Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.6 Mb.
|
Юрий Андрухович: интим не предлагатьКритик Игорь Бондарь-Терещенко в еженедельнике «Зеркало недели. Украина» 9 декабря рассматривает новую книгу популярного украинского писателя Юрия Андруховича. К  нига «Лексикон інтимних міст» — уже нашла своих читателей. 111 историй о разных городах от титулованного автора, впрочем, вызывают противоречивые чувства...Л  ет десять тому в журнале «Українська культура» автор этих строк упрекал Юрия Андруховича в экстенсивности его писательского хозяйства, когда за «популярную прозу» выдавались то ли журнальные конспекты романа, то ли «концептуальные» небылицы наподобие публицистических сборников. Тематика при этом зацикливалась на средствах организации досуга, поскольку речь в этих «концептах» большей частью шла о праздниках, фестивалях и карнавалах. То есть о тотальных симуляциях, в которых исчезает любая реальность в виде, предположим, работы. Складывалось впечатление, как будто певцы такой эстетики в 1990-х просто не имели представления хотя бы о каком-либо здравом смысле своих творческих упражнений. Вместо того чтобы помнить, что они зарабатывают на хлеб в поте лица своего, наши писаки коммерческого покроя вдруг представили себя аристократами, демиургами и священнослужителями некой, исторически говоря, неведомой эпохи. На всякий случай ее назвали «постмодернизм», но о самоназваниях немного ниже. В контексте критики «экстенсивного» метода Владимир Ешкилев даже назвал ее автора неисправимым «диалектиком». Казалось, а как без диалектики? Без развития авторского стиля и усовершенствования жанровых особенностей? Как, наконец, без уважения к читателю? Ведь в третий раз после автобиографии «Таємниця» и сборника статей «Диявол ховається в сирі» Юрий Андрухович — вместо нового романа — предлагает эрзац-чтиво вроде новейшего «Лексикону інтимних міст», в котором тематически топчется вокруг своих давних публицистических текстов, а именно «Моєї останньої території», «Дезорієнтації на місцевості» и «Малої інтимної урбаністики». А то, что «роман с географией», в котором собрана этюдная азбука из ста одиннадцати городов, — не новая выдумка, сомневаться не приходится. В предисловии к «Лексикону інтимних міст» автор колеблется относительно названия, ведь по упомянутому принципу уже были построены проекты, в которых сам он принимал участие, — от «Глосарію» в журнале «Четвер» 1991 года до «Малої української енциклопедії актуальної літератури» 1998-го. Кроме того, по «территориальному» относительно литературной биографии принципу был составлен и сборник «Геній міста» Петра Вайля, а к недавно изданной «Азбуке» Чеслава Милоша сам Андрухович написал предисловие. Даже «интимная» каталогизация уже была задействована в «Эросе Москвы» Владимира Сорокина в 2001 году. «Краще не за роками, а за річками, — размышляет автор «Лексикону інтимних міст». — Бо це ж прихований лексикон річок». Но «Книга воды» Лимонова также давно уже была сконструирована по этому образцу. «Автобіографія, що накладається на географію — як це назвати? — не успокаивается Андрухович. — Автогеографія? Автогеобіографія?». Впрочем, «Автогеографія» — это название старого сборника Бондаря-Терещенко, то есть автора этих строк. Словом, хоть куда ни кинь — везде клин и конец географии. Поэтому в подзаголовке книга Андруховича названа «произвольным пособием по геопоэтике и космополитике». Как бы там ни было, но все эти пристанционные радости постсоветского аборигена Андрухович уже когда-то артикулировал. В «геопоэтику» автор «Лексикону інтимних міст» играет давно и небезуспешно. Он, кажется, с самого начала понял, что можно не писать художественные произведения, ограничившись рассказом о том, где и как они могли быть написаны. «Концепт — это не объект, а территория», — определили в свое время Жиль Делез и Феликс Гваттари в своей «Геофилософии». Формируя собственную стратегию творчества, Андрухович в старых программных текстах — «Дезорієнтація на місцевості», «Моя остання територія», «Роман з універсумом» и «Мала інтимна урбаністика» — как предтечах его нынешнего «Лексикону інтимних міст», всегда имел в виду опыт упомянутых выше столпов постмодернизма. Также большинство публицистических медитаций Андруховича «географического» образца часто были посвящены бытовым отличиям, благополучиям и выгодам, которые на Западе бросаются в глаза обычному туристу из Украины. Хотя, как когда-то, так и теперь, в «Лексиконі інтимних міст» все они обычно имеют и культурную «искренность», и повествовательную «стильность». Таким образом, продвигаясь по лабиринту геополитической риторики — то посрамляя, то поздравляя всех встречных на своем писательском пути президентов родной страны, — Юрий Андрухович наконец выбрался на окольный путь собственной репрезентации именно в «урбанистическом» формате. Оно и правильно, ведь в прикладном краеведении всегда прятались те, у кого к литературе тропа зарастала. У Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря» был такой навигационный прибор, благодаря которому кривая успеха всегда вывозила его в собственное пиратское счастье. Впрочем, причудливый компас показывал правильное направление лишь в руках владельца, а у остальных героев не срабатывал. Конечно, это только ловкость рук и — никакого мошенничества. Ну как у Андруховича — ведь ожидаемая метафизическая подкладка географической карты в его «Лексиконі інтимних міст» заменена каталогом, похожим на «Золотые страницы» Европы. Сугубо по настроению «геопоэтика» Андруховича напоминает прогноз погоды на политическое настоящее, так что на семантико-стилистическом уровне имеем довольно неоднородную картину. В восточных регионах, описанных в «Лексиконі інтимних міст», кроме Харькова, — сплошной негатив и апатия; в центральных — переменная облачность авторского настроения, и разве что в «оранжевом» Киеве немного рассветает. Ну а в западных областях — солнечно и по обыкновению без иронических осадков. Перед выходом книги Андруховича в Фейсбуке устроили викторину, участникам которой предложили отрывки из будущего издания, по которым надо было угадать, о каких городах идет речь. Кто-то, конечно, угадал, даже никогда там не побывав. Так что, хотя и не из путеводителей «геопоэтические» ландшафты Андруховича списаны, но, чтобы разгадать очередную «тайну» автора по его интенциям и стилистическим повторам, — даже к бабке, не то что в Фейсбук, ходить не надо. А тем временем заявленная в сборнике «космополитика» отнюдь не «космополитического» пошиба. Как «человек мира» Андрухович, конечно, имеет право любить Запад и недолюбливать Восток, хотя откровенно по этому поводу не спорит: дескать, «настільки заплутався у переходах між реальним та вигаданим, що про всяк випадок оголошує витвором власної уяви всіх дійових осіб, а також усі історії, ситуації та, зрештою, й міста цієї книжки». Поэтому напрасно в предисловии к сборнику, разъясняя принцип расположения текстов, автор предупреждает, что «абетка є категоричною» и что «вона є даністю, з якою не сперечаються». С погодой, конечно, не поспоришь, а вот относительно авторских прогнозов, как видим, существуют определенные предостережения. Скажем, лет десять назад Андрухович, обороняя свои позиции-прогнозы в тексте «Час і місце, або Моя остання територія», жаловался, что «вони розлазяться, але я прагну стягнути їх докупи, зшити — бодай і білими нитками своїх власних версій та домислів». Ясное дело, сегодня Андрухович уже не так откровенен, и слов из его «Таємниці» 2007 года о том, что «носії української мови майже всі без винятку були доволі тупою і пасивною селючнею, а так звана національна інтелігенція демонструвала чудеса вірнопідданства й сервілізму, всю свою українськість сублімуючи в розгодовані фізії та вишивані сорочки», мы уже от него не услышим, и какого именно города это выражение могло бы касаться — ни в одной викторине не отгадать. Так же, как не попадут в нынешние речи автора его старые, еще 2000 года, слова из сборника «Дезорієнтація на місцевості» о том, что «Галичина — це не-Україна, якийсь такий географічний доважок, польська ґалюцинація... Галичина облудна і фальшива, це смердючий звіринець, переповнений єхиднами й химерами, в Галичині можливі лише покручі на кшталт Бруно Шульца або всі ці маленькі станіславські кафки». И напоследок. Был такой замечательный роман «Географ карту пропил». Талант, конечно, трудно пропить, да и не о том сейчас речь. Просто интересно узнать, что именно заставило Юрия Андруховича издать очередной не-роман? То есть, что случилось через четыре года после выхода еще одной мистификации — упомянутой автобиографии «Таємниця» с подзаголовком «Замість роману»? И называть ли теперь литературой сборник туристических очерков, поскольку на презентации в Киеве и редактор, и автор отметили, что с литературой каждый из них имеет проблемы? Один в последнее время не может читать романов, второй не может их писать... Честно говоря, художественной прозы в новой книге Андруховича снова нет. Вместо сюжета в который раз предлагается ежедневная жизнь, и даже не автора, а всего лишь городов, которые, конечно, имеют собственную историю с биографией. Рассказать можно о любом буфете на семи ветрах или магазине под мостом, но это будет даже не дорожная проза, а репортаж. У Андруховича же — именно прейскурант, перечень улиц, регистрация не привидения, а реальной картинки. «Київ для мене — це люди і кухні», — заметил он на презентации, однако же где истории о людях и кухне? В «интимной» топографии автора нет места для истинного «интимного» диалога с читателем. Разве что в Фейсбуке участники викторины болтали между собой о соблазнах того или другого города. Вот бы издать эти закулисные разговоры — был бы секс, драйв и жанровое соответствие «правде жизни». А так получается, будто продает человек этакий гербалайф и заодно предлагает услуги совсем иного характера. Следует ли навязывать собственный «географический» интим, если отношения автора книги с действительностью, читателем, издателем — абсолютно разного характера? Ведь что для немца хорошо, а именно репортажи Андруховича об украинских «дорогах и дураках», то для нашего люда — смерть литературы. Это и без компаса можно определить Конкурсы Стране нужен свой почерк Газета «День» 23 декабря опубликовала интервью своих корреспондентов Марии Томак и Анны Хабаровой с инициатором конкурса «Украинский шрифт» Михаилом ИЛЬКО. ХОМЕНКОВСКАЯ ГАРНИТУРА БЫЛА РАЗРАБОТАНА В 1965 ГОДУ ИЗВЕСТНЫМ ХУДОЖНИКОМ- ГРАФИКОМ ВАСИЛИЕМ ХОМЕНКО Т  рансформация окружающего эстетического пространства требует внимания и к таким тонким элементам нашего мира как шрифт. В силу известных исторических обстоятельств на протяжении ХХ века Украина не могла себе позволить обращать внимание на подобные вещи — собственный наборный шрифт здесь так и не появился. И пока Швейцария придумывала и совершенствовала свою знаменитую «Гельветику», которой сегодня пользуется весь мир и которая является одним из брендов этой европейской страны, Украина была занята совсем другим — выживанием.Только теперь, через 20 лет после возобновления независимости, страна получила собственный наборный шрифт — а следовательно, штрих, который может, пусть и не очень значительно, но изменить эстетическое пространство страны. «Есть такое выражение, что интеллект — это способность видеть разницу. С точки зрения человека необразованного все равно — «Антиква» или «Гротеск». А вот если человек грамотный, то он, безусловно, видит и понимает разницу», — замечает Михаил Илько, инициатор всеукраинского открытого конкурса «Украинский шрифт», который проводил «Мистецький Арсенал». Участие в нем приняли полсотни профессиональных шрифтовиков. Организаторы уверяют, что для страны, где с шрифтовыми профессионалами сложно, это заметное событие. А главное, что шрифт — победитель конкурса авторства дизайнера Андрея Шевченко (город Бердянск) будет видеть не только профессиональное сообщество на специализированных выставках. Согласно замыслу центра «Мистецький Арсенал» скоро шрифт будет доступен абсолютно всем. Общение с инициатором конкурса «Украинский шрифт», членом правления Благотворительного фонда «Мистецький Арсенал» Михаилом ИЛЬКО мы начали с идеи проведения конкурса. — Идея провести всеукраинский конкурс на создание шрифтовой гарнитуры появилась в 2006 году. Такая, казалось бы, простая вещь — шрифт, но если государство имеет определенный набор признаков, таких как язык, флаг, история, письменность, культура, то шрифт также может быть одним из них. В Европе шрифт воспринимают как один из элементов идентификации, поэтому сегодня собственные гарнитуры имеют даже крупные компании и государственные учреждения. Все, кто работает со шрифтами, знает, что мы используем преимущественно те гарнитуры, которые появились на Западе и были адаптированы в России или Советском Союзе. Если углубиться в историю вопроса, то адаптация кириллического письма к латинице началась при Петре I. Когда вопрос книгопечатания встал в Российской империи, то печатные технологии, в сущности, импортировали. Понятное дело, печатники были заинтересованы в том, чтобы как можно большую часть латинских буквиц оставить неизменной, а доработать лишь часть. Именно тогда кириллица заметно изменилась. Известно, что ритм и эстетику шрифта задают так называемые выносные элементы. В латинице они присутствуют в буквах d, k, l. До адаптации в нашем письме таких букв почти не было. Позже эти технологии развивал Советский Союз. Книгопечатание стало централизованным. Появились достаточно неплохие гарнитуры, например «Прагматика». — Был ли шрифт одним из элементов пропагандистской машины? Были ли специальные шрифты, которые служили определенным, особым целям? — Вряд ли можно сказать, что шрифты были пропагандистскими, но порой они действительно служат особым целям. Например, прагматика была создана специально для издания Большой Советской Энциклопедии. Речь шла об огромном объеме материала, поэтому нужен был плотный шрифт. Газета Times разработала свою гарнитуру потому, что вследствие расширения рекламных площадей тоже столкнулась с необходимостью уплотнить полосу. А для создания еще одного знаменитого шрифта — гельветика — в Швейцарии была внедрена специальная программа. Швейцарцы сумели настолько развить этот простой прагматичный шрифт, что он стал самым популярным шрифтом современности. Преемница Советского Союза — Россия — оставила историю создания шрифтов за собой. Поэтому в 1990-х годах, когда происходила компьютеризация шрифтообразования, Украина в этом процессе значительно отстала. Несмотря на то, что у нас есть хорошая каллиграфическая традиция, мы остались без собственного наборного шрифта, ведь украинские наработки по шрифтообразованию остаются малоизвестными. — В каких книгах заложена украинская шрифтовая традиция прежде всего? — Создание полной гарнитуры означает разработку всех шрифтовых знаков с разными начертаниями. Это удовольствие не из дешевых, оно возможно только тогда, когда есть соответствующий заказ. Скажем, Большая Советская Энциклопедия была именно таким заказом. Конечно, потом прагматика не пропала, ее тиражировали, отливали в большом количестве и передавали в другие издательства. Но если взглянуть на украинскую культуру ХХ в., то была ли в тех условиях возможность создать собственную полную гарнитуру? Очевидно, что нет. Следовательно, шрифты не создавали потому, что не было соответствующего общественного, государственного заказа. Правда, существует несколько шрифтов, которые были созданы для определенных изданий. Это азбука Нарбута, хоменковская гарнитура. Но там не хватает некоторых новых знаков. Кстати, во Львове есть замечательный шрифтовик Геннадий Заречнюк, который оцифровал хоменковскую гарнитуру. Конечно, теперь ситуация выглядит не так драматично, но людей, которые бы всерьез занимались шрифтами, в Украине не так много. Просто потому, что это никому не нужно. Если в стране стоит вопрос языка, то что уже говорить о шрифте? Кто-то может сказать: а вам не все равно, как там оно написано? Нам — не все равно! В шрифте, который мы выбрали победителем конкурса, чувствуется украинская мелодика, но в то же время он является современным и, так сказать, глобализированным. — Как можно в шрифте распознать украинский характер? — Признаки украинского могут быть сугубо формальными. Например, когда я разрабатывал дизайн для Евровидения (Михаил Илько был креативным директором конкурса эстрадной песни Евровидение-2005, финал которого состоялся в Украине. — Ред.), то меня спрашивали, что же в этом дизайне украинского? Мы же, мол, любим вышиванки, веночки. Я также люблю вышиванки-веночки, но культура заключается в значительно более глубоких вещах, в таких элементах, которые становятся очевидными не сразу, которые мы узнаем по интонации. Так же и язык. Мы пишем буквы, но каждый человек произносит их по-своему. Одно слово может иметь несколько оттенков значений не вследствие набора букв, а благодаря элементам звукового оформления. Шрифт-победитель очень гуманистичен. У него несколько зауженные пропорции, следовательно, он имеет лирический характер. Почему он украинский? Скажем, так же, как казацкие марши имеют свою особую лирику, так и этот шрифт имеет свою лирику. Мне кажется, именно в этом заключается его «украинскость». Вместе с тем он лишен формальных признаков украинского. — Следовательно, у Украины скоро появится собственный шрифт... — Да, и надеемся, что он еще и распространится. Мы выкупим права на его распространение и предоставим его для свободного использования. Если вы имеете что-то хорошее и вам ничего не стоит этим хорошим поделиться с другими, и вы делитесь, обсуждаете это, дополняете, то таким образом и создается культура. Культура — это сознательное поведение людей в согласованной системе координат. Когда этот шрифт появится в широком доступе, мы будем им обмениваться, пользоваться в своем наборе, дарить друзьям. Это один из способов изменить что-то вокруг нас. Можно пытаться спасти мир, а можно сделать что-нибудь малое, но такое, что принесет реальные изменения. Мы выбираем маленькие победы для реальных изменений. Наша задача заключалась в том, чтобы создать наборный шрифт для ежедневного употребления в бизнесе и делопроизводстве, который, подчеркиваю, будет распространяться бесплатно через специальный сайт. Это значит, что шрифт должен быть читабельным, нейтральным, функциональным при наборе, хорошо сочетаться с другими шрифтами. И такой шрифт мы нашли! Теперь мы приложим усилия, чтобы он вошел в стандартный набор программного обеспечения ПК на отечественном рынке. — Что вы увидели в конкурсных работах? Каких людей? Возможно, новое поколение украинских дизайнеров? — Такие люди действительно есть. Но хороших дизайнеров-шрифтовиков в Украине не так много. Следует сказать, что самой сложной задачей для графического дизайнера является создание наборного шрифта. Поэтому, объявляя конкурс, мы мечтали, чтобы поступило хотя бы пять хороших шрифтов, из которых мы сможем выбрать один наилучший. В итоге мы получили около 50 работ из Киева, Харькова, Львова, а также Бердянска, Луганска... — Способна ли Украина создать культурный продукт, который будет интересен миру? — Украинцы как творческая единица, как автор способны и делают это, а вот украинское общество пока еще не может и мало что для этого делает. Для того чтобы создавать такой продукт, должно измениться общество. На сегодня критической массы людей, сплоченных определенной культурой и ценностями, в Украине нет. Остро стоит проблема моральной, культурной деградации. Тем временем, чтобы общество могло производить конкурентный в современном мире продукт, оно должно основываться на принципах уважения человека. Нам нужно научиться признавать достижения и успехи своих коллег и приумножать их. Собственно, так и создается культура. СПРАВКА «Дня» Михаил ИЛЬКО родился в городе Тячеве Закарпатской области. Вырос в Ужгороде. Отец, Иван Илько, — художник-живописец. «Я будто продолжил его путь», — говорит Михаил. Учился в художественном училище в Ужгороде, в Киевском государственном художественном институте (ныне — Академия изобразительного искусства и архитектуры). В 1990-х вместе с друзьями-коллегами начал заниматься коммерческим дизайном. В конечном итоге в 2005 году был креативным директором конкурса эстрадной песни Евровидение, в 2007-м — творческим руководителем заявки Украины и Польши на Евро-2012. Член правления Благотворительного фонда «Мистецький Арсенал». КОММЕНТАРИЙ Ольга ВИЕРУ, директор Благотворительного фонда «Мистецький Арсенал»: — Шрифтовая культура в Украине сегодня находится в довольно инертном состоянии. К сожалению, специалистов-шрифтовиков у нас очень мало. Между тем «Мистецький Арсенал» одной из основных своих задач видит создание условий для творческой реализации талантливых людей в разных художественных направлениях. И конкурс шрифтов как раз дал специалистам редкую возможность высказаться. Это, так сказать, локальная цель конкурса. А если говорить о цели глобальной, то в Украине впервые создается шрифт, который мы как организаторы намерены ввести в пользование, причем не только в Украине, но и на международном уровне. Большинство шрифтов идентифицируют с определенными нациями. Так почему Украина не должна иметь собственного шрифта? Между прочим, на стадии подготовки конкурса мы постоянно дискутировали о том, что же должно означать это словосочетание — «украинский шрифт». Это тот шрифт, который имеет определенные художественные черты, по которым он может быть назван украинским? Или это тот шрифт, который создан в Украине? Мнения разделились, но я склонна считать, что украинским можно считать то, что создается в Украине. Хотя нужно сказать, что в шрифте, который, наконец, стал победителем конкурса, есть определенные черты, которые непосредственно указывают на его украинский характер. Например, лиричность... Надеюсь, вскоре нам удастся реализовать нашу главную цель — выкупить права на один из шрифтов и подарить его обществу — в бесплатное пользование всем желающим. Не хочется говорить громкие слова, но это также элемент, если угодно, патриотического воспитания! Кроме того, из полсотни посланных на конкурс работ мы отобрали 10 лучших. Среди них есть шрифты разного характера, которые могут использоваться для разных целей. Теперь мы намерены обратиться к государству с предложением ввести целую программу на базе этого конкурса. При незначительных финансовых расходах значение такой акции — очень большое. Семейный альбом Украины Забытый украинский род: Смоленские Островок генетической памяти, который связал Крым, Киев и Одессу представляет в газете «День» 16 декабря Александр МУЗЫЧКО, доцент, кандидат исторических наук из г.Одессы. Украинский историк А. Оглоблин был глубоко убежден, что «историю творят не «герои», не народы, а генерации — в широком, историческом понимании этого слова, и, в конце концов, люди или человек, и историк должен постоянно видеть и понимать эту преемственность генераций в процессе их историографического труда». В непростых условиях отсутствия украинской государственности на протяжении многих веков именно украинские семьи оставались островком генетической памяти народа. Это не означает, что семьи не испытывали ощутимых физических и моральных потерь (имеем в виду ренегатство некоторых членов от украинского мировоззрения) или не были определенной «площадкой» для сложных дискуссий. До сих пор проблема прививания украинских духовных ценностей старшими младшим (представителями украинских родов и семей) остается острой проблемой нашего бытия. Благодаря усилиям ряда уважаемых историков у нас уже есть примеры достаточно полно освещенных страниц семейной истории Украины: Грушевские, Антоновичи, Аркасы, Чикаленко, Левицкие, Симиренко, Терещенко и др. Однако эта палитра значительно богаче и содержит в себе очень яркие и важные персонажи. С одним из таких ныне забытых родов хочу познакомить читателей в последующих строках. Речь идет о дворянском роде Смоленских, по большей части связанном с южноукраинскими землями, хотя родовое гнездо располагалось на Чернигово-Северщине. В начале ХІХ в. первым из этого рода в интеллектуальной сфере стал знаменит выпускник Харьковского университета, статский советник Анастасий Иванович Смоленский. В середине ХІХ в. он работал инспектором Таврической симферопольской губернской гимназии. В 1858—1863 гг. был директором этой гимназии и всех таврических учебных заведений. А. Смоленский изучал историю Крыма, поддерживал тесные связи с одесской интеллектуальной средой. 23 апреля 1839 г. он был избран членом-корреспондентом только что основанного Одесского общества истории и древностей. Однако наибольшую роль в общественной жизни и украинском национальном движении Южной Украины сыграл его сын Леонид Смоленский (1844—1905 гг.). По линии матери в жилах Леонида текла французская кровь рода Де Сентре, что, по мнению его сына Ильи, о  бусловило зажигательный нрав отца.Л. Смоленский получил высшее образование на историко-филологическом факультете университета Св. Владимира. В 1860—1880 гг. он преподавал историю и географию в Ришельевский гимназии, юнкерской школе. Частным учителем для своих дочерей приглашали его начальник штаба Одесского военного округа генерал Крживоблоцкий и княгиня Ухтомская. Он часто читал лекции по истории в одесских кружках самообразования, туда послушать его приходил, например, выдающийся биолог И. Мечников. Уникальным явлением стали частные лекции Л. Смоленского по истории Украины, которые он читал в своей квартире для друзей, учеников и знакомых, — «настоящий народный университет», по словам современника. Л. Смоленский вспоминал об отце как о страстной натуре, моралисте и пуристе, выступления которого были сплошным сгустком чувств. Он так воодушевлялся, что ему не хватало дыхания. Побуждая Л. Смоленского к написанию истории Украины, М. Комаров подарил ему шоколадный торт в форме книги, на обложке которой было написано «История Малороссии. Т. І». Леонид Смоленский переводил на украинский язык М. Лермонотова, Беранже, Бланки, с которым сравнивал себя. Однако все эти и другие задуманные труды так и остались частично ненаписанными, частично — неопубликованными и, наверное, утерянными для потомков. Е. Чикаленко видел причину не только в сложных жизненных обстоятельствах своего учителя, но и в том, что он «принадлежал к типу философов-проповедников, которые могут только перед слушателями воодушевлять и выражать идею только устно». В результате интеллектуального влияния Л. Смоленского возникло «Одесское украинское общество». Наиболее выразительно главный центр общества — квартиру Л. Смоленского и его жены Елены Самойловны (урожденной Худзинской) — описал А. Синявский: «На Старопортофранковской улице в закоулке за больницей глазных болезней, где дома были лишь с одной стороны и почти не было фонарей, жила семья Смоленских в одноэтажном доме, куда входили со двора. Там был небольшой кабинет, от пола до потолка заставленный книгами. Простая дешевая мебель — спартанская кровать, дешевый стол и такое же около него креслице. Украшением служили только портреты революционных деятелей... Большая комната, прямо со входа, была местом, где чаще всего проходили собрания Одесского общества». Именно в квартире Л. Смоленского Общество приветствовало В. Антоновича во время его приезда в Одессу. Показательно, что в конце каждого собрания Общества присутствующие пели «Марсельезу» в переводе Л. Смоленского на украинский язык: Д. Сигаревич вспоминал, что «Л. Смоленский был душой Одесского общества, а ее нервами был М. Комаров. Молодежь в своих взглядах и симпатиях к одесским гражданам старшей генерации, к так называемому Старому Обществу, разбивалась на две группы: по вопросам идеологии, за «выработкой мировоззрения» обращались к Л. Смоленскому, а по делам украинским за советом обращались к М. Комарову. Правда, молодежь больше склонялась на сторону Смоленского, больше тянулась к нему. Этому способствовали личные черты Л. Смоленского: его особое гостеприимство, веселость и, главное, что больше всего любила молодежь, — пространные, оптимистические убеждения. К тому же Л. Смоленский никогда пристально не присматривался к молодежи: пришел, сел, ешь, пей, слушай. Гостеприимный хозяин всем рад, ко всем благосклонен. М. Комаров разбирался в людях, наделял своими симпатиями только тех, которые ему казались постоянными и определившимися относительно украинства». В свою очередь А. Синявский называл Л. Смоленского «нервами», а М. Комарова «мозгом» Одесского общества. Очень отчетливо значение Л. Смоленского для одесского общества выразил Е. Чикаленко в письме к И. Липе: «В Одессе теперь плохо: пропал Смоленский, пропало и единство». Всю жизнь имея лишь статус преподавателя средних и специальных школ, не скрывая более радикальных, чем у В. Антоновича общественных взглядов, Л. Смоленский чрезвычайно сильно повлиял на формирование мировоззрения и, в частности, исторических представлений целой плеяды известных деятелей. Среди них — его ученики Е. Чикаленко, Т. Зиньковский, В. Кравченко, Д. Овсяннико-Куликовский, М. Гарин-Михайловский, Д. Сигаревич, М. Садовский; слушатели частных лекций — С. Егунова-Щербина, А. Руссов; соратники — И. Луценко, А. Андриевский, А. Синявский, А. Маркевич. Некоторые персоны лишь эпизодически общались с Л. Смоленским, однако прочувствовали всю мощь его интеллектуального влияния, например, известный философ В. Лесевич. В. Кравченко вспоминал, что «часы лекций Смоленского в младшем классе — это был большой праздник не только для всех старших классов, но и для офицеров, преподавателей и даже для их семей. Как только, например, прошел слух, что будет лекция на тему «Борьба классов в Риме», то все другие занятия прекращались — слушатели лавиной двигались к главной аудитории. Публика заполняла не только парты, но и располагалась на окнах, на полу — кто где мог. На ступеньках же преподавательской к  афедры устраивался сам начальник школы».Пытаясь уловить сущность феномена Л. Смоленского, современники не жалели эпитетов, называя его «библейским пророком», «богом, которому все покланялись», «кумиром», «философом-проповедником», «солнцем семьи педагогов», «самым честным, умным борцом за свободу», «отцом украинцев», «непреклонным украинофилом», «равви-учителем», «творцом легенды». Мощности образу Л. Смоленского в глазах общественного мнения прибавили его арест в 1882 г. и его последующая трагическая судьба: паралич в 1900 г., смерть, как утверждали современники, под впечатлением от погрома 1905 г., во время которого он спас еврейскую семью. Л. Смоленского похоронили в селе Морозовка (теперь — Николаевская область), где раньше была похоронена его дочь Елена, а через 25 лет после его смерти похоронили его жену. И после смерти Л. Смоленский оставался значимым символом для последующих лидеров украинского движения. В центре Одесской «Просвіти» собирали материалы о его личности, учредили библиотеку и фонд его имени для издания книг исторического содержания. Сын Л. Смоленского — Леонид-младший (1869—1924) — тоже достиг, хотя и значительно более локальной, популярности на педагогической ниве в Одессе и Севастополе и, в отличие от отца, оставил материальный след в украиноведении. В 1904 г. он опубликовал в Одессе «Элементарный курс теории словесности с рисунками». Его историческая пьеса «Княжеская криница» была опубликована в журнале «Киевская старина» под псевдонимом Пильченко, а впоследствии ее поставил на одесской сцене Н. Садовский при участии М. Заньковецкой. Последние годы Л. Смоленский провел в бедности, он ослеп и, в конечном итоге, закончил жизнь самоубийством. В 1895 г. Л. Смоленский опубликовал под псевдонимом Л. Львов очерк об истории взаимоотношений между Запорожской Сечью и Крымским ханством с ХVI до конца ХVIІІ в. В отличие от многих авторов, он изобразил взаимоотношения между запорожскими казаками и крымскими татарами не только как враждебные, но как многогранные, которые обусловили взаимовлияние. Последним заметным представителем рода оказался Илья Смоленский (1872 — не раньше 1933). Показательно, что, несмотря на то, что И. Смоленский большую часть жизни прожил в Санкт-Петербурге и Москве, в анкете начала ХХ в. он горделиво называл себя сыном «одного из столпов украинского движения на юге (Одессе) конца XIX — начала XX вв.». Он активно участвовал в работе Историко-филологического общества при Новороссийском университете, Одесском обществе изящных искусств. Впоследствии И. Смоленский поселился в Санкт-Петербурге, но не прекращал связи с Одессой. Свои труды он печатал в типографии Е. Фесенко. Он увлекался психологией и теософией. И. Смоленский опубликовал ряд оригинальных трудов по филологии, этике (исследование феномена стыдливости, особенности чувства любви у мужчин), разработал анкету о проявлениях таинственного и сверхприродного, выступал с публичными лекциями. Раздражающая для консервативной морали тематика трудов И. Смоленского вызывала проблемы с цензурой. В начале 1930-х И. Смоленский жил в Москве, изучал в архивах историческую географию юга Украины первой половины XVIII в., в частности, источники о русско-турецкой границе времен Петра Первого. О своих обширных планах относительно исследования украинской истории он сообщал в письмах выдающимся украинским историкам — М. Грушевскому, Д. Яворницкому и Н. Полонской-Василенко, напоминал о заслугах в этой области своих деда, отца и брата. В 1920-х — начале 1930-х он поддерживал контакты с ВУАН с целью сохранения архива своего отца и создания его биографии, изучал историю Украины и переписывался по этому вопросу из С. Ефремовым. В декабре 1930 г. по картографическим материалам для изучения границ украинских земель он обращался также к А. Бычкову. В авторитетном журнале «Украина» И. Смоленский опубликовал два актовых документа с перечнем администраторов Украины конца ХVIII — начала ХІХ в. Итак, история рода Смоленских демонстрирует преемственность украинских историко-культурных и историографических традиций, которые не прекращались даже при неблагоприятных общественно-политических условиях, и присутствие устоявшихся связей между важными культурными центрами Украины — Крымом, Киевом и Одессой. |
