Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 6.29 Mb.
|
| внешним активом . Это означает, что евреи не замышляли революцию в России, не программировали свержение государственного строя, только в русской революции евреи были не творцами, а исполнителями . Об этом образно высказался З. Жаботинский: "… сама сила вещей отвела евреям место во вторых рядах, и мы оставляем первые шеренги представителям нации большинства. Мы отклоняем от себя несбыточную претензию вести : мы присоединяемся – это все, что объективно под силу нашему народу. В этой земле не нам принадлежит сознательная роль, и мы отказываемся от всяких претензий на творчество чужой истории" (2002, с. 130). Обуянный присущим ему эмоциональным пафосом, Жаботинский недодумывает до конца верно замеченное явление: не может быть «чужой» истории для того, кто непосредственно в ней живет, вне зависимости от исполняемой роли; отмеченное острым глазом публициста факт так называемых «вторых ролей» евреев в русской революционной истории объясняется иной причиной. Также образно, но более определенно, высказался другой еврейский публицист Даниил Пасманик: «Евреи революционеры не опирались на национально еврейские силы, а являются лишь экспонентами русской силы, толкователями и представителями ее… Они были не хозяевами, а приказчиками и коммивояжерами русской революции» (1923, с. 150). Но при этом участие евреев в русской революции было столь ярким, что на еврейской стороне были в ходу суждения, отдающие евреям аргументарную роль в революции, – так, к примеру «Краткая Еврейская Энциклопедия» (т. 7) утверждает, что евреи «были важной движущей силой революции». В ответ на это последнее русская сторона выставляет очень внушительную оппоненцию и в жанре ведущихся рассуждений особый вес имеет мнение крупного философа Льва Карсавина: «Необходимо покончить с глупою сказкою, … будто евреи выдумали и осуществили русскую революцию. Надо быть очень необразованным исторически человеком и слишком презирать русский народ, чтобы думать, будто евреи могли разрушить русское государство». В сборнике «Смена вех» (1921) Н. В. Устрялов, бывший шеф колчаковского Бюро печати, написал: «И если даже окажется математически доказанным, как это ныне не совсем удачно доказывается подчас, что девяносто процентов русских революционеров – инородцы, главным образом, евреи, то это отнюдь не опровергает чисто русского характера движения… Не инородцы революционеры правят русской революцией, а русская революция правит инородцами революционерами, внешне или внутренне приобщившимися „русскому духу“ в его нынешнем состоянии». Бывший лидер кадетской партии П. Н. Милюков обмолвился: «И создался новый вариант антисемитской легенды о еврее – создателе русской революции». На фоне этого обстоятельства история русского революционного движения выставляет фигуры отдельных евреев революционеров, которые в своей исполнительской деятельности демонстрируют образцы такого высокого подвижничества, полной самоотверженности, подлинного героизма и яркой самобытности, что при поверхностном блуждающем взоре вполне могут быть приняты за истинных генеральных конструкторов революционного процесса. Вот, к примеру, как знаменитая революционерка Вера Фигнер характеризует аса политического террора Гирша Гершуни: «Широкий ум, организаторский талант и сильная воля, несомненно, расчищали Гершуни дорогу на верхи партии. Но за этими качествами стояло нечто другое, что сообщало ему великий нравственный авторитет. Это был аскетизм, физический и духовный… Для него революционное дело было не одно из многих дел в жизни и даже не главное дело – это было единственное дело» (цитируется по Р. Городницкому, 1999, с. 257 258). Жертвенность евреев революционеров порой превосходила мыслимые пределы и не возможно было не подумать, что революция, действительно, составляет «единственное дело» жизни евреев, – впечатление тут усиливается многократно благодаря тому, что революционная самоотверженность свойственна и женщинам еврейкам. С. Г. Сватиков рассказал поразительную историю жизни революционной пропагандистки Бети Каминской: «В своем увлечении пропагандой Каминская доходила до какого то экстаза. Рабочие дивились ее рассказам, слыша их из уст простой крестьянки, и они принимали ее за раскольницу. Вдохновенная речь ее производила впечатление, которое еще усиливалось ее наружностью. В эти минуты она была поистине прекрасна. Большие карие глаза искрились и горели, щеки покрывались ярким румянцем. В голосе слышались хватающие за душу ноты… Ей удалось составить из рабочих небольшой кружок… Это было минутой торжества, минутой упоительного счастья, вряд ли когда либо испытанного ею. Хрупкая и нежная по природе, страстная порывистая южанка, напоминающая своей экзальтацией средневековых пророчиц, Бетя Каминская не перенесла гибели любимого дела (разгром полицией рабочего кружка – Г. Г. ). Уже на втором месяце заключения она помешалась… Среди жертв, отданных русским еврейством на алтарь русской свободы, эта жертва была одной из самых чистых, из самых незабвенных» (1999, с. 68 69). Не менее впечатляющая многострадальная судьба легендарной Геси Гельфман, участницы группы, покушавшейся на жизнь Александра II. Должно поражать, как типографский рабочий Яков Свердлов оказался способным управлять государством, какого до того не было в истории, или, как Лев Троцкий (Бронштейн) смог, не имея соответствующего опыта, превратить вооруженную, деморализованную, анархиствующую и мародерствующую толпу в дисциплинированную, организованную, революционную армию, одержавшую победу над профессиональным белым войском и армадами Антанты. Евреи проявляли нечто большее, чем другие, в революционных ситуациях, которые требовали и обуславливались энергией индивидуальной личности, но их роль уменьшалась и сходила «на нет» в коллективистских процессах. Статистически подсчитано общее количество евреев, участвовавших в русской революции, но не известно, даже приблизительно, число евреев, лишенных жизни в эпоху сталинской всеобщей коллективизации всего уклада советской жизни (злосчастные так называемые «чистки» в искусстве, науке, государственном аппарате, партийных органах). Итак, необходимо повторить, что никакая революция, данная как эпопея деструктивизма, органически не может соответствовать еврейскому мироощущению. Солженицын ставит вопрос о смысле участия евреев в русской революции, но он не дошел до конца, до формирования вывода, что с духовной стороны евреи участвуют в революции помимо своей воли. Солженицын, как и прочие русские духовники, не придает значения тому, что в революционном акте евреи действуют только как исполнители чужой воли, а эта последняя входит в еврейский деструктивный комплекс со стороны иного активного начала. Евреи в революции демонстрируют эффект «маленького жида» Давида Гурвейса, по А. Волынскому, и идут на заклание ради интересов не «ближнего», как положено по Библии, а близкого коллектива. Вращаясь в неблагоприятной для себя среде обитания, еврей посредством положительной ассимиляции формирует собственный деструктивный комплекс, который позволяет сохраняться реально, но не дает развиться идеально (духовно). Свой протест против угнетающей внешней среды, порождающий в евреях деструктивный кругозор, они под влиянием русского народничества выражают в революционной форме, но и здесь евреи оказываются в позиции, противоречащей своему естеству. Этот, казалось бы, замкнутый бесперспективный круг разрывается за счет выхода на свою внутреннюю сферу , вмещающую в себе исторические традиции, религиозные уложения, нравственные принципы Торы, то есть того, что в совокупности называется «национальным самосознанием». Следовательно, у евреев существовал выход – в свою внутреннюю акваторию, в мир сугубо еврейских переживаний, разрешающихся в творческую модификацию сионизма как партии культуры . Но Солженицын по аналогии со многими (Н. А. Бердяев, о. С. Н. Булгаков, П. Б. Струве), пораженный страстной критикой М. О. Гершензона, не видел в сионизме ничего, кроме порицаемой им политической (националистической) вариации и прошел мимо тонкого помышления Гершензона, в силу которого отвергается эта политическая фикция: «Сионизм мыслит дальнейшее существование еврейского народа не в тех своеобразных формах, какие могут выложиться наружу из недр его духа, а в формах банальных и общеизвестных. По необычности своего лица и своей судьбы, еврейство доныне – аристократ между народами; сионизм хочет сделать его мещанином, живущим как все» (2001, с. 22). Оказывается, что центральным ядром русского еврейства является сионизм как результат развития еврейского исторического сознания в галутных условиях Российского государства, и именно русский сионизм может синонимироваться с еврейским национальным самосознанием, ибо он несет в себе не отдельную духовную черту, данную геном Иерусалима, а тяга к Сиону положена здесь в целокупный сионистский комплекс («аристократ среди народов»). Данный комплекс еврейской натуры целиком отрицается ее революционным состоянием, ибо последнее имеет себя следствием ущербности еврейского исторического сознания в противоположность сионизму. Таким образом, отказ от коренного еврейского достояния есть первое необходимое условие для еврея революционера, – именно в таком регистре звучит признание Арона Зунделевича, выдающегося техника «Народной Воли»: «Для нас еврейство, как национальный организм, не представляло собой явления, заслуживающего поддержки. Национальность еврейства нам казалась не имеющей резон д'этр. Главный элемент, связывающий евреев в одно целое – религия – признавался нами фактором безусловно регрессивным». Тот же мотив с пугающей откровенностью звучит в словах другого революционера народника Арона Либермана: «… мы можем заявить: у нас, евреев, нет своей особой культуры, отличающейся от культуры народностей, среди которых мы живем… Для нас, социалистов, нет ни национальностей, ни расовых разделений. Все мы, живущие в России – русские; у нас одни интересы и одни обычаи. Мы – русские! Соединимся же против врагов во имя равенства и братства!». Такова позиция евреев, вставших в одну революционную шеренгу с русскими народниками, но не с идеологами, а с конкретными подвижниками, ушедшими «в народ». Эта позиция получила сокрушительный отпор со стороны других евреев, ощущающих в себе национальное лицо в симбиозе с русской культурой, и от лица которых выступил еврейский историк С. Дубнов: «Вследствие непрерывных гонений со стороны юдофобского правительства, в русском еврействе накопилось много оппозиционной энергии. Глубоко проник революционный фермент в различные слои гонимого народа, даже в детские души… Ни один народ не выдвинул такой массы „бунтующей“ зеленой молодежи, как еврейский. Это было естественно, симптоматично для ужасных условий нашей жизни, но весьма печально по последствиям, ибо это придавало движению характер стихийности и незрелости. Пошла ли эта стихийная революционная энергия на наше народное дело? Нет». И, понимая нееврейскую суть революционного состояния, Дубнов отказывает евреям революционерам в еврействе: «Та многочисленная армия еврейской молодежи, которая занимает видное место в рядах Российской социал демократической рабочей партии и выдвигает там даже своих лидеров, формально порвала всякие связи с еврейством. Это – последовательные ассимиляторы в силу своих партийных и интернациональных убеждений. Их народ – русский, а не еврейский народ, ибо понятие „народ“ для них политически территориальное, а не культурно историческое. Шесть миллионов евреев, застрявших в русском государственном организме, являются для них россиянами, до поры до времени приписанными к еврейству» (2002, с. 116 117). Однако попытка «исключить» евреев революционеров из лона русского еврейства, как исключают изшколы неуспевающих учеников, представляется весьма наивной, – и великий историк С. Дубнов не имеет здесь подтверждения как раз с исторической стороны. Еврейская история насыщена эпизодами, где сыны Израиля не подчиняются повелениям и наставлениям Бога, только выступают против собственной святыни, и Всевышний неоднократно грозился истребить это «жестоковыйное племя», но каждый раз появлялись еврейские пророки , которые могли утихомирить разгневанного Господа и сохранить жизнь еврейского народа как народа Бога. Пророки громогласно признавали пороки сынов Израиля и не покрывали их вины, а напротив, утверждали, что народ, которого Бог избрал и избавил от рабства, способен преодолеть свои отрицательные качества; великие пророки смело выступали за сынов Израиля против самого Бога, проявляя выдающиеся адвокатские способности, – таковы, к примеру, диалог Авраама и Бога по поводу города Содома (Быт. 18:23 32) и обращение Моисея к Богу в связи с эпизодом «золотого тельца» (Исх. 32:9 14). Но еврейская старина не знает случая изгнания евреев из своей среды. Значит, наличие евреев революционеров есть момент еврейской истории и еврейского бытия. Итак, революционность еврейских индивидов находится в полном противоречии с сионизмом как еврейском воззрении и как теорией еврейской души, и это противоречие не могло не вылиться во вполне прогнозируемый итог: революция, окрепнув и развившись, необходимо обратит свое смертоносное жало против евреев, революционеров и не революционеров, – так, О. Будницкий пишет: «революция, наряду с долгожданным равенством, столь же неизбежно должна была принести российскому еврейству неисчислимые бедствия. Это был тупик, из которого не нашлось „правильного“ выхода. Его поиски были оплачены кровью сотен тысяч жертв. Похоже, искали то, чего не было» (1999, с. 18). В чисто духовном порядке еврейская религиозность выступает антагонистом еврейской революционности, а еврейская революционность образует антипод сионизму, и, следовательно, порицание сионизма есть поощрение революционизму, и наоборот. Но как раз это обстоятельство не учитывается в русском духовном лагере, в том числе и Солженицыным, который отвергает, а точнее сказать, порицает еврейское участие в русской революции и в то же время не признает сионизма, в котором видит проявление еврейского национализма, стоящего якобы преградой на пути культурного русско еврейского синтеза. Данное противоречие солженицынской силлогистики выходит следствием того, что проблема «еврей и русская революция» не сформулирована русским писателем до конца, из упущения, что еврей в революции есть чуждая фигура. Другим следствием становится вопрошание Солженицына, которое он выставил перед евреями больше, как императив: «могли ли интересы государственной России в полном объеме и глубине – стать для них сердечно близки?». Но прежде требуется вникнуть в глубокомыслие Н. А. Бердяева: «Коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа» (1990, с. 93). Поскольку большевистская революция есть необходимость поступательного хода российской истории, то участие евреев в революционном процессе подпадает под эту необходимость и в революции евреи выражают не свою , а волю русского со трудника, защищают не свои , а русские державные интересы. Теперь можно с известной долей уверенности ответить на вопрошание Солженицына: да, евреи могли выразить «в полном объеме и глубине» государственные интересы России, но только в революционном облике . В своем императиве евреям Солженицын отрицает сам себя: евреи могут быть носителями русского державного интереса, только отказавшись от своей имманентной специфики, только в революционном виде, но как раз за приход евреев в революцию Солженицын порицает русское еврейство. Н. Портнова отмечает, что «Русские евреи, в отличие от западноевропейских, не изменили вере отцов ради сознательного растворения в другом народе», но революционность евреев и означает быть «без остатка русскими по духу»: русское еврейство, как и все русское общество, оказалось расчлененным революционными баррикадами на две враждующие части. Однако изложенные суждения не есть решение и даже не постановка вопроса, а лишь прелюдия к проблеме «еврей и русская революция», а сама проблема имеет следующее звучание: если, по словам С. Дубнова, «Участие евреев в русской революции безнравственно» и если у евреев имеется выход на свою внутреннюю орбиту как более национально их достойную, то почему русская революция объективно не мыслится, да и исторически не существует без еврейского участия? Ответ на этот вопрос также очевиден: роль евреев в революционном движении есть своеобразная форма русско еврейского симбиоза. Русские народники показали евреям цель и надежду, которые взбудоражили еврейскую натуру, задыхающуюся в талмудистской тесноте иешив и хедеров, евреи |
