Педагогический университет кафедра литературы лосевские чтения – 2011 Материалы региональной научно-практической конференции
Скачать 2.39 Mb.
|
И СТАНЕТ КРАЙ АМУРСКИЙ РУССКИМ… Поэтическое творчество Фёдора Коротаева35 В отличие от Леонида Волкова (1870–1900), Порфирия Масюкова (1848–1903), Александра Матюшенского (1862–1931), Сергея Синегуба (1851–1907), Фёдора Чудакова (1887–1918) и некоторых других писателей дореволюционной эпохи, приехавших на Амур из других городов и краёв Российской империи, Фёдор Филиппович Коротаев был одним из первых по-настоящему амурских авторов: здесь он появился на свет, здесь вырос, здесь получил образование, здесь прошла вся его сравнительно короткая жизнь. Родился он в Благовещенске в 1881 году. Ф. Коротаев был представителем третьего поколения известной молоканской купеческой династии Благовещенска36, играл видную роль в местной молоканской общине, в общественной жизни города, в частности, являлся гласным городской думы. Ф. Коротаев был образованным, идущим в ногу со временем, преуспевающим коммерсантом, имевшим широкие торговые связи, в том числе с заграничными фирмами. Занимался он и благотворительной деятельностью. Немалую роль Коротаев сыграл и в становлении местной журналистики, местной литературы. Он был основателем, одним из авторов, а в какие-то периоды и редактором газеты «Благовещенск» (1907–1912), издававшейся на деньги купцов-молокан. Сотрудничал также в «Амурской речи» (1915) и «Амурской газете». В этих изданиях печатались его стихотворения, очерки, фельетоны, статьи на темы местной жизни (в том числе о жизни молоканской общины города) за подписями (псевдонимами) Z, Он самый, Молоканин, К. Ф., Ф. К., Фео, Өео, Ф. Дудка и др. В 1912 году в Москве, в типографии О. Морнеля и А. Майера, вышла книга под названием «Сборник стихотворений Фёдора Коротаева». Почему автор решил издать её в Москве, а не в Благовещенске, не очень понятно. С точки зрения качества полиграфии ничего особенного в этой 80-страничной книжке нет, в родном городе отпечатали бы ничуть не хуже. Бросается в глаза и некоторое несоответствие между названием сборника и реальным его содержанием: в «сборник стихотворений» оказались включены не только басня «Купец и конкурент», но даже прозаические произведения – очерк «Ранний брак», сказка «Ёлочка». Тот, кто готовил книгу к печати, похоже, не являлся профессионалом в деле издания художественной литературы и не очень-то разбирался в специфике литературных родов и жанров. Будь среди издателей люди сведущие, они наверняка посоветовали бы автору подумать и над названием сборника, ибо имеющееся удачным не назовёшь ввиду его абсолютной безликости. А между тем, в начале XX столетия в России ни для кого уже не было секретом, что оригинальный, броский заголовок – одно из слагаемых успеха книги. Вспомним хотя бы дерзко-эпатажные заголовки изданий футуристов: «Пощёчина общественному вкусу», «Требник троих», «Дохлая луна». Или названия поэтических книг, находившихся в центре читательского и критического внимания в те годы, когда создавался и печатался сборник Ф. Коротаева: «Вечер» и «Чётки» Ахматовой, «Стихи о Прекрасной Даме» и «На поле Куликовом» Блока, «Путь конквистадоров» и «Жемчуга» Гумилёва, «Громокипящий кубок» и «Ананасы в шампанском» Северянина... Автору могли бы порекомендовать, по крайней мере, вынести на обложку название одного из произведений. Хотя и с этим у Ф. Коротаева тоже были сложности, так как большинство заголовков его стихотворений однообразно-безликие, усреднённые, типовые, не отражающие ни колорит родного автору Приамурья, ни особенности авторского мировидения: «На базаре», «Бабушка и внучка», «Степь», «Раздумье», «Мать», «Русь», «Лес», «Казнь», «Дедушка», «Зоренька», «Орёл», «Ветер»… Некоторая вторичность, узнаваемость тем и мотивов, интонационного рисунка, рифм – отличительная особенность книги Коротаева. Видимо, сюжеты и проблематику он черпал преимущественно из произведений наиболее близких ему поэтов – М. Лермонтова, А. Кольцова, И. Сурикова, Н. Некрасова. В некоторых случаях такие перепевы больше походят не на творческое преломление традиций, не на художественно оправданное использование аллюзий и реминисценций, а на откровенную цитацию (так что в каком-то смысле Ф. Коротаев предвосхитил поэтику центона, почти на век опередив современных поэтов-постмодернистов, вроде Тимура Кибирова). Таково, например, стихотворение «Ангел (В рождественскую ночь)»: По небу из города Ангел летел, Усталый, он песни не пел. – За праздник немало душ мёртвых он снёс, Из мира печали и слёз (72)37. Эта строфа является не очень искусной переделкой (римейком, как сказали бы сейчас) знаменитого стихотворения Лермонтова: По небу полуночи ангел летел, И тихую песню он пел… Он душу младую в объятиях нёс Для мира печали и слёз… По такому же принципу строится стихотворение «Незасеянная полоса», уже самим названием напоминающее хрестоматийное произведение Некрасова «Несжатая полоса» («Поздняя осень. Грачи улетели, / Лес обнажился, поля опустели, / Только не сжата полоска одна. / Грустную думу наводит она…»). Вот как выглядит первая строфа этого стихотворения Коротаева: Лето промчалось. Поля пожелтели, Колосом спелым пшеница шумит, Всюду земные плоды уж созрели, Только полоска пустая лежит (31). Ещё один характерный пример, демонстрирующий вторичность большей части поэтического наследия Ф. Коротаева, – стихотворение «Степь»: Ой ты, степь моя, Степь широкая! Отчего ты степь Вся повысохла? На тебе ли степь Травка жёлтая Под глубокий снег Схоронилася. Стала ты теперь, Словно мачеха, Холодна, бела, Неприветлива!.. (14) Является ли этот текст самостоятельным? Увы, лишь в малой степени… Слишком ощутимо в нём присутствие мотивов и даже некоторых строчек, знакомых нам по произведениям русских поэтов XIX века. Не представляет большого труда «вычислить», какой именно классический текст вдохновил амурского автора на создание «Степи» – стихотворение известного крестьянского поэта Ивана Сурикова «Косари» (1870–1871): …Ах ты, степь ли моя, степь широкая! Поросла-убралась ты травой-ковылём, Да песками ты, степь, позасыпалась; На тебе ль от беды, на просторе степном, Не одна голова вихрем мыкалась… Чуть меньше в «Степи» ощутимы отголоски стихотворения Алексея Кольцова «Косарь» (1836): …Ах ты, степь моя, Степь привольная, Широко, ты, степь, Пораскинулась… Но влияние в последнем случае сказывается не столько на уровне основных мотивов (стихотворение Кольцова имеет оптимистический характер), сколько в интонационном рисунке и образном строе произведения Коротаева. Похоже, автор не рассчитывал, что книга его попадёт в руки профессиональных критиков и писателей, получит широкое распространение, в том числе в среде искушённых читателей. Наверное, сборник предназначался для читателей невзыскательных, заведомо настроенных к автору благожелательно. «Сборник стихотворений Фёдора Коротаева», как можно предположить, распространялся в основном среди друзей, знакомых, среди тех, с кем автор был связан профессиональными, творческими, общественными интересами. Об этом, в частности, свидетельствует включение в состав книжки стихотворения «Проповеднику жизни новой», посвящённого К. К. Куртееву. Как известно, в Благовещенске было двое К. К. Куртеевых – отец и сын, и с каждым из них автор сборника был знаком. Сотрудник Амурского областного краеведческого музея В. П. Рожкова посчитала, что поэт адресует своё стихотворное послание первому из них38. Согласиться с этим мнением, не подкреплённым, кстати, никакой аргументацией, трудно. В данном случае имеется в виду, судя по всему, Константин Константинович Куртеев-младший, или Куртеев 2-й – ровесник Фёдора Коротаева. Как и автор сборника, в начале 1900-х годов К. Куртеев являлся сотрудником «Амурской газеты», «Благовещенска» и некоторых других городских газет. Примерно в 1907 году он переехал в Хабаровск, где редактировал газету «Приамурье», а чуть позже стал преподавателем Дальневосточного университета (Владивосток). Именно последнее обстоятельство, надо полагать, стало поводом для создания этого стихотворения, в котором автор благословляет своего друга, избравшего столь благородное поприще – «сеять разумное, доброе, вечное» в юные души: …Так и ты над душой молодою Потрудись своей речью живою; Пробуди ты в душе молодой Правды, совести луч неземной, И желание жизни кипучей! (18) Художественный уровень большинства произведений Ф. Коротаева, что называется, оставляет желать лучшего. Для них характерен чрезмерный дидактизм, склонность автора к морализированию, к нравственно-религиозному проповедничеству. Мораль, которую он неустанно декларирует, очень часто заслоняет сами картины амурской жизни, ставшие для автора поводом для сентенций. Типичный образец – стихотворение «На крутом берегу быстрой Зеи реки», которым автор открывает сборник: На крутом берегу быстрой Зеи реки Появился кабак обирать пятаки. Появился кабак – полилося вино И в карманы крестьян забралося оно; Забралося оно, затуманило ум, И поднялся содом и послышался шум… (5) Упоминание реки Зеи в стихотворении – ничего не значащая деталь. Никакого местного колорита, местной специфики здесь нет и в помине. Если, предположим, заменить Зею другой рекой – Волгой, Камой, Вяткой, Леной, или даже переместить кабак, вписать его в принципиально иной пейзаж – ничего по существу не изменится. Коротаев пишет не о такой специфической категории, как жители Амурского края, а о русском крестьянине вообще, о крестьянине как таковом. А вообще же ситуация, которую он воссоздаёт в своём стихотворении – лишь повод для наставления, адресованного тем, кому автор сочувствует и кого он пытается предостеречь от порока: Эй, крестьянин, мой друг! береги ты свой век, Не ходи ты в кабак, пожалей ты себя, И сторицею Бог успокоит тебя! Пожалей ты семью, пожалей и детей – Ведь погибнут они в этой страсти твоей… (3) Ещё одно произведение, в котором тоже есть атрибут амурской жизни (в данном случае упоминается центральная улица Благовещенска), но почти не ощущается местный колорит, – стихотворение «Ах, мороз, морозец…»: Рад морозу, в тёплой шубе, С молодой женою Мчится купчик, словно птица Улицей Большою. Хорошо хвалить морозец Коль на плечах шуба, Из мехов заморских, Кенгуры пушистой… (44) Но, разумеется, есть в сборнике Ф. Коротаева стихи, заслуживающие самого серьёзного отношения. В их числе – стихотворение «Пионеры (Переселенцы 1861–63 г.)», в обобщённой форме передающее умонастроение, чувства тех, кто, как и предки Фёдора Коротаева, его дед и бабушка, в числе первых осваивал амурские земли. Кто с тоскою покинул «родину святую» и в течение двух лет добирался сюда, чтобы в труднейших условиях, живя в шалашах и землянках, строить дороги, «поля пшеницей засевать», на «топком диком берегу» отстраивать «великий город» – Благовещенск. Кто верил в будущее этой земли, которой ещё только предстояло стать подлинно русской: Настанет время – пароходы Амур пустынный оживят; Пройдут горами паровозы, Аэропланы полетят. И станет край Амурский русским И будет родиной второй. И, может быть, спасибо скажут, Что мы трудились над тобой (68). По некоторым данным, Фёдор Коротаев погиб в марте 1918 года – во время так называемого Гамовского мятежа. Он был злодейски убит, застрелен среди бела дня на одной из улиц Благовещенска. Есть свидетельства, что Коротаев готовил к печати вторую книгу, рукопись которой, судя по всему, навсегда утрачена. С. И. КРАСОВСКАЯ профессор кафедры литературы БГПУ ЛИТЕРАТУРА В АМУРСКОЙ ПРОВИНЦИИ НАЧАЛА 1920-х ГОДОВ: Попытка обозрения при первом приближении39 Что такое амурская литература? А тем более, амурская литература далёких 1920-х годов? Если принять за главный факт литературы книгу, то портрет амурской литературы означенного времени получится весьма бледным. В аннотированном указателе, созданном А. В. Лосевым40, можно обнаружить упоминания о нескольких авторах, чьи книжки выходили в 1920-е годы. Это П. Л. Береснев («Молодые побеги», Зея, 1920), В. М. Грустный («Сборник стихотворений В. М. Грустного», Благовещенск, 1923), Сергей Зверев («Чаша скорби. Рассказы», Благовещенск, 1923), а также С. Зверев, И. Соколов, Г. Насыпайко («Солнцевый бег. Стихи». Благовещенск, 1924), И. И. Корытов («Посмертные стихи» – в сб. «Красная Голгофа», Благовещенск, 1920), Г. Отрепьев («Лучи красных дум. Стихи», Благовещенск, 192241), С. Шилов («Окровавленный серп. Рассказ», М.–Л., 1926), Г. Шпилёв («Голоса земли. Сборник стихов», Благовещенск, 1919). Почему-то не упомянут здесь Владимир Рудман с его сборником «Вольные песни», изданном в Благовещенске в 1923 году. Личные поиски автора данной статьи в областной научной библиотеке привели к гораздо более скромным результатам. В отделе редких книг обнаружились только две из описанных А. В. Лосевым книг. Это – книга В. М. Грустного и коллективный сборник стихов «Солнцевый бег» (С. Зверев, И. Соколов, Г. Насыпайко). Да ещё не указанная автором аннотированного указателя книжка стихов В. Рудмана. Можно ли на этом основании делать выводы о литературном процессе? Ответ на этот вопрос, очевидно, в разное время будет разным. Ведь понятие литературного факта, как на то указывал автор этого термина Ю. Н. Тынянов, исторично: «Определения литературы, оперирующие с её “основными” чертами, наталкиваются на живой литературный факт. Тогда как твёрдое определение литературы делается всё труднее, любой современник укажет вам пальцем, что такое литературный факт. <…> Стареющий современник, переживший одну-две, а то и больше литературные революции, заметит, что в его время такое-то явление не было литературным фактом, а теперь стало, и наоборот»42. Когда-то, в хорошо известном литературном обозрении 1848-го года В. Г. Белинский, с удовлетворением отмечая возросшее количество ежегодно издаваемых книг, с радостью заключал: «теперь нечего обращать внимание на количество произведений или хлопотать об оценке каждого явления <…> Главная же задача тут – показать преобладающее направление, общий характер литературы в данное время, проследить в её явлениях оживляющую и движущую мысль»43. Из чего легко предположить, что было время, когда состояние литературы определялось количеством издаваемых книг; оно было невелико, и потому все явления без исключения могли стать объектом внимания критика. В 1960-е годы, когда только начиналось исследование амурской литературы, когда Анатолий Васильевич Лосев собирал материалы для своего аннотированного указателя, безусловно, главным литературным фактом была книга. Причём, это распространялось не только на региональную, амурскую литературу, но и на отечественную литературу в целом. Известно, что главным «пропуском» автора в Союз писателей было именно наличие отдельного издания сочинений. Этот же критерий применился и к оценке состояния амурской литературы в 20-е годы. Лосев как исследователь-следопыт зафиксировал все данные о разысканных книгах, не соотносясь с их художественными качествами, лишь вкратце отметив слабость некоторых из них. Отчасти такой «количественный» подход к литературе сохраняется и сегодня. Но, надо заметить, что сегодняшняя ситуация, тем не менее, коренным образом отличается от ситуации недавнего прошлого. И статус, а вместе с ним и авторитет института Союза писателей уже не тот – имеется множество альтернативных союзов, организаций, литобъединений; и, самое главное, коренным образом изменилась медиасфера: медиальные средства и механизмы, с помощью которых литература становится частью культурного сознания, расширились и видоизменились. Так, наряду с традиционной литературой на «бумажном носителе» появилась «сетевая» литература – литература, существующая только в Интернет-сети, но этим не проигрывающая, а, скорее, наоборот, выигрывающая «битву» за читателя. Появилось (читай – возродилось) множество перформансных, интерактивных форм поэзии – устных выступлений поэтов с элементами театрального и музыкального представления; огромную популярность приобрела звучащая поэзия: авторская песня, рок-поэзия, пришедший с Запада рэп. Если раньше под литературой подразумевалось то, что существует на бумаге как печатный текст и в то же время может быть прочитано вслух, то сегодня литература дрейфует в сторону устных синтетических форм существования, к поэтическому перформансу, предполагающему использование автором собственного физического тела в той же степени, в какой сам он использует звуки и слова для создания художественного образа. Всё это сегодня – литературные факты. Однако в амурской глубинке эти процессы только начинают набирать силу. У нас ещё по-прежнему значимость писателя-поэта измеряется количеством напечатанных книг и нахождением его в Союзе писателей. Да и деятельность Союза самими же его членами измеряется «в книгах», выпущенных за год. Надо ли говорить, что такой метод подсчёта «цыплят» сегодня недостаточно точен? Сегодня, когда книга уже не является единственным носителем литературного текста и когда не она первой доходит до читателя? Однако справедливости ради надо заметить, что наблюдаемый консерватизм является имманентным свойством провинциальной жизни. И литературная деятельность в провинции, по точному наблюдению С. А. Жадовской, «носит характер ритуализованной практики, главная функция которой – хранение самой важной информации, обеспечивающей групповую идентичность данного сообщества»44. В этом смысле старомодная приверженность провинции «бумажной» книге служит добрую службу, благодаря которой можно надеяться, что книга выдержит все испытания и не исчезнет совсем. Да простится мне столь пространное отступление в настоящее – сделано оно с одной лишь целью: чётче очертить границы прошлого и обозначить точку видения его. Как это ни покажется парадоксальным, но сегодня, в начале ХХI века, мы ближе к событиям начала века ХХ, нежели исследователи, жившие в его второй половине. Это близость типологическая. И тогда, и сейчас – время смены культурной парадигмы, время поисков новых литературных форм, которые не возникают из ниоткуда, а приходят, как на то указывал Тынянов, из быта. Он же и писал в 1924-м году, характеризуя литературную ситуацию того времени: «Газеты и журналы существуют много лет, но они существуют как факт быта. В наши же дни обострён интерес к газете, журналу, альманаху как к своеобразному литературному произведению, как конструкции»45. Мне уже доводилось писать об амурской литературе 1920-х годов. В частности, и о том, что газета («Амурская правда») была почти единственным пристанищем для художественного слова и почти единственным способом его существования в то время. Анализ имеющихся материалов приводит к выводу, что именно газета объединила вокруг себя местные литературные силы, сформировала и круг постоянных авторов, и их жанровый репертуар, в который вошли стихотворения, главным образом, на злобу дня, носящие агитационный характер, песни, частушки, маленькие фельетоны и рассказы с сильно выраженным публицистическим началом. Кроме того, именно газета даёт нам конкретные сведения о других – не письменных формах литературного быта – литературных объединениях, проводившихся «устных журналах», литературных вечерах и т. д. Из газеты мы узнаём, что литературное творчество тогда носило массовый, а не элитарный характер: писали не только те, кого считали признанными литераторами, брались за перо и люди, далёкие от литературы. Так, например, в «Амурской правде» за 16 марта 1921 года опубликована небольшая заметка о том, что из членов «конференции местного гарнизона образована литературная коллегия. В её задачи входит задача помочь литераторам проявить своё творчество и дать возможность здоровой критике оценить по достоинству каждое новое произведение. Не создавая определённых рамок, литколлегия предлагает молодым литераторам всех существующих направлений присылать свои произведения. Лучшие из них будут демонстрироваться в местных театрах. К Вам, молодые силы, обращаемся мы, с искренним желанием совместного творчества. Ценна мысль – не форма. Первый “детский лепет” зачастую поражает нас своим умом и потому, кто-либо из нас плохо владеет пером, не значит, что он лишён творческой способности. Несите “детский лепет”, “паренье гордого орла” – всё несите! Сдавать материалы можно членам президиума коллегии: просветчасть Политотдела – Подервянскому, Гарнизонный клуб – Полякову, Красный Крест – Юденкову». Из этого небольшого газетного материала можно извлечь косвенные свидетельства достаточно разнообразной литературной жизни того времени: и то, что занятия литературным творчеством носили массовый характер; и то, что существовало множество направлений, представители которых получали одинаковую возможность участия в литературной коллегии; и то, что существовала осмысленная потребность в «здоровой критике»; и, наконец, о той огромной идеологической роли, которую исполняла литература в то время. Трудные условия послереволюционного быта, разрухи Гражданской войны, да и сам синкопированный ритм времени не давали авторам возможности печататься – это было дорого и долго. А потребность высказаться не только сохранялась, но и усиливалась, как и народная потребность в художественном слове. Это, по-видимому, и вызвало к жизни такую полуфольклорную форму художественного слова, как «устный журнал». Проводились, они, как правило, в театре и собирали большую аудиторию. Авторы выходили на сцену, исполняли свои произведения, которые сопровождались световым оформлением, музыкой, пантомимой или и тем и другим вместе. Таким образом, их произведения приобретали иное качество, усиливаясь музыкой и пластическим представлением (как сейчас бы сказали – «шоу»), они становились органической частью нового синтетического текста, более доступного аудитории, а потому и более действенного. Вот сообщение об одном из них, опубликованное в «Амурской правде» за 23 марта 1921 года. Очевидно, речь идёт о деятельности той самой литколлегии, об организации которой сообщалось ранее: «14 марта в театре “Наука и Жизнь” был прочтён первый номер устного журнала “У врат грядущего”. Инициатива организации устного журнала принадлежит литературной коллегии, в которую вошли, главным образом, товарищи красноармейцы. Цель журнала – дать возможность самородкам из недр народа выявить свой талант, дать толчок к развитию их творчества. Журнал распадается на отделы: литературный, общественный и другие. Очень оживляет журнал иллюстрирование его живыми картинами (группами на фоне световых эффектов). Большим пробелом в журнале было отсутствие сатиры, но литколлегия надеется к следующему номеру заполнить этот пробел». Как видим, литература воспринималась вполне утилитарно, по-ленински – как дело, которое можно организовать и легко заполнить имеющиеся в нём пробелы. Из опубликованных в газете театральных рецензий (надо сказать, что их было довольно много, что свидетельствует и об активной театральной жизни, и о том, какое значение придавалось театру в новом государстве) можно узнать и о предъявляемых требованиях к репертуару театра, и о самом репертуаре. Так, в «Амурской правде» за 27 января 1921 года читаем: «В последнее время театр “Наука и Жизнь” безнадёжно запутался в бесцветном для революционного времени быту Островского и бессодержательной для пролетариата лирике пьесы “Роман”. Это в то время, когда в Советской России театр поставлен на рельсы прямого служения пролетарской революции и политического, нравственного воспитания рабочих масс. <…> Общедоступность репертуара без предварительной подготовки, не уходя, однако, в сторону кинематографичности, вот главное требование к театру. У нас, на Дальвостоке нет почти пьес агитационно-политического содержания. Мне пришлось прочесть “В волнах революции” Отрепьева. Там есть такая сценка: работница угощает Ленина ватрушкой: – Товарищ Ленин, ватрушки не скушаете ли? – Ватрушку можно, – отвечает Ленин. Конечно, лучше уже дотрё<пы>вать Островского, чем рисовать портрет великого вождя на фоне каких-то ватрушек, но, всё-таки, при желании, политотдел мог бы дать своим театрам что-нибудь поярче “Грозы” и “Романа” <…>». Автор рецензии, подписавшийся «по-чеховски» – «Дядя Вася», как видно, не лишён остроумия и чувства слова (как он играет фамилией дальневосточного автора!), но не этого он ждёт от театральных пьес. От него мы узнаём, что русская классика устарела, что необходимость есть в агитационно-политическом искусстве, что за репертуар театра отвечает не художественный совет, а политотдел. Его небольшая рецензия достаточно информативна для современного читателя и немногими штрихами рисует объёмную картину культурной жизни и настроений того времени. В этом смысле едва ли не самым любопытным является фрагмент о пьесе Отрепьева. В первую очередь, это интересно как факт. Георгий Отрепьев, партизанский поэт, о котором нам уже приходилось писать, известен, прежде всего, своими стихами и песнями, ставшими народными («Наш Трансвааль», например). Здесь же он выступает как автор пьесы «В волнах революции», которая, несмотря на своё, очевидно, революционное содержание, не выносит «революционной» же критики за образ Ленина, данный «на фоне каких-то ватрушек». 1921-й год: Ленин ещё жив, но уже начинает мифологизироваться, в официальной культуре начинается процесс причисления его к лику «святых». Уже тогда появляются первые признаки разминовения народной революционной стихии с официальной идеологией «от революции», что, в конечном счёте, и привело к трагической развязке жизнь певцов революции: Маяковского – в столице, Отрепьева – на Дальнем Востоке46. Примечательно и то, что с Отрепьевым это случилось на пять лет раньше, чем с Маяковским. Отбросив в сторону все субъективные, глубоко личные мотивы, можно вычленить и объективную составляющую трагических событий. То, что в метрополии только зарождалось и имело поначалу вполне невинный вид, в провинции с энтузиазмом подхватывалось, рьяно поддерживалось и принимало в конце концов гротескные формы. Даже эти немногочисленные свидетельства литературной жизни (не говоря уже о фельетонах в стихах и прозе, о которых нам доводилось писать ранее47) красноречиво говорят о том, что амурская провинция в 1920-х годах становится активным участником процесса политико-экономического и культурного развития страны, а, кроме того, социокультурной средой, формировавшей ярких личностей, индивидуализировавших эпоху. Никогда ещё до этого в России не было такого количества разных поэзий – это понятие, некогда существовавшее только в единственном числе, в те годы вполне могло употребляться во множественном, обозначая разноукладность поэтического хозяйства (ещё одно принципиальное сходство с современным литературным процессом), где стилизованные песни и частушки соседствовали с футуристической заумью и новоязом. Свидетельств о том, что литературная жизнь в амурской провинции была столь же пёстрой, как и в столицах, а «поэтическое хозяйство» столь же «разно- много-укладным», достаточно много, для того чтобы составить общее представление. Здесь и далеко не лучшие образцы политической агитационной поэзии, как, например, стихотворение Николая Макова «Исправить каждый недочёт»: Деревья машут жёлтым чубом… Теперь зиме во всём почёт, Настал момент в работе клуба Исправить каждый недочёт. Мы слышали рабочих мненья, Каким теперь он должен стать, – Ту цель достигнет, без сомненья, Культурников стальная рать. Тогда наш клуб в любую пору Притянет массы, как магнит, Тогда могучую опору Найдёт в нём новый, красный быт. (Амурская правда. 1925. № 1686) И агитационно-политические частушки, автор которых подписался псевдонимом «Ина», созданные по лекалу народных: * * * Скоро станет жизнь раздольем, Нам открыты все пути, Коли хошь Россией править – Политграмоту учи. * * * Бог не даст нам ничего, Бросим мы молиться, А пойдём лучше в ликпункт, Грамоте учиться. В. М. Грустный внёс свои стилизованные частушки «Яблочко» («Эх, яблочко, / Сладость детская, – / А в России теперь / Власть советская») и «Матросы» («Из России к нам, в Сибирь, / Прибыли матросы. / Не махорочку они / Курят – папиросы!») в сборник стихотворений, один из немногих поэтических сборников, напечатанных в типографиях Благовещенска в 1920-е годы48. Встречаются в амурской литературе тех лет и образцы стилизаций народных песен-сказаний, как, например, «Колыбельная песня» Ивана Кулика, в которой отчётливо слышны однажды перепетые Лермонтовым народные мотивы: Спи, дитя. Шлют звёзды ласку, Сон струит ковыль, Расскажу тебе не сказку, А живую быль. На Руси сегодня праздник – Много, много лет Был в России царь и стражник, А теперь их нет: Раздробил рабочий молот Лютую змею. Спи, дитя, пока ты молод – Баюшки-баю. За царём буржуазии Наступил черёд, И теперь по всей России Правит сам народ. Третий год бедняк рабочий Строит жизнь свою. Спи, дитя. Спокойной ночи – Баюшки-баю. Богачи стеной железной Обступили нас, И течёт рекой безбрежной Кровь рабочих масс. Но былому нет возврата – Мир кипит борьбой. Брат спешит на призыв брата И вступает в бой. Трудовую власть Советов Враг не победит, Ярче огненных рассветов Стяг её горит. Под его крылом кровавым Встал рабочий класс. Всем жестоким, всем неправым Бьёт последний час. Твой отец, повстанец бравый, Спит в земле сырой. Он погиб в борьбе кровавой За рабочий строй. Спит отец на дне могилы Глубоко в снегу, Завещал тебе он, милый, Отомстить врагу. Ты расти скорей и смело Стройся в рать борцов, Продолжать святое дело Братьев и отцов. Будешь ты отца достоин, Будешь твёрд в бою, Спи, в грядущем красный воин, Баюшки-баю! (Амурская правда. 1921. 7 января) Позаимствовав у Лермонтова поэтический приём, автор приспособил ритмическую структуру и поэтический строй народной песни к актуальному современному содержанию. Заимствование не было доверчиво-наивным – в стихотворении слышен диалог поэта со знаменитым предшественником. Если у Лермонтова мать поёт своему младенцу: «Стану сказывать я сказки…», то у Кулика она подчёркивает: «Расскажу тебе не сказку / А живую быль…». Под этим ракурсом переосмысливаются и поэтические образы песни. Сказочно-романтические у Лермонтова («младенец мой прекрасный», «отец твой старый воин», «будет время, / Бранное житьё», «Богатырь ты будешь с виду», «Ты в чужом краю», «бой опасный»), у Кулика они окрашены в новые героико-романтические краски. Архетипы врага и героя приобретают конкретную историческую плоть: «лютая змея» – «самодержавие», «железная стена» – «богачи», отец – «повстанец бравый», сын – «в грядущем красный воин». Стихотворение-песня Ивана Кулика отражает общую тенденцию в творческом механизме появления авторских песен, широко распространённых в то время. Вторичность, использование готовых, традиционных поэтических ритмов и форм для воплощения нового содержания роднит Кулика с другим дальневосточным поэтом – Георгием Отрепьевым, песенного творчества которого мы касались ранее49. Любопытен в этом плане и образец поэзии Ильи Чёрного, обнаруженный в «Амурской правде» за 1926-й год (№ 2014). Его стихотворение «Золото», посвящённое труду амурских золотодобытчиков, явно повторяет ритмическую структуру некрасовской «Железной дороги», которая, в свою очередь, претерпела, как мы знаем, сильное влияние народной поэзии: Золото! Золото! Вечностью смолото, Вечностью всыпано в недра тайги. Всё, что стремительно, смело и молодо, К жёлтому золоту мерит шаги. <…> Золото! Золото! Вечно ты молодо, Вечно горит твой землистый загар… Бредит тобой побеждаемый голодом, Алчный, безгранный, старательский жар… Не охладят его шумные топоты, Хрюканье вепря, ни крик кабарги – Слышит он только лишь жаркие шёпоты, Жёлтые шёпоты старой тайги. В поэтическом сборнике Владимира Рудмана с «жанровым» заголовком «Вольные песни» (1923) встречается и такой распространённый в те годы жанр агитационной поэзии как марш: Стекайтесь на бой, бунтари: Колышется гордое знамя И факел свободы горит… Стекайтесь на бой, бунтари, Вздымая могучее пламя! Мы сталью идеи, От злобы бледнея, Ударом последним сметём Всю подлость земную, И жизнь молодую Покроем нетленным лучом! («Марш бунтарей»50) На чеканные маршевые ритмы хорошо ложились революционные призывы и агитки с их политической риторикой и предельно абстрактной образностью. Не обошлось в амурской литературе 1920-х годов и без популярных в метрополии футуристических экспериментов. Косвенным доказательством их присутствия является обнаруженный на страницах газеты фельетон, посвящённый поэзии футуристов. Фельетон это подписан псевдонимом «Дик», в то время достаточно часто мелькающим на страницах «Амурской правды». Из эпиграфа мы узнаём не только о существовании футуристов (скорее, поэтов, эпигонствующих в этом направлении), но и о целом поэтическом сборнике этого направления, до наших дней не дошедшем. |
Похожие:
 | Материалы второй межрегиональной научно-практической конференции Шадринские чтения: Материалы второй межрегиональной научно-практической конференции. Литературоведение. Культурология. / Отв редактор... | | Новоуральске образование и наука Материалы II -ой региональной научно-практической... О – 2359 Образование и наука: Материалы ii-ой региональной научно-практической конференции «Образование и наука», Новоуральск, 27... |
 | Тельная среда как фактор повышения качества образования материалы... Рекомендовано к изданию организационным комитетом международной научно-практической конференции | | Министерство образования и науки Российской федерации Менделеевские чтения-2006: Материалы XXXVII региональной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых.... |
| Диплом 1 степени Справка по итогам X региональной научно-практической конференции «апрельские чтения», 2015 год | | Диплом 1 степени Справка по итогам VIII региональной научно-практической конференции «апрельские чтения», 2013 год |
| Уважаемые коллеги! Международной научно-практической конференции «Инновационные материалы и технологии» (XХ научные чтения), которая состоится 11 –... | | Молодая наука – 2013 16 апреля 2013 года программа региональной межвузовской... Концепция школьной научно-практической конференции учащихся «Наука и творчество» |
| I всероссийской научно-практической конференции Менеджмент и маркетинг: современные тенденции развития теории и практики: Материалы I всероссийской научно-практической конференции,... | | Ооо «Совет директоров учреждений профессионального образования Тверской области» «Компетентностный подход: традиции и инновации в профессиональном образовании»: материалы региональной научно-практической конференции... |
| Литература : Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной... Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной изучению жизни и творчества А. А. Фета (Курск, 28 июня -1 июля 2001 г.)... | | Гриф Минис-тв, умо, нмс, и номер документа С чего начинается…Кафедра // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Непрерывный цикл эстрадно-джазового обучения?... |
| Минобрнауки Физкультурно-оздоровительная деятельность образовательного учреждения : Материалы всероссийской научно-практической конференции (Новокузнецк,... | | Павлов Юрий Александрович проф., д т. н кафедра тхом московский государственный... Концепция школьной научно-практической конференции учащихся «Наука и творчество» |
| Иокультурные процессы в современном мире материалы II международной... Современная культура коммуникации. Социокультурные процессы в современном мире: материалы II международной научно-практической конференции... | | Программа региональной научно-практической конференции профилизация... Открытие конференции: выступление представителя департамента образования Владимирской области |
