Кто такие янади?
Название янади является искажением слова анатхи (аборигены), означающего «не имеющий начала». Янади живут в основном в Неллурском округе штата Мадрас вдоль побережья. Это племя состоит из двух классов: каппала, или чалла, «лягушатников», «пожирателей отбросов» и собст вен но янади, или «хороших янади».
Первый класс живет, как правило, изолиро ванно от шудр272, за рабатывая на жизнь тяжелым трудом. Каппала нанимаются таскать тележки и экипажи вместо тяглового скота, поскольку в этом округе лошади встреча ются редко и содержание их слишком дорогостояще.
Второй класс, или собственно янади, живут в деревнях и в джунглях; они помогают крестьянам обрабатывать землю, а так же выполнять другие сельхозработы.
Однако оба эти класса прославились своими знаниями оккультных свойств природы и слывут практическими магами.
Представители обоих классов любят охоту и считаются отменными охотниками за крысами и бандикутами273. Они ловят полевых мышей, разгребая их норы, а рыбу — просто руками, не прибегая к помощи удочек или сетей. Они принадлежат к мон голоидной расе, цвет их кожи варьируется от светло-коричневого до темно-коричневого. Их одежда состоит из двух кусков ткани, один повязан вокруг головы, другой — на бедрах. Живут они в маленьких круглых хижинах диаметром примерно 2,5 м с шириной входного отверстия около полуметра. Преж де чем соорудить хижину, они чертят большие круги вокруг выбранного места, произнося магиче ские слова, отпугивающие злых духов, недобрые силы и змей. Возле хижин они сажают оп ре деленные травы, обладающие, по поверью, свойством отгонять ядовитых пресмыкающихся. По разительно, как в таких маленьких хижинах умудряются жить две дюжины человек, поскольку янади редко имеют менее 12 детей. Их диета состоит главным образом из крыс, бандикутов, полевых мы шей, канжи274, гуано и небольшого количества риса, даже корни диких растений употребляются ими в пищу. Такой рацион во многом объясняет их физические способности: обилие детей у каждого из них связано частично с употреблением мяса полевых мышей.
Они доживают до глубокой старости, и редко среди них можно встретить седого человека. Это приписывается действию крахмала, входящего в состав канжи, который они ежедневно пьют, и неприхотливому и беззаботному образу жизни, который они ведут.
Их необычным достоинством является глубинное знание оккультных свойств корней, свежих трав и других растений. Они могут извлекать целебную си лу из этих растений и обезвреживать самые смертельные яды опасных пресмыкающихся, и даже очень свирепых кобр можно увидеть с поникшими капюшонами перед определенным зеленым листом. Названия, способы распознавания и свойства этих растений хранятся в глубокой тайне. Неизвестно ни одного случая, чтобы кого-нибудь из них укусила змея, хотя они живут в джунглях и в самых опасных местах, где смерть от змеиного укуса — рас пространенное явление среди более высоких каст. Случаи одержания у их женщин очень редки. Они умеют делать весьма эффективное лекарство или, вернее, лечебный отвар, из более чем сотни различных корней; это средство, как рассказывают, обладает неисчислимыми свойствами, способными излечить любое заболевание.
В случаях крайней безотлагательности или смертельной болезни они советуются со своим ясновидящим (обычно имеется один на 20—25 семей), который перед огнем призывает покровительствующее божество барабанным боем под аккомпанемент пою щей женщины. Через час или два он впадает в транс или доводит себя до такого состояния, что может установить причину недуга и назначить определенное таинственное средство, с помощью которого, после уплаты за него и приема, пациент излечивается. Предполагается, что через провидца дух умершего, чье имя они обесчестили, или божество, которым они пренебрегли, говоря спрашивающим, почему их посетили бедствия, требуют обещания в будущем вести себя пристойно и, дав совет, исчезают.
Нередко представители высших каст, таких, как брахманы, обращались к ясновидящим за помощью или консультацией. Янади консультируются также по таким вопросам, как выбор имени ребенка, брак, путешествия и прочее. Ясновидец отращивает волосы и не позволяет бритве прикасаться к своей голове. Янади бреют голову заточенным концом стекла.
У них такое обостренное обоняние или, скорее, чувствительность, что они могут видеть, где на ходится необходимая им птица или другой объект их охоты. Янади нанимают в качестве проводников и сторожей из-за редкой способности обнаруживать и выслеживать воров и чужаков по отпечаткам ног. Если посторонний человек побывает в их де ревне ночью, любой янади сможет узнать о нем по следам.
ПРИЗЫВ К СПАСЕНИЮ ПАРИЕВ
Несколько южноиндийских джентльменов мест ного происхождения стали инициаторами весьма благородного и своевременного движения: они создали Ассоциацию духовного возрождения класса париев. До сих пор эти изгои или, скорее, деклассированные существа, отверженные всеми своими соотечественниками, считали, что единственный их путь к спасению, более социальному и политическому, неже ли религиозному, лежит в принятии на веру великодушных обещаний, которые так щедро раздают им миссионеры. Это сделало их легкой добычей всемирных ловцов душ. Если бы католические священники, помимо совершения над ними обряда крещения (который не всегда означает обращение в другую веру), делали бы хоть что-нибудь для нравст венного очищения этих бедолаг, то мы первыми приветствовали бы их усилия. Пока что каждый европеец, имевший несчастье общаться с местными новообращенными христианами (из любой касты, не только из числа париев), работающими слугами или в ином качестве, подтвердят наше мнение, что миссионерский прозелитизм275 принес в тысячу раз больше вреда тем народам, которые попались на его удочку, нежели любой фетишизм или идолопоклонничество.
Бесполезно напоминать о слишком банальных истинах и повторять то, что было сказано очень убедительно, в том числе немногими честными христианскими миссионерами. Поэтому мы искренне ра дуемся столь гуманному начинанию. Когда парии, среди которых не меньше умной молодежи, чем в других классах общества, смогут вкусить плоды просвещения и получить возможность позаботиться о самих себе, тогда прекратятся злоупотребления прозелитизмом. Мы счастливы, что в Индии появились такие признаки правильного развития филантропии, как данное «Обращение к местным принцам, зем левладельцам, торговцам, выпускникам Мадрасского университета и всем прочим образованным людям Южной Индии»276.
Дополнение
Нельзя отрицать, что в Индии, Китае, да и повсюду на Востоке, есть настоящие фокусники, пока зывающие именно фокусы. Так же верно и то, что некоторые из этих фокусов превосходят все, с чем знакомы люди Запада. Но представляют их не факиры и не описанные д-ром Карпентером фокус ники, демонстрирующие чудо «мангового дерева». Подобное иногда могут имитировать и адепты, как индусские, так и европейские ловкостью рук, но совершенно в других условиях. Скромно следуя позади «известных граждан» и «офицеров-ученых», я расскажу о том, что видела собственными глазами.
По пути в священный город Бенарес, в Кан пуре, у одной леди, моей попутчицы, украли все содержимое ее небольшого сундучка. Драгоценности, платья и даже записная книжка с дневником, который она аккуратно вела в течение трех месяцев — все исчезло при таинственных обстоятельствах, причем замок был цел. Спустя несколько часов, а возможно, и сутки после пропажи, мы отправились на рассвете исследовать близлежащие руины — молчаливые свидетели мести Нана Сахиба англичанам. Первой мыслью моей спутницы было обратиться к местной полиции, моей же — прибегнуть к помощи какого-нибудь местного госсейна (святого человека, который должен знать обо всем, что творится) или по крайней мере к джадугару, то есть колдуну. Но победили цивилизованные представления, и целая неделя была потрачена на бесполезные визиты в «cha butara» (полицейский участок) и интервью с «kotwal» (начальником полиции). Наконец, отчаявшись, прибегли к моему средству и позвали госсейна. Жили мы в маленьком бунгало, на окраине предместья, на правом берегу Ганги, и с веранды открывался вид на реку, очень узкую в этом месте.
Наш эксперимент проводился на этой веранде, в присутствии всего семейства хозяина — наполовину португальца, моей подруги и двух недавно приехавших французов, открыто потешавшихся над нашими предрассудками. Было три часа пополудни. Жара стояла невыносимая, но, несмотря на это, святой человек — цвета кофе, ходячий скелет — потребовал, чтобы мы прекратили пользоваться punkah (подвешенным опахалом, приводимым в движение шнуром). Он не объяснил почему, но причина была в том, что вибрации воздуха мешают чувствительным магнетическим экспериментам. Мы все слышали о «катящемся горшке», с помощью которого в Индии раскрывают кражи; это обычный железный горшок, но под воздействием индуса-колдуна он сам по себе, никто к нему не притрагивается, катится к месту, где спрятаны украденные вещи. Но этот госсейн поступил иначе. Прежде всего он попросил дать ему какой-нибудь предмет, который последним был в контакте с содержимым сундучка; ему подали пару перчаток. Он сжал их между ладоней, несколько раз перевернул, а затем бросил на пол и стал медленно поворачиваться, вытянув руки вперед и широко расставив пальцы, словно пытаясь найти направление, в котором спрятаны вещи. Вдруг он резко остановился, медленно опустился на пол и, усевшись «по-турецки» с по-прежнему вытянутыми в том же направлении руками, замер, как бы погрузившись в каталептический транс. Это длилось более часа и в такую жару казалось нам бесконечной пыткой. Внезапно хозяин дома вскочил со своего места и, подбежав к балюстраде, начал пристально всматриваться в сторону реки; наши взоры устремились в том же направлении. Оттуда, неведомо как и откуда взяв шись, скользил над поверхностью воды, приближаясь к нам, темный предмет. Что это было — мы не могли разобрать; но, казалось, предмет этот побуждала вращаться какая-то внутренняя сила: вначале медленно, затем, по мере приближения, все быстрее и быстрее. Словно поддерживаемый чем-то на невидимой дорожке, он двигался строго по прямой. Достигнув берега, он исчез среди высокой растительности, но тотчас, перелетев через низкую ограду сада и отскочив от нее, скорее влетел, нежели вкатился на веранду и c глухим стуком упал к вытянутым рукам госсейна. Сильная судорога пробежала по телу старика, и, глубоко вздохнув, он открыл свои полузакрытые глаза. Все были оше ломлены, а французы уставились на сверток с выражением идиотического ужаса! Поднявшись, святой открыл просмоленный парусиновый мешок, внутри которого находились все до последней украденные вещи. Не проронив ни слова и не ожидая благодарностей, он низко поклонился по-восточному и удалился, прежде чем мы оправились от изумления. Пришлось еще довольно долго бежать за ним, пока удалось заставить его принять в благодарность дюжину рупий, которые он положил в свою деревянную чашу.
«Фокус или магия?»
* * *
Доктор Левинс любезно информировал редакторов о том, что мисс К.Нейден отправилась в Индию через Египет (откуда она отправила нам свое маленькое, но замечательное письмо, которое мы опубликовали в февральском номере «Lucifer»), запасшись изрядным количеством писем от профес сора Макса Мюллера, которые, по объяснению доктора Левинса, должны рекомендовать ее разным знаменитым «санскритским пандитам в трех президентствах как исследователя, желающего изучать оккультизм на его родине». Мы от всей души желаем мисс Нейден успеха, но тем не менее уверены, что она вернется из своего путешествия, не продвинувшись в изучении оккультизма ни на йоту. Мы прожили в Индии много лет, но так и не встре тили ни одного официально признанного «санскритского пандита», который знал бы что-нибудь об оккультизме. Мы встречались в Индии с несколькими оккультистами, но они не желали ни с кем говорить на эту тему, и только с одним ученым оккультистом (возможно, самым ученым во всей Индии), который позволяет себе иногда раскрыть рот и кое-чему поучить. Но и это одолжение он делает лишь для небольшой группы теософов. Не станем скрывать и тот печальный факт, что письмо от Макса Мюллера, в котором он просит ученых пандитов раскрыть тайны оккультизма английской путешественнице, скорее способно произвести эффект, обратный ожидаемому. Оксфорд ского профессора любят только ортодоксальные индусы, не имеющие никакого понятия о собственной эзотерической философии. Те же, кого можно назвать оккультистами, настроены не столь восторженно, ибо за англо-германским санскритологом числится немало вольных и невольных прегрешений.
Нелепое уменьшение древности индийской истории (возможно, в угоду истории Моисеевой) и отказ признать за древними ариями знания даже в области астрономии (иначе как полученные от греков) вряд ли смогут снискать ему славу нового Риши в глазах арианофилов. Если изучение оккультизма является главной целью поездки мисс Нейден в Индию, то боюсь, что она вознамерилась достать луну с неба. В том, что касается священных наук, индусы и брамины не так глупы, как европейцы, и вряд ли станут осквернять ненужным разглашением то, что для них свято.
«Примечания и комментарии
к “Философии Изначального”»
РОССИЯ
ИСТОРИЯ ОДНОЙ КНИГИ
Поскольку вся пресса указывает на разгул русского террора как до, так и после кончины царя, то беглый обзор устройства русского общества позволит нам лучше понять происходящие события.
То, что ныне известно как русская аристократия, состоит из трех различных элементов. Оные представлены в основном коренными славянами, ко ренными татарами и разного рода обрусевшими им мигрантами из других стран, а также подданными завоеванных государств, таких, как Балтийские губернии. Цветом haute noblesse, чья родословная, вне всяких сомнений, возводит их в первый ранг, являются Рюриковичи — потомки великого князя Рю рика и владетелей прежде независимых княжеств Новгородского, Псковского и прочих, составлявших государство Московское. Таковыми являются князья Барятинские, Долгорукие, Шуйские (их род пресекся, мы полагаем), Щербатовы, Урусовы, Вяземские и другие. Москва со времен Екатерины Великой была местом средоточия большинства этих князей; и, хотя многие из них разорены, они все так же горды в своей исключительности, как и француз ские аристократические фамилии квартала Сен-Жермен. Имена знатнейших из них практиче ски неизвестны за пределами империи, ибо, недовольные реформами Петра и Екатерины и неспособные играть при дворе такую же видную роль, как те, кого они «любовно» величают par ve nus, сии фамилии кичливо гордятся тем, что никогда не служили ни в одной из подчиненных должностей и не имели дел с Западной Европой и ее политикой. Живя лишь своими воспоминаниями, они составляют отдельный класс и обитают на своего рода высоком социальном плато, откуда высокомерно взирают на простых смертных. Род многих ста ринных фамилий пресекся, а большинство из остав шихся доживают свой век в благородной бед но сти.
Рюрик, как хорошо известно, по происхождению был не славянином, но варяго-россом, хотя национальность его, как и людей, пришедших с ним в Россию, в течение нескольких лет была предметом научного спора между двумя знаменитыми профессорами Санкт-Петербурга — Костомаровым и Погодиным (ныне покойным). Послы славян, умолявших Рюрика прийти и править их страною, обратились к нему якобы со следующи ми зловещими словами: «Идем с нами, великий князь... земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет», — словами, столь же справедливыми ны не, как и тогда. Приняв сие приглашение, Рюрик в 861 году вместе с двумя своими братьями пришел в Новгород и положил начало русской нации. «Рюриковичи», стало быть, — потомки сего князя, двух его братьев и сына Игоря, род, охватывающий многие поколения князей и владетелей княжеств. Правящий дом Рюриков пресекся со смертью Федора, сына Ивана Грозного. После некоторого периода смуты к власти пришли Романовы, из рода мелких дворян. И поскольку это произо шло только в 1613 году, то вполне резонно, что князь П.Долгорукий — современный историк Екатерины II, книга которого в России запрещена, не в силах превозмочь кровную обиду, бросил нынешнему императору следующий упрек: «Александр II не должен забывать, что всего два с небольшим ве ка назад Романовы держали стремена князей Долгору ких».
И это несмотря на то что Мария, княжна Долгорукая, вышла замуж за Михаила Романова уже после того, как он стал царем.
Татарские княжеские фамилии происходят от татарских ханов и вельмож Золотой Орды и Казани, столь долгое время державших Россию в порабощении, но которых Василий III, отец Ивана Грозного, заставил платить дань с 1523 по 1530 год. Из ныне здравствующих фамилий этой крови можно упомянуть князей Дондуковых. Глава этого рода прежде служил генерал-губернатором в Киеве, а позже в та кой же должности в Болгарии. На них с презре нием взирают как «Рюриковичи», так и старинные литовские и польские княжеские фамилии, которые ненавидят русских потомков Рюрика так же, как те — своих римско-католических соперников. Затем следует третий элемент — старинные ливонские и эстляндские бароны и графы, курляндские аристократы и freiherrs, кичащиеся своим происхождением от первых крестоносцев и свысока глядящие на славянских аристократов, а также различные чужеземцы, которых приглашали в страну все сменявшие друг друга монархи — западный элемент, привитый русской нации. Имена позднейших immigres в некоторых случаях русифицированы до неузнаваемости, как например, английские Гамильтоны, преобразившиеся ныне в Хомутовых!277
Мы не располагаем данными, которые бы позволили привести точное количество представителей этих классов; но по переписи 1842 года потомственное дворянство насчитывало 551 970 человек, а личное — 257 346. Оные составляли целую империю всевозможных дворянских званий, включая княжеские фамилии и низший слой дворянства. Есть также и нетитулованная знать — потомки старинных русских бояр, которые зачастую кичатся своею родословною еще пуще князей. Например, Демидовы и Нарышкины всегда, когда им предлагали княжеский или графский титул, не изменно высокомерно отказывались от сей чести, полагая, что царь в любой момент кого угодно может сделать князем, но Демидовым или Нарышкиным — никогда.
Петр Великий, отменив барские привилегии бо яр и сделав должности империи доступными для всех, основал чин, или касту гражданских чиновников, разделив их на четырнадцать классов. Первые восемь чинов жаловали звание потомственного дворянина, последние же шесть — лишь звание личного дворянина, которое не передавалось по наследству. Чин не прибавляет родовитости дворянам, но возводит в более высокий ранг людей низкой по роды (слово чиновник в устах дворян многие годы выражало презрение). И лишь со вступлением на престол Александра был упразднен старый указ, лишавший дворянского звания и низводивший до уров ня крестьянства любую семью, которая в течение трех последних поколений не состояла на государственной службе. Оных называли однодворцами, и в числе их оказались некоторые из древнейших родов, подпав под указ 1845 года, когда император Николай повелел пересмотреть дворянские титулы. Тонкость различий между этими четырнадцатью классами столь же озадачивает иностранца, как и по следовательность пуговиц у китайского мандарина или бунчуки паши278.
Помимо этих враждебных элементов высшего и низшего дворянства, прямых потомков бояр старины — славянских пэров времен расцвета России, раздробленной на мелкие княжества, которые сами выбирали себе князя, которому желали служить, покидали его по собственной воле и были его вассалами, но не подданными и имели собственную военную дружину, без чьего утверждения ни один указ великого князя не имел силы, а также помимо возведенных в дворянское достоинство чинов ников, сыновей священников и мелких торговцев, насчитывается еще 79 миллионов другого люда. Их можно подразделить на освобожденных крестьян (22 млн.), удельных крестьян (16 млн.) и городских крестьян (около 10 млн.), проживающих в городах, предпочитая земледелию различные ремесла и место домашней прислуги. К остальным относятся: 1) ме щане, или мелкие буржуа, стоя щие лишь на одну ступеньку выше крестьян; 2) ог ромная армия купцов и торговцев, подразделяющаяся на три гиль дии; 3) по томственные граждане, не имеющие отношения к дворянству; 4) чер ное духовенство, то есть монахи и монахини, и белое духовенство, или женатые по пы — отдельное сословие с правом наследования; и 5) военные.
Мы не включаем в нашу классификацию 3 млн. мусульман, 2 млн. евреев, 250 тысяч буддистов, языческих ижоров, савакотов и карелов, которые, по хоже, совершенно довольны владычеством России, вполне терпимой к их вероисповеданиям279. За ис ключением более образованных евреев и некоторых фанатичных мусульман, их мало волнует рука, правящая ими. Но напомним читателю, что в России более ста различных национальностей и племен, говорящих более чем на сорока различных языках и разбросанных на территории площадью в 8 331 884 английские квадратные мили280; что населенность России, европейской и азиатской, не превышает десяти человек на одну квадратную милю, что железных дорог очень мало и их легко контролировать, а другие средства передвижения крайне скудны. Насколько реально совершить всеобщую революцию в Российской империи — можно только догадываться. Располагая такой малостью для объединения мно гочисленных национальностей в единое движение, иностранцу подобное предприятие покажется столь безнадежным, что отобьет охоту даже у интернационалиста или нигилиста. Добавьте к этому истую преданность освобожденных крепостных и крестьянства царю, в котором они видят одновременно благодетеля угнетенных и помазанника Божьего, главу их церкви — и вопрос станет еще более проблематичным.
В то же время не стоит забывать и уроков истории, не раз являвшей нам, как огромные просторы империи и отсутствие сплоченности среди ее под данных оказывались в моменты величайших кризисов мощнейшими факторами ее разрушения. Сердце России бьется в Москве, мозг же плетет заговор в Санкт-Петербурге, и любое движение, дабы быть успешным, должно охватить оба центра.
Санкт-Петербург в действительности является ари стократическим «Parc aux Cerfs»281, местом бесстыдного распутства и дебошей, с такой малой толикой национального в нем, что даже само его название — немецкое. Это естественный порт ввоза всех континентальных пороков, равно как и порочных идей о нравственности, религии и социальном долге, столь широко распространенных ны не. Санкт-Петербург оказывает на Россию такое же растле вающее воздействие, какое Париж — на Францию. Влиятельный российский журнал «Русская речь» дал на днях следующее описание санкт-петербургского общества:
Общество спит, то есть даже не спит, а вяло дремлет, лениво открывая по временам свои безжизненные глаза, как открывает их человек, дремлющий в неестест венном положении после сытного обеда, чувствующий, что ему надо расстегнуться, чтобы дать место и возможность желудку правильно и свободно переварить обильно поглощенную им пищу; но обед был парадный, тело затянуто в мундир, везде жмет, всюду тесно — и человека томит тяжкая дремота, кровь приливает к голове, из его уст вылетают не то крики, не то стоны, чувствуется отек в ногах, тяжело дышать, а рука инстинктивно держится за борт мундира, чтобы хотя немного, хотя на одну пуговицу освободить гнетущую тесноту.
Но пока общество дремлет, не переварив еще недавно проглоченной пищи, не дремлют те плотоядные шакалы, которые привыкли не к правильной пище, а к еде когда и где попало. Грех седьмой заповеди, грех не только во плоти, но перенесенный на мысль, на душу человеческую, гнездится в общественной среде. Прелю бодеи мысли, прелюбодеи знания и науки, прелюбодеи труда царят в нашем обществе, и повсюду лезут в его представители, и повсюду кичатся своею наглостью, и повсюду преуспевают, отбросив всякий стыд, откинув всякую заботу хотя немного прикрыть свои действия в глазах тех, кого они эксплуатируют, из кого выжимают все, что только можно выжать из такого глупца, как человек. Казнокрады, расхитители общественной и частной собственности, воротилы и акционеры множества дутых акционерных предприятий, шантажисты, развратители женщин и детей, подрядчики, ростовщики, переметные адвокаты, кабатчики и кулаки всех национальностей, всяких религий, всех классов общества — вот совре менная общественная сила, вот хищная порода, ликую щая, насыщающаяся, громко чавкающая своими не знающими отдыха челюстями, лезущая патронировать все — и науку, и литературу, и искусство, и даже самую мысль.
Вот оно — царство от мира сего, плоть от плоти и кровь от крови от образа зверина, в котором зачат был человек!
Такова социальная этика нашей современной России, по российскому же свидетельству. А если это так, тогда она достигла той критической точки, когда должна либо погрузиться в болото разложения, подобно Древнему Риму, либо устремиться к возрождению через все ужасы и хаос «разгула террора». Пресса изобилует осторожными сетованиями по поводу «упадка сил», хронических признаков стре мительно надвигающегося разложения общества и глубочайшей апатии, в которую, похоже, впал весь русский народ. Единственными существами, полными жизни и бодрости посреди всей этой летаргии пресыщения, являются вездесущие и незримые нигилисты. Ясно, что перемены неизбежны.
И вот из этой социальной гнилости вырос черный гриб нигилизма. Его рассадник подготовлялся годами — постепенным истощением нравственности и чувства собственного достоинства, а также развращенностью высшего общества, всегда подталкивающего к добру или ко злу стоящих ниже себя. Недоставало только случая и главного героя. При паспортной системе Николая возможность развратиться парижскою жизнью имела лишь горстка богатых дворян, коим своенравный царь до зволял путешествовать. И даже эти баловни царской милости и фортуны должны были подавать прошение за шесть месяцев до выезда и платить тысячу рублей за свой паспорт; им грозил огромный штраф за каждый день пребывания сверх положенного срока, а также перспектива конфискации всего имущества, коли их пребывание за границей превысит три года. Но с восшествием на престол Александра все переменилось: за освобождением крепостных последовали многочисленные реформы: свобода печати, введение суда присяжных, уравнение в гражданских правах, бесплатные паспорта и прочее. Хотя сами по себе реформы были хороши, но они столь молниеносно обрушились на народ, непривычный даже к малой толике подобных свобод, что повергли его в состояние сильнейшей лихорадки. Пациент, скинув свою тесную пижаму, носился по улицам, как полоумный. Потом грянула польская революция 1863 го да, в которой приняли участие многие российские студенты. Затем последовала реакция, и репрессивные меры принимались одна за другою, но было уже слишком поздно. Зверь в клетке почувствовал вкус свободы, хотя бы и столь кратковременной, и не мог уже быть таким же покорным, как прежде. Если при старом режиме в Париже, Вене и Берлине можно было встретить лишь по одному русскому путешественнику, то теперь — тысячи и десятки тысяч; столько посредников было задействовано, чтобы импортировать в Россию модный порок и научный скептицизм. Имена Джона Стюарта Милля, Дарвина и Бюхнера не сходили с уст безусых юнцов и беспечных девиц в университетах и гимназиях. Первые проповедовали нигилизм, последние — права женщин и свободную любовь. Одни отращивали волосы под мужика и надевали красную крестьянскую рубаху и кафтан, другие коротко стриглись и предпочитали голубые очки. Профсоюзы, зараженные идеями Интернационала, росли как грибы, и демагоги разглагольствовали в трактирах о конфликте между трудом и капиталом. Котел начал закипать. Наконец пришел и главный герой.
Историю нигилизма можно рассказать в двух словах. Своим названием нигилисты обязаны выдаю щемуся романисту Тургеневу, который создал образ Базарова и окрестил сей тип словом нигилист. Знаменитый автор «Отцов и детей» слабо представлял тогда, в какую национальную деградацию его герой ввергнет русский народ двадцать пять лет спустя. Только Базаров, в ком романист с сатирическою точностью изобразил характерные черты некоторых «богемных» отрицателей, тогда лишь замерцавших на горизонте студенческой жизни, имел мало об щего, не считая имени и материалистических устремлений, с замаскированными революционерами и террори стами сегодняшнего дня. Ограниченный, желчный и нервный, этот studiosus medicinae являет собою лишь беспокойный дух полнейшего отрицания; того мрачного, но все же научного скептицизма, что царит ныне в рядах высших интеллектуалов; дух материализма, в который искренне верят и так же искренне проповедуют; плод долгих размышлений над сгнившими останками человека и лягушки в анатомической комнате, где мертвый человек тревожит его ум не более, чем мертвая лягушка. За пределами животной жизни все для него — ничто; «чертополох», растущий из комка грязи — вот все, чего человек может ожидать после смерти. И сей тип — Базаров — был избран студентами университетов своим высшим идеалом. «Дети» стали разрушать то, что построили «отцы»... И теперь Тургенев вынужден вкушать горькие плоды от древа, посаженного им самим. Подобно Франкенштейну, который не смог контролировать механического монстра, созданного его же изобретательностью из кладбищенского гнилья, он теперь обнаруживает, что «тип» его, с самого начала бывший для него ненавистным и ужасным, превратился в разглагольствующий призрак нигилистиче ского бреда, социалиста с окровавлен ными руками. Пресса по инициативе «Московских ведомостей» — газеты, издающейся вот уже сто лет, поднимает сей вопрос и открыто обвиняет самый блестящий литературный талант России — того, чьи симпатии всегда были на стороне «отцов», в том, что он первым посадил ядовитый сорняк.
Вследствие особого переходного состояния, которое роcсийское общество переживало с 1850 по 1860 год, это название было с восторгом одобрено и принято, и нигилисты начали появляться на каждом уг лу. Они завладели национальной литературой, а их новоиспеченные доктрины стали молниеносно распространяться по всей империи. И ныне нигилизм претворился в некую державу — imperium in imperio. Но России приходится бороться уже не с нигилизмом, а с ужасающими последствиями идей 1850 года. Отныне «Отцы и дети» должны занять выдающееся место — и не только в литературе как образец неординарного таланта, но и как произведение, от крывшее новую страницу в российской политиче ской истории, конца которой ни единый человек предсказать не может.
ЦАРЕУБИЙСТВО
|
