Будущие формы религиозного опыта
Следующая четверть века может стать одним из ноуменальных периодов в истории западного мира, и даже во всемирной истории человечества. Рушатся святые устои нашего современного сообщества во множестве разных мест; это находит широкое отражение в человеческом восприятии. И происходит это в масштабах, неведомых Западу на протяжении нескольких столетий. Люди в этих странах начинают пробуждаться от технологического транса, который еще совсем недавно управлял модусом нашего сознания. Современная технологическая трансформация человека и земли, долгое время считавшаяся почти что сверхчеловеческой, чуть ли не божественной, предстала теперь в своем демоническом аспекте. Люди начинают понимать, что движущие силы человеческой жизни лежат в конечном счете в сфере ноуменального, неважно, осознается это или нет. Движущие силы самой технологии по своей природе нетехнологичны. Технический мир выстроен на мечте как мифической, так и мистической. Миф о западном рае, об эсхатологическом царстве, в своем измененном варианте привлек людей к еще более усиленному вхождению в индустриальный модус существования как предопределяющий на пути к райской трансформации земли. Это давало не только практический результат, но было также и спасительным оправданием всему минувшему веку. И только таким образом смогли люди проявить необходимые для такого гигантского предприятия длительные усилия, огромное напряжение и стойкость. Тот факт, что разрушительные стороны технологического процесса не были замечены, служит доказательством того, что "технологическое сознание" может рассматриваться как своего рода "измененное состояние сознания", как состояние транса, уничтожающее все другие более человечные и более религиозные формы сознания.
И теперь, находясь в шоке от опустошения земли и угрожающего тупика, в который зашла деятельность человека, люди ощутили потребность в ином модусе существования, в иных ценностях. Им нужны теперь иные способы обращения со своим внутренним и внешним миром, иные пути расположения человека во времени и пространстве, иные связи с земными процессами. Опыт трансцендентального, ноуменального модуса существования начал уже привлекать людей на самом глубинном уровне их бытия. Но это новое нарождающееся сознание мы можем найти скорее вне, чем внутри традиционного религиозного контекста. Этот расширившийся внутренний опыт слишком обширен, слишком всеобъемлющ и слишком изначален, чтобы содержаться внутри официально существующих в настоящее время религиозных верований или практик. Он функционирует в плоскости, выходящей за пределы специфически религиозного фокуса недавнего прошлого, хотя этот новый ноуменальный опыт может рассматриваться скорее как продолжение и оживление прошлых религиозных традиций, чем разрыв с ними. Этот настоящий опыт является настолько базисным, что его можно считать новым утверждением самых первичных форм религиозного сознания. Его примитивистское, и часто даже шаманское качество ведет к новым типам духовного творчества. Специфика этого опыта заключена не только в его внутренней сути, но и в его воздействии на каждую из сторон человеческого бытия. Тем не менее он наиболее ярко выражен в той сфере жизни человека, которую мы называем духовной. И из трех основных сфер религиозной жизни – веры, культа и духовности – именно эта последняя сторона ее и представляет сейчас главный интерес.
Этот поворот к внутреннему опыту в значительной мере питается влияниями Азии, а также шаманским опытом различных племен. И благодаря этим новым глубинам внутреннего опыта возникает возможность преодолеть доктринерский и культовый антагонизм, имевший место в прошлом, в особенности среди наиболее массовых религиозных традиций. Люди разного происхождения и истоков могут теперь входить в более глубокие формы религиозного и духовного контакта друг с другом. Однако, это вовсе не означает, что данный внутренний опыт сам по себе совершенно однороден. Это означает то, что хотя внутренняя структура этого опыта и остается дифференцированной, но сходны условия, при которых эти углубленные духовные процессы имеют место, сходны также их базисные техники, и еще их объединяет то, что они все являются продолжением ноуменального модуса существования.
И даже в различных своих проявлениях и типах восприятия эти формы нового опыта озаряют друг друга и питают собою все богатое многообразие всеобщей духовной традиции человечества, которое превосходит все то, что каждая отдельная традиция может достичь сама по себе. В будущем все культурные и исторические различия будут рассматриваться просто как различные пути человеческого опыта, доступного и понятного всему человечеству. Осознание того, что эти разные пути духовного опыта не исключают друг друга, станет одним из великих достижений будущего религиозного сознания человечества.
В западном мире в особенности продолжает усиливаться влияние духовных традиций Индии, индуизма и буддизма. Будет также расти и влияние даосских традиций. Будет более глубоко воспринята мистическая сторона китайской гуманистической традиции. Будут также широко культивироваться состояния транса в контексте возрожденной традиции шаманизма. Во всех этих многообразных формах ноуменального опыта люди будут стараться продолжать свои настоящие усилия, направленные на обретение человеческой спонтанности, индивидуальности, нового качества душевной чистоты и наивности, не прибегая к их критическому анализу. Эта непосредственная связь человека с самим собой приводит его в конечном счете в сферу ноуменального, к осознанию вечно живущей божественной тайны, находящейся за пределами постижимого, о которой св. Августин сказал когда-то, что она "еще ближе к нам, чем мы сами к себе". И по мере того, как растет это внутреннее единство, различие в религиозном опыте Запада и Востока будет представляться скорее как различие форм человеческого сознания, чем просто географическое или культурное различие. Процесс "схождения" внутри одного человека различных сложнейших аспектов его бытия протекает одновременно с процессом универсального схождения культур и народов, и с формами религиозного опыта. Человек, космос и история тотально предстают друг перед другом.
Ближайшее будущее станет периодом регрессии в глубины "Я", возвращения к миру архетипов. И в самом деле, одна из задач современных теорий психологии бессознательного – это подготовка современного человека к мистическому путешествию как в прошлое, так и в будущее. И это мистическое путешествие уже само по себе будет создавать как новое будущее, так и новое прошлое. Будущее станет и ультрасовременным, и ультрадревним. Будущее и прошлое войдут в контакт друг с другом в глубинах человеческого сознания. Будущее уже не сможет существовать за счет настоящих форм религиозного опыта, так как они будут для него слишком поверхностными; оно сможет существовать только при наличии самых глубинных контактов с сакральным миром. Внешняя усложненность жизни, свидетелями которой мы окажемся, должна получить в будущем поддержку в виде новых форм религиозного опыта. Характерным для такого состояния религиозного опыта является то, что он как бы сопутствует человеку в течение всей его жизни. И мы опять можем наблюдать это явление. Дело в том, что во всех сферах человеческой деятельности и в науках сейчас уже начинают проявляться глубокие, даже ноуменальные модусы человеческого сознания. Медицина развивает свои человеческие, и даже божественные аспекты, осознавая, что лечение человека это нечто большее, чем просто физический процесс, и даже несколько иное, чем чисто человеческий процесс; это процесс, требующий контакта с космическими и божественными силами. В исследованиях из области лингвистики, теории физики и художественного восприятия также осознается необходимость вертикального среза реальности. В психологии, антропологии, образовании, и даже в юриспруденции тоже имеет место развитие гуманистических традиций, которое непосредственно приводит к союзу с трансфеноменальным порядком вещей. Традиционные религии, на время утратившие свое ноуменальное качество, возвращаются теперь к подлинным глубинам религиозного опыта.
Этот опыт необходимо рассматривать и как ноуменальную фазу истинного перелома в человеческом сознании, и как внутреннее качество, всплывающее из глубин человеческого бытия. Эти новые проявления священного порядка вещей, которые сейчас кажутся крайними и часто экстравагантными, обретут в будущем свой надлежащий вид, свое целостное выражение и, возможно, свою изначальную силу, необходимую для управления делами человеческими. Особым образом это новое пробудившееся сознание дает человеку возможность на уровне его индивидуального существования, его микрофазы, эффективно войти в космическую реализацию, в макрофазу. Этот глубоко религиозный опыт, который дается человеку ощущением его равноценности со всем эволюционным и историческим строем в его всеохватывающих глобальных измерениях есть условие любого значительного человеческого развития в будущем в любой из сфер человеческой деятельности. Мировая политика, мировая экономика, мир, где силы жизни, укрепляя друг друга, попадают в жизнеспособную экологическую среду – такой мир зависит от ноуменального модуса сознания. Только таким путем сможет человек выйти за пределы собственных частных привязанностей и ощутить всечеловеческое качество своего бытия. И только таким путем сможет он пробудить в себе силы, необходимые, чтобы свернуть с того разрушительного пути, по которому он идет сейчас столь беззаботным шагом.
Какой бы специфичной ни была форма религиозного опыта в будущем, активизация космического измерения жизни индивидуума должна составлять одну из сторон этого опыта. Мы именно потому уже вплотную подошли к радикальному разрушению Земли как места обитания высших форм жизни, что ограничили круг своего внимания частным и насущным, совершенно забыв о более масштабных последствиях наших деяний. Демоническая фаза технологического процесса может быть пресечена только его ноуменальной, божественной фазой, где человек найдет примирение с самим собой, с Землей и с более глубинными тайнами бытия. И тогда, возможно, будет остановлено иконоборческое разрушение земли и возродится ее божественное сияние.
И тогда научатся люди понимать четыре священных Писания, раскрывающих перед человечеством подлинные измерения реальности; космические священные Писания, Писания в священных текстах, Писания истории и священные Писания, записанные самой природой человеческого бытия. И эти священные Писания должны быть прочитаны друг через друга. И уже сейчас, возможно, одна из наиболее доступных пониманию человека священных книг – это книга его собственного бытия, книга, наиболее ярко описанная в существующих гуманистических учениях. Эти учения ведут человека сначала к возрождению самых ранних форм его сообщества с природным миром, затем к опыту восточного мистицизма и далее к историческим формам западного религиозного сознания. И по мере того, как великие космические символы вновь засияют во всем своем великолепии, человек начнет осознавать, что технологическая атака на природный порядок это не только физические потери и разрушения, но также разрушения и более высоких психических и духовных планов. И, таким образом, первым побуждением религиозного сознания будущего должно стать спасение Земли, спасение ее божественного начала, которое, однажды уничтожив, уже невозможно будет воссоздать. И вне этого божественного начала, божественного голоса Земли, невозможным станет понять или услышать священные Писания – устные или письменные, даже и писания самой человеческой природы.
Говоря об этом всеохватывающем открытии, мы подразумеваем пробуждение огромных сил человеческого воображения. Потребуются новые религиозные, поэтические и провидческие силы. И только таким путем можно будет достаточно углубить наше понимание настоящего, вызвать необходимые видения будущего, или же активизировать огромные источники человеческой энергии, необходимые для осуществления спасительной трансформации человека и человеческой жизни, в которой и состоит предназначение людей.
Мы, безусловно, должны упомянуть и о том, что сами эти процессы не смогут иметь место изолированно от рационального, секуляризованного взгляда на жизнь, взгляда, который будет вести поиски решения человеческих проблем и на просто операциональном, технологическом уровне. Не можем мы также утверждать и то, что духовная трансформация и связанные с нею усилия будут полностью успешны. Но что уже может быть сказано, так это то, что будущие формы религиозного опыта во многом будут отличаться теми характеристиками, о которых мы уже упоминали. По крайней мере, они будут иметь место внутри данного контекста и будут иметь дело с данными проблемами. Короче говоря, вопрос, который предстоит решить, это вопрос "человеческого" качества будущих форм человеческого бытия. Если усилия человека будут продолжены в направлении развития технологии человеческого поведения, ограничивающей его индивидуальные возможности, его "свободы и достоинства", тогда будущее безусловно станет периодом ожесточенной борьбы, и человеческое "предприятие" вполне прекрасно может окончиться в тупике, где, с одной стороны, технология потерпит крах в удовлетворении сугубо гуманистических потребностей человека, а с другой стороны, может так случиться, что эта новая духовность, почувствовав себя изгоняемой из цивилизованного труда и усилий человечества, уступит место его "демоническому" аспекту.
Духовно ориентированные люди, ведомые традиционными своими заботами, бывают обычно столь заняты настоящим, что будущее представляется им как нечто, что просто следует за настоящим, в то время как приверженцы технологии смотрят на будущее, как на нечто, что они сами и воспроизводят в формах, которые сами же и определяют. И для новой интегрированной духовности, основывающейся на достоверном опыте ноуменального измерения реальности, сейчас наступает время повернуться к будущему и сделать его существование возможным в более приемлемой человеческой форме, в форме, где индустриальные технологические структуры не должны больше являться для человека окружающей средой, но будут преобразованы и сведены к форме, которая станет служить развитию внутренней спонтанности как человеческого, так и космического строя бытия. Если это и не станет доминирующей формой будущего религиозного опыта человека, то почти наверняка станет одной из наиболее значимых его форм.
Основным религиозным мифом будущего станет обновленная версия эсхатологического мифа о "новом человечестве". Этот миф является не только наиболее фундаментальным религиозным опытом западного сознания, но также и основополагающим предвидением всех человеческих усилий в эпоху технологического развития. И в будущем он останется и величайшей мечтой о единстве, и глубочайшей причиной столкновения, так как различными будут пути его осуществления. Это и есть основополагающий миф всего будущего человеческого предприятия. И будущая религиозная жизнь человека главным образом будет сосредоточена вокруг интерпретации и реализации этого мифа трансформированного человечества по направлению к которому движется весь земной процесс.
ЮРИЙ МАМЛЕЕВ
Опыт восстановления
Мир, в который попадает душа, воплотившаяся в Советском Союзе, уникален. Такого, действительно, еще никогда не было. Особенно, если иметь в виду ситуацию30-40гг., когда родилось большинство тех людей, которые сейчас образуют духовную элиту в России. Я говорю, естественно, не о социальных, второстепенных моментах, а о метафизической сути: еще никогда в истории человеческая душа не была так предоставлена самой себе, отрезана от традиционной и религиозной среды и поставлена – не перед Богом, от которого она оторвана, а перед Неизвестным. Это, таким образом, ситуация абсолютной свободы, которая в то же время тождественна абсолютной несвободе. Это – некий вызов, некое последнее испытание. И такая ситуация несет в себе далеко не только одни отрицательные моменты. Поэтому, после обзора некоторых духовных движений в современной России1, мне бы хотелось обратить внимание на те условия – и метафизические, и психологические, – в которых протекало это своеобразное восстановление душ.
Конечно, далеко не все детские души в 30-40 гг. росли в атеистической среде или, точнее, в среде духовного вакуума. Однако, все-таки, большинство. И пусть – если речь идет об элите – уже в юности произошло "восстановление", т. е. приход в нормальное, духовно-религиозное состояние, но впечатления первых лет жизни неискоренимы. И поэтому очень многие прошли через тайный опыт "смерти", т. е. через опыт восприятия смерти как абсолютного конца. Нетрудно понять, что этот опыт в корне отличается от восприятия смерти у дореволюционной атеистической интеллигенции, которая воспитывалась в традиционных воззрениях, но потом уже своим умом (хорош ум!) пришла к атеизму и нигилизму. Наш, если можно так выразиться, "детский" опыт отмечен чистотой и абсолютностью. Этот опыт можно назвать "купанием в Ничто". Как всякий символ, он многозначен и, в частности, имеет верхний и нижний полюсы.
Нижний полюс относится не к духовной элите, а к ее противоположности – мертвым душам, т. е. душам, не вписанным в Книгу Жизни, Для них "купание в Ничто" есть лишь наиболее полное отражение состояния их душ. Именно поэтому атеисты правы, когда говорят, что "материализм – единственно верное учение". Это, действительно, так, но только по отношению к ним. Поэтому "купание в Ничто" воспринимается ими позитивно и естественно как купание не в Ничто, а в самой жизни, и высший смысл этого плавания им недоступен. Однако, до некоторой степени, такое состояние "чище" и "полноценнее", чем псевдорелигиозность. Ибо в последней реальность истинной ситуации души затемнена "внешней религиозностью", и фикция принимается за действительное; кроме того, присутствует неподозреваемое оскорбление божества, так как божество превращается в идола, совершается подмена смысла и т. д.
Однако нас, поскольку речь идет о людях духовных движений в России, интересует, прежде всего, высший полюс "купания в Ничто". Этот полюс тоже, естественно, имеет ряд уровней.
Наиболее низкий уровень и потому как будто наиболее "естественный" связан с идеей "очищения". Известно, что религиозные и метафизические учения (в историческом плане, конечно) подвержены инволюции, упадку, т. е. движению от центра, источника к периферии. Символика и смысл их постоянно снижаются (и просто обесцениваются) низким уровнем их интерпретации. Это касается, в том числе, и идеи бессмертия. Поэтому необходим толчок, "шок", чтобы попытаться переосмыслить ценности или, точнее, вернуться к источнику. Этот метафизический шок не гарантирует, конечно, полного "восстановления", но "очищающие" результаты его несомненны. Таким шоком и явилось для многих еще на заре жизни столкновение с Ничто, восприятие смерти как абсолютного конца, своеобразное купание в смерти.
Резкое противоречие между "я", душой как полнотой бытия, и окружающей тьмой Ничто вызывает в душе усилия преодолеть этот разрыв, победить "мир", найти реальные, а не иллюзорные точки опоры в собственной душе. Путь к Богу начинается с поисков в своей душе, а не в среде, поскольку традиционная среда вообще отсутствует. Такой путь труднее, но вернее, поскольку среда не подсовывает готовых штампов, пустой буквы вместо духа. Трудности этого пути еще более усилены невозможностью достать нужную книгу и найти хорошего советника. Неизбежно происходит "отбор" душ, и ищущие, в конце концов, находят и советников, и книги.
"Испытание смертью", переживание смерти как холода Ничто может принести испытуемой душе, если она выдерживает, жизнь, волю к трансцендентному, желание выйти из лабиринта, обрести бессмертие. Оно дает личный кровный опыт, а не заученный кодекс ответов.
Безусловно, такой опыт, при всем его очищающем воздействии, страшен, ибо он включает в себя переживание негативизма бытия, всего его тайного безобразия, и в этом случае смерть воспринимается как итог космического негативизма, в котором, как ручейки в реке, сходятся все частные негативизмы бытия: психологические, эротические, негативизмы человеческих отношений, желаний, сновидений и т. д. Но: "чем ночь темней, тем ярче звезды, чем глубже скорбь, тем ближе Бог".
Само собой разумеется, что такая ситуация отражается не только в микрокосме, но и в социальном порядке, т. е. в порядке низшего макрокосма. Один православный священник в России говорил мне: "Большевики научили нас думать. До революции многие из нас были, как сонные мухи; ходили, исполняли обряд, но душа была в глубоком сне. Те страдания, то чудовищное, что выпало на нашу долю, заставило тех, кто остался в живых, проснуться, придти к Христу уже не в букве, а в духе..."
Так или иначе, купание в холоде Ничто способно пробудить религиозное и даже метафизическое самосознание. У некоторых.
О высшей интерпретации "купания в Ничто" можно дать лишь намеки. Она связана с переоценкой негативизма вообще и в его отношении к Абсолюту.
Наш опыт (на заре жизни) окрашен не только Смертью. Было и многое другое, о чем как-то трудно говорить. Это тайное наше сокровище мы пронесли через жизнь, и многие сохранили "это" и тогда, когда обросли весьма приличными "академическими" учениями и доктринами. Мне кажется, именно поэтому духовная элита современной России так сильно отличается от всего, что когда-либо появлялось среди человеческого рода. В ней есть что-то невероятное, не укладывающееся, например, в цепь шоков и бунтов господина Гурджиева...
Существуют теории и предположения, что, де мы восстанавливаем порванную культурную цепь и т. д. Да, восстанавливаем, но уже в новом, весьма новом качестве. Разумеется, среди "нас" есть очень разные люди, наконец, сама жизнь Духа – вне времени. Но все же есть некоторые странные, общие черты, и вопрос в том, являются ли они только фактом нашего рождения и времени или идут гораздо глубже.
В Москве еще сохранилось несколько глубоко интеллигентных стариков и старушек, которые знали Блока, Белого, Сологуба, встречались со Шмаковым, Успенским и т. д. Мы не раз задавали им вопрос: "на кого мы похожи?" (конечно, в смысле "духа поколения"). Единственная ассоциация, которая приходила на ум – это начало двадцатого века. "Здесь, в самих ваших спорах, в поведении, – твердили они, – есть что-то общее".
Мое мнение: да, действительно, общее есть, но только до определенной степени. По ту сторону этой степени – широко поле, гуляют невиданные ветры, и поют соловьи не из блоковского " Соловьиного сада". Даже очень странные соловьи: наполовину соловьи, наполовину зловещие птицы.
Восстановление состоялось; немного вкривь, немного вкось; но главное, – вполне невидимо. Так оно, пожалуй, и лучше.
МИЛЛИСЕНТ БЕНУА |
