Скачать 4.19 Mb.
|
ГЛАВА 3.ХУННУ И ВЕЛИКАЯ СТЕНА Кочевники и оседлый мир Экологическая и экономическая адаптация номадизма являлась далеко не полной. С одной стороны, климатические стрессы, экстенсивность скотоводства, невозможность внедрения технологических инноваций и прочие причины, о которых уже говорилось в первой главе, делали получаемый прибавочный продукт во многом нестабильным. С другой стороны, перейдя к подвижному скотоводству, номады тем не менее не утратили необходимости потребления растительной земледельческой пищи. По этой причине номадизм редко бывал отделим от иных отраслей присваивающе-производящего хозяйства [см., например: Lattimore 1940: 66–70, 328-334, 469-529; Krader 1959: 505; Khazanov 1984/1994: 69-84; 1992: 69-87; Матвеев 1993: 97-108; и др.]. Иногда стремление номадов к контактам со своими оседлыми соседями рассматривается как свидетельство неэффективности скотоводческой экономики [Yu 1967: 42]. Но это не совсем точно. Номады в принципе могли обходиться без земледельческих рынков и городов. Само по себе кочевое скотоводство является достаточно независимым и сбалансированным типом адаптации в аридных экологических зонах. Другое дело, что такая адаптация вынуждает от многого отказываться. Образ существования «чистых» кочевников всегда более скуден, чем быт номадов, использующих дополнительные источники существования. «Бедный кочевник – чистый кочевник» («poor nomad who is the pure nomad»), – сказал О. Латгимор [Lattimore 1940: 522]. Казалось бы, проще всего дополнять свою экономику иными видами хозяйственной деятельности, в первую очередь земледелием, тем более, что многочисленные факты свидетельствуют о наличии у самих кочевников зачатков собирательства и земледелия [Хазанов 1975: 11-12, 117, 150-151; Марков 1976: 159, 162-167, [95] 209-210,215-216,243; Викторова 1980:29-30; Далай 1983:92-95; Ивлиев 1988; Гаврилюк 1989: 35–37; Пиков 1989: 123–124; Новосельцев 1990: 113–114; Косарев 1991: 48–53; Масанов 1995а: 73–76; и др.]. Но оседлость и земледелие в массовом масштабе невозможны на большей части степных пространств Евразии. Занятие земледелием возможно только там, где количество годовых атмосферных осадков не менее 400 мм или имеется разветвленная речная сеть [Масанов 1995а: 41]. Большая часть территории Монголии под эти условия не попадает [Мурзаев 1952: 192, 207, 220–233]. Там всего 2,3% земель пригодны для занятия земледелием [Юнатов 1946]. К тому же отказ от пасторального образа жизни рассматривался номадами как крайне нежелательная альтернатива. Психология кочевника отрицательно относилась к стационарности как к оскорбляющей самолюбие свободного номада. Не случайно, например, у позднесредневековых татар существовала поговорка «чтоб тебе как христианину оставаться всегда на одном месте и нюхать собственную вонь» [Меховский 1936:213 прим. 46]. Поэтому перешедшие к занятию земледелием кочевники рассматривали свое состояние как вынужденное и при первой же возможности возвращались к подвижному скотоводству [Зиманов 1958: 38; Толыбеков 1959:335-338; Марков 1976:139-140, 163, 165,243-244; Khazanov 1984/1994: 83-84; Косарев 1991: 46-50; и др.]. По данным причинам кочевники чаще предпочитали развивать сельскохозяйственный сектор в экономике путем включения в состав своих обществ земледельческого населения, попавшего в степь из соседних государств. Это могли быть: (1) угнанные в плен крестьяне и ремесленники (только за годы хунно-ханьской войны в период правления императора У-ди кочевники угнали около 30 тыс. человек); (2) лица, бежавшие к номадам в силу различных обстоятельств (преступники, должники, рабы и иные эксплуатируемые категории и др.); (3) жители присоединенных к кочевой империи оседлых народов. Все эти варианты известны и в хуннской истории. Описание отношений между Ханьской империей и державой Хунну дает богатый цифровой материал в отношении пополнения земледель-ческо-ремесленного сектора хуннской экономики из числа пленных китайцев [Лидай 1958: 31, 33-34, 44-45, 48-50, 190, 205, 254-256; Бичурин 1950а: 59, 61, 63-66, 70-72, 74, 79, 106, 109,116; Материалы 1968: 47, 49, 51-54, 58-60, 81-82, 89, 100-102; 1973: 20, 25, 57, 60; 1984: 70]. [96] Интересно, что три волны активности хуннских набегов за людьми свидетельствуют о нуждах степной империи в развитии внутреннего ремесленно-земледельческого сектора экономики. Такая надобность прослеживается практически с момента создания Хуннской державы вплоть до открытия приграничных рынков при императоре Сяо-вэне в 157 г. до н.э., в годы войны с Китаем (130–72 гг. до н.э.), а также в период хозяйственно-экологического кризиса [подробнее см: Кульпин 1990] ханьского Китая с рубежа новой эры. Перебежчиков в Хуннской державе, наверное, также было немало, хотя на этот счет нет точных цифровых выкладок. Первые перебежчики известны еще с периода «борющихся царств» [Eber-hard 1969: 75]. Большое количество ханьцев перешло к хунну в период «смутного времени» после свержения династии Цинь [Ли-дай 1958: 19; Бичурин 1950а: 52; Материалы 1968: 42]. Обеспокоенность китайской администрации данной проблемой вынуждала ханьских императоров еще в середине II в. до н.э. обращаться к шаньюям с просьбой не принимать перебежчиков [Лидай 1958: 32; Бичурин 1950а: 61; Материалы 1968: 49; Сыма Цянь 1984: 367]. Но недовольные притеснениями местных магнатов и бюрократии имелись всегда. Широко известна цитата из «Истории ранней династии Хань» под 33 г. до н.э., в которой говорится об озабоченности ханьского двора частыми побегами рабов к хунну [Лидай 1958: 230; Бичурин 1950а: 95; Материалы 1973: 41]. Нет оснований полагать, что в другие времена было по-иному. Данные категории населения селились в специальных населенных пунктах, создаваемых внутри кочевого общества в местах, пригодных для занятия земледелием или хотя бы огородничеством. В настоящее время на территории Монголии и Забайкалья известно около двадцати хуннских городищ, не считая неукрепленных поселений этого же времени (см. гл. 2). Жители данных населенных пунктов снабжали кочевую часть Хуннской имперской конфедерации продуктами земледелия и изделиями ремесла. Вместе с тем, судя хотя бы по палеоэкономической реконструкции деятельности жителей Иволгинского городища, внутренняя седентеризация едва ли могла полностью обеспечить кочевое общество собственной ремесленно-земледельческой продукцией. Поэтому номады чаще использовали другой способ пополнения своей узкоспециализированной экономики. Они получали недостающие продукты сельского хозяйства и товары ремесленников по различным каналам от соседних оседло-городских обществ. [97] Следовательно, адаптация номадизма к «Внешнему Миру», главным образом к соседним земледельческим цивилизациям [Khaza-nov 1984/1994:84], являлась важным дополняющим фактором жизнедеятельности кочевых обществ. Эта адаптация могла осуществляться различными способами: (1) посредническая торговля между земледельческими цивилизациями и соучастие в ней; (2) широкие обменные и торговые связи с соседними оседло-земледельческими обществами; (3) периодические набеги, нерегулярный грабеж и разовая контрибуция с земледельческих обществ; (4) данническая эксплуатация и навязывание вассальных связей земледельцам; (5) завоевание земледельческих обществ; (6) вхождение в состав земледельческих государств в качестве зависимой, неполноправной части социума [Khazanov 1984/1994: 157-158]. Первые два способа, а также последний, являлись «мирными» способами адаптации кочевников к оседлому миру. Третий–пятый способы адаптации номадов к внешней среде являлись «немирными». Вопрос о том, какие из них имели у кочевников большее распространение, имеет давнюю историю. Существуют свои сторонники и своя аргументация как точки зрения враждебности или неприязни номадизма и оседлого мира, так и концепции кочевническо-земледельческого «симбиоза» [Grousset 1939; Latti-more 1940; Греков, Якубовский 1950; Цзи Юн 1955; Yu 1967; Жцанко 1968; Suzuki 1968; Златкин 1971; Watson 1971; Barth 1973; Пуляркин 1976; Jagchid 1977; Hulsewe 1979; Jagchid, Symons 1989; Szynkiewicz 1989; Першиц 1994; 1998; и мн. др.]. Давая оценку обоим подходам, В.А. Пуляркин правильно отметил их однобокость: «Предвзятая концепция об извечно враждебных жителям оазисов кочевниках, господствовавшая в прошлом, сменяется... такой же заранее заданной концепцией «хороших» кочевников. Последние, согласно этой концепции, если и наносили тяжелый урон земледельцам, то лишь в силу "агрессивной политики феодальных владык"» [1976: 166]. Таким образом, и номадофобия, и номадофилия одинаково односторонне, редукционистски изображают реальные исторические отношения между кочевниками и земледельцами. Номады в процессе приспособления к окружающим условиям использовали как «мирные», так и «немирные» способы адаптации. Вместе с тем в различных пространственных и временных условиях менялось соотношение данных способов адаптации, как [98] менялась и роль кочевничества во всемирно-историческом процессе в целом. В период генезиса пастушества очевидна его важная позитивная роль в освоении Ойкумены, металлургической революции (сейминско-турбинский феномен тонкостенного литья), распространении культурных инноваций по территории Евразии, цивилизаторское воздействие на «мир тайги» и др. На стадии расцвета кочевничества нередко именно народы степи выступали инициаторами многих войн и завоеваний, сопровождавшихся массовыми убийствами и уничтожением культурных ценностей. Наконец, с периода нового времени, когда принципиально изменилось соотношение сил между номадами и их более могущественными соседями, кочевники стали активно уничтожаться или вытесняться в отдаленные и плохо пригодные для обитания районы. В этой связи представляется не совсем правильным рассматривать отношения между степью и оседлым миром как чисто симбиотическое соседство, дополняющее друг друга. Это обусловливается, на мой взгляд, рядом принципиальных обстоятельств. С одной стороны, взаимодействие между кочевниками и земледельцами представляло собой одну из форм общественного разделения труда в рамках региональных «миров-экономик». Однако, несмотря на это, оседлое хозяйство в силу большей автаркичности, как правило, было менее заинтересовано в установлении торговых связей, чем кочевое. Можно согласиться с мнением М.Ф. Косарева по данному поводу, что: «Встречающиеся в литературе утверждения, что он (т.е. симбиоз. – Н.К.) был выгоден не только кочевникам, но и земледельцам, не вполне объективны, ибо запутывают бесспорную истину, что без кочевников земледельцы процветали бы в гораздо большей мере, кочевники же без «симбиоза» с земледельцами не смогли бы стать настолько сильными, чтобы уничтожить многие достижения человеческой (земледельческой) культуры» [1991: 51]. По этой причине земледельцы часто использовали внешнюю торговлю как средство политического давления на номадов, и последним нередко приходилось отстаивать свои права на торговлю вооруженным путем. Это универсальная для всех регионов и эпох закономерность [Lattimore 1940: 478–480; Yu 1967: 4–5; Мартынов 1970: 234–249; Хазанов 1975: 255–256; Марков 1976: 246; Jagchid 1977: 177-204; Khazanov 1984/1994: 201-212; 1992; Jagchid, Sumons 1989: 36; Материалы 1984: 143; Крадин 1992: 60; Матвеев 1993: 101-108; Першиц 1994: 171-172; Гмыря 1995: 126; 129-130]. [99] Не были исключением и хунну. В письменных источниках неоднократно упоминаются так называемые «Договоры о мире, основанном на родстве*, в результате которых шаньюи помимо различных благ для себя и элиты оговаривали открытие приграничной торговли между кочевниками и китайцами для всех номадов. Официально рынки были открыты только для товаров нестратегического назначения, но фактически здесь же китайские контрабандисты снабжали кочевников запрещенными товарами (оружие, железо и пр.) [Yu 1967: 101, 117–122]. Причем необходимость существования торговых пунктов для кочевников была настолько велика, что они иногда функционировали даже в периоды активизации грабительских набегов хунну на Китай [Лидай 1958: 33–34, 191, 242, 262; Бичурин 1950а: 63, 76; Материалы 1968: 50-51; 1973: 22, 51, 64]! Более того, как показывают данные более позднего времени, торговля не была гарантией для сохранения мира, однако и военные действия не препятствовали проезду купцов между враждующими сторонами [Греков, Якубовский 1950: 28–29; Першиц 1994: 214]. Но, с другой стороны, необходимо заметить, что нестабильность кочевой экономики не всегда могла обеспечить постоянные излишки, которые можно было предлагать для обмена. В одних случаях рост поголовья скота буквально выталкивал номадов на рынки, в других же, что, мне кажется, случалось гораздо чаще, последним было нечего предложить для обмена. Это не позволяло номадам постоянно пользоваться услугами рынков земледельцев и горожан. Наконец, вхождение в состав земледельческих государств на правах зависимой, как правило, эксплуатируемой стороны – это далеко не лучшая из имеющихся альтернатив для номадизма. Конечно, при этом кочевники более интенсивно вовлекались в систему экономических и культурных связей с оседлыми цивилизациями, иногда получали гаранты для стабильного существования в периоды кризисов, но для этого всегда приходилось жертвовать политической независимостью и потерей этнической и культурной самобытности (что впоследствии и произошло с хунну). Не случайно ассимилируемые китайцами кочевники нередко откочевывали в родные степи или восставали. Данная тенденция в основном была характерна для новейшего времени, когда машинная цивилизация и огнестрельное оружие одержали верх над мобильностью номадов. Отдавая должное мирным связям номадов и земледельцев, не следует недооценивать, как правило, милитаризированный характер [100] кочевых обществ. Еще Геродот [II, 167] дал яркую характеристику этой стороне их общественной жизни, написав про скифов, «до они и подобные им варварские народы «меньше всех ценят тех граждан и их потомков, которые занимаются ремеслом, напротив, считают благородными тех, которым совершенно чужд ручной труд и которые ведают только военное дело». «Как же такому народу не быть непобедимым и неприступным?», – вопрошает он [IV, 46]. Геродот же описывал жестокие обычаи массовых человеческих жертвоприношений, снятия скальпов и сдирания кожи с убитых врагов и питья их крови [IV, 62, 64–66, 71–72]. Подобные, хотя и менее жестокие оценки содержатся в древнекитайских письменных источниках относительно хунну. «Сюнну открыто считают войну своим занятием», – говорил Чжунхан Юэ в беседе с ханьским послом [Лидай 1958: 233; Бичурин 1950а: 58; Материалы 1968: 46]. «У сюнну быстрые и смелые воины, которые появляются подобно вихрю и исчезают подобно молнии», – предупреждал императора У-ди один из крупных чиновников государства Хань Ань-го [Материалы 1968: 75]. Эта линия прослеживается даже в официальных политических документах. Так, например, в заглавии письма императора Сяо-вэня хуннскому шаньюю от 162 г. до н.э. ханьцы характеризуются как народы, «носящие пояса и шапки чиновников». Хунну противопоставляются им как «владения, натягивающие лук» [Лидай 1958: 32; Бичурин 1950а: 60; Материалы 1968: 47–48]. Да и сами кочевники откровенно подчеркивали милитаристский характер своей империи. Хунну «создают государство, сражаясь на коне, и поэтому пользуются влиянием и славятся среди всех народов» [Лидай 1958: 218; Бичурин 1950а: 88; Материалы 1973: 34]. Европейские гунны также хвалились своим образом жизни: «Мы живем оружием, луком и мечом». Клавдий Клавдиан отмечал, что у них «считается прекрасным клясться убитыми родителями» [цит. по: Гмыря 1995: 116, 127]. Савиры (гунны Дагестана) описаны в византийских источниках как народ, который «весьма жаден и до войн и до грабежа, любит проживать вне дома на чужой земле, всегда ищет чужого, ради одной только выгоды и надежды на добычу» [там же: 189–190]. Тюрки «за славу считают умереть на войне, за стыд – кончить жизнь от болезни» [Бичурин 1950а: 231]. «Военное дело, службу в войске арабы считали исключительным правом и обязанностью. "Воинство ислама" состояло из ополчений арабских племен. Средствами существования арабских воинов служили помимо добычи натуральные подати, |
Патентам и товарным знакам (19) С1, 10. 12. 2000. Ru 2143948 C1, 10. 01. 2000. Ru 2081898 C1, 20. 06. 1997. Us 4038214 А, 26. 07. 1997 | Правительство Российской Федерации Федеральное государственное автономное... На тему: Государственная поддержка кинематографа в России и Европе (сравнительный анализ) | ||
К подпрограмме «Государственная поддержка строительства жилья в Чувашской... Чувашской Республике на 2014-2020 годы» государственной программы Чувашской Республики «Развитие жилищного строительства и сферы... | Государственный образовательный стандарт Специальность утверждена приказами Минобразования России №2719 от 30. 12. 1997 г., №686 от 03. 2000 г и №1010 от 04. 2000 г | ||
Постановление От 20 сентября 2012 г. N 514-1-п об областной целевой... В соответствии со статьей 179 Бюджетного кодекса Российской Федерации Правительство Челябинской области | Патентам и товарным знакам (19) С1, 27. 01. 1997. Сборник рецептур блюд и кулинарных изделий, изд-во "Профикс", с-пб, 2002, с. 358. Ru 2158521 С2, 10. 11. 2000.... | ||
Новости образования В целях содействия системной модернизации высшего профессионального образования на основе интеграции науки, образования и производства,... | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Г. К. Жукова является адаптивной школой, создана в 1997 году. За эти годы имеет определенные успехи в своей деятельности: в школе... | ||
Л. С. Скрябина А. Ф. Фазлыева адаптация ребенка в замещающей семье:... Министерство образования и науки российской федерации федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального... | Основная образовательная программа высшего образования Государственная федеральная лицензия Министерства образования и науки РФ №1849 от 08 сентября 2011 года | ||
Программа вступительного экзамена по специальной дисциплине послевузовского... Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Челябинская государственная медицинская... | Аналитическая записка о реализации в 2012 году мероприятий оцп «Поддержка... В рамках оцп «Поддержка и развитие малого и среднего предпринимательства в Кировской области» на 2010-2014 годы (далее – Программа)... | ||
Рабочая программа фундаментальной дисциплины «онкоиммунология» Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования | Учреждением высшего профессионального образования «Уфимская государственная академия искусств имени Загира Исмагилова» (далее Академия) некоммерческая организация, осуществляющая... | ||
Государственная поддержка малого бизнеса: помощь или институциональная ловушка? Государственная поддержка малого бизнеса: помощь или институциональная ловушка?1 | Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального... О предложениях Медведевской районной организации профсоюза работников народного образования и науки РФ по проекту |