Старомодная трагедия или сделать мужчину

Скачать 0.54 Mb.

Название	Старомодная трагедия или сделать мужчину
страница	5/7
Дата публикации	24.07.2014
Размер	0.54 Mb.
Тип	Документы

100-bal.ru > Право > Документы

1 2 3 4 5 6 7

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ЧЕТВРЕТАЯ

СЦЕНА ПЯТАЯ

Медленно убывает свет и обратно пропорционально уходящему свету нарастают звуки женских голосов, молодых, гибких, веселых. Они звучат как бы в огромном шикарном, но замкнутом пространстве, в котором скорее угадываются, чем слышатся: мужской страстный шепот, шелест журналистских блокнотов, легкий цокот каблучков на подиуме, щелчки включения софитов и легкая, с пузырьками газа, как шампанское, мелодия.

- Машик, расстегни чертову пряжку.

- Обидно, обидно. Оп-па! Чертова пряжка эта – предмет гордости модельера.

- Для этой гордости надо держать специального мужчину, чтобы расстегивал.

- С твоей ногой не найти мужчину?

- Мужчину нынче и с твоей задницей не найти.
- Он тебе деньги дает?

- На кой мне его деньги?
- Ты знаешь, Лялька, они нас боятся. Я заметила.

- Кто?

- Ну нормальные крепкие российские мужички. Такие, знаешь, средние. Не пьют лишнего, не богачи, но и не бедные, с машиной, дачкой, квартиркой. Звезд не хватают, но на земле стоят твердо.

- Самые надежные мужья, говорят.

- Именно. Так вот, они нас боятся.

- Кого – нас?

- Ну нас. Моделей.

- Почему?

- Черт их знает? Наверно, все их пугает. Наша профессия, наш гигантский рост, наши непомерные ноги, наши жутко дорогие прикиды. Наверно, смотрит на меня такой мужичок и думает: а чего я с такой кобылой в постели делать буду?

- Ну и дурак! Что в постели делать, я и сама знаю.

- (смех.) Но он-то считает, что как настоящий мужчина…
- Галчонок! У тебя синяк на бедре. Надень что-нибудь подлиннее.

- Гиббон! Это так он любовь свою доказывает. Я говорю: профессия у меня такая: ноги показывать и заодно наряды. А он: вот граница твоей профессии.
- …и подарил?

- Конечно. Куда он денется?

- Пресыщенность до добра не доводит.

- Нет, нет, нет! Не то все это, не то. В мужчине ведь главное все-таки не деньги, не сила животная, не внешняя стать, а нечто такое, что словами вряд ли опишешь. Взглянул он на тебя и…

- И что?

- Откуда же я знаю?

Вдруг диссонансом, перекрывая всю гармонию звуков и голосов, врывается резкий визгливый, несомненно мужской голос.

- Девочки! (Хлопки в ладони.) Сладкие мои барышни, теплые мои уточки, алые мои брюнеточки, голубые мои блондиночки, зеленые мои шатеночки… Выход, ваш выход.

КАРТИНА ПЯТАЯ

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Квартира Аллы Васильевны.

Входит Комков. Он едва держится на ногах, тяжело дышит, весь мокрый от пота. С трудом ковыляет в гостиную и сразу, во весь рост обрушивается на ковер.

Впрыгивает Алла, бодрая, румяная, полная сил и здоровья. Да. Оба они в спортивных трусиках, в ярких футболках, в кроссовках. Она подходит к Комкову, внимательно на него смотрит сверху вниз.

КОМКОВ. Ты хочешь из меня спринтера сделать? Или стайера?

АЛЛА. Я хочу, чтобы ты не уставал. Никогда. Чтобы у тебя не давило сердце. Никогда. Чтобы ты любил меня. Всегда.

КОМКОВ. Какие страшные слова: никогда, всегда… Ты только вдумайся. Разве можно – никогда? Разве можно – всегда? Эти слова не для человека. Человек смертен.

АЛЛА. Не хочу ни во что вдумываться.

КОМКОВ. И все-таки человек, слава Богу, смертен. Думаешь ты об этом или нет.

АЛЛА. А ты философ. Особенно когда обращаешь внимание на грудастых каракатиц. И забываешь обо мне, бегущей рядом.

КОМКОВ. Я обращаю внимание на грудастых каракатиц?

АЛЛА. Во всяком случае, ты сегодня даже споткнулся. Два раза. Когда одна из них нас обогнала. Я понимаю. В ней было достаточно мяса. И вверху спереди, и внизу сзади. И все это мясо тряслось и подпрыгивало. Самый смак для мясников.

КОМКОВ. Интересно. Вероятно, это происходит вне моего сознания.

АЛЛА. Конечно. Интеллект здесь не участвует.

КОМКОВ. Симтоматично. Я начинаю ощутимо изменяться.

АЛЛА. Прямо на глазах.

КОМКОВ. Не понимаю, почему ты раздражаешься? Ты ведь хотела этих перемен во мне. Ты все для этого делаешь.

АЛЛА. Да. Я все для этого делаю. Но не ради безмозглых грудастых и жопастых каракатиц. А для себя. Поэтому – ты вовремя вспомнил о смерти.

КОМКОВ. Я о ней всегда помню, в отличие от тебя. И стараюсь не произносить всуе страшных мистических слов: никогда и всегда.

АЛЛА. Умно поступаешь. Но это тебя не спасет, если ты будешь все время спотыкаться, бегая по утрам. Я тебя задушу.

КОМКОВ. Ты серьезно?

АЛЛА. Вполне.

КОМКОВ. Неужели способна?

Алла молча обхватывает ладонями шею Комкова. Улыбка застывает на его лице, руки тянутся к ладоням Аллы, ноги поднимаются вверх. Алла наваливается всем телом. Комков хрипит. Все его тело змееобразно извивается, тщетно силясь вырваться. Наконец, Алла спохватывается, отпускает шею Комкова, встает, уходит в ванну. Он сидит, уткнувшись лицом в колени, пытается отдышаться. Через некоторое время ему это удается.

Тихо входит Алла. Она в халате, с мокрой головой. Он сидит, спрятав лицо в колени, прерывисто дышит

АЛЛА. Прости меня. Прости… Ну что еще сказать?

Молчание

АЛЛА. Ударь меня. Хочешь? Ударь!

Он поднимает лицо. Смотрит в упор. И бьет. Снизу наотмашь, неумело. Алла опрокидывается на ковер. Подползает, хватает за ступни, колени, бедра. Он бьет еще, сверху рукой, пихает ногой, падает сам. Она наваливается на него, пытается обвить руками, телом. Он выскальзывает, встает. Она припадает к его ногам, прижимается к ним лицом. Он застыл неподвижно, смотрит сверху, и на его губах проступает циничная довольная ухмылка.

Глубокая пауза

Комков, стряхнув с ног Аллу, уходит в ванную. Она лежит неподвижно. Он входит в халате, мокрые волосы тщательно зачесаны. Открывает бар, наливает в бокалы, несет и один протягивает Алле.

АЛЛА. Что это?

КОМКОВ. Джин с тоником. Как ты любишь.

АЛЛА. Спасибо. (Садится на паласе, делает глоток.) Очень крепкий.

КОМКОВ. Возможно, вскоре тебе понадобиться чистый джин. А то и водка. (Делает большой глоток.)

АЛЛА. Никогда не испытывала потребности в алкоголе.

КОМКОВ. Никогда – это всего лишь в течение своей коротенькой сознательной жизни.

АЛЛА. Разумеется. Я помню.

КОМКОВ. Тем хуже для тебя. Алкоголь остужает раскаленные нервы, окутывает сердце нежностью, удерживает мысли от скачков в гору, убеждая их вильнуть в обход.

АЛЛА. Нервы у меня крепкие, сердце здоровое и мысли достаточно гибкие. Не тяги кота за хвост. Вываливай, что ты там припас.

КОМКОВ. Здесь в городе живут два моих родных брата. Старших. Неплохо живут. Вполне прилично и обеспеченно. Стало быть, я самый младший.

АЛЛА. Жили-были три брата. Старший умен, средний – и так, и сяк, а младший – вовсе дурак.

КОМКОВ. Верно. Это про меня. Так вот. Средний брат – красавец, художник-модельер, старательный женский угодник. Старший – солидный респектабельный банкир с вельможной сединой и приятной толщинкой в талии.

АЛЛА. Почему же ты бродяжничал? Жил, где придется, жрал из мусорных баков?

КОМКОВ. Потому что мы оказались родственниками случайно. Только благодаря нелепой случайности мы могли вырасти в одном доме у одних и тех же родителей. Нелепой и грубой.

АЛЛА. Они отказали тебе в помощи?

КОМКОВ. Напротив. Они всячески пытались мне помочь. Это я отказался от их помощи. Меня тошнит от их жалких попыток доказать всем, что они живут не хуже других, как же как они, копошащихся в дерьме бездушных клопов, что они тоже имеют холодильник и телевизор, машину и дачу, собственную кастрюлю и собственный унитаз, собственную жену и любовницу. Браво! Есть чем гордиться. Жизнь проходит не зря.

АЛЛА. Ну, может быть, они не особенно и гордятся? Просто живут?

КОМКОВ. Просто живут. Просто жрут и испражняются. Просто занимаются любовью и зарабатывают деньги. Просто. Все очень просто. Это та самая простота, что хуже воровства. Ты хочешь, чтобы я стал таким же? Просто мужчиной?

АЛЛА (поспешно.) Боже упаси!

КОМКОВ. Они тебе знакомы? Мои братья.

АЛЛА. Откуда?

Пауза

КОМКОВ. Ладно. Теперь я расскажу, как сломал свой палец. В одном из концертов Паганини есть немыслимо трудный пассаж. Трудный в исполнении. Для него требуется как минимум шесть гибких длинных пальцев на левой руке, шесть змееобразных мускулистых отростков, способных двигаться в любом направлении и независимо друг от друга. Паганини брал этот пассаж сходу, раскалившись и набрал скорость предварительно, одолев с помощью пяти пальцев, шестой ему не требовался. А я на этом чудовищном водопаде, на этом фантастическом фортеле всегда срезался. Мне не хватало пяти моих великолепных пальцев. Не хватало! Слышишь?

АЛЛА. Да. Я слышу.

КОМКОВ. И в тот день я решил: одолею. Или сдохну. Прямо на сцене. Чушь какая-то! Неужели я не способен на гениальный пассаж гениального Паганини? Или я не гениальный скрипач? Зачем тогда жалкая жизнь? Ибо не жизнь это вовсе, существование, мышиная возня. Словом, я решил на бис одолеть Паганини. Зал бесновался. Меня вызывали в третий раз. Я велел объявить… да! В глазах дирижера мелькнул испуг, как таракан пробежал, гнусный черный жирный таракан. Но я был уже в полете, передо мной бушевало чудовище – зритель и слушатель, многоликая масса, превратившаяся в огромные блестящие твердые глаза и в большие мохнатые уши. Они жаждали музыки. И я разогнался, разогрелся, раскалился и рванул на всех парусах к барьеру – смерть или слава. Но как всегда завяз в самой середине проклятой музыкальной фигуры. Мой мизинец не дотянулся туда, куда надо было. И фальшивый звук моей скрипки пронзил мне сердце. Чудовище, сидящее в зале, показало зубы. Кроме твердых глаз и мохнатых ушей я увидел блестящие зубы. Чудовище злорадно радовалось, что я такой же как все. Никакой не гений, и меня тоже можно снисходительно похлопать по плечу и сказать что-то вроде: ну, старик, не стоит расстраиваться. Подумаешь, говна пирога… И мир не рухнул, а я не сдох на сцене. В себя пришел от боли и увидел свой мизинец, который я ненавидел за его беспомощность, зажатым между косяком и дверью уборной. От боли я пришел в себя, отметил сломанный мизинец, красное сочное пятно на косяке, и от боли же грохнулся в обморок. Я всегда панически боялся физической боли. Вот и все! (Залпом пьет из стакана. Орет.) зачем ты с ними спала?!

АЛЛА. С кем?

КОМКОВ. С моими братьями?! Зачем? Тебе не хватало других мужиков. С твоей-то внешностью?

Молчание

КОМКОВ. Я получил записку. Аккуратную записочку. От них. Они предлагают мне деньги. Гораздо больше, чем прежде. Но с условием, что я уберусь от тебя восвояси.

АЛЛА. Ты согласился?

КОМКОВ. Значит, они не врут?

Пауза

КОМКОВ. Зачем ты с ними спала? Именно с ними. С этими… С этими… животными.

АЛЛА. Они твои братья. Родные. Я думала, что они хоть чем-то похожи на тебя. Привычками, внешностью, мыслями. Кровью, черт возьми!

КОМКОВ. Ну и как?

АЛЛА. Ничего общего. Абсолютно. Вы даже не одной породы.

КОМКОВ. Ты разочарован?

АЛЛА. Я счастлива. Ты взял у них деньги?

КОМКОВ. Ты сама ответила на свой вопрос.

АЛЛА (вскрикивает.) Володя! (Бросается к нему, но наткнувшись на его взгляд, замирает на месте.)

КОМКОВ. Ты понимаешь, что ты наделала?

Пауза

Ты отрезала мне все пути к отступлению. Ты лишила меня возможности примирения с собственной кровью. Ты сожгла все мои корабли.

АЛЛА. Я заменю тебе всех: мать, отца, братьев…

КОМКОВ. Тебе придется это сделать.

АЛЛА. Я уже это делаю

КОМКОВ. Тебе придется это сделать. Иначе…

Он быстрым движением хватает сумочку Аллы, открывает, смотрит внутрь. Она не сдерживает невольный шаг к нему и замирает в своем стремлении удержать, обнять…

КОМКОВ. Я хочу сменить фамилию чтобы ничто мне не напоминало о грязной провинции, о завьюченной матери: о вечно пьяном отце, о нищете и жадности, об этих двух оболдуях-братьях. Я хочу забыть всю ту огромную навозную кучу, из которой я вырос! Ты мне поможешь? (Смотрит в сумочку.)

АЛЛА (поспешно, стараясь не двигаться.) Да.

КОМКОВ. Я думал, что убежал от них. Ото всех. Темной серой ночью, ступая на цыпочки, как вор. Ни с кем не прощаясь, даже с матерью. Я был гений. И со мной была моя скрипка, которую купила мне мать, работая по ночам в морге. Спасибо многочисленным трупам. Скрипка была со мной. Я отсек все, что связало меня с моим детством, с моим тухлым городком, с моей малой родиной. Надеялся, что отсек. Оказалось – тщетно. Я сбежал к музыке, я верил ей бесконечно и в то же время хотел подчинить своей воле. Ан нет! Мой мизинец опрокинул все мои грезы. Я думал, что я порвал с братьями – ан нет!! Они нашли меня и стали предлагать мне деньги. Дурачье! Они искренне уверены в том, что можно купить мечту. Или судьбу. Жалкие ублюдки. Я хотел умереть. Сдохнуть в холодной даче от холода и голода, потому что мне некуда было возвращаться. Ан нет!!! Ты пришла и сожгла дачу: притащила в свое логово, отобрала документы и превратила в домашнее животное. Когда-то мужчины воровали женщин. Теперь все наоборот: все наизнанку, все шиворот-навыворот.

Медленно опускает в сумочку руку, медленно поднимает, держа двумя пальцами за рукоятку пистолет. Алла сдерживает дыхание. Пистолет висит между пальцами Комкова, поблескивая.

КОМКОВ. Теперь понимаешь, что ты наделала?

АЛЛА. Да.

КОМКОВ. Теперь ты просто обязана мне помочь.

АЛЛА. Я помогу.

КОМКОВ. Ибо кровь разрешается кровью.

Роняет пистолет в сумочку, захлопывает замок, швыряет Алле. Она успевает поймать.

КОМКОВ. Не разбрасывай, где попало.

Торопливо уходит к себе. Алла стоит некоторое время, прижимая к себе сумочку. Затем нерешительно подходит к двери.

АЛЛА. Володя! Ты куда?!

ГОЛОС. Досыпать.

АЛЛА. А завтракать?

ГОЛОС. Не хочу.

Она поднимает руку, но толкнуть дверь так и не решается. Уходит, медленно семеня, в спальню, так и не опуская рук. Но возвращается довольно быстро, без сумочки, но в руках футляр для скрипки. Ставит его на стол, подходит к двери комнаты Комкова.

АЛЛА. Володя!

Пауза

(решительно.) Володя! Выйди, я прошу тебя! Выйти на минутку, пожалуйста.

Быстро и раздраженно выходит Комков, едва не толкая Аллу.

КОМКОВ. В чем дело?

Видит футляр. Пауза

Моя скрипка? (Подходит, осматривает футляр, не прикасаясь руками.) Моя. Во всяком случае, футляр мой. Вот сбитый уголок. В самолете. Над океаном. Стукнул в проходе и весь полет страдал, не повредил ли скрипку. А вот царапина. В гостинице поцарапал. В Европе. Мой футляр. Да. И что, в нем есть скрипка?

АЛЛА. Есть.

КОМКОВ. Моя?

АЛЛА. Твоя.

Глубокая пауза. Комков одолевает сильное желание взять футляр в руки, открыть, посмотреть, пощупать…

КОМКОВ. Откуда она у тебя?

АЛЛА. Купила.

КОМКОВ. У кого?

АЛЛА. У твоих братьев.

КОМКОВ. Да?! (Искренне удивлен.) Молодцы, братаны, узнаю хватку родственников. А я, признаться, думал ее украли.

АЛЛА. Так посмотри на нее, чего же ждешь?

Резко подходит, резко открывает футляр. Комков резко отворачивается.

КОМКОВ. Нет! Не надо! Закрой!!

Она испуганно закрывает.

Скрипка на месте?

АЛЛА. Конечно.

Он медленно уходит к себе. Закрывает дверь.

АЛЛА. Володя!

КОМКОВ (высовываясь.) Неужели ты не понимаешь, что я никогда в жизни больше не смогу взять скрипку в руки. Никогда! Понимаешь ли ты это, лакированная дура!?

АЛЛА. Мне ее выбросить? Как и кассеты? Или продать?

КОМКОВ. Нет! Нет! Нет! Только не продать. Нет! Оставь. Покамест. Я не знаю. Прости. Я лягу. Мне плохо.

Захлопывается дверь. Алла закрывает футляр, уносит скрипку.

Затемнение