Слово живое и мертвое
Скачать 3.21 Mb.
|
Читаешь в газетной заметке: «Вернулись домой на щите...» Заметка – праздничная, торжествующая, речь идет о победителях. Кто-то, автор или редактор, знал понаслышке, что щит и победа как-то связаны. Но ведь смысл речения «вернуться на щите» как раз обратный, это значит не победить, а пасть в бою, победитель же возвращался со щитом. Научно-популярная книга, массовый тираж. Об одном из питомцев московского зоопарка читаем: «огромные уши... на (!) острой мордочке зверька... выглядят... какими-то подвижными локаторами... Вернее (!) было бы сказать, не ушки фенеков локаторы, а локаторы, приборы, используемые человеком в современной технике, – это прототипы ушей животных»!!! Из дальнейшего ясно: автор знает, что природа все-таки изобрела звериные уши раньше, чем человек – локаторы. А вот с «умным словом» не совладал. Оно бы тут и к месту, только что прототип чего?! И снова с грустью приходится отметить: ошибка, которая в прежних изданиях упоминалась как вопиющая, единственная в своем роде, за последние годы стала почти привычной. Уже в газете миллионы людей читают, что «Наташа Ростова – прототип сестры Софьи Андреевны Татьяны». Что за притча! Оговорился маститый писатель и ученый, беседуя с журналистом? Допустил описку в черновике нового труда, о котором рассказывал? Но тогда газета была обязана деликатно его поправить. Или это промах журналиста, грех корректора, наборщика? Но нельзя же придавать слову обратный смысл! Читаем в газете: прообраз прошлого – опять та же дикость, бессмыслица, ибо в подобных случаях (как и в сочетаниях про запас, про черный день) про относит слово отнюдь не к прошлому, но только к будущему. Непостижимые, невероятные ошибки – на таких страницах и из таких уст, от которых уж никак ничего подобного не ждешь. Серьезная статья называется «Современник на рандеву», в тексте опять и опять, да еще с нажимом: «ситуация рандеву», «разыгрывается типичная ситуация: треугольник. Он, Она, Другой». «Рандеву – тема хрупкая, опасно ставить ее на пуанты» и т. п. Но чего ради многозначительным названием напоминать знаменитую работу Чернышевского «Русский человек на рандеву»? Разве она тоже – об интимности, сексе и «типичной ситуации треугольника»? Надо ли щеголять громкими, красивыми словами и оборотами не к месту, не думая, какие на самом деле с ними связаны понятия? Что такое «антеи, которые держат на плечах небо»? Во времена античности этот нелегкий труд богами возложен был на Атланта. Пусть за века у него появились собратья, и в песне современного менестреля уже «атланты держат небо на каменных руках». Однако с «антеями» их все же путать не стоило бы. Антей (в единственном числе) могуч был, лишь когда соприкасался с матерью своей Землей, а оторванный от нее силу свою потерял. И как ни грустно, перепутал Атланта с Антеем писатель, притом далеко не новичок. В наше время привычны геология, география, геоцентрическая теория – и опять же из газеты мы узнаем, что прудам Южной Америки сильно повредил необдуманно завезенный туда... геоцинт (?!). Не вдруг раскроешь такой псевдоним гиацинта, цветка, в других случаях довольно безобидного. Тут, похоже, промах не автора, но если сам автор и не видел верстки, так видел хоть кто-нибудь? Соль ведь не в том, чтобы свалить вину на корректора, на «стрелочника». Речь о судьбе языка, а стало быть, о нашей культуре и грамотности. Однажды некий ученый оратор пытался уверить слушателей, тоже людей с высшим образованием, будто глаз вопиющего в пустыне все еще сверкает одиноко. И даже призывал их въехать в светлое будущее на троянском коне. Вышло и смешно, и прискорбно. Однако это была еще не самая страшная беда, почти все слушатели знали, что в пустыне вопиет не некто одноглазый, и улавливали разницу между победителем на коне и конем троянским. А вот когда такое полузнание, худшее, чем полное бескультурье, проникает на печатные страницы – тогда и впрямь беда! Культура нужна редактору и для того, чтобы не пугаться иных оборотов, которые взяты, допустим, из церковного обихода, но давно и прочно вошли в сокровищницу народного языка. Вы пишете: «Меня обвиняют в семи смертных грехах» – и редактор упрекает: «Здесь набожность ни к чему!» И предлагает замену: «На меня готовы взвалить всякие поклепы». Да, можно возвести на человека поклеп, это тоже исконное русское речение. Но ведь и семь смертных грехов поныне живут в нашем языке и давно уже утратили только библейский смысл. Точно так же, как латинское «ab ovo» или наше «начал от Адама» вовсе не означает, что говорящий и впрямь верит в яйцо Леды или (наперекор учению Дарвина) ставит во главе нашей общей родословной праотца Адама. Бывают случаи, умилительные своей наивностью. Во время бала, когда музыка смолкла, один из танцующих вышел со своей дамой в сад. На полях рукописи – негодующий редакторский карандаш: «Она была не дама, а молоденькая девушка!» Это уже анекдот. И добро бы единственный в своем роде. КОГДА ГЛОХНЕТ ДУША Великое это дело – душевный такт, верная интонация. Вскоре после войны один из крупных наших писателей, признанный художник слова, бичуя в газетной статье звериную суть гитлеризма, обронил такие слова: фашисты, мол, рады были «упиться детской кровцой». При всем уважении к автору не могу не вспомнить: сказанное в таком контексте, по такому поводу словечко кровца было невыносимо. Осиротевшим матерям – да и не только им – оно резало слух и душу. Стихи о трагических событиях поэт начал так: У матери грузди в кадушке давно усолились, А сын ее рухнул на красном снегу уссурийском. Рифма – звонкая, что и говорить. И, наверно, поэт хотел потрясти нас силой контраста: вот, мол, мать готовила сыну мирную закуску к возвращению... А поразил душевной глухотой. «...Сейчас он был похож скорее на праздного гуляку, чем на работника (!) гестапо». Это написал талантливый, своеобразный писатель, у которого, судя по всему, и голова, и сердце на месте. Как же мог он соединить такие несочетаемые, несовместимые слова? Как можно было рядом с гестаповцем поставить пушкинского Моцарта, хотя бы и поменяв местами гуляку и праздного? Конечно, эти два слова не остались навечно и только собственностью Пушкина, но так естественно слиты с ним в сознании читателя, что рядом с гестапо видеть их нестерпимо. Так же невозможно, оскорбительно звучит в романе отечественного автора: «Красная площадь зазывно влекла к себе, – но мы направились в противоположную сторону». Ох, как осторожно надо обращаться со словом! Оно может исцелить, но может и ранить. Неточное слово – это плохо. Но куда опасней – слово бестактное. Мы видели: оно может опошлить самые высокие понятия, самые искренние чувства. Человек перестает ощущать окраску слова, не помнит его происхождения и говорит «охранники природы» вместо хранители. Герой одного рассказа вернулся в город своей юности, смотрит, вздыхает: «Ничтожный город, но столько ему отдано сердечных сил, что сколько ни уезжай от него, сколько ни живи в других городах, а от этого уже не оторвешься». Городок маленький, городишко крохотный, но презрительное «ничтожный» тут невозможно! Известный, уважаемый автор призывает молодежь любить, беречь родное слово и литературу. И вдруг: «Претенциозная пошлость лишается пропуска, едва лишь наступает комендантский час для талантов». Странное, даже страшное сочетание! Если комендантский час объявлен для талантов, то, пожалуй, как раз им-то и не будет ходу, а вовсе не пошлости! И опять же, рассказывая с уважением, с нежностью о девушке-санитарке, хороший писатель вдруг обмолвился: «Эту «фронтовую сестричку» мы увидим, почувствуем, полюбим как необыкновенно прекрасную добрую женскую особь». А слово это куда уместней хотя бы в примере из словаря Ушакова: «Белуга очень крупная рыба: отдельные особи достигают 1200 кг». В одном рассказе отец объяснял мальчику, считал на пальцах, сколько платят лесорубам страховки за увечье. А речь шла о том, что каждый день кому-нибудь пилой или топором отхватывает по нескольку пальцев. Такое соседство коробило, и редактор подсказал переводчику простейший выход: отец долго, обстоятельно толковал и подсчитывал, сколько за что платят. Ну, а если пишет не профессиональный литератор? Видный военный вспоминает о взятии Берлина. В отрывке, который опубликовала молодежная газета, среди прочего сказано так: «Маленькие берлинцы подходили к... походным кухням, протягивали худенькими ручонками свои чашки и плошки и смешно просили: «Кушат». «Кушать» – было первым русским словом, которое они научились произносить». Разумеется, автору воспоминаний вовсе не казалась смешной сама просьба жалких голодных детишек. Очевидно, они смешно, забавно ее выговаривали. Забавным казалось то, как неправильно произносили они русское слово. И, разумеется, прославленный военачальник не обязан быть стилистом. Но одно неловко поставленное слово искажает всю интонацию, в ложном свете рисует чувство рассказчика, поневоле на этой не очень тактичной интонации спотыкаешься. Так неужели не споткнулся, ничего не почувствовал редактор? Отчего он-то не подсказал (тактично!) более уместного слова? Статья о событиях за рубежом. «Я шокирован гестаповскими порядками подавления демонстраций!» – восклицает крупный политический деятель, если верить журналисту. Но шокирована может быть светская дама, какая-нибудь тетушка Форсайт, когда гость пришел не в цилиндре, а в мягкой шляпе. Здесь же смысл и тон английского shocked совсем иной: потрясен, возмущен. Еще Флобер – едва ли не строжайший стилист во всей мировой литературе – говорил, что нет хороших и плохих слов. Все зависит от того, верно ли выбрано слово именно для этого случая. И самое хорошее слово становится плохим, если сказано не к месту. Тут-то и нужен такт, верное чутье. О тяжело, быть может, неизлечимо больных людях было написано: «Несчастье связало их одной веревочкой». Вышло неуместно и грубо. «Чтобы ликвидировать одиночество клуба, запроектирована баня...» – не смешно ли? Некто говорит: «Я вижу себя слепцом!» Престранное сочетание. Если человек боится ослепнуть, уж наверно, он скажет иначе. Хотя бы: Мне уже чудится, что я ослеп. Далеко не все замечают, что одно и то же слово, пусть самое меткое, звучит совсем по-разному в разном окружении. Вполне законный оборот «убить время» смешноват в такой, скажем, фразе: «Оставшееся время он убивал на охоте». Ибо на охоте убивают еще и дичь. Или другая «охотничья» повесть. Тигр напал на отца с сыном. Убитого старика нашли в луже крови, а «сына и след простыл». Так можно сказать о том, кто струсил, сбежал, либо о самом тигре-людоеде, который успел скрыться. Но недопустимо сказать так о жертве тигра, о человеке, погибшем страшной смертью. А заодно ни переводчик, ни редактор не заметили, что через несколько строк есть следы в прямом смысле – этого самого тигра. В детской книжке про обитателей моря описана погоня хищника за жертвой. Можно бы сказать: «...зубастые акулы были уж тут как тут». И по смыслу правильно, и по форме живо. Но ведь преследуемым грозит смертельная опасность, не стоит говорить об этом так беспечно и легко. И переводчик пишет: настигали – смысл тот же, а тон, выбор слова куда вернее. Другой переводчик не смущаясь применил тот же оборот к судьбе человеческой: «Казалось, тяжелые времена были не далее как вчера, но вот они опять тут как тут». Это – ощущения и раздумья несчастного, полуграмотного бедняка. Фраза слишком сложна, многословна, и совсем не к месту столь легкий, веселый оборот. Верней бы: Казалось, они были только вчера – и вот снова настали. И еще грубее, еще неуместнее: «...он понял, что его смерть близка. Старик один в этой пустой комнате, где некого позвать на помощь и некому помочь ему – вот он весь, тут как тут, умирающий». Здесь еще необходимее искать иное, тактичное решение, и если это не умеет сделать начинающий переводчик, что-то мог бы подсказать редактор. Хотя бы: Он – старик, один в пустой комнате, некого позвать, никто ему не поможет – и вот он умирает. «Люди преждевременно умирали от сердечных приступов». Так и напечатано! Звучит почти пародийно. А все оттого, что переводчик смешал два родственных слова, не ощущая их окраски: смерть, разумеется, не преждевременная, а безвременная. В старом-престаром переводе «Флорентийских ночей» Гейне стояло: «Когда Паганини снова заиграл, в глазах моих потемнело». Много огрехов было в том переводе, но как раз это сказано просто и верно. А вот в новом переводе, через полвека, мы с изумлением прочли: «Когда Паганини вновь начал играть, жуткий мрак встал перед моими глазами». Это уже стиль людоедки Эллочки... И так же пародийно в романе – фатальная женщина, фатальный поцелуй. Разве недостаточно – роковые? Не помню, встречалось ли где-нибудь такое, но, наверное, можно сказать о весенних лужицах, в которых отразилось ясное небо, что это голубые глаза оттаявшей земли. А вот можно ли наоборот? Звучит по радио песня: «И расплескались на пол-лица глаз твоих голубые лужицы». Что-то сомнителен этот поэтический образ. Едва ли хоть одну девушку обрадует, что ее глаза любимый, пусть даже не совсем всерьез, сравнил с лужами. Тут и уменьшительный суффикс не утешает. «Разухабистые проселки... нехоженые тропы науки». Вышли не ухабы, не трудные пути, а частушки! Из газеты: «Распутные дороги»! Зачем обвинять дороги в «аморалке»? Речь просто о распутице. Серьезный, хороший человек, воспитанный в строгих правилах британской добропорядочности, хочет наконец узаконить свои отношения с любимой женщиной – прежде это было невозможно. Женщина готова продолжать «незаконную» связь, лишь бы не подвергать его неприятностям, нареканиям «общества». Он спрашивает: «Are you comfortable?» Если хоть на секунду задуматься, в чем смысл разговора, если прислушаться к тому, что чувствуют два человека, которые давно друг друга любят и немало выстрадали, в смысле этих слов нельзя ошибиться: Разве тебе легко, хорошо в незаконном положении любовницы? Но переводчик не вникает в чувства и настроения, в логику разговора, он берет первое же значение слова. И пишет: «Тебе удобно?» И выходит, что смысл вопроса: удобно ли ей сейчас сидеть на диване! Некто говорит о прогулках, которые он совершал с приятелем и с возлюбленной: «Мы с нею часто гуляли после обеда, но не заходили так далеко, как с ним». Право же, рядом с прогулками ни к чему оборот, имеющий отчетливое второе значение. Старухе захотелось завести собачонку. Брат ее, хозяин дома, поначалу против этой затеи. В переводе он командует: «Выбрось собаку вон!» и дальше диалог. Она: – Собака очень породистая. Он: – Откуда ты знаешь? Ты не видишь дальше своего носа! На самом деле такая грубость у этого автора, в отношениях этих стариков немыслима. В подлиннике: «Out with it» – не выбрось, а выкладывай всю правду, объясни начистоту, откуда взялась в доме собака. И дальше: «You don't know a dog from a door-mat» – Ты же ничего не смыслишь в собаках (а стало быть, не можешь знать, породиста ли она). Тут не просто ошибки, дело не только в незнании языка. Переводчик глух к мысли и к характерам, он не понимает, что эти люди так говорить не могут. Но бывает бестактность не случайная, можно сказать, злонамеренная. Иной автор, чувствуя, что из-под пера выходит нечто суховатое и скучноватое, пытается «оживить» страницу при помощи развязности. И нередко развязность оказывается оборотной стороной канцелярита. Из статьи серьезного критика: «...одним из счастливцев, успевших поприсутствовать при собственном посвящении в классики, выглядит (такой-то)». Сказано мудрено и в то же время с неким приплясом. А затем появляется «преходящая» «полоса шатких самообольщений», которая (у такого-то) «была и вовсе краткой и отмечена скорее головными поползновениями обратить необходимость в добродетель». Неужели не слышно, что слова эти прямо-таки шипят друг на друга? «Головные поползновения»! Что это – острота? Или «художественность»? И дальше: «...обрыв религиозной пуповины, которая прикрепляла умы к некоторому средоточию... смыслов Вселенной, нес в себе, помимо обретенной самостийности, и свои утраты». Или: «...самые дерзновенные чаяния сбываются понарошку, карнавально...» – сочетается ли это? |
Похожие:
 | Нора Галь. Слово живое и мертвое: от "Маленького принца" до "Корабля дураков" Приуральский район и Регламента предоставления информации на официальный сайт Администрации муниципального образования Приуральский... |  | Мертвое море в последние годы Мертвое море стало крупным природным оздоровительным курортом. Великой Сирийской – Африканской рифтовой долины, возраст который насчитывает 5 миллионов лет. Оно находится 400 м (1320 футов) ниже... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Темы уроков: Люби всё живое. Слово и слог. Рисование полуовалов и кругов (с. 11-12) | | Проект «Живое слово» как способ формирования у школьников целостной картины мира Из опыта работы Филипповой И. А., учителя русского языка и литературы моу сош №4 г. Грязи Липецкой области |
| Программа педагогов дополнительного образования «Детский пресс-центр «Живое слово» Сборник программ дополнительного образования для детей. Составители: Я. Н. Иванова, М. А. Аргунова, Т. В. Новгородова, Е. И. Мухин,... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Хором, по слогам читаем 1 слово (слово закрывается) – пишем это слово; читаем 2 слово (слово закрывается) – пишем это слово; читаем... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Встречаться, встречаться и встречаться, чтобы люди могли вместе собираться, и между ними звучало бы простое свободное слово, пусть... | | Рассказе Е. И. Носова «Живое пламя» Тема: «Тема памяти в рассказе Е. И. Носова «Живое пламя» Тема: «Тема памяти в рассказе Е. И. Носова «Живое пламя», 7 класс, программа, учебник В. Я. Коровиной |
| Реферат по дисциплине «Литература» на тему: «Фольклор периода Великой... На войне нет времени для отдыха, но есть отдушины в череде суровых солдатских будней. В русской армии одной из таких отдушин всегда... | | Элективный курс: «Живое право: основы теории права и практики правоприменения»... Данный курс предназначен для учащихся 8-10 классов. Рассчитан на 69 часов (2 учебных года) |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Основным средством воспитательного воздействия на уроке было и остается слово – слово учителя, слово писателя | | Т. Ю. Колягина история русской литературы 2-ой трети XIX века Даль В. И. Бедовик. Мертвое тело. Хмель, сон и явь. Павел Алексеевич Игривый. Вакх Сидорович Чайкин. Жизнь человека, или Прогулка... |
| Живое отличается от неживого Размножение — это процесс: а увеличения числа клеток; в воспроизведения себе подобных | | Урок №1 На экране разбросанные картинки. Появляется одно слово, оно произносится диктором. Задание: подтащить слово к картинке |
| Кусто Всю жизнь он посвятил исследованию мирового океана – удивительного мира, из которого вышло все живое на Земле | | Урок (литература + история). В начале было «Слово…» ("Слово о полку Игореве" Интегрированный урок (литература + история). В начале было «Слово…» ("Слово о полку Игореве" в историко-литературном аспекте) |
