. О смысле ранговых распределений // Научно-техническая информация. Серия 2. №1, 1975. С. 9 - 20. Арапов М.В., Шрейдер Ю.А. Классификации и ранговые распределения // НТИ, сер.2, 1977, №.11-12. С.15-21. Арапов М.В., Шрейдер Ю.А. Закон Ципфа и принцип диссимметрии системы // Семиотика и информатика. Вып. 10. М., ВИНИТИ, 1978. С. 74-95. Баранцев Р.Г. О тех, кто в памяти // Атомная стратегия, 2006, № 23. С.37-38. Баранцев Р.Г., Калинин О.М. Математика в научной деятельности А. А. Любищева // Александр Александрович Любищев. Л., Наука, 1982. С. 65-80. Берг Р.Л. Почему курица не ревнует // Знание-сила. 1967. № 1. С. 30-32. Гнатюк В.И. Закон оптимального построения техноценозов // Ценологические исследования. Выпуск 29. М., Изд-во ТГУ – Центр системных исследований, 2005. 384 с. Зиман Э., Бьюнеман О. Толерантные пространства и мозг // На пути к теоретической биологии. 1. Пролегомены. М., Мир, 1970. С.134-144. Каганский В.Л., Шрейдер Ю.А. Карта как общий способ представления знаний // Научно-техническая информация. Серия 2. 1992. №5. С. 40-48. Кордонский С.Г., Чебанов С.В. Веерные матрицы как модель представления данных // Чебанов С.В. Логические основания лингвистической типологии / Чебанов С.В. Собрание сочинении. Т.1 Вильнюс, VLANI, 1996. С. 80. Любищев А.А.Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. Л., Наука, 1982. 290 с. Мартыненко Г.Я. Некоторые закономерности концентрации и рассеяния элементов в лингвистических и других сложных системах // Структурная и прикладная лингвистика. Вып.1. Л., 1978. С. 63-79. Мартыненко Г.Я., Чебанов С.В. Семантика текста формулы изобретения // Прикладная и структурная лингвистика. Вып. 5. СПб, Изд. СПбГУ, 1998. С. 95-109. Мейен С.В. Введение в теорию стратиграфии // ВИНИТИ, деп. рук. № 1749-74. Деп. М., 1974. 186 с. (издано: Мейен С.В. Введение в теорию стратиграфии. Москва: Наука. 1989. 216 с.) Мейен С.В. Систематика и формализация // Биология и современное научное познание. Ч. 1. М, Наука, 1975. С. 33-34. Мейен С. В. Принцип сочувствия // Пути в незнаемое. Сб. 13. М., Сов. писатель. 1977а. С. 401-430. Мейен С.В. Таксономия и мерономия // Вопросы методологии в геологических науках. Киев: Наук. думка, 1977б. С. 26–33. Мейен С.В., Соколов Б.С., Шрейдер Ю.А. Классическая и неклассическая биология. Феномен Любищева // Вестник АН СССР. 1977, N 10. С. 112-124 Мейен С В., Шрейдер Ю.А. Методологические аспекты теории классификации // Вопросы философии. 1976. № 12. С.67-79. Морозов В. Самопознание симпозиума // Знание-сила. 1978. № 10. С. 39-41. Мусхелишвили Н.Л., Шрейдер Ю.А. Значение текста как внутренний образ // Вопросы психологии. 1997. №3. С.79-91. Налимов В.В. Непрерывность против дискретности в языке и мышлении. Тбилиси, ТГУ, 1978. 64 с. Панова Н.С., Шрейдер Ю.А. Принцип двойственности в теории классификации // Научно-техническая информация. Сер. 2. 1975. №10. С.3-10. Раутиан А.С. О началах теории эволюции многовидовых сообществ |
1 2
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Примерная программа дисциплины «эстетика архитектуры и дизайна» Архитектура (квалификация специалиста – архитектор, архитектор-дизайнер, архитектор-реставратор), утвержденного Министерством образования... | | Примерная программа спецкурса (по выбору) «синергетика архитектурного творчества» Опд составлена в соответствии с государственным образовательным стандартом высшего профессионального образования второго поколения... |
| С. А. Узакбаев чу «Сымбат» города Актобе В то же время у учителя для этого есть свой набор приемов, один из которых рефлексия. Сегодня стало правилом при организации любых... |  | Мульти-агентное управление и интеллектуальный анализ информационных потоков Аннотация Утверждена приказом по университету №2956 ст от 31. 10 200 8 г |
| Современные автоматизированные технологии обработки разнородных информационных потоков Акимова Г. П., Богданов Д. С., Мусатов И. В., Пашкин М. А., Солдатов Д. В., Сомин Н. В | | 56. 24.(01) Юань Линь Интернет и глобализация информационных потоков... Охватывает более 50% рынка Интернет-услуг в стране и предоставляет Интернет-сервис государственным организациям. На сегодняшний день... |
| Реферат по истории математики Научный проф. Верещагин Н. К Теория потоков в сетях – одно из современных направлений развития компьютерных наук в целом, и теории графов в частности. Многие... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Это воспоминания, воспоминания и кое-какие размышления об Эвальде Ильенкове, о времени и немного о себе |
| II. Назначение и задачи единой информационной среды школы Единая информационная среда (еис) – это среда, которая осуществляется объединением информационных потоков школы (производство, хранение,... | | Федорова. На островах гулага: воспоминания заключенной Мои друзья... В этом смысле мне импонирует издательство «Альпина Паблишер» – высокий профессиональный уровень! В какой-то степени я доверяю их... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... С целью повышения эффективности педагогического труда, полной реализации запросов учителей в кадетской школе начата деятельность... | | Возможности школьной библиотеки (информационного центра) в информационно... Сегодня новые задачи образования, рост информационных потоков, развитие телекоммуникационных технологий побуждают школьные библиотеки... |
| Гейнц Гудериан "Воспоминания солдата" Гейнц Гудериан, принимавший активное участие в осуществлении гитлеровских планов "молниеносной войны". "Воспоминания" представляют... | | Факультет информационных технологий утверждаю Рабочая программа предназначена для бакалавров кафедр Информатики и математики и Информационных технологий как очной, так и заочной... |
| Факультет информационных технологий утверждаю Рабочая программа предназначена для бакалавров кафедр Информатики и математики и Информационных технологий как очной, так и заочной... | | Курсовая работа по курсу «Теория случайных потоков» на тему «Анализ... «Анализ надёжности электроснабжения подстанции «Новая» методом случайных потоков» |
