Слово писателя «Мечтать не вредно…» (Беседа с детским писателем М. А. Каришневым-Лубоцким) отражения владимир
Скачать 3.07 Mb.
|
Галина РОГОЖИНА Галина Сергеевна Рогожина (Политова) родилась в 1936 году в Астрахани. Живёт в Саратове. Окончила экономический факультет Саратовского сельскохозяйственного института. Работала экономистом, учителем химии и биологии, журналистом. Автор статей о писателе Викторе Политове, опубликованных в журналах «Отчий край», «Подъём», «Волга–ХХI век». Постоянный автор журнала «Волга–ХХI век». Зелёная лира Виктора Политова Кому в наш век поэзия нужна? Наш век жесток – поэзия нежна. Кому нужна поэзия? Скажи! Самообману иль красивой лжи? Зачем она в жестокий этот век? Чтоб был бессмертным Смертный человек. «Жизнь поэта – это только первая часть его биографии, другую и более важную часть составляет посмертная история его поэзии», – так писал в статье о Пушкине Василий Осипович Ключевский, и это можно сказать о любом из поэтов. Усмешка судьбы – и на белый свет – Не по собственной воле – Один незадачливый русский поэт Явиться изволил. Он рос как дичок, Был немножечко хил И почему-то застенчив. Он никогда б не писал стихи И не касался женщин. Но были разливы большими тогда, Вода заливала у дома порожки… Вы же знаете, что такое вода И над водой с тополей серёжки? И лодка у самых перил крыльца, Тоскующая о вёслах. Он думал, что нет у разливов конца И что повторяются вёсны… И были таинственные острова, И тёмно-зелёные гроты, И облака, и вода, и трава – И всё – его, не кого-то. Наверно, почувствовал он тогда Себя хозяином мира. И где-то с ветки сорвал без труда Свою зелёную лиру. Да, лира Политова была действительно «зелёной», и храмом его была природа. Хохочут совы там и жалуются волки На волчье безнадёжное житьё, Там неба синего холодное литьё, Отлитое в озёрные осколки. Чрезмерность солнца там, И леса безмятежность, И тишина невысказанных дум, Там мудро отдыхает ясный ум И душу снова наполняет свежесть. Бегу туда… Один средь редких птиц И осторожно падающих листьев. Бегу, язычник, идолам молиться И падаю пред ними в травы ниц. Мой храм просторен, боги величавы. И слышат обнажённые слова Осенняя пожухлая трава И Мать-Земля – судьбы моей начало… Родился Виктор Политов 21 апреля 1935 года в станице Хрустальной в Донбассе, куда родители его бежали с Дона от раскулачивания. А записали, что родился в Камышине 22 апреля, и это Виктора всегда расстраивало. И не в том ложь, что родили в Камышине, а в том, что родили не на Дону, где жили все его предки. И место это он считал своей единственной родиной. Стихи Виктор начал писать с детства. Первые увидел напечатанными в районной газете, ещё учась в школе. Имея способности и к математике, и к гуманитарным наукам, при уникальной памяти, полученной в наследство от отца, он учился безалаберно «между колов и пятёрок», получив в итоге аттестат троечника. Пропадая в лесу или на Дону, не делал домашних заданий, да и на уроке сидел, поглядывая в окно, на Дон. Получал «кол», а потом доказывал заданную теорему по-своему, едва успев её прочитать только перед вызовом к доске, и получал «пятёрку». Он доставлял много хлопот учителям. Зачитавшись на уроке чем-то увлекательным, мог расхохотаться громко, забыв, где он. Поступая в Ленинградский педагогический институт имени Герцена, сдал всё на «отлично» и прошёл при конкурсе 8 человек на место. Правда, через два года он расстался с этим престижным институтом. Незадолго до того староста группы отнёс тетрадь с его стихами в деканат, и Политова «разбирали» за «есенинщину». Однокурсники предлагали «складчину», но он не принял помощи, забрал документы, порвал их на глазах чиновников и бросил в урну. Уехал на Дон и стал рыбаком-профессионалом, как его дед по отцу, благо страсть эта тлела в нём с детства. В стихотворении «Заповеди» он писал: Не возлагай надежд на рок и случай, Трудись, твори и в меру, и сверх сил, И никогда не думай, что получишь, И ничего сверх меры не проси. Ни от кого не принимай подачки, Не унижайся ради всяких благ. Когда дают, подумай об отдаче, Когда зовут, не делай первый шаг. Звали его к себе секретари райкома. Он не шёл, ценил свою свободу, не хотел «петь на заказ». Он всю жизнь писал о том, что дорого в общечеловеческом плане, вне всяких партий и идей. Его первая тема – поклонение природе. Человека он воспринимал как часть природы, и потому даже его любовные истории не камерны, а стихийны, и происходят на лоне природы. Судьба! Судьба слагается характером. А характер был противоречив и сложен. Даже внешность Виктора представляла интересное соединение черт двух незаурядных людей. Лицом, смуглотой, большущими серыми глазами он был похож на мать свою, но, как говорила мать, строение головы – «как две черепушки, надетые одна на другую» – это отцово. Отсюда и незаурядная память. Странно было видеть в его материнских глазах жёсткий, какой-то «стреляющий» отцовский зрачок. Норов он перенял от обоих. Но отцовский авантюризм ему не достался, он унаследовал материнскую крестьянскую честность. Совестливость усложняла его жизнь, он умел судить самого себя, и потому ему жилось непросто. С самого первого стихотворения, что называлось «Вдаль», он мечтает открыть для себя «новые страны». Жил на Волге – в Волгограде и в Саратове, жил на Донбассе, подростком бежал с него зимой в декабре. Жил на Енисее, на Оби, на Амуре, мечтал о Сахалине, но везде умирал с тоски по Дону. Он не любил больших городов и толпы, где теряется ценность отдельной человеческой личности. Москву он называл «большой человеческой свалкой». Он был, что называется, «первобытным», вернее, самобытным человеком. Волгоградский поэт Василий Макеев назвал его «сокровенным». Но Виктор был щедро одарённым от природы, с богатым инстинктом, помогавшим разбираться в людях, в общественных событиях, в литературе и даже в технике. Он оберегал свою самобытность, понимая, как цивилизация обкатывает и нивелирует личность. Случалось же это и с выпускниками Литературного института. Виктор был нелёгок для совместного бытия с ним. В быту он был скрытен, даже если казался открытым. И только в стихах, обнажаясь, кажется, до предела, всё равно упрятывал своё последнее дно. И потому «слыхали обнажённые слова / осенняя пожухлая трава / И Мать-Земля – судьбы моей начало». Однажды я сказала ему: «Витя, как тяжело жить рядом с тобой!» Он ответил: «Если бы ты знала, как тяжело жить во мне…» Ранимый внутри, снаружи он прятался в грубость. Вот это о себе: Люби меня, любимая, И не гляди с опаскою, Лишь сверху нелюдимый я, Внутри я очень ласковый. Внутри я весь застенчивый И даже робкий очень. Одну лесную реченьку Люблю я лунной ночью… Быть может, там, над плёсами, Тебя я видел часто С распущенными косами, Похожую на счастье. Стояла ты над бережком, Над синими туманами, Тебя ласкал я бережно Глазами окаянными. Стояла ты, стыдливая, Зари залившись краскою… Люби меня, любимая, И не гляди с опаскою. Ещё одно: Есть маленький хутор у Дона С папахами чаканных крыш. Там окна глазком затаённо Глядятся в озёрную тишь. И падают сумраки в омут, И верба грустит у плетня. Там песней казачки застонут, За душу хватая меня. А выйдет ли та, я не знаю, Накинув пуховый платок, И жгуче окинет глазами, Струящими синий поток. И вскинет томительно руки, И к сердцу прильнёт, горяча, На всю мою ревность и муки Не станет никак отвечать. Не выйдет она… И не надо… Так что же ты, сердце, стучишь? Безмолвна чужая левада, Бездумна вечерняя тишь. Так же близок ему мир природы, и чуткость к ней до грусти – «хорошей грусти» – в стихотворении «Грусть», которое стало песней. У двух разных авторов-композиторов. Вхожу в вечернюю прохладу, К лесным озёрам выхожу И затаённо-грустным взглядом За нашей юностью слежу. Она прошла здесь осторожно, Легко раздвинула кусты И скрылась в трепете тревожном Лесов осенних и пустых. Туманом озеро дымится, И неподвижно спит камыш… Воспоминанья, словно птицы, Плывут в безоблачную тишь. Какие зори здесь бывали!.. И чудится: сейчас вот, вдруг Вновь озарятся лес и дали Далёким детством нашим, друг. Но грустно здесь. Заря на плёсы Малиной спелой прилегла. Не стонут песней сенокосы, И не кричат перепела. И стог, никем не разворошен, Стоит как необжитый дом… Бывает грусть такой хорошей, Что расстаёшься с ней с трудом. Политов, конечно, не был «дикарём». Благодаря своей незаурядной памяти, он многому научился за два года пребывания в Ленинграде. Он знал наизусть – построчно – прозу Джека Лондона, О. Генри, Брет Гарта, Марка Твена, Ильфа и Петрова, все стихи Есенина, сатиру Маяковского. Он умел смеяться и над тонким юмором Дж. Джерома, и над пошлыми поэмами Баркова, которые он, конечно, тоже выучил наизусть. Такова была амплитуда его смеха. Ему нравилась музыка Мусоргского, Римского-Корсакова и… Вагнера. Чайковского считал итальянцем, не русским композитором. Став рыбаком-профессионалом, зиму Политов живёт в дощатом домике над Доном, рубит лёд, проверяя вентеря и сети на своём участке, рубит дрова, чтобы не замёрзнуть в хлипком жилье. С ним томик Есенина, на свободных листах которого он записывает своё. На Дону он свободен и независим, но рядом и тоска… Кто-то в окно постучался? Синица. Кто-то прошёл под окном? Тишина. Только стираются в памяти лица. Только метель постоит у окна. Я ли затерян, Меня ли забыли? Домик над Доном – мой странный уют. Все мы любили, Не всех нас любили. Быть нелюбимыми все устают. Я ли не бегал по белому свету, Я ли судьбины другой не искал? Но от Невы до амурских рассветов – Всюду съедала по Дону тоска. Сети мне спутали руки и ноги. Чем-то мила мне судьба рыбака. Только зовут меня снова дороги, Только она не пускает – река. («Домик над Доном») В 1968 году в Волгограде вышла его первая книжка стихов «Моя река» тиражом 10 тысяч на весь СССР. Не в моря впадают реки, А в сердца людские. У меня своя навеки Речка есть в России... Потом рыбацкое – «Звезда рыбака»: Звёзды притаились в глубине, Как бы их волною не спугнуть. Стоит только руку протянуть, Чтоб одна из них досталась мне. Если верить в то, что есть звезда В каждой человеческой судьбе, Я бы подарил её тебе… Но её похитила вода. Ты меня опять не дождалась. А вокруг спешит, бурлит весна. Месяц чуть касается весла – Золотой, непойманный карась. В этой же первой книжке поэта – большое стихотворение «Песня жизни». Виктора за него ругали, противопоставляя ему Межелайтиса. Политов стоял на своём, посмеиваясь, говорил мне: «Такое можно писать, только живя с такой сумасшедшей, как ты». В радости, звенящей на пределе, Человек совсем забыл о теле. Он пошёл, легко земли касаясь, И к нему не липли грязь, усталость. И к нему доверчиво, не дрогнув, Звери выходили на дорогу. А дорога шла над тихим Доном, Расступался лес весенним звоном, И в избытке ласковой печали Глубь озёр вершины ив качали. Он не шёл – летел легко, как радость, И, казалось, не было преграды Радости, звенящей на пределе. Человек совсем забыл о теле. Так бы он прошёл сквозь мир и вечность, Радость жизни приподняв на плечи, Поклоняясь солнцу, травам, рекам. Человек был просто человеком... А навстречу лёгкими шагами, Напевая песенку беспечно, По дороге солнечных прогалин Шла она, закутав в дымку плечи. И к её рукам склонялись розы, На лице заря играла ало. Что на травах росы – словно слёзы, Этого она ещё не знала. Девственная тайна шла навстречу, А вокруг цвело земное ложе. Взглядом он пронзил её тревожным, Ну а ей закрыться было нечем. Нервами пронизанное тело Дрогнуло, запело, зазвенело! И другие звучные аккорды Человека повели в безбрежность Всех страстей, Где есть и боль, и нежность, Униженье, стыд и рядом гордость… И открылись человеку дали, Свежим соком солнца налитые, И легко на струны золотые Две руки согласия упали. Это стихотворение 1964 года. В том же 1964 году написано ещё одно, такого же масштаба. Нежно и целомудренно написан Виктором, человеком в жизни неровным и грубоватым, «Гимн гордости». Не знаю, кто был его Музой. Любовь не терпит униженья, Любовь наивна и горда. Ты объявила мне сраженье В те наши юные года. Свободно, строго и надменно Ты посмотрела сквозь меня. Но вдруг лица коснулась бледность, И в сердце ярость я унял. Ты покорила непокорных, Ты гордых бросила к ногам, Не замечая лишь упорно Во мне ни друга, ни врага. И вот над заревом в осоке, Когда едва дымился плёс, Увидел я твой стан высокий С волной распущенных волос. Покровы пали с тайны бёдер, И, в гордой прелести застыв, Ты растворилась вся в природе Травы, тумана и листвы. Волна ласкалась о колени, И взгляд, неясный в глубине, Скользил подобно зыбкой тени, Пронзая все сосуды мне. Ты не казалась обнажённой В своей сверхгордой наготе. И был я словно обожжённый… Хотел уйти… И не хотел. Нет, ты меня не окликала, И я к тебе не подходил, Лишь дрогнул воздух от накала, Где ты – одна, и я – один. И на струне желаний дерзких Запела, зазвенела страсть!.. И в воду бросились мы резко, Чтобы на землю не упасть. Разбилось всё – заря и небо, Ушли в безбрежье берега. Ни я, ни ты – никто там не был, Была там звёздная пурга. Сгорали солнца, звёзды гасли, Туманом неба ширь плыла, И снова вспыхивали властно Неостужённые тела. И только девственно-стыдливо Звучали нежностью слова, Как вздох прилива и отлива, Произнесённые едва. В ключе печали величаво, Лучась, мелодия росла И изумления начало В простор неведомый несла. Но мир угас, Упали звуки, Ты тихо к берегу пошла, Неся безжизненные руки, И непокорна, и грешна. Любовь не терпит униженья, А страсть – хоть в омут головой. И я поверил в пораженье, А не в победу над тобой. С тобой мы изредка встречались У этой жизни на углах, И не могла ты скрыть печали, И покориться не могла. В этой книжечке раскрывается и вторая тема творчества Виктора Политова. Война. Война началась для него 12 июля 1942 года бомбёжкой моста у города Серафимовича, по которому переправлялись за Дон наши отступающие воинские части, потому что днём раньше был разбомблён выше по Дону мост у станицы Вёшенской. Улица 2 я Нижняя, где жила тогда семья семилетнего Вити Политова, самая ближняя к Дону. Это её дом заливал Дон по самые окна, и лодка здесь «стояла у самых перил крыльца». Когда страшно вздрогнуло небо, Витька спрятался под кровать. Скоро он и все его сверстники узнали, «сколько в пуле граммов, не зная, что такое мир». Война прошлась по ним с кровью и смертями, прошла воочию, оставив рубцы не только на душе, у многих и на теле, а иных «игрушки войны» лишили и жизни. Виктор лишился только пальцев левой ладони. Зоркий детский взгляд и великолепная память, в том числе и зрительная, как у многих русских литераторов, сохранили пережитое до взрослости и обогатили творчество Политова. Датой начала Сталинградской битвы стало 17 июля 1942 года, именно тогда немцы вошли в хутор Горбатов Серафимовичского района. В хуторе Меловом, который был уничтожен во время войны, снимался фильм «Они сражались за Родину». Даже разливы Дона за 70 лет ещё не заровняли окопы и блиндажи вокруг него. Ещё бывает, взрываются пахари на полях или скот на пастбищах; вызывают сапёров с военкомата, когда роют канавы для водопровода или канализации в городе. Так напичкана донская земля всеми «подарками» войны. Ещё приезжают на Дон к своим могилам немцы и итальянцы, чтобы перевезти прах на родину. Итальянцы были в 2011 м, немцы раньше. Виктор видел эсесовцев, которых боялись рядовые немцы, видел брошенных при отступлении беспомощных румын, бродивших зимой в одних свитерах, видел гордых, а теперь голодных итальянцев. А мы недавно так столкнулись В большую силу и размах, Когда в людей впивались пули, Когда был страх в людских глазах. Донская степь плыла снегами, Кроваво небосвод горел, Детей и женщин – всех согнали Они в то утро на расстрел… Расстрелян будет каждый третий! И автомат глядит в упор. Я, может быть, живу на свете С душой, расстрелянной с тех пор… Не зная, что война не вечна, На «ИХ» и «НАШИХ» мир деля, Какой судьбой твой путь отмечен, Не понимали мы, Земля. Мы объясняли мамам: «Рама», Мы говорили мамам: «Тигр», Мы знали, сколько в пуле граммов, Не зная, что такое мир. А вот когда их чёрной лентой По снегу гнали чуть живых, Мы просто так вот, незаметно, Зачем-то вдруг жалели их. Рождались мира в нас зачатки, В нас, еле помнящих отцов, И кукурузные початки Кидали мы войне в лицо. Витя Политов мечтал в детстве быть лётчиком, но «крылья не срослись». Люди, люди – лебеди без крыльев. И летать не каждому дано. А меня охотники давно На заре на утренней подбили. И, роняя кровь, летел я ввысь, Чтоб ещё полётом насладиться. Всё равно душа осталась птицей, Только больше крылья не срослись. И когда алеет горизонт, Я весны той самой отклик слышу. Если б мне лететь тогда повыше! Но в судьбе не каждому везёт. Трудно с переломанным крылом, Хочется туда, в простор небесный. На земле для всех хватает места. Что ж мы рвёмся к солнцу напролом?! Люди, люди – лебеди без крыльев, И летать не каждому дано, А меня охотники давно На заре на утренней подбили. Та же тема в стихотворении «Война»: А я ни разу не был на войне, Война лишь только раз прошлась по мне, Оставила на память боль увечья, Чтоб знал, как надо жить по-человечьи, Кто б ни хитрил, ни мудрствовал в стране. А я ни разу не был на войне. Я осознать не мог её вполне, Когда наш старый сад сминали танки, Когда сжимали нас в тиски атаки, Когда казалось, что весь мир в огне, А я ни разу не был на войне. Но обмирал я в жуткой тишине, Когда вдруг умолкал обвальный грохот, Когда не знал, что это ведь оглох я, Когда всё безразлично стало мне. А я ни разу не был на войне. С тех пор я плохо слышу, зорче вижу, С тех пор насилье, подлость ненавижу, С тех пор от этой жизни в стороне Я понимаю: был я на войне. И ещё на эту же тему отрывок из стихотворения «Дар»: Я видел немцев добрых и простых, Терпел их ласки страхом одичалым, Но на коленях ты меня качала И прятала в чуланы и кусты. И разлучить нельзя им было нас Ни лаской, ни улыбкой, ни конфетой, Они так ясно чувствовали это По чистоте не детски хмурых глаз. Любви к тебе никто мне не внушал, Но, ту любовь из двух не выбирая, Я всю тебя, Россия, принимаю, Тобою жить мне и тобой дышать. Политову повезло с наставниками в литературе. Он удостоился внимания двух больших писателей-фронтовиков – В. П. Астафьева и Е. И. Носова, видно, почуявших в Политове, кроме таланта, своего брата-фронтовика, несмотря на 11-летнюю разницу в возрасте. Писем Астафьева к Политову – 46, иногда одно письмо на двух-трёх-четырёх страницах, от Носова – 42 письма, но таких дружеских и опекунских, что без них Политов просто не состоялся бы. Получив книжечку Виктора «Моя река», Носов пишет: «Уже по стихам чувствуешь, что в тебе бьётся самобытное сердце русского человека… Особенно пришлись по душе «Следы на воде», «Отцу», «Вероятность» и «Бабий век». Но во всех стихотворениях чувствуется твоя кипучая, неугомонная натура». Переписка с Носовым опубликована в журнале «Волга–ХХI Век» № 9–10 за 2012 год. По поводу собственной «натуры» Политов впоследствии напишет: Татарин, славянин и турок, Во мне и запад, и восток. Свою безумную натуру Я укротил бы, если мог. Смешались в ней порок и святость, Безумство храбрости и страх, В ней гордость дикая и слабость, Христос в ней, дьявол и Аллах. Носов сразу заинтересовался повестью Политова «У затухающих костров», которую переслал ему Астафьев, предварительно прочитав. Астафьев в книге «Посох памяти» пишет о Политове: «Виктор Политов начинал со стихов и по сю пору не бросает их писать, да едва ли совсем когда-либо расстанется с ними. Мне представляется, что стихотворец остаётся в одарённом человеке на всю жизнь… Даже когда «года к суровой прозе клонят». Писатель, поработавший в поэзии, остаётся и в прозе поэтом – он точнее в выборе выразительных средств, цельнее в интонации и ритме прозы, лаконичнее в письме…» В письме к Политову Астафьев восхищался повестью Евгения Ивановича Носова «Усвятские шлемоносцы»: «А Женя-то ВЕЛИКУЮ ВЕЩЬ написал!» А Евгений Иванович Носов заботится о никому неизвестном авторе, Викторе Политове, обращаясь к редактору отдела прозы воронежского журнала «Подъём» Ивану Евсеенко: «Ваня! Эта та самая повесть, о которой я говорил тебе. Почитай, пожалуйста: в ней много прекрасных, истинно поэтических глав и страниц, написана она со знанием дела, главное – с каким взволнованным сыновним чувством к родной стороне! Право, после Шолохова я ничего не читал подобного о Доне, хотя это, разумеется, и не «Тихий Дон». И Астафьев, и Носов говорят о поэтичности прозы Политова. Вот отрывочек из его первого рассказа «Мой маленький остров». Напечатан он был М. Н. Алексеевым в журнале «Москва» № 3 за 1970 год: «…Стройные высокие ольхи немного качнулись в стороны и застыли. Когда я возвращался на остров, плавно пустив лодку по течению, то он всегда мне казался кораблём. Надёжным кораблём с распущенными зелёными парусами. Он плыл в вечность. Но тогда я этого не знал. Мой маленький остров перешёл ко мне по наследству от дедов и прадедов и прапрадедов. Тенистые плёсы, тёмно-зелёные ольхи и всё-всё здесь принадлежало мне…» В хорошей прозе важен не только сюжет, но и то, как расставлены слова и даже знаки препинания, которые, на мой взгляд, служат в прозе подобием нот. Наконец в 1976 году (Политову 41 год) в журнале «Подъём» выходит большая повесть «У затухающих костров» с прекрасным предисловием Носова: «Предлагаемая повесть по сути своей и пафосу – эпическая поэма о родном Доне, пропетая взволнованно, искренне, от всей полноты сыновнего чувства. Признаюсь, за последние годы я ещё не встречал произведений, столь переполненных ностальгией, щемящей болью и неизбывным патриотическим чувством к отчим краям. Автор любит свой Дон коленопреклонённо, язычески, как живое и близкое существо, которому можно доверить самое сокровенное…» В 1978 году выходит в том же журнале повесть «По открытой воде», в 1980 году – «Следы на песке», в 1982 году – повесть «Река и звёзды», о детстве во время оккупации. Эти публикации дали возможность Виктору стать в 1981 году членом Союза писателей Советского Союза, даже не имея двух отдельных книжек – его приняли по журнальному варианту, что подтверждало талант автора. Рекомендации для вступления в СП дали В. П. Астафьев и Иван Данилов, волгоградский прозаик, сверстник Политова. Принят Политов был как прозаик. В 1978 году после долгой переписки (с 1972 года) Виктор побывал у Астафьева в Вологде. Политов горюет, что у него нет книжек стихов, а он считает себя больше поэтом, чем прозаиком. Добрый Носов подгоняет его в письме: «А книжка выйдет – пришли. Я твои книжки чту, как хороших друзей. Сейчас такие открытые строчки, несмотря на гласность, редки, как и хорошие люди. Так что ты не сетуй и не ленись, а знай пиши: это не тебе нужно – это нужно миллионам немым, которым богом не дано за себя сказать. Так вот ты говоришь за них – они тебе поручили. Это большое поручение. Исполни его… Обнимаю. Е. Носов». В 1984 году выходит первая книга прозы в московском издательстве «Современник» тиражом 100 тысяч экземпляров. В 1986 году в Саратове в журнале «Волга» опубликована прекрасная повесть «Ширина» – гимн человеческой доброте в послевоенное нищее время. Вот отрывок из этой повести: «…А пока я думаю, возле накрывалки столбиком встаёт ласка. Её длинное нежное тело, покрытое тёмно-серой шёрсткой, слегка изгибается, покачивается. Передние короткие лапки висят у груди беспомощно и трогательно. Милая мордочка с тёмными бусинками глаз смотрит на меня лукаво, и мне кажется, даже насмешливо. Обычно появление чего-либо живого в досягаемости выстрела вызывало у меня одну реакцию: немедленно выстрелить. Но на этот раз моя рука не потянулась к ружью. Я сижу не шевелясь. И ласка продолжает с любопытством разглядывать меня… Она стоит спиной к накрывалке и вдруг делает высокий лёгкий прыжок, плавно переворачивается в воздухе и скрывается в ней. Через несколько мгновений из накрывалки высовывается её лукавая мордочка. Она как бы спрашивает взглядом: «Ну как, ничего?!» «Вот это да-а!» – отвечаю я ей в восторге. Ещё один прыжок с кульбитом через голову, ещё, ещё, из накрывалки в накрывалку – каскад прыжков. И снова замирает, встав столбиком… «Попробуй-ка ещё раз!» Ласка не заставляет себя долго упрашивать. И она даёт мне настоящее представление… Благодаря ей у меня как будто тяжесть с души свалилась. А ласка, совершив последний каскад прыжков, мгновенно скрывается в камыше… Я вспоминаю её. Вспоминаю её гибкое тело, гордую плавную походку, и всего меня словно обволакивает нежность…» В 1988 году в «Современнике» выходит вторая книга прозы – «К Большой Медведице» тиражом 50 тысяч. Это дало нам возможность поехать вместе на Дон, как на дачу, не порывая связей с журналом «Волга» и Союзом писателей. Но из-за раздрая, начавшегося в стране, оказалось, что уехали навсегда. Я ещё не была на пенсии, Виктору до пенсии по старости было ещё семь лет, когда кончился гонорар, мы оказались неустроенными и нищими, так как в этом городе всегда было трудно найти работу. Хорошо, что купили дёшево двухсотлетний казачий курень с огородом. Вот и кормились с Дона да с огорода. В 1989 году Политов пишет стихотворение «Россия», о котором волгоградский поэт Василий Макеев писал: «Сокровенный человек вырыдывал почти по-блоковски безумные стихи»: Идут дожди, холодные и злые, Россия в пасмурной грязи. И низко тучи грозовые, А там хоть мёртвых вывози. Уже обобрана до нитки, С душой, надломленной от слёз, Тебя вели вожди на пытки, Босую, в гибельный мороз. По лагерям, по зыбким топям Всходила, Русь, на плаху ты, И снежные кружились хлопья – Твои надгробные цветы. Но – ты воскреснешь, Ты воскреснешь! Ты воскресала столько раз! Не будет лжи и лживых песен, Пропетых кем-то на заказ. В 1991 году в Волгограде снят первый фильм о Политове – «Верность». В 1995 году к 60-летию Политова тот же режиссёр Виталий Меньших снимает «Этюд на тему: Виктор Политов», и потом Волгоградское телевидение периодически показывает отрывки из этих фильмов перед литературными передачами. Но рушится, казалось бы, несокрушимое здоровье Виктора, он с трудом доходит до Дона с резиновой лодкой, нет сил держать лодку на донском ветру, нет сил рубить дрова. Всё меньше друзей посещает наш дом. Запустение вокруг. Нет моторок на Дону – у людей нет денег на бензин. Жируют на Дону только «новые русские» на заграничных моторках, оставляя на берегах банки от консервов да бутылки от дорогого импортного спиртного. Орут на весь Дон автомобильные проигрыватели, и нет нигде покоя на реке, когда-то принадлежащей Виктору и другим дончакам. Мрачнеют и стихи Политова: За окраиной хутора Всё пески да пески, Одиноко и муторно От щемящей тоски. Чахнет хилое озеро – Ряска, чакан, камыш... Это наше Берёзово, Эта глушь, эта тишь. В родниках заболоченных Еле бьются ключи. Спят дома заколочены. Дятел в стенку стучит. Ах, картина печальная Опустевших дворов! Спят сады одичалые На ладонях миров. Мы перебираемся в материнский дом в городе – тоже без газа, и ради этого продаём за бесценок свой курень. В 2002 году после долгих и унизительных хлопот удалось с помощью волгоградских друзей выпустить в государственном издательстве Волгограда книжку стихов «Совесть», тиражом в одну тысячу экземпляров. Виктор был доволен, т. к. редактировал её сам. Городишко, не имея никаких производств, после развала сельского хозяйства обнищал до того, что не было на чём и мусор вывозить. Лес в окрестностях города, озерца, где Виктор с друзьями купались в детстве, прыгая с тополей – всё было завалено отходами: бутылки, навоз, целлофан и прочее. Мог ли человек, писавший пронзительное «Я до того люблю наш мир… что мне больно», равнодушно отнестись к происходящему? Как-то идём окраиной города по лесу к одному художнику, Политов идёт уже с палочкой мимо родного озерца, где купался и ловил свою первую рыбу. Всё загажено. Виктор говорит горько и раздражённо: «Сейчас здесь страшней, чем после войны, когда валялись снаряды и мины. Я больше не приду сюда». И не пришёл. 2 мая 2004 года он ушёл из жизни по-есенински. Ещё в начале 2003 года он написал: Ни денег, ни славы, ни изданных книг, А жизнь – лишь всего изувеченный миг. О чём мне жалеть? Лишь бы взять умереть. Была б лишь недолгой желанная смерть. И горький итог: «Всё ясно: в литературу я не пробился». Последние два года он думает о смерти постоянно. Невольно вспоминаются слова Бунина: «Люди совсем не одинаково чувствительны к смерти. Есть люди, что весь век живут под её знаком, с младенчества имеют обострённое чувство смерти (чаще всего в силу столь же обострённого чувства жизни). Вот к подобным людям принадлежу и я». Видимо, из таких людей и Политов. Он жил бурно и не хотел жить убого. В конце 2003 года он написал «Реквием»: Пора, прощай! Природа жертву просит. Она одна любовница и мать. А Дон меня куда-то вдаль уносит – Не обернуться, не обнять. Увы, напрасно задавать вопросы: Кто я, зачем и почему здесь жил. А Дон меня куда-то вдаль уносит. Не удержать. И не держи. Прости, прощай! Ни гнева, ни упрёка. Изъедена, истерзана душа. Да, я устал от всех своих пороков, Устал я жить, надеяться, дышать. Нет-нет, меня не поминайте лихом. Сотрётся память, канет без следа. И на земле так будет тихо-тихо: Весенний вечер, небо и вода. Он похоронен на хуторе Берёзки рядом с могилой его матери. Как завещание остаётся на память его стихотворение «Желание», последний куплет которого выбит на гранитном памятнике рядом с портретом Виктора: Когда бы мог я так запеть, Чтоб вам на миг оцепенеть, Чтобы мурашки по рукам Струились легче ветерка, Тогда и можно умереть. И стать травинкой и росой, И снова кто-нибудь босой По ней бежит за счастьем дня, Совсем не зная про меня В краю над речкою лесной. Пусть видит тихий дым лугов И отраженье берегов В глуби живого хрусталя, И пусть не знает, что земля Друзей покоит и врагов. Лишь только б ветер доносил До слуха тихий стон осин, Чтобы напомнить обо мне Лесной осенней тишине, Я б эту землю попросил. Администрация района выделила деньги на памятник, администрация города – на мемориальную доску на доме деда, где мы с Виктором начинали жить вместе и откуда он ушёл. В 2005 году за счёт средств района выпущена книжка «Реквием» со всеми прежде не издававшимися и последними стихами. Там две статьи о Викторе: моя и его друга-одноклассника. В 2008 году за счёт средств госбюджета в государственном издательстве Волгограда издан двухтомник «Избранное» Политова, обошедшийся почти в 400 тысяч, хотя Политов до сих пор числится в Саратовском отделении Союза писателей. В Саратове Виктор прожил – незаметно – семнадцать лет. На вечере памяти в г. Серафимовиче, 21 апреля 2005 года, посвящённом 70 летию Политова, волгоградский поэт Василий Макеев говорил (цитирую по фильму): «Как всегда случается в России – знали автора, а относились не так, как надо… А между тем ушёл из жизни лучший за последние десять лет – уникальное явление в истории российской литературы, известный в литературных кругах, а в родных пенатах недооценённый. Он был самодостаточен. Ему ни от кого ничего не надо было – ни славы Евтушенко, ни славы Вознесенского. Он писал про то, что знал хорошо». В 2010 году был проведён праздник «Политовские рыбалки», с вручением двух премий имени Виктора Политова – за стихи и за прозу. Материалы, книги, вещи Политова, письма Астафьева хранятся в литературно-краеведческом музее города Серафимовича, где для этого выделена отдельная комната. РЕЦЕНЗИИ |
Похожие:
 | Урок 114. «Мятежный человек, полный бунтующих страстей». Слово о... Урок посвящается биографии писателя и обзору его творчества. Лекция учителя и сообщения заранее подготовленных учеников о личности... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Основным средством воспитательного воздействия на уроке было и остается слово – слово учителя, слово писателя |
 | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Твардовского; познакомиться с общественной деятельностью писателя; увидеть постоянный и мучительный путь Твардовского к правде; проследить... | | Лекция «Вредная пятёрка». Интерактивная беседа по теме «Что вредно и что полезно» ... |
| Учебно-методический комплекс по дисциплине опд. В. 04 В. Распутин... В. Распутина, значение решаемых писателем нравственных проблем. Определяется важность изучения творчества писателя в школе, обсуждаются... | | Тема «Отражение света» Образовательная – сформировать понятие отражения света, раскрыть сущность законов отражения |
| План урока: Организационный момент. Работа над произношением. Работа... Закона Российской Федерации «Об образовании» (редакция от 1 декабря 2007 г. №309-фз) | | Международный литературный конкурс «Купель» 2012 2013 года по произведениям... Номинация: методическая разработка «Урок-беседа по повести-хронике «Сплетение душ» |
| Рабочая программа По детским болезням Для специальности 060103. 65 Педиатрия Программы по детским болезням для студентов педиатрических факультетов высших медицинских учебных заведений (Москва, 2000г.) | | #15. Коля ловил девчонок, окунал их в лужу и старательно измерял... Григорий Остер. Сборник задач по физике (фрагменты) Предлагаю Вашему вниманию сборник задач по физике составленный известным детским... |
| Урок – беседа по повести Оборудование: портрет писателя, выставка книг, слова В. Распутина : «У старух меня особенно поражает спокойное отношение к смерти,... | | Александр Григорьевич Цейтлин Труд писателя «Труд писателя»: Советский писатель; Москва; 1968 В книге правомерно исследуются и проблемы психологии творчества, воспитания писателя, его подготовленности к литературной работе,... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Хором, по слогам читаем 1 слово (слово закрывается) – пишем это слово; читаем 2 слово (слово закрывается) – пишем это слово; читаем... | | Учебно-методический комплекс по модулю кв15 Язык писателя Факультет филологический Цель: формирование понятия «идиостиль писателя»; приобретение студентами углубленных знаний о жизни и творчестве М. А. Шолохова одного... |
| Разработка урока на тему «Как правильно мечтать?» Разработка урока на тему «Как правильно мечтать?» по повести Ф. М. Достоевского «Белые ночи» | | Разбойник Цель:- познакомить с Виды и формы работы: слово учителя, работа в группах, словарная работа, слушание, беседа |
