 | Поиск |
Скачать 2.61 Mb.
|
| по социально- экономическому способу производства. Эта гипотеза представляется весьма плодотворной, несмотря на то, что И.Дьяконов не сумел в достаточной мере вникнуть в существо марксистской методологии исторического материализма. Так, он безапелляционно утверждает, что «…слабость марксистской концепции заключалась прежде всего в том, что не было найдено убедительного движущего противоречия ни для первой, первобытной, формации, ни для последней, коммунистической» (цит. изд.с.5). Я ниже пишу об открытии В.Архангельского о неклассовой поляризации внутри первобытных общин («Общественное развитие и марксизм» http://www.alternativy.ru/files/vaORiM-20y.pdf), которое он сделал на основе марксисткой философии. Открытие В.Архангельского полностью «снимает» проблему и нейтрализует необоснованное обвинение И.Дьяконова в адрес марксизма (кстати, как мне думается, сделанного под влиянием современных западных социологов, которые для него являются, чуть ли не идеалом научной добросовестности). Все вышеперечисленные эпохи отличались упорной борьбой общин за свое выживание в суровых условиях, требовавших от людей коллективного труда, сплоченности, развития сознания и речи с целью передачи по эстафете накопленных знаний и навыков последующим поколениям. Большое значение имел род как форма общежития для развития производства и культуры. Каковы же характерные черты и закономерности первобытнообщинного строя? За основу анализа, как в этой главе, так и в последующих главах, я принимаю всеобщие и общие категории и закономерности, характеристика которых дана в монографии «К общей теории политической экономии». Однако перед тем, как перейти к анализу категорий и закономерностей первобытного общества, необходимо заметить, что в отличие от последующих формаций в эпоху становления человечества впервые в его истории формировались и воспроизводственный потенциал, и производительные силы, и общественные отношения, и экономические отношения, и надстроечные институты. Все изначально происходило с нулевой отметки. Пралюди расставалось со своей животной средой, из которой они выходили, и постепенно, в течение сотен тысячелетий стало формироваться общество. Это, повторяю, был революционный скачок из биологического в мир социальный. Ю.Семенов в вышеназванном произведении, совершенно необоснованно ссылаясь на В.Ленина, отсек этап развития первобытного стада до периода существования и развития родового общества, утверждая, что первобытнообщинной формацией является только этап существования родового строя. А в книге «Введение во всемирную историю. Выпуск 2. История первобытного общества» (МФТИ. М.:1999) Ю.Семенов сделал еще один шаг в том же направлении, отсекая от истории человечества на этот раз практически всю первобытнообщинную формацию. Вот что он писал: «С завершением антропогенеза и социогенеза, что произошло примерно 35-40 тыс. лет тому назад, на смену формирующемуся обществу - праобществу, которое существовало как совокупность большого числа праобщин, - пришло готовое сформировавшееся человеческое общество. Кончилась праистория и началась история человеческого общества. Важнейшей вехой в развитии готового, сформировавшегося человеческого общества является возникновение общественных классов и государства или, как любят сейчас говорить, цивилизации. Первые классовые общества, или цивилизации, возникли в конце IV тысячелетия до н.э. Таким образом, период существования и развития готового человеческого общества прежде всего подразделяется на (1) эпоху доклассового, или первобытного, общества, эпоху палеоистории и (2) эпоху классового, или цивилизованного, общества, эпоху неоистории». Поскольку палеоистория, по Ю.Семенову, началась лишь 35-40 тыс. лет, то предшествующие почти 2,5 млн. лет, решающих в становлении человечества, оказались за бортом истории, где не нашлось места даже для праобщин. Однако, в ходе дальнейшего изложения своих исследований якобы доисторической эпохи, Ю.Семенов, противореча самому себе, пишет уже о производстве первобытными людьми различных продуктов: орудий труда, других средств производства, пищи, одежды и т.д. И все это с учетом различных стадий процесса воспроизводства и социально-экономических отношений. Неужели все, о чем писал Ю.Семенов, касается только праобщества, периода, охватывающего последние 35-40 тысяч лет? Конечно же, нет. Просто мы имеем дело с элементарным противоречием в рассуждениях Ю.Семенова. Ведь он писал и о раннепервобытном, позднепервобытном и раннем предклассовом обществе, которые существовали во времена палеолита, мезолита и неолита. Это ему принадлежат следующие слова: «…сам первобытный коллективизм не оставался неизменным. В течение длительного периода первобытно-коммунистические отношения развивались, меняли формы, одна их стадия развития сменялась другой». Та оно в действительности и было. Cпору нет, Юрий Иванович Семенов, безусловно, является выдающимся исследователем истории первобытного общества, однако это не значит, что все его выводы являются истиной в последней инстанции. Это касается и его точки зрения на проблему периодизации истории развития первобытнообщинного строя. Так, весьма спорным представляется деление Ю.Семеновым первобытнообщинной формации на три этапа: эпоху раннего первобытного (первобытно-коммунистического), позднего первобытного (первобытно-престижного) и предклассового (переходного к классовому) общества. Развивая эту периодизацию, Ю.Семенов впоследствии пришел к кардинальному выводу, а именно, что первые два этапа представляют собой не стадии эволюции одной формации, а две разные формации: первобытно-коммуналистическую и первобытно-престижную. Относительно же социально-экономической структуры предклассовой стадии, Ю.Семенов выявил существование в ней трех новых форм эксплуатации человека человеком: доминарной, магнарной и нобиларной. В последующем он пришел к выводу, что в предклассовом обществе параллельно существовало, по меньшей мере, шесть социально-экономических типов социоисторических организмов и по этой причине его нельзя охарактеризовать как общественно-экономическую формацию. Один из этих типов – формирующееся общество с «азиатским способом производства» Именно это общество и дало начало первым классовым социоисторическим организмам, первым цивилизациям. Ю.Семенов многие годы посвятил изучению проблемы т.н. «азиатского способа производства». Он первым в СССР после насильственного прекращения властью в начале 1930-х годов первой дискуссии об «азиатском способе производства» выступил в 1957 году с критикой безраздельно господствовавшей в советской исторической и философской науке точки зрения на социально-экономический строй Древнего Востока как на рабовладельческий. Спустя семь лет (в 1964 году) не только в СССР, но и среди последователей марксизма во всем мире началась вторая дискуссия об «азиатском способе производства», в которой Ю.Семенов принял самое активное участие на стороне противников ортодоксального взгляда (повторяю, мою оценку «азиатского способа производства» см. в монографии «К общей теории политической экономии»). Обратимся теперь к рассуждениям Ю.Семенова по поводу первобытно-коммуналистической (коммунистической) формации, содержащихся в книге «Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество, книга первая, часть первая. (Институт этнологии и антропологии РАН. М.:1993), в которой он выделяет следующие типы экономических связей: разборно-коммуналистический и дележно-коммуналистический. Причем, Ю.Семенов, ссылаясь на исследования этнографов (цит. изд. «Пути истории. От древнейшего человека до наших дней» с. 122), писал, что еще в эпоху добывающей, присваивающей экономики уже создавался не только жизнеобеспечивающий, но и избыточный (прибавочный) продукт, что, по-моему, соответствовало действительности. Разборно-коммуналистические отношения состояли в том, что каждый член общины получал свободный доступ к добыче. Он мог подойти к туше, оторвать кусок и тут же съесть его. Если этого было недостаточно, он мог взять и потребить другой кусок. Но унести хотя бы небольшую часть мяса с собой он не имел права, ибо это означало бы отстранение всех остальных от доступа к данной части продукта. А это считалось нарушением нормы поведения и сурово наказывалось. Беря кусок за куском, человек должен был следить за тем, чтобы в результате этих его действий ни один член коллектива не остался бы совсем без мяса. У целого ряда эскимосских групп кусок мяса шел по кругу. Каждый отрезал от него такую порцию, которую мог взять в рот, и передавал следующему, который проделывал то же самое. К тому времени, когда кусок возвращался к тому же человеку, последний успевал прожевать и проглотить первую порцию и отрезал вторую. И таким образом кусок циркулировал до тех пор, пока его не съедали. Подобным же образом шел по кругу и сосуд с супом. Каждый делал глоток и передавал следующему. Дележно-коммуналистическая связь заключалась в дарении той или иной вещи члену другого, дружественного рода, с которым происходил обмен женихами и невестами. Как считает Ю.Семенов, такая форма связи предполагала «…переход по крайней мере части продуктов, являвшихся собственностью коллектива, не только в пользование, но и в распоряжение его членов<...>Здесь уже имел место не разбор, а дележ. Поэтому данные отношения можно было бы назвать дележными, и соответственно новую форму коммуналистических отношений в целом можно было бы именовать дележно-коммуналистическими отношениями» (цит. изд. с 132). Если на начальной стадии существования первобытной общины добыча делилась между ее членами, то в дальнейшем она делилась уже между семьями. Ю.Семенов дал следующую обобщающую характеристику вышеназванных двух типов экономических связей: «На той стадии развития, на которой весь продукт был жизнеобеспечивающим, ни один способный к труду человек не мог от него отклониться. Противоположный образ действия с неизбежностью непосредственно ставил под угрозу само бытие коллектива. Существующие отношения побуждали человека не просто трудиться, но трудиться с максимальной отдачей. Ни один индивид не мог ограничиться добычей такого количества продуктов, которых было достаточно для его собственного прокормления. Ведь ясно, что он добыл, поступало в общую собственность коллектива и вместе со всей остальной добычей подлежало распределению между членами коллектива сообразно с их потребностями. В результате даже добыв много, человек мог получить мало, остаться полуголодным, если потерпели неудачу остальные члены коллектива. В таких условиях человек с неизбежностью должен был стремиться добыть возможно больше продукта. Только таким способом он мог гарантировать себе прожиточный минимум. Все это было достаточным стимулом развития производства. С появлением более или менее регулярного избыточного продукта существование людей стало значительно более гарантированным» (цит. изд. с. 164). Вышеназванные формы потребления по традиции могли существовать наряду с новыми. Древние обычаи в некоторых случаях сохранились и по сей день. Так, в простонародье поступают во время застолья, когда чарка с пьянящим напитком ходит по кругу. Далее Ю.Семенов в рамках второго типа экономических связей выделяет такую форму, как «даровклад». Суть этого термина состоит в том, что, по его словам, «…мужчина не только вкладывал часть своей доли (добычи – мое) в общий фонд группы, но и сам получал из этого фонда. Тем самым в его рационе оказывались продукты собирательства, вложенные в общий фонд женщинами. И постоянно вкладывая долю продукта в общий фонд данной группы, мужчина выступал в роли реального иждивителя входящих в него детей. Вполне понятно, что с одной и той же очажной группой (группа, имеющая в общине общий очаг-кухню – мое) могли быть и обычно были связаны несколько мужчин. И вместе с женщинами и их детьми все они образовывали одну иждивенчески-потребительскую ячейку, которую в работе «Происхождение брака и семьи» мы назвали родьей» (цит. изд. с.142). Родья в общине образовывала группу родственников, в которую входили мать, братья, сестры и их дети. Таким образом, родья, по Ю.Семенову, была экзогамной группой, т.е. родом. Причем родом материнским. Это означает, что обе названные экономические типы (разборные и дележные) были формами матриархата. Ю.Семенов высказал гипотезу, что дарения между мужчиной и женщиной, принадлежащих к разным родам, заложили основу для возникновения индивидуального брака (парной семьи с общими детьми). По мере развития семьи «дарообмен», как форма экономических отношений, утратила свой первоначальный смысл. Причем Ю.Семенов считает, что и после заключения брака каждый из супругов продолжал оставаться в своей родной «очажной» группе. При других вариантах развития отношений «очажная» группа быстро становилась парной семьей. Возникновение этой формы (парной семьи) привело к становлению патриархата, ибо главным добытчиком средств к существованию являлся мужчина. Ю.Семенов рассматривает еще и другие возможные варианты сочетания родства и экономических связей, с которыми при желании можно познакомиться в оригинале (цит. изд. с. 144-151). Следует заметить, что Ю.Семенов проводит различие между «разделедележом» и «дачедележом». «Разделедележ» был, по его мнению, «…переходом продуктов труда из распоряжения коллектива в распоряжение его членов<...>Иное дело «дачедележ». Здесь имел место переход вещи из распоряжения отдельного человека в распоряжение другого» (цит. изд. с.170-171). Помимо двух названных, Ю.Семенов выделяет еще и «трудодележ». Он, оказывается, мог возникнуть «…лишь при условии перехода добычи непосредственно в распоряжение добытчиков» (цит. изд. с. 171). Правда, из дальнейших пояснений получается, что он ничем не отличался от «дачедележа» и «разделодележа». Ю.Семенов видит качественно новое явление, состоящее в том, что если раньше добыча была в распоряжении всего коллектива, то теперь она становится объектом распоряжения только тех людей, которые входили в данную охотничью группу. Отсюда Ю.Семенов делает вывод, что «трудодележ» уже перестал быть коммунистическим, а стал групповым. Такой вывод, мне представляется, недостаточно обоснованным. По каким причинам вдруг добыча стала объектом распоряжения группы добытчиков? Объяснение Ю.Семенова таково: «…несмотря на все отступления и возвращения, общей тенденцией было ограничение круга лиц, между которыми происходил разделодележ добычи, лишь теми, кто принимал участие в охоте» (цит. изд. с. 175). Это объяснение не снимает вопроса о причинах нового явления в экономических отношениях между членами общины. Они Ю.Семеновым не раскрыты, а просто констатируется данное явление. Видимо, ему было необходимо выстраивать мостик от общинной собственности к частной собственности. Характеризуя «дачедележ», Ю.Семенов подчеркивал свободу распоряжения добычей, которую имел ее раздатчик, произвольность его действий. При такой системе появились и обделенные члены общины, т.е. не получившие вообще ни куска мяса. Словом, дележ, как это было при «разделедележе», не имел принудительного характера, а зависел только от воли охотника добычи. Ссылаясь на исследования этнографов, Ю.Семенов замечает, что охотник обязан был делиться прежде всего исключительно с родственниками. При желании, он мог часть добычи выделить и своим друзьям. Поскольку описанная система «дачедележа» приводила к напряженности в коллективе, приводящему к возникновению опасных конфликтов, то нередко община переходила к жесткой регламентации. И еще одна характерная черта «дачедележа»: в этой системе отсутствует отдача, т.е. получатель части добычи не обязан в ответ что-то отдавать раздатчику добычи. В конце первой части своей книги Ю.Семенов подводит итог своим исследованиям первобытно-коммуналистической формации, которую он разделил на две стадии: разборно-коммуналистическую и дележно-коммуналистическую (не понятно, почему он отказался от термина «коммунистический», хотя в дальнейшем изредка его использует в качестве синонима). Первая стадия, «…характеризуется господством безраздельной коммуналистической собственности на землю, природные ресурсы, вещи общего пользования и разборно-коммуналистической собственности на пищу и вещи индивидуального пользования<...>Члены коллектива взятые в отдельности, не распоряжались ни пищей, ни вещами, они их только потребляли, только пользовались ими. Все необходимые для существования членов коллектива продукты труда распределялись между ними пропорционально их потребностям, т.е. коммуналистически. В следующем этапе эволюции коммуналистических отношений земля, природные ресурсы, вещи общего пользования продолжали находится в коммуналистической собственности. Изменения произошли с пищей и вещами индивидуального пользования. Продолжая оставаться собственностью коллектива, они пришли в распоряжение отдельных его членов. Разборно-коммуналистическая собственность сменилась дележно-коммуналистической» (цит. изд. с. 213-214). Теперь после изложения соображений Ю.Семенова о первой, первобытно коммуналистической формации перейдем к описанию второй – первобытно-престижной формации. Причиной кризиса коммуналистических отношений и необходимости перехода к «престижной формации» Ю.Семенов назвал зависть членов община к удачливым добытчикам пищи. Если кто не верит в это мое утверждение, может сам убедится из нижеприводимой цитаты, взятой из книги Ю.Семенова «Введение во всемирную историю. Выпуск 2. История первобытного общества»: «Чем больше человек создавал своим трудом, тем больше он мог раздать и тем самым добиться более высокого престижа. Вполне понятно, что не все люди могли трудиться в одинаковой степени. Были более способные к труду и менее способные, более трудолюбивые и менее трудолюбивые, более удачливые, скажем, в охоте, и менее удачливые. Одним удавалось довольно легко добиться престижа, у других с этим ничего не получалось. Все это с неизбежностью порождало известное социальное неравенство людей. Люди, имевшие престиж, всегда составляли меньшинство в коллективе. И большинство относилось к ним амбивалентно. С одной стороны, ими восхищались, их уважали, а с другой - им завидовали. Как сообщают этнографы, слишком энергичного охотника или собирателя могли высоко ценить, но только до определенного предела, за которым начинали действовать чувства зависти и обиды. Удачливого охотника могли обвинить в неправильном распределении добычи и скупости. В результате после серии удачных охот и распределений охотник мог на время прекратить свою деятельность, чтобы дать и другим мужчинам шанс проявить себя. Одно лишь превышение распределительных долей над потребительными и вытекающий отсюда престиж не могли сами по себе взятые обеспечить достаточно успешное развитие общественного производства. Рано или поздно этот стимул переставал действовать. Необходимо было изменение принципа распределения, приход на смену коммуналистическому распределению распределения по труду, причем не по форме, а по существу». Вот так! Зависть и обида положили начало новой общественной формации. Но что удивительно: в основе этой новой формации оказались силы, диаметрально противоположные зависти и обиде. Именно престиж наиболее активных членов общины, их щедрость в раздаче даров породили новые социально-экономические отношения, создав условия для ликвидации коллективизма и сотрудничества, внедрения различных систем эксплуатации человека человеком, уничтожения общин. Зависть, обида, злоба, скупость, жадность, а также престиж новоявленных вождей, завоеванный их щедротами, – вот подлинные движущие силы развития общества, а не рост производительности труда и развитие производительных сил – таков фундаментальный вывод Ю.Семенова и его вклад в науку. Характерной чертой первобытно-престижной экономики Ю.Семенов считал имущественное и социальное расслоение в общине, во главе которой становился вождь («бигмен» или «чифмен»), власть которого передавалась по наследству. В «престижной» формации широкое распространение получили «дародачи» «дароплатежи», которые смыкались с «дачеобменом». По каким-то причинам, наверное, этического свойства, как утверждал Ю.Семенов, в обществе возобладало распределение продукта по труду и «…человек не был больше обязан делиться с остальными членами социоисторического организма. Теперь все, что он давал другим членам общины, подлежало возмещению. Вещественный состав полученной им доли общественного продукта мог меняться, но сама эта доля должна была оставаться неизменной. И вполне понятно, что в таких условиях у человека, который трудился больше других, должно было скапливаться больше материальных благ, чем у других членов общества» («Введение во всемирную историю. Выпуск 2. История первобытного общества»). Но жадность и зависть преследовали зажиточных и трудолюбивых членов общины и они, как сообщает нам Ю.Семенов должны были прятать особо ценные раковинные деньги в тайниках среди скал, в пещерах, отдавать их на хранение другим людям. И не совсем понятно, каким образом в условиях нарастающего напряжения в общинах, разгорающихся конфликтов между богатыми и бедными членами общины, которая стала «перед лицом вопиющего противоречия», созрели условия для перехода к новой формации? Вот как описывает Ю.Семенов сложившуюся и ситуацию и выход из нее: «…на исходе первобытно-коммунистической стадии общество оказалось перед лицом вопиющего противоречия. Производство не могло дальше развиваться без перехода к распределению по труду, без хотя бы частичного отказа человека от обязанности делиться с другими членами общины. И в то же время общество не могло позволить человеку накапливать в своих руках материальные ценности. Оно продолжало его обязывать быть щедрым, продолжало обязывать его отдавать созданные ценности другим людям. И эта передача должна была давать престиж как человеку, который давал продукт, так и социоисторическому организму, членом которого он являлся. Вполне понятно, что престиж человека в принципе должен был быть большим, чем при прежнем положении вещей. Если раньше он пользовался престижем лишь в глазах членов собственного коллектива (а разве не завистью? – мое), то теперь и в глазах членов всех тех общин, в которые он передавал созданный им продукт. В результате все большая часть продукта, созданного в каждом социально-историческом организме, стала уходить, разумеется, в форме дара, в другие социоисторические организмы (почему? – мое). Соответственно в каждый социоисторический организм стал во все большем количестве поступать продукт, созданный в иных общинах. Неизбежным было возникновение целостной системы циркуляции продукта между социоисторическими организмами. Вполне понятно, что между ними циркулировал не весь общественный продукт, а только часть его, а именно избыточный продукт. Если избыточный продукт в основном циркулировал между социоисторическими организмами, то жизнеобеспечивающий - внутри общин. Переход от раннепервобытного общества к позднепервобытному был, таким образом, ознаменован своеобразным раздвоением системы социально-экономических отношений: наряду с системой циркуляции жизнеобеспечивающего продукта возникла особая система циркуляции избыточного продукта. Одновременно нужно было, чтобы человек, с одной стороны, прекратил делиться созданным им продуктом с иными членами коллектива, а с другой, - продолжал бы щедро передавать его в иные руки (по какой причине? – мое). Из этого, казалось бы, безвыходного положения мог быть лишь один выход: человек должен был созданный им продукт все в большем количестве передавать членам иных социоисторических организмов» («Введение во всемирную историю. Выпуск 2. История первобытного общества»). Откровенно скажу, никакой логики в этих рассуждениях, представляющихся умозрительными и надуманными, я не вижу. Важнейшей функцией вождей, согласно концепции Ю.Семенова, стало отныне не управление делами общины, а организация больших пиров, в подготовке к которым должны были участвовать все члены общины. Пиры устраивались по разным поводам: рождение, возрастные обряды, годовщины смерти, заключение брака. Со временем изменилось и социальное положение вождей: на них стали работать должники и даже обычные члены общины, часть которых была приверженцами вождей. Некоторые вожди становились собственниками определенной территории. Ю.Семенов относительно лидеров общин писал: «Никакого официального возведения в должность не происходило. Не существовало формально и самой должности. Просто старый лидер шаг за шагом передавал выбранному им преемнику свои функции и соответственно сам постепенно отстранялся от дел. Так как выбирал он чаще всего старшего из сыновей, то в сознании людей начал постепенно утверждаться принцип первородства» (цит. изд. с. 504). Кстати, из изложения материала Ю.Семеновым, добытого различными этнографами, следует (или, во всяком случае, складывается впечатление), что чуть ли не основным признаками «престижной» экономики являлось проведение пиршеств и соревнование между вождями по поводу того, кто перещеголяет другого в щедрости, в организации праздников, совершении взаимных визитов членов общин друг к другу с поднесением подарков («дароплатежи»). Именно этой чертой, т.е. проведением пиршеств, отличалась «престижная формация», изобретенная Ю.Семеновым (кстати, автором самого термина он называет американку Корой Дюбуа). Ю.Семенов сам признавал, что |
| Поиск |