Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.84 Mb.
|
| NME устроила концерт на Уэмбли, наблюдалась такая же картина. Альбомные артисты вели себя более сдержано. Они играли концерты в относительно небольших залах наподобие The Marquee, где фаны танцевали и подпевали артистам. Проблема состояла в том, что, как только вы выпускали хит, вы переходили в разряд групп, вызывающих истерию. Единственный путь избежать этого заключался в проведении целенаправленной работы в молодёжных изданиях. Также как и Дейв, я склонялся к варианту одновременного существования в двух ипостасях – быть и поп и сдержанно-стильной группой, что тогда было неслыханным делом. Мы же хотели продавать, как синглы, так и альбомы. Дон вообще легко относился к тому, как нас воспринимают, но Джим воспротивился против позиционирования, как поп артистов. Он говорил, что это подрывает наш стиль. Честно говоря, Джим больше подходил для Led Zeppelin, чем для Slade. Джим был замкнут, ненавидел интервью и фотографирование, никогда не отвечал на вопросы, что он ест на завтрак и т.п. В конце концов, мы пошли на контакт с женскими журналами и молодежными ТВ передачами. Джим согласился на расширение нашей привлекательности, но всё равно ненавидел все сопутствующие действия. Наши заграничные поездки становились чаще и чаще. До выхода 'Coz I Luv You’ мы проводили не больше недели в Германии, Голландии или Бельгии. Внезапно, наш хит ударил по Европе, и нам пришлось осуществлять его поддержку по всем территориям. До этого у нас не было такого плотного графика поездок. Мы въезжали в страну, записывали ТВ-выступление, затем отыгрывали два-три концерта за два дня, и снова в путь. К тому времени у нас появился хороший грузовик и две постоянных команды техников, что позволяло оборачиваться очень быстро. Следующий сингл 'Look Wot You Dun' вышел в феврале 1972. Мы всё ещё выполняли безостановочное турне. Началась напряжёнка. Один день в Германии, следующий в Скандинавии. Главным образом, мы выступали на ТВ шоу. Везде существовал эквивалент передачи Top Of The Pops. Это были очень популярные передачи, и известность увеличивалась в два раза за одно вечернеевыступление. Одной из главных передач была германская Beat Club. Все наиболее крупные группы 60-х и 70-х отмечались на этом шоу. Её сменила Music Laden, где присутствовала затейливая мешанина из европейских и британских групп. Передача напоминала варьете, где выступало две-три поп- или рок-группы в сочетании с традиционными германскими певцами. Между проведением ТВ шоу, поездок и выступлений мы должны были находить время для сочинения и записи новых песен. Чес подстёгивал нас к написанию следующего сингла сразу после выхода предыдущего. Как только мы выпадали из чартов, необходимо представлять очередную вещь. Началась безостановочная работа в течение последующих четырех лет. Перерыв между выпусками хитов не превышал 3-4 месяца, в зависимости от того, как долго предыдущий хит входил в Top 30. 'Look Wot You Dun' вышла через три недели после того, как 'Coz I Luv You' всё-таки вылетела из списков. Она довольно медленно доползла до №2, видимо прошло не менее месяца. Это был успех, но для поддержки определенного имиджа в глазах публики и организации хорошей продажи пластинок этого оказалось недостаточно. Сингл не совсем отражал нашу сценическую сущность и не имел того «рубленного» звука, который стал нашей визитной карточкой. Это простая попсовая песня, написанная на фортепьяно. Мы чувствовали, что это не самая удачная запись, поэтому появилась необходимость выпуска чего-нибудь вдогонку. Перевыпускать версию 'Look Wot You Dun' не стоило, потому что вещь слишком короткая и особенно мудрить было не с чем. Дейву, Дону и мне знаки внимания нравились. Джим ненавидел их. Он никогда не входил по-настоящему в рок-н-рольный стиль жизни. Ему нравилось писать песни, записываться на студии, но он не терпел контакта с поклонниками и не любил разъезды. После выступления он предпочитал лечь в постель, чем куда идти и праздновать. Он спал больше, чем кто-то из моих знакомых. Мы втроем шли в город, Джим устраивался на боковую. Затем происходило новое выступление и возвращение в отель. Он просто не любил отрываться от дома, хоть бы и временного. Дейв наряжался в немыслимые одежды. Без сомнения, публика считала его сдвинутым. Чего она не знала, это то, что мы были того же мнения. Однажды он появился в плюмаже из перьев. Мы начали давать названия каждому костюму, например «противотуманная колотушка», «итальянская соломка», или просто с неприличными словами. Один из нарядов представлял черную робу в комплекте с серебристым металлическим париком аля «Клеопатра», повторяющим форму его волос и получил название «Металлическая Монахиня». Мы пытались смутить его грубыми насмешками, но Дейв был непробиваем. Кто-то из других групп падал от хохота, но Дейв пропускал стрелы мимо. Справедливости ради нужно сказать, Дейв стал находкой для ТВ. Молодежь в студии просто закипала. Кто этот чудак? Как он не боится появляться в таком наряде перед миллионами телезрителей? Я такого выделывать не мог, Дейв же всегда устремлен в будущее. Когда мы начали носить платформу, глэм рок еще не существовал, по крайне мере самого термина не было. Я думаю, что в первый раз название появилось в конце 1972, но изобретено не нами, а Марком Боланом (Marc Bolan). Болан стал нашим самым большим конкурентом, нашим единственным глэм современником. Он появился с первым большим хитом 'Ride А White Swan' вместе с «Т.Рекс» (T.Rex) на восемь месяцев ранее нашего прорыва. Болан начал с блестящих слез на щеках, затем засверкали одежды. Он не носил платформу, во всяком случае в те дни. На ногах скорее женские сапожки с ремешками и пряжками. Когда Дейв увидел блестящие слезы Болана, он был ошеломлен. Он сокрушался, что это не его идея, но не смутился применить её, причем, конечно, во всем нужно было переплюнуть конкурентов, всё должно быть ярче, больше, толще и лучше. Дейв покрывал лицо и волосы блестками, с одежды свисали сверкающие полосы. Любитель серебра, Дейв стал самым ярким участником группы, остальные не очень злоупотребляли блеском. Иногда, я и Джим одевали искрящиеся пиджаки, но это не стало нашим стилем. Мой имидж в глэме - цветастый крутой парень. Я носил рельефные клетчатые костюмы, сшитые у портного, различных окрасок и стилей. Я первым начал носить укороченные брюки. Годами позже The Bay City Rollers признали, что свой сценический образ - укороченные штаны и шотландки, позаимствовали у меня. Я всё еще иногда носил скиновские перевязи и ботинки, но более предпочитал платформы. Бывало выходил на сцену в здоровенных галстуках, один был с белыми и голубыми до нелепости огромными ромбами. Галстук доставал до пола, поэтому ходить нужно было аккуратно, чтоб не споткнуться и не упасть. Совершенно случайно, я наскочил на «кучерскую» шляпу, просто антикварную вещь, которая точно подходила для дела. Она была широкой в основании и вместо расширения вверху, наоборот, зауживалась. Шляпа называлась также «дымовой трубой» и действительно использовалась кучерами дилижансов. Я заплатил несколько фунтов за изрядно поношенную вещь, но она всё ещё была в пригодном состоянии. Дома приклеил зеркальца на стенки и верхнюю часть, все подошли идеально, почти не было щелей. Когда работа закончилась, получилась просто груда зеркал. На ТВ шляпа смотрелась отлично, но вы могли наблюдать только исходящее мерцание. На сцене эффект был мощнее. Я предполагал, что отдача будет, но никак не ожидал сумасшедшего влияния на людей. Я начал использовать предмет в начале каждого шоу. Ноша оказалась жаркой и увесистой, выдержать всю ночь оказалось не легко. Обычно, в шляпе исполнялись первые три номера. В течение третьей песни, стоя у микрофона исполнял спокойный отрывок, внезапно сцена и зал погружались в темноту. Одинокий прожектор освещал мою голову, и огромные лучи света начинали стрелять вокруг. Выглядело так, будто бы я включал тумблер и зажигал фонари на своей голове. Через пару лет глэм взорвался. Он становился больше и больше. Казалось, каждый месяц глэм команд прибывает и прибывает. Многие копировали наш образ, стараясь сделать его более яростным. В этом не было смысла. В действительности всё это только подхлёстывало Дейва. В визуальном плане он обходил всех, это напоминало бесконечную спираль. Они пытались казаться нелепее Дейва, а он бежал вперед. Ситуация становилась неуправляемой. Все мы пытались стать неистовее, что в конце-концов похоронило глэм. Когда вершина пройдена то будущего нет. В музыкальном отношении повторялась та же история. Когда другие группы увидели, как глэм работает на нас, они попытались адоптировать свой звук. Каждая студия записи поощряла версии Slade. Некоторое время были только мы и Болан. Вместе мы заполнили переднюю часть сцены. Sweet уже имели несколько хитов, но ещё не были артистами глэма. Они начали, как баблгам поп артисты. Пресса изобрела термин глэм рок, Sweet изменили звучание, появился Гари Глиттер. С той поры от нас ждали похожести, что было полной ерундой. И мы, и Болан имели своё звучание. Болан работал под примерного парня, с чертами женоподобия. Мы были более грубы и доступны. Женщины обожали Болана. У нас тоже были поклонницы, но всё же, мы более выступали, как мужская группа. Обычно если кто-то любил нас, то не любил другого и наоборот. Я всегда полагал, что мой голос и манера наших записей ставят нас особняком от других наших глэм-соперников. Мы никогда не были студийной группой. Все из компании Chinn & Chapman такие, как Sweet, Suzi Quatro и Mud были очень толково построены, и преимущественно играли поп. Болан был из той же компании, хотя и продюсировался Tony Visconti. Никто не мог повторить наш грубоватый звук. Наши записи это огневой вал шума. Невозможно было точно засечь его специфику, потому что Чес много чего втолкал в это. Он использовал многое из опытов с Хендриксом, предпочитая некоторые искажения чистым тонам, которые нам очень подходили. В студии мы перекручивали всё, что могли, добиваясь концертного звучания. Вместе с нашей фоновой поддержкой поклонников мы нашли собственную нишу. Даже в те времена, когда у нас удавалось украсть несколько идей, никому не удавалось скопировать нас. Имитировать - да, скопировать – нет. Пока мы выступали, никто не мог сделать таких же записей. Никто также не пел в моей манере. Я развивал кричащий стиль пения. Когда вы слышите по радио наши записи, ни у кого не возникает сомнений, кто это есть. Знаю, что Chinn и Chapman были под нашим сильным влиянием. Они были двумя британскими композиторами\продюсерами с огромным успехом в глэм роке. Они написали несколько хитов для Sweet, подобных 'Little Willy' и 'Wig-Wam Ваm' но всё это легковесный поп. Как только мы приобрели известность, они «огрубили» свои песни для многих исполнителей. Первая жесткая вещь для Sweet стала 'Blockbuster', самая успешная их песня. Она стала No.1 в течение месяца в 1973. Тоже самое они повторили с Mud и Suzi Quatro. 'Can The Can' написанная для Suzi стала No.1 по всему миру. Gary Glitter также присоседился к нашей музыке. 'Rock and Roll, Part Two' стала его первым хитом, совсем не похожим на то, что он делал раньше. Использован хор « поддержки», тяжелые ударные и громкая гитара. Гари начал петь в кричащей горловой манере, как и я. Забавно, но почему-то никто не пытался скопировать Болана. Он был далеко в «себе». У него было роковое звучание, но вокал слабоват. Он делал классные записи с крутыми гитарными рифами, но не было нашего грохочущего, рубленного, звенящего звука. Мы часто встречались с Боланом на Top Of The Pops, он был такой же маленький, как и Дейв, но Дейв на платформах выглядел молодчиной. Болан выглядел маленьким худым парнишкой с крученными волосами, приятным и застенчивым. Мне кажется, у нас была взаимная симпатия, во всяком случае, мы все относились к нему хорошо. Он был всегда приветлив и вежлив при встречах, но было очевидно, что мы его пугаем. Он следил, за тем, что говорит. Выходец из совершенно другой среды он видимо смотрел на нас, как банду хулиганов с севера. Конечно, между нами стояло профессиональное соперничество, но ничего общего с тем, что описывалось в прессе. Мы позиционировались, как большие величины. Болан прорвался первым и всегда был главным и корректным соперником. Мы быстро догнали его по условиям контрактов и зрительскому успеху, затем обошли его, чего он никак не ожидал. Болан никогда не имел такое количество хитов в позиции No.1, как мы. Однако, мы долго были на одном уровне, конкурируя каждую неделю за высшую ступеньку в чартах, оставаясь долгое время двумя крупнейшими британскими группами. Первое турне в Штатах длилось менее месяца. За такое время невозможно провести хорошую работу. Эта была первая наша неудача, но ценный, «открывающий глаза» опыт. Никто из нас прежде не был в Штатах, не имел ни малейшего представления на что похожа Америка. Наш прежний опыт Багам был совсем другим и совершенно не подходил к этой стране. И уровень свой известности мы также поняли здесь. Это на родине нам фаны проходу не давали, а в Штатах никто не знал Slade. Некоторые люди слышали о нас, но из этого ничего не следовало. Другая ошибка заключалась в нашей самонадеянности. Прежде чем мы сошли на американскую землю, нас позиционировали как новых Beatles. Наша записывающая компания провела предварительную работу, но на пользу нам это не пошло. Янки не любят, когда им проталкивают новые группы сквозь горло. Они сами предпочитают открывать новых артистов. Наш американский продюсер Питер Кауф посоветовал зайти через заднюю дверь без особого шума. Он предложил поиграть в небольших клубах, но Чес настоял на прорывном появлении. Питер попробовал убедить Чеса, но тот закусил удила. Ничто не могло убедить его, если решение уже принято. Чес настоял на высоком заходе, новые Beatles и всё! Когда такие комплименты отвешивала британская пресса мы отвечали, что может и не новые Beatles, зато первые Slade. Это была запасная линия, в Штатах она не прошла. Нас поместили в Хиат Отель на Сансет Стрип, в котором останавливались все знаменитые группы. Второе название отеля «Дом мятежников», видимо потому что здесь Led Zeppelin катались на мотоциклах по коридорам. Место весьма хаотичное, здесь околачивались американские группы и ждали неизвестно чего, прибывали английские группы, в общем полная неразбериха. Как только мы вошли, на нас прыгнула дюжина девиц. Таким образом они приветствовали все группы. Мы были последней великой белой английской надеждой, поэтому они встретили нас отменно. Нас и ранее атаковали женские структуры, но таких развязанных девиц мы ещё не видели. Сразу поступил вопрос: «Можно я трахну тебя сейчас», мы уклонялись – «Дайте хоть вещи в номер поставить!». В отеле мы прожили неделю, играя за пределами Лос-Анджелеса., возвращаясь в отель, как на базу. В один из вечеров я спустился в бар выпить и повстречал там Элиса Купера, Джеффа Бека и Денни Хуттона. Денни был певцом из Three Dog Night, которые считались самой успешной вокальной группой США. Все трое жили в Л.А. и знали хорошие местечки. Я пошел с ними и познакомился с ночной жизнью Л.А. Мы здорово набрались и завалились в ночной клуб. Мы отлично провели ночь, хотя я и не все помню. В один из клубов нас отказались впустить, поскольку мы действительно были здорово пьяны. Место было стильным и располагалось на Сансет Стрип. Денни оказался владельцем этого клуба и прочистил мозги вышибале. Мы были очарованы Америкой и американцами, но вместе с тем слабо представляли правильный стиль поведения на сцене. Не известно, что о нас думают и насколько хорошо знают наши песни. Скоро наступило грубое пробуждение. Наше первое выступление открывала Humble Pie, группа Стива Марриотта и Питера Фрэмптона. Это была известная команда, она замечательно держались на сцене. Выступление проходило в Сан-Диего, пригороде Л.А. Место было обширным, мы никогда не видели таких открытых площадок. Когда не было публики, то казалось огромным. Мы просто не представляли его заполненным людьми. Придя осмотреться, мы увидели установку аппаратуры. В первый раз мы наблюдали такую солидную обвязку площадки микрофонами. Ни одна европейская площадка не имела подобного оборудования. Нас поразил размеры акустических систем и усилительной техники. Все компоненты оказались много больше, чем те, которые использовали мы. Мы с изумлением смотрели на звуковой пульт, звукооператор располагался перед сценой, каждый инструмент был хорошо озвучен. Нам пришлось использовать их техников для подключения нашей аппаратуры таким же образом. Место было так огромно, что при другом варианте нас просто не услышали бы. К моменту выхода на сцену площадка почти заполнилось. Очевидно, публика пришла чуть раньше, чтобы посмотреть на нас, ибо наша репутация пришла с опережением. Помог и огромный рекламный щит, установленный на Сансет Стрип. На щите красовался ваш покорный слуга в шляпе излучающей свет. Мой Бог! Я стал голливудской рекламой! Мы довольно сильно нервничали, но всё прошло неплохо. Однако, смущала странная атмосфера. Прежде мы разрывали место на части, в этот раз взрыва не произошло и, позже, мы поняли почему. Вся публика была обкурена. Головы и тела отдельно. В первый раз мы выступали перед обдолбанной публикой и поэтому не попали в ее расслабленный поток. Они все сидели и ждали впечатлений. Давайте, ребятки, послушаем, что у вас есть. Чтобы мы не учудили, они не собирались вскакивать с сидений и сходить с ума. Мы оказались слишком наивны, пытаясь раскачать это болото. Мы понимали, что люди курят, потому что чувствовали запах марихуаны. Однако, степень отключки оказалась высока. Охранники позволяли публике делать это в течение концерта. Часть охраны была также хороша, как и публика. Другая странная вещь, которая нас удивила - это звук. Ранее мы заслуженно считали себя сверх скрипучей и громкой группой. И вдруг мы стали бороться за то, чтобы нас услышали! На такой огромной арене наш звук оказался крошечным. Мы остро почувствовали это, после того, как начали звучать Humble Pie. Стив Марриотт был классный фронтмен и знал, как управляться с американской публикой. Я стоял у сцены и наблюдал, как он работает. После пары песен публика ела из его рук. Это был первый урок, как управляться с обкуренной публикой. В ту ночь Humble Pie выступили на отлично, как, впрочем, и везде, где они играли. Мы прокатились с ними через Штаты, делая меньше, чем могли. Получен богатейший опыт, но было и чувство уныния. Мы поняли, чего нам не хватало в отличие от Humble Pie. Они закручивали множество гитарных и ударных соло, которые нравились янки. Программа длилась около двух часов и половину составляли сольные партии. Мы же играли короткие 4-х минутные песни, делая совсем небольшие соло. Дейв выскакивал на кромку сцены и выдавал 3-х минутное гитарное соло, но никак не 15-20 минутные проигрыши, как это делали американские группы. Дон также использовал ударные соло, Джим выдавал скрипичные пассажи, но это были отрепетированные номера, импровизация отсутствовала. Удлиненные импровизации были нам по силам, но тогда разрушался наш стиль. Так появилась проблема, потому что Америка любила своих гитарных героев. По этой причине такие британские группы, как Led Zeppelin, Black Sabbath и Deep Purple стали весьма популярны в Америке. Нас хорошо принимали в глубинке, но большие солнечные города, как Л.А. не спешили с признанием. Другой заминкой оказались костюмы. Наши костюмы поражали публику, но одобрения не вызывали. По сравнению с теми же Humble Pie, носившими стандартные джинсы и тенниски мы выглядели вдвойне вызывающе. Местные группы не придавали значения визуальному образу. Единственными, кто отклонялся в сторону, были черные артисты наподобие Sly & The Family Stone, но никак не белые рок музыканты. Было ещё кое-что, чего не могли принять. Мы адаптировали шоу под большую арену, научились использовать громадную сцену и играть перед публикой, размещенной рядами. После этого реакция зрителей улучшилась, но соревноваться с Humble Pie мы не могли. Для начала было неплохо, но Америка ломала нас под себя. Ко времени американского турне мы стали известны едва ли не в каждой стране мира. Мы хотели удерживать такое положение, но это было почти невозможно. Что касается Америки, то для любой британской группы это являлось тяжелейшей задачей. Кроме того, мы явно обогнали время. Мы не хотели подстраиваться под Америку и играли другую музыку, отличную от американских групп 70-х. В ранних 80-х яркая и резкая музыка отвоевала своё место. Группы подобные Kiss, которые, кстати, захаживали на наши концерты и сформировавшиеся не без нашего влияния, в 80-е стали большими величинами. Мы тоже ещё заворачивали крупные хиты. Шесть лет не были в Штатах и внезапно вошли в моду. Америка оказалась очень волнующей, но и одновременно выматывающей – просто живодёрня! Каждое утро по 6-7 интервью для радиостанций, после обеда ещё больше для прессы. Я ничего не мог поделать с акцентом, непонятным для янки. Как называется ваша группа? Мы отвечаем 'Slade' - 'S1ide'?, нет - 'Slade', ах значит 'Slide?' да, да так вас и так! Они считали нас австралийцами, наш «диалект» нравился, но оставался непонятным. Шутки по поводу нашего и их произношения не прекращались весь тур. Как коллектив, мы очень много трудились, нотур по Америке оказался сверхтяжелым. Это была непрекращающаяся работа, 24 часа в сутки. Даже вечера после шоу, становились продолжением выступлений. Режиссеры звукозаписи, люди музыкального бизнеса, радиожокеи, приходили на вечеринки и считали, что мы должны отрабатывать продолжение выступления, в любом состоянии, даже обессиленными. Мы не представляли, как много Америка требовала от нас, какие колоссальные масштабы этой страны. Прибывая в страну, мы не были настолько наивны, чтобы ждать немедленной любви американцев, её нужно заработать. Чес постоянно пытался подбадривать нас, видимо чувствуя нашу усталость и угнетенность. Он подпитывал уверенность коллектива фразами: «Вы самая лучшая группа из всех мною слышанных», или - «Нодди, ты величайший певец». Никогда ранее до поездки в Штаты он таких слов не говорил. Из этой поездки мы вернулись много мудрее. Наши шоу также претерпели изменения и стали более выразительными. Мы обновили все оборудование, усилительные системы и свет. Каждая группа, побывав в Штатах, поступала таким образом. Я помню, пришел посмотреть на Mott The Ноорlе в Уолверхемптоне, до нашего посещения Штатов. После возвращения из Америки, я понял, откуда позаимствованы новые идеи. Также поступили Free и Status Quo. Мы все ориентировались на американские группы в отношении звука, делая его сильнее и лучше. В 1973 мы отправились во второе турне по Соединенному Королевству. Нашими открывающими артистами стала группа Сьюзи Куатро. Они только прибыли в Британию и никогда здесь раньше не выступали. Никто не знал о Сьюзи. Ее заметил в Дейтройте Микки Моуст, а поскольку он ранее записывал The Animals' и был дружен с Чесом, то попросил взять её в турне, дабы она почувствовала работу перед большой аудиторией. Второе отделение. должны были играть Thin Lizzy, которые уже имели хит 'Whisky In The Jar', затем мы. Сьюзи неплохо действовала в этих обстоятельствах. Я думаю, что 20-и минутный сет был выбран правильно. Спустя годы Сьюзи подтвердила это, вспоминая, как много у нас научилась. Она поняла, как управлять аудиторией, как сделать зрителей вовлеченными в процесс концерта. Фил Лайнот говорил тоже самое. Все участники Thin Lizzy каждый вечер стояли у кромки сцены и наблюдали, как мы работаем. После этого я убеждался в нашем влиянии, наблюдая их последующие выступления. Thin Lizzy уже тогда являлась великолепной группой, играющей ярко выраженный ирландский рок. Сьюзи, в основном, исполняла каверы. Вскоре, вышел её собственный сингл 'Can The Can', ставший No.1. Без сомнения, мы сильно её подтолкнули. Тогда же нашли ей мужа. Мы свели Сьюзи с гитаристом Ленни Туки, Как-то я заметил Сьюзи в смятенном состоянии, Ленни ей понравился, но сделать следующий шаг она не решалась и попросила моего совета. Я посоветовал не нервничать и быть посмелее. Несколько днями позже после выступления в Плимуте они оказались вместе на вечеринке, и вскоре поженились. В 90-х они расстались, Сьюзи снова вышла замуж, а Лени сейчас является менеджером Дейва и Дона. В то турне мы стали очень дружны с Филом Лайнотом. Он был просто «сумасшедшая голова». Позже он стал знаменит своим неукротимым и необузданным поведением, но уже тогда он был большой любитель покурить и выпить. Фил умер 10 лет спустя, от передозировки, оставшись чемпионом по женщинам, выпивке и наркотикам. Несколько следующих лет мы выступали с Thin Lizzy в Британии и Штатах. В 1974, после начала турне у Фила обнаружился гепатит, причем заразная форма. Нас охватила паника. Каждый из участников тура прошел обследование. Мы вошли в лабораторию, встали в длинную цепочку и спустили штаны. Зрелище не из приятных, мы поклялись припомнить это Филу. В один из вечеров этого турне я написал слова 'Cum on Feel The Noize' («Почувствуй этот шум»). Когда мы находились на сцене, звук публики оказался так громок, что я едва мог различить свой голос. Место выступления имело замечательный эффект эхо. Первоначальное название песни было 'Come on Hear The Noize' («Услышь этот шум»), но, вернувшись мыслями к прошедшему выступлению, решил, что «почувствуй» это наиболее подходящее слово. Ещё до выхода сингла, мы поняли, что надвигается хит-монстр. Мы его сыграли несколько раз на концертах, и всегда следовал неистовый взрыв аудитории. За дни, непосредственно предшествующие выпуску пластинки 'Cum on Feel The Noize', поступил заказ на 300.000 штук, в последующую неделю еще на 200.000. Сингл сразу ударил по первой позиции и оставался там ещё 2 недели, удерживая на позиции No.2 Болана с '20th Century Boy', что особенно порадовало Дейва. Меня Болан не волновал. Меня волновал факт, что мы повторили успех The Beatles. Когда поступил предварительный заказ, мы были почти уверены в успехе и все-таки испытали чувство счастья , когда узнали наверняка. План Чеса сработал, но и песня неплоха. 'Cum On Feel The Noize' была перепета множеством групп. Это оказалась просто отличная рок-н-рольная вещь. В тот день, когда мы выстрелили в No.1 проходило выступление в Манчестере. Атмосфера волнующая. Все знали, нашу позицию сингла и просто ожидали исполнения песни. В эту же ночь Манчестер Юнайтед выиграли большой кубок и весь город был на улице и праздновал. Выступление получилось одним из самых ярких из всех, которые я помню. После этого наш статус изменился. Мы не могли подъезжать и уезжать с места выступления без полицейского автобуса. В середине всего хаоса хитов, турне и поездок по Штатам, я купил свой первый дом. Он располагался в Саттон Голдфилд, пригороде Бирмингема, в шикарном месте, недалеко от парка, в котором раньше юнцом бывал с дружками. Это было точно в том месте, в которое я стремился и обещал себе купить дом, если заработаю достаточно денег. С некоторых пор соседи меня невзлюбили. До меня сад был открыт и обращен на дорогу. Мне в целях безопасности пришлось построить забор, чтобы отгородиться от назойливых поклонников. Они перелезали через него и тащили из сада всё, через проломы изгороди и пугали соседей. Тогда у меня ещё не было постоянной девушки. Будучи постоянно в разъездах я не мог позволить серьезные отношения. Я встречался с уймой женщин, но не имел возможности завести хозяйку дома. Джим был женат, у Дейва и Дона были девушки в Уолверхемптоне. Дейв купил дом вскоре после Джима, затем женился и до сих пор остается со свой женой. Дон купил квартиру в Уолверхемптоне, но затем со свой девушкой расстался. Мы становились успешнее, но и наш график становился более напряженным. Мы постоянно записывали и выпускали синглы, без передышки отрабатывали туры. Мы совершали набеги на Штаты каждые 4-5 месяцев. Между этими поездками мы выступали в Британии, Европе, Японии и Австралии. Первый австралийский тур состоялся в начале 1973. Мы выступали в одной связке со многими командами и объездили всю страну. На каждом шоу присутствовало 30-40 тысяч зрителей. Мы были в первой линии, на разогреве выступали Status Quo, Lindisfarne и Caravan, которые являлись стоящими представителями прогрессивного рока и пара местных групп. Мы не представляли масштабы нашей популярности. Оказалось |
