На правах рукописи
Кушнир Ольга Николаевна
эволюция русской концептосферы на рубеже XX–XXI веков: Вопросы динамической лингвоконцептологии
10.02.01 – русский язык
Автореферат
диссертации на соискание учёной степени
доктора филологических наук
Тверь – 2013
Работа выполнена на кафедре русского языка ФГБОУ ВПО «Тверской государственный университет»
Научный консультант –
Волков Валерий Вячеславович – доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и методики преподавания ФГБОУ ВПО «Тверской государственный университет».
Официальные оппоненты:
Слышкин Г.Г. – доктор филологических наук, профессор кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации»;
Стернин И.А. – доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой общего языкознания и стилистики ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет»;
Харченко В.К. – доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русского языка и методики преподавания НИУ «Белгородский государственный университет».
Ведущая организация:
ФГБОУ ВПО "Волгоградский государственный социально-педагогический университет".
Защита состоится «11» ноября 2013 г. в 14 час. 30 мин. на заседании диссертационного совета Д 212.263.03 в ФГБОУ ВПО «Тверской государственный университет» по адресу: Россия, 170000, г. Тверь, ул. Желябова, д. 33, ауд. 206.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Тверской государственный университет» по адресу: Россия, г. Тверь, ул. Во-лодарского, 44.
Отзывы можно направлять по адресу: Россия, 170100, г. Тверь, ул. Желябова, 33, Тверской государственный университет, учёному секретарю диссертационного совета Д 212.263.03.
Автореферат разослан «____» ___________ 2013 г.
Учёный секретарь
диссертационного совета Д.212.263.03
кандидат филологических наук, доцент В.Н. Маскадыня
Общая характеристика работы
Актуальность исследования эволюции русской концептосферы в её «синхронной динамике» рубежа ХХ–XXI вв. обусловлена существенными изменениями в представлениях о власти и государственном управлении, политике и праве, о религии и церкви, о роли средств массовой информации и массовой культуры в современном обществе.
Внутренняя логика развития той гуманитарной традиции, на которой основывается данная работа, связана в первую очередь с именами В.фон Гумбольдта, Л.В. Щербы и Д.С. Лихачева, затем с необходимостью развития и синтеза антропоцентрической, идеоцентрической и теоцентрической парадигм на лингвокультурологической основе.
Объектом исследования является концептосфера русского языка на рубеже XX–XXI вв. «Понятие концептосферы, – подчёркивал Д.С. Лихачев, – особенно важно тем, что оно помогает понять, почему язык является не просто способом общения, но неким концентратом культуры – культуры нации и её воплощения в разных слоях населения вплоть до отдельной личности. Язык нации является сам по себе сжатым, если хотите, алгебраическим выражением всей культуры нации»1. Это положение выводит на задачи, связанные не только с культурой, но и с национальным своеобразием, позволяет осмыслить понятие «концепт» как рабочий инструмент исследователей, работающих в самых различных областях гуманитарного знания.
Предмет исследования – эволюционные процессы в концептосфере русского языка на рубеже XX–XXI вв., из чего следует, что концептосфера русского языка понимается как динамическое явление, синхронная динамика которого обусловливается широким спектром различных социально-политических, социально-психологических и иных изменений, находящих отражение в ментальности как отдельных слоёв населения, так и нации в целом.
Цель исследования – выявить и охарактеризовать основные тенденции эволюции концептосферы русского языка на рубеже XX–XXI вв.
Гипотеза, положенная в основу исследования, состоит в следующем. Наиболее активно эволюционные процессы в период глубоких социально-политических, социально-экономических и иных изменений происходят в ряду тех специализированных концептов, которые, вербализуя обиходные представления, одновременно фундируются и научным знанием (Власть, Политика, Информация, Право и т.п.), эволюция происходит на основе взаимодействия между научным знанием и обиходными представлениями; общекультурные неспециализированные концепты развиваются в логике ресакрализации (теоцентрические концепты), десакрализации (идеоцентрические концепты) и сакрализации (витальные концепты, инициирующие формирование «бульварного стиля»).
Для достижения поставленной цели и проверки выдвигаемой гипотезы необходимо решение следующих исследовательских задач.
1. Разработать теоретические основы русской динамической лингвоконцептологии.
2. Выявить теоретические основания и главные направления прикладного использования результатов динамической лингвоконцептологии.
3. Разработать классификацию концептов, в терминах которой целесообразно интерпретировать эволюционные процессы в концептосфере русского языка.
4. Определить взаимосвязь между эволюционными процессами в русской концептосфере и изменениями в стилистической системе русского языка.
5. Раскрыть основные тенденции эволюции русской концептосферы на рубеже XX–XXI вв.
6. Исследовать семантическое ядро макроконцептов «Власть», «Информация» и семантически смежных с ними на основе понятийного аппарата динамической лингвоконцептологии.
7. Выявить своеобразие концептосферырелигиозного в контексте антропоцентрического, теоцентрического и идеоцентрического аспектов динамической лингвоконцептологии.
8. Исследовать семантическое ядро концептосфер «Политика» и «Право», основываясь на сочетании лингвокультурологического, лингвополитологического и лингвоюридического подходов.
Научная новизна диссертационного исследования состоит: (1) в системном рассмотрении теоретических основ динамической лингвоконцептологии как новой лингвокультурологической дисциплины, в разработке «многомерной типологии» концептов, включающей лингвокогнитивную, номинативную, аксиологическую и мотивационную классификации; (2) в разработке лингвокультурологического синтеза как интегративного подхода к отбору, систематизации и анализу различного лексикографического и текстового материала, отражающего разнообразные сферы гуманитарного знания и практики; (3) в выявлении эволюционных и инволюционных тенденций развития русской концептосферы рубежа XX–XХI вв.; (4) в рассмотрении возможностей широкого прикладного использования результатов динамической лингвоконцептологии в различных сферах деятельности (СМИ, политика, право); (5) в интерпретации процессов эволюционного взаимодействия антропоцентрической, идеоцентрической и теоцент-рической парадигм современной лингвоконцептологии; (6) в моделировании изменений современной стилистической системы русского языка, связанных с актуализацией бульварного и религиозно-публицистического стилей; (7) в рассмотрении феноменов актуализации концептосферы религиозного, политизации и деполитизации языкового сознания.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается: (1) в разработке теоретических основ динамической лингвоконцептологии как самостоятельного теоретического и прикладного направления лингвокультурологии в силу наличия специфического объекта (лингвокультурных концептов как постоянно эволюционирующих феноменов языкового сознания) и необходимости специфической процедуры их исследования («лингвокультурологического синтеза»); (2) в обосновании необходимости учитывать «многомерность» типологии лингвокультурных концептов; в рамках методологии «лингвокультурологического синтеза» использовать методы различных филологических дисциплин, определяемых спецификой лингвокультурологического материала, в качестве которого могут выступать языковые/речевые единицы, характерные для любых коммуникативных сфер; (3) в выделении бульварного и религиозно-публицистического стилей как самостоятельных объектов лингвоконцептологического исследования, служащих языковому/речевому выражению витальных и духовных потребностей соответственно; (4) в установлении семантической диффузности представлений о политике как в обыденном языковом сознании, так и в профессиональном дискурсе политологов; (5) в объяснении зависимости правовых представлений и поведения носителей языка от их представлений о морали и нравственности; (6) во введении в исследовательский инструментарий юридической лингвистики понятия неявного экстремизма и разработке методики исследования его речевых проявлений.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования его теоретических положений, конкретных выводов и материалов в лекционных курсах лингвокультурологии, социолингвистики, политической лингвистики, юридической лингвистики, теории коммуникации, стилистики русского языка, теории и практики журналистики. Полученные автором диссертации результаты могут быть использованы в учебно-исследовательской и научно-исследовательской работе студентов и аспирантов, в том числе при написании курсовых и дипломных работ, при разработке спецкурсов, спецсеминаров, практических деловых и коммуникативных тренингов специалистов по государственному и муниципальному управлению, по этике и психологии средств массовой информации, а также в практике лингвистической экспертизы документов экстремистской направленности.
Материалом исследования послужили в логике лингвокультуро-логического синтеза, с одной стороны, словоупотребления, фиксированные в Национальном корпусе русского языка (НКРЯ), и разнообразные лексикографические материалы, с другой стороны, тексты различных коммуникативных сфер. Всего выявлено и обработано более 6000 словарных статей, фиксированных в 106 различных словарных изданиях, материалы которых являются значимыми в контексте русской динамической лингвоконцептологии; это данные различных филологических словарей (толковых и аспектных), далее универсальных энциклопедических словарей, энциклопедий, затем профильных терминологических словарей, отражающих специфику различных сфер гуманитарного знания и практики (социология, политология, журналистика, право и др.). Подверглись специальному рассмотрению 62 текстовых источника различных коммуникативных сфер, а именно: сферы государственного управления, политики и права, информационного обмена и средств массовой информации, эстрады, церковно-религиозной коммуникации.
Теоретическую основу исследования исследования составляют труды по лингвокультурологии, лингвоконцептологии и концептографии (С.Г. Воркачева, А.А. Залевской, В.И. Карасика, В.В. Колесова, Д.С. Лихачева, Г.Г. Слышкина, Ю.С. Степанова, И.А. Стернина и др.), по семасиологии, лексикологии и лексикографии, по проблематике языковой картины мира и языкового сознания (Ю.Д. Апресяна, Ю.Н. Караулова, Г.В. Колшанского, Е.С. Кубряковой, С.Е. Никитиной, Б.А. Серебренникова, В.Н. Телии и др.), а также по другим областям лингвистики (истории языка, лингвостилистике, прагмалингвистике, когнитивной лингвистике, социолингвистике и др.) и смежных гуманитарных наук.
Методы исследования. В рамках методологии «лингвокультурологического синтеза» используются методы различных лингвистических дисциплин, прежде всего морфемно-словообразовательный анализ с целью выявления внутренней формы опорных лексем, в том числе на основе установления их семантических этимонов на основе реэтимологизации; семантико-стилистический, в том числе компонентный анализ семантики; прагмалингвистический, лингвокогнитивный, логико-лингвистический, жанрово-тематический, дискурсный, контекстологический, лексикографический, лингвострановедческий, лингвоюридический анализ.
На защиту выносятся следующие положения.
1. Русская динамическая лингвоконцептология основывается на многомерной типологии концептов, включающей лингвокогнитивную, номинативную, аксиологическую и мотивационную классификации; «лингвокультурологический синтез» как специфический метод динамической лингвоконцептологии предполагает исследование как общеязыковых, так и терминологических языковых/речевых явлений.
2. Эволюционные процессы в русской концептосфере обусловили изменение стилистической системы, которая ныне включает, кроме традиционных пяти стилей, бульварный и религиозно-публицистический и графически может быть представлена в виде «стилистической бипирамиды».
3. Эволюционные тенденции развития русской концептосферы конца XX–начала XХI вв. проявляются: в «размывании» концептосферы (в десемантизации и/или негативной семантической трансформации отдельных «старых» концептов, в экспансии новых, изначально диффузных по семантике или десемантизованных квазиконцептов); в «расщеплении» концептосферы (в интенционально антагонистическом, конструктивном и деструктивном разделении концептов на составные части).
4. Актуализация в современном массовом языковом сознании концептосферы религиозного, явления политизации и деполитизации общества позволяют констатировать для современной лингвокультурологии необходимость разработки, помимо антропоцентрического, смежных с ним теоцентрического и идеоцентрического аспектов.
5. Макроконцепт «Власть» в современном русском языковом сознании является диффузным, размытым – в силу абстрактности содержания;его эволюция обусловлена общей тенденцией к максимально широкому отображению различных аспектов «полиморфизма власти».
6. Макроконцепт «Информация» в языковом сознании оказывается расчлененным на два макрокомпонента – секулярный (информация как «сведения») и сакрализованный (информация как средство «переупорядочения бытия»), направления развития которых целесообразно интерпретировать как «горизонтальное» (расширение сфер) и «вертикальное» (актуализация витальных и духовных ценностей).
7. Семантическое ядро макроконцепта «Политика» в аспекте, связан-ном с обыденным сознанием, сводится к восприятию политики как сферы взаимодействия общества и государства на основе отношений власти; доминантными являются властные отношения «от государства к обществу», что обусловливает деактуализованность феноменов политизации и/или деполитизации общества.
8. Концептосфера «Право» в обыденном сознании носителей языка неразрывно связана с представлениями о морали и нравственности; рост чувства собственного (нравственного) достоинства обусловливает ужесточение моральных норм, что актуализирует концепт «Оскорбление»; актуализация концепта «Экстремизм» требует от лингвокультурологических исследований в контексте юридической лингвистики особого внимания к проявлениям не только явного, но и неявного речевого экстремизма.
Апробация результатов исследования. Материалы диссертационного исследования, выполненного на материале русского языка, в полной мере отражены в 60 опубликованных работах общим объёмом 64,7 п.л., из которых 1 монография, 15 публикаций в рецензируемых изданиях, 1 учебное пособие.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, девяти глав, заключения, библиографического списка, списка словарных изданий и основных текстовых источников.
Основное содержание работы
Во Введении даётся обоснование актуальности проблематики диссертационного исследования, определяются его объект и предмет, цели и задачи, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, характеризуются материал работы и методы исследования, рассматриваются теоретические основы исследования, формулируются основные положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Онтологические аспекты динамической лингвоконцептологии» даётся характеристика лингвоконцептологии как центральной части лингвокультурологии, обосновывается принятая нами трактовка понятий «концепт» и «концептосфера», рассматривается вопрос о типологиях концептов (когнитивная, аксиологическая и мотивационная, номинативная типологии), характеризуется иерархически-полевая природа концептосферы, вводится понятие динамической лингвоконцептологии.
Динамическаялингвоконцептология – суммарное терминологическое именование как лингвокультурологической дисциплины, так и избранного методологического подхода, отражающего, с одной стороны, логику ориентированного на семантику синхронического исследования:
– от семасиологии – к ономасиологии;
– от ономасиологии – к лингвоконцептологии.
С другой стороны, диахроническую логику, существо которой в своё время удачно охарактеризовал Ш. Балли: «Рассуждая теоретически, всякое состояние языка есть абстракция, ибо развитие непрерывно; но практически состояние – всё же реальность, обусловленная медленностью развития языка и субъективным ощущением его носителей»2.
В лингвокультурологии диахронические факторы обычно понимаются как учёт в интерпретации современного состояния концептуария данных его истории, прежде всего этимологических, как в фундаментальном труде Ю.С. Степанова «Константы: словарь русской культуры» (2001). Специфика данной работы определяется тем, что черты развития просматриваются в синхронном состоянии современного русского языка – понимаемом как система и как её реализация в речевых явлениях различной функционально-стилистической природы.
Лингвоконцептология – центральная часть лингвокультурологии как фундирующейся на лингвистике междисциплинарной области знания, обширной пограничной зоны между лингвистикой и культурологией, психологией, философией и другими науками. В соответствии с внутренней формой термина лингвоконцептология понимается как учение об опредмечивании концептов средствами естественного языка и о концептосфере как языковом отображении культурного богатства нации.
Вслед за А.А. Залевской нами используется определение концепта какперцептивно-когнитивно-аффективного (образно-понятийно-эмоционального) феномена сознания, интегрирующего личный и коллективный опыт и находящего основное выражение в средствах естественного языка. Концепты, как феномены индивидуального и коллективного сознательного и бессознательного, составляют основу картины мира, обусловливают человеческие эмоции, мышление и поведение. Находя выражение в средствах естественного языка, концепты оказываются доступными филологическому исследованию.
Концептосфера языка (по Д.С. Лихачеву) – «воплощение всей культуры народа». Задачи лингвоконцептологии в рамках онтологического её аспекта обусловливаются пониманием концептосферы как своеобразного «каталога» всего умственного богатства нации, из чего следует необходимость конструирования типологии концептов.
Поскольку любая классификация объектов, составляющих сложноорганизованную систему, условна, в отношении концептов лучше говорить о типологии как серии возможных категоризаций. Результат можно именовать «многомерной классификацией» или «многомерной типологией».
Когнитивная типология, в соответствии с определением концепта, основывается на разграничении трёх основных семантических аспектов языкового знака и соответствующих им языковых единиц – денотативов, сигнификативов и эмотивов. Номинативные (денотативные) значения и концепты, основывающиеся на сенсорных образах, ориентированы на отображение чувственно воспринимаемых, «зримых» феноменов вещного, материального мира; сигнификативные (понятийные) строятся на семантических представлениях, отражают реальности абстрактного мышления; коннотативные (ценностно-эмоциональные), связаны с ценностными установками, эмоциями и обусловленными ими модально-волевыми реакциями.
Аксиологическая и мотивационная типологии строятся на пере-сечениях лингвокультурологии с философией (философской аксиологией) и психологией (теорией мотивации) соответственно.
Фундаментальная триада ценностей соотносится (по И. Канту) с тремя «составляющими разума», с тремя основными человеческими ценностями – познавательной, моральной и эстетической:
1) благо (добро) и любовь – фундаментальные моральные ценности, неразрывно связанные между собой и потому образующие аксиологическое единство (благо/любовь), находящие выражение в оппозициях добро – зло, любовь – ненависть;
2) прекрасное (красота) – фундаментальная эстетическая ценность, находящая выражение в оппозициях прекрасное (красивое) – безобразное (уродливое, отвратительное), красота – безобразие;
3) разум (интеллект, ум) – познавательная (интеллектуальная) ценность, находящая выражение в оппозиции ум – глупость (безумие).
Мотивационная типология основывается на развитой версии так называемой «пирамиды» Маслоу», суть которой сводится к представлению о трёх ступенях мотивационного развития личности – витальной, социальной и личностной3. В широком фундаменте пирамиды – базовые потребности (прежде всего физиологические), в средней части – социальные, в вершине – потребности личностные; в других терминах, это потребности материальные, социальные и духовные.
Аксиологические рамки «от философии» и «от психологии» позволяют обнаружить минимум две существенные лакуны в русской лингвоконцептологии. Первая состоит в «несимметричности» предмета лингвоконцептологических исследований, в игнорировании факта антиномичности концептов. Так, множество работ посвящено концепту «Любовь» при единичности исследований, посвящённых Ненависти; изучается концепт «Счастье», но не Горе; «Красота», но не Безобразие и т.д. Вторая лакуна определяется тем, что практически вне поля зрения остаются «верх» и «низ» пирамиды Маслоу: с одной стороны, «витальные» концепты – несмотря на то, что они играют роль широкого фундамента, несмотря на экзистенциальную опасность, связанную с установкой на «потребление и только потребление» как сверхценность существования; с другой стороны, концепты религиозного сознания – несмотря на их колоссальную роль в культуре и духовной жизни человека, несмотря на очевидность «религиозного возрождения» в нашей стране.
Задача построения номинативной типологии концептов основывается на семантической систематизации средств языка, в лексикографической проекции – на задаче конструирования тезауруса как словаря семантических и/или тематических полей (групп).
Иерархически-полевая природа концептосферы обусловливает необходимость разграничения частных концептосфер, далее макро-концептов и их составляющих – отдельных концептов. Ориентировочный исходный список концептосфер целесообразно соотносить с первым, наиболее общим рядом делений библиотечно-библиографической классификации, который представляет собой предельно обобщённую систематику научного знания и сфер человеческой деятельности (например, концептосферы «Политика», «Право»). Макроконцепты и концепты соотносятся как общее и частное. Например, «Советское» (гл. 4) – лингвокультурныймакроконцепт, фиксирующий в языковых средствах самые разнообразные реальные феномены, идеологию, строй внутреннего мира личности (артефакты, традиции, специфическую идеологию и форму государственного устройства, типичные ценности, цели, психоэмоциональные реакции граждан и т.п.), связанные с советским периодом нашей истории, – с советским государством, культурой, образом жизни;в совокупности они позволяют говорить даже об особой «советской цивилизации»4, в основе которой лежит идеологически заданная «национальная идея», содержание которой регулярно корректировалось в Программах КПСС и которая лингвокультурологически «программирует» восприятие всего, что связано с советским периодом отечественной истории.
Динамическаялингвоконцептология основывается на представлении о наблюдаемой здесь-и-сейчас эволюции, развитии концептосферы в её «сиютекущей» истории. Представление о «динамической синхронии» позволяет преодолеть антиномию синхронии и диахронии языка (как частный лингвистический и лингвокультурный феномен общей философской антиномии логического и исторического), суть которой в том, что язык существует, изменяясь во времени, а функционировать может только оставаясь неизменным. Язык, как и человек, «погружён во время», но вектор времени в случае динамического подхода понимается как обращённый не только от прошлого к настоящему, но и от настоящего к будущему, что и позволяет говорить именно о живых «сиютекущих» процессах как в системе языка, так и в концептосфере.
Во второй главе «Эпистемологические аспекты динамической лингвоконцептологии» характеризуется место динамической лингвоконцептологии в кругу смежных гуманитарных дисциплин, характеризуется «стилистическая бипирамида» современной системы стилей, рассматривается вопрос о лексикографических источниках динамической лингвоконцептологии, её связи с лексикографией и концептографией, а также вопрос о реэтимологизации заимствованных префиксов и префиксоидов как фактор актуализации лингвокультурных концептов.
Методологическую основу данного исследования целесообразно охарактеризовать как лингвокультурологический синтез, что соответствует специфике её объекта: концептосфера понимается нами как многомерная сложноорганизованная душевно-духовная действительность – феномен не языка, а сознания, более широкий, чем язык, поскольку естественный язык – лишь одно из средств репрезентации («опредмечивания») сознания.
Систематизация концептосферы, выявление основных тенденций её эволюции строится на основе теоретико-типологического подхода, который позволяет строить многофакторные модели исследуемой сложноорганизованной области действительности – модели, учитывающие её многомерность (в «геометрическом» смысле понятия многомерности пространства и основывающемся на этой «геометрической метафоре» представлении о многомерности семантического пространства).
Исследование эволюции концептосферы основывается на органическом сочетании «статического» (структурно-синхронисти-ческого), «динамического», функционального и системно-синергети-ческого подходов.
«Статический» подход основывается на представлении об основных («ядерных») концептах как сущностях надвременных, существующих на протяжении всей жизни народа, что соответствует представлению о неизменности фундаментальных особенностей менталитета. В рамках этого подхода понятия, соотносительные концепту, связаны с платоновскими «идеями», юнговскими архетипами, «прототипами», «первотипами», «прообразами», «морфотипами» и т.п. Этот подход даёт возможность чётко соотнести общее, особенное и единичное, выстроить таксономии, основываясь на логическом отношении «часть – целое».
«Динамический» подход связан с представлением об эволюции, развитии концептосферы во времени, с историческим её пониманием (система в развитии). В рамках этого подхода внимание акцентируется на происходящих изменениях, а не на «протооснове» как целостной, внутренне завершённой системе.
Функциональный подход связан с систематизацией по основным функциям концептов (сенсорно-соматическим, предметно-практическим, сигнификативным, ценностно-эмоциональным, духовно-практическим) и их комбинаторикой, с характеристикой типов и функций концептов в различных видах деятельности: обиходно-бытовой, духовной, духовно-практической, предметно-практической – с дальнейшими конкретизациями, как, например, научно-теоретической, политической, церковно-религиозной, художественной, управленческой, воспитательно-образовательной и т.д.
Позитивные и негативные тенденции эволюции и функционирования русской концептосферы в её исторически складывающемся и изменяющемся виде связаны с типами иерархизации основных функций в различных коммуникативных средах (сферах общения, дискурсах, стилях).
Системно-синергетический подход предполагает, что эволюция содержания и структуры как отдельных концептов, так и концептосферы в целом обусловливается факторами двоякого рода: внутренними процессами самоорганизации и/или внешними воздействиями организации как целенаправленного воздействия на концептосферу русского языка – в идеологических, этических или иных целях.
Поскольку всякое использование языка нацелено на выражение значений и смыслов, лингвоконцептология опирается на результаты, полученные не только в любой другой лингвистической дисциплине, но и в любой нелингвистической области гуманитарного знания и практики, что обусловливает её специфическое «срединное» эпистемологическое положение. В структуре лингвоконцептологического знания могут быть использованы данные любой предлежащей лингвистической дисциплины: истории языка, лингвостилистики, прагмалингвистики, когнитивной лингвистики, социолингвистики и др., в том числе находящейся в стадии становления (например, теолингвистика, лингвомаркетология); данные нелингвистических областей гуманитарного и негуманитарного знания и практики, которые также являются «питательной средой» лингвоконцептологии. Это данные библиографии и литературоведения, философии и культурологии, социологии и психологии и других наук, которые во многих случаях оказываются более существенными для лингвоконцептологических целей, чем данные собственно лингвистики.
Использование нелингвистических данных позволяет выявлять существенные пробелы в практике лингвокультурологических исследований. Например, использование материалов библиотечно-библиографической классификации как «эвристической опоры» фиксирует необходимость исследования концептосфер и одноименных макроконцептов «История», «Экономика», «Военное дело», «Политика» и др. на основе сопоставления их бытования в обиходном и профессиональном сознании.
Лингвоконцептологический взгляд на принятую систематику функциональных стилей фиксирует необходимость констатировать наличие в современном русском языке, помимо официально-делового, научного, публицистического, обиходно-бытового и художественного стилей, также «бульварного» и «религиозно-публицистического» стилей, ориентированных на витальные и духовные концепты соответственно.
Основания такого решения заключаются в следующем. Фундаментальные способы освоения действительности соотносятся с тем набором потребностей, который фиксирован в мотивационной «пирамиде Маслоу», однако традиционное различение пяти основных стилей основывается лишь на средней и частично верхней части мотивационной пирамиды (потребности социальные, познавательные, эстетические). Практически вне поля зрения функциональной стилистики оказываются верхняя и нижняя части пирамиды: потребности витальные, частично выступающие как объект обиходно-бытового стиля, и потребности религиозные, которые в привычных стилистических схемах не отображаются.
В современных условиях бурной экспансии витальности, с одной стороны, и всевозрастающего интереса к духовным практикам – с другой, следует констатировать, что стилистическая система развивается не только «по горизонтали», но и «по вертикали» на основе обогащения и расширения основных пяти стилей литературного языка и за счёт формирования в пределах литературного языка новых стилей с условными названиями «бульварный» и «религиозно-публицистический».
Ни бульварный, ни религиозно-публицистический стили как феномены речевой деятельности не являются чем-то принципиально новым; новизна связана с необходимостью признания факта их существования и вытекающей из этого необходимости разработать специфический понятийный аппарат и исследовательский инструментарий. К сожалению, эта необходимость в современной лингвистической русистике не осознана. К примеру, стилистические процессы практически не нашли развёрнутой характеристики даже в фундаментальной коллективной монографии «Русский язык конца ХХ столетия» (1996) (исключение составляет только одна глава – «Стилистический облик оппозиционной прессы»).
Графическая метафора современной стилистической системы, отображающая представления динамической лингвоконцептологии об основных направлениях её развития, – многогранник из двух пирамид с вершинами, направленными вверх и вниз, – «стилистическая бипирамида» (см. рисунок).
Обиходно-бытовой, художественный
Деловая речь
«Религиозно-публицистический» стиль
Научный стиль
Публицистический
стиль
«Бульварный»
стиль
План
выражения
Рис. «Стилистическая бипирамида» динамической концептографии
Лингвоконцептуальная специфика «стилистической бипирамиды» в обобщённой формулировке с позиций динамической лингвоконцептологии сводится к следующему:
- в каждом семантически специализированном стиле наличествуют коммуникативно-специфические множества концептов, представляющие собой относительно замкнутые системы, связанные с той или иной сферой и специфическими целями использования языка;
- межстилевое взаимодействие носит как «горизонтальный», так и «вертикальный» характер;
- «горизонтальное» межстилевое взаимодействие основывается на переносе коммуникативно-специфических концептов из одной сферы использования языка в другую без трансформации их семантического ядра;
- «вертикальное» межстилевое взаимодействие основывается на сакрализации или ресакрализации концептов (при их включении в сферу религиозно-публицистического стиля), а также на профанации концептов (при их использовании в сфере бульварного стиля).
Вопрос о лексикографических источниках лингвоконцептологии в контексте проблемы эпистемологических оснований лингвоконцептографии трансформируется в вопрос о том, как соотносятся «основной словарный фонд» русского языка, перечни дескрипторов идеографических словарей и другие способы систематизации лексики с содержанием и структурой концептосферы.
Один из основных методов, специфических именно для лингво-концептологических исследований, – выявление внутренней формы лексем, вербализующих концепты русской культуры, в том числе выявление актуализирующихся в языковом сознании семантических этимонов на основе реэтимологизации.
В частности, реэтимологизация заимствованных префиксальных и префиксоидальных морфем позволяет зафиксировать, что префиксальная семантика соотносится с концептами сигнификативного типа, префиксоидальная – с концептами номинативного типа. Основные группы подвергающихся существенным изменениям сигнификативных концептов, верба-лизуемых заимствованными префиксами, – векторные (например, псевдо-, квази-), временные (например, пост-, нео-) и пространственные (например, интер-, дис-). Номинативные концепты, вербализуемыереэтимологически актуализованными префиксоидальными компонентами, связанными с корневыми морфосемантическими гнездами, – это наиболее очевидные «точки роста» лингвоконцептуальной системы, как в случае с префиксоидом кибер-, тесно ассоциирующимся с концептом «Управление».
В третьей главе «Лингвоконцептология как прикладная филология» вводится понятие прикладной лингвоконцептологии, даётся характеристика возможностей использования её инструментария для решения проблемы «воли к смыслу» как основной проблемы постсовременности, для «терапии смыслами» в рамках лингвопсихотерапевтических методик, для решения проблем экосемантического характера.
Прикладная лингвоконцептология – новая междисциплинарная область филологического знания и практики, которая продолжает традиции прикладной лингвистики на обновленной методологической базе, связанной с понятием «прикладная филология». Прикладная лингвоконцептология связана и с одноимённым образовательным профилем студентов-филологов, который предусматривает подготовку выпускников для работы в области коммуникации, рекламы, связей с общественностью, издательской деятельности, в СМИ, в учреждениях культуры и управления, обеспечивает приобретение профессиональных навыков многоаспектной работы с различными типами текстов (создание, интерпретация, экспертиза, трансформация, распространение художественных, публицистических, официально-деловых, научных и т.п. текстов) и осуществления языковой, межличностной и межнациональнойписьменной и устной коммуникации. Всё большее значение приобретает филологическая составляющая в самых разных областях знания и практической деятельности (в политике и праве, военном деле и экономике, психологии и медицине).
Обращение – сквозь «магический кристалл» языка, на основе инструментария лингвоконцептологии – к вопросам национальной идентичности, в которой и заключена наша (сейчас утраченная для ясного осознавания) «национальная идея», – вот основная прикладная «сверхзадача» русской лингвоконцептологии.
Особое значение прикладная лингвоконцептология имеет для тех, чья деятельность связана с государственной службой.
Государственный служащий – это не профессия, а правовой статус лица, находящегося по отношению к государству или его органу в специально установленной законом правовой связи. Содержание деятельности государственных служащих как лиц, обеспечивающих организационную, информационную, документационную, финансово-экономическую, хозяйственную и иную деятельность государственных органов, охватывает все стороны жизни общества, в силу чего наука о государственном управлении интегрирует данные множества научных дисциплин. Основное содержание деятельности конкретного государственного служащего – работа с информацией, информационная деятельность.
Прикладная ценность лингвоконцептологии также обусловлена необходимостью ясной методологии интерпретации огромного массива данных, накопленных в гуманитаристике.
Основная проблема как отдельного человека, живущего в условиях «постсовременности», так и «постсовременности» в целом, – это «воля к смыслу». Воля к жизни и власти как к базовым витальным и социальным ценностям, вне воли к богообщению, к Богу, трансцендентным ценностям тварного существования, ведёт к экзистенциальному кризису человека и кризису цивилизации западного типа. Вклад лингвоконцептологии в преодоление этого кризиса состоит, в частности, в осмыслении таких характеризуемых в данной главе концептов, как «Постсовременность», «Смысл», «Книга», в постановке вопроса о необходимости лингвокультурологически фундированной душевно-духовной «терапии смыслами».
В работе подчёркивается, что христианская исповедь в её двухтысячелетней истории – в рамках Церкви таинство, но в секулярном прочтении не что иное, как «терапия (религиозными, сакральными) смыслами», так же как и молитва. Психоанализ и психотерапия также строятся на пробуждении «воли к смыслу» на основе использования различных семиотических систем, прежде всего естественного языка. Аналогичные задачи на основе разных семиотических систем решают возникшие в последнее время (точнее, осознанные или пребывающие в стадии осознавания как терапевтическое средство и получившие соответствующие именования) арт-терапия (арттерапия, лечение живописью), изотерапия (терапия самодеятельным художественным творчеством), хобби-терапия (хоббитерапия, лечение через увлечения, например, через рукоделие, народные промыслы, коллекционирование), мелотерапия (лечение музыкой), танцевальная терапия, дизайн-терапия, кинотерапия (использование кино «с пользой для жизни»), театротерапия, одоротерапия (лечение запахами), зоотерапия (или пет-терапия, лечение на основе общения с животными) и т.п., вплоть до гипотетических способов «лечения» посредством СМИ (телетерапия, телепсихотерапия, телелечение, радиолечение, телерадиотерапия, даже «сериалотерапия» и «медицина ток-шоу») или Интернета, SMS-сообщений (кибертерапия).
В этом ряду находятся и библиотерапия как «лечение и воспитание с помощью книг», как «терапия души» посредством чтения (в том числе сказкотерапия, поэтотерапия, романотерапия, афоризмотерапия, детективотерапия и т.п.), и лингвотерапия, которую понимают и как составную часть нейролингвистического программирования, и как терапию посредством изучения иностранных языков, и как средство воспитания, профилактики девиантного и стимулирования конструктивного поведения на основе приобщения к глубинам родного языка (лингвокультуры), что всегда составляло одну из основных задач общеобразовательной школы.
Подобно тому как «воля к смыслу» в рамках психоанализа и психотерапии пробуждается в отдельном человеке на основе обращения к его индивидуальным личностным воспоминаниям, так и в крупных человеческих сообществах «воля к смыслу» пробуждается на основе обращения к общим «лингвистическим воспоминаниям» – к семантическим этимонам, лежащим в основе макроконцептов, составляющих смысловой фундамент культуры в самом широком смысле этого слова.
Характерный пример – эволюция узкоспециализированного научного понятия «экология» в широкий лингвокультурный макроконцепт и в обширную концептосферу «Экология». Эта эволюция связана и с обращением к этимологическому прошлому, с «лингвистическим воспоминанием» о том, что инициальный префиксоид эко- восходит к др.-гр. oikos ‘дом, жилище; отечество; имущество, состояние; семья, род’, и с обеспокоенностью будущим человека как биологического вида и будущим человечества в единстве его разных культур и цивилизаций. Совсем недавно экология понималась только как «наука об отношениях растительных и животных организмов друг к другу и к окружающей их среде», как «состояние организмов, населяющих общую территорию, их отношения друг к другу и к окружающей среде». Узкоспециализированная трактовка экологии лежит в основе таких терминов с префиксоидом эко-, как экобиология, экогенез, экодеятельность, экоклимат, экокультура, эколог, экологизация, экомониторинг, экоразвитие, экосистема, экосреда, экосфера, экотип, экофизиология, экофонд, экоцентр. Однако появился постоянно растущий обширный ряд новых слов и словосочетаний с префиксоидом эко- и лексемами экология/экологический, который фиксирует существенное расширение наших представлений о «Доме» и необходимости разумного упорядочения взаимодействия с ним человека, например: библиоэко, геоэкосистема, политэкология, экоблогосфера, экогеосфера, экодвижение, эко-деревня, ЭкоДержава (и Эко-Социум-Клуб), экодом, экодух и экодуховность, экозоопарк, экоигра, эко-ин-теллект, экокино («зеленый жанр») …; экологический кризис/портрет/образование/этика/движение/дискурс/ политика/ интересы/риск/равновесие/преступление… и мн. др.
Целесообразно говорить о некоторой переориентации западной цивилизации с привычной с Нового времени антропоцентрической на экогуманитарную модель существования, на ноосферный «феномен человека» (П. Тейяр де Шарден), на «симфоническую личность» (Л.П. Карсавин).
В четвёртой главе «Тенденции эволюции русской концептосферы» рассматриваются выявленные автором основные тенденции эволюции русской концептосферына протяжении всего ХХ в. и особенно на рубеже XX–XXI вв., которые связаны с двумя противонаправленными векторами ее изменения: с собственно эволюцией как конструктивным усложнением, как «распаковыванием» новых культурных содержаний, и с инволюцией как упрощением, вырождением.
Явления прогрессивного и регрессивного развития концептосферы по лингвистическим проявлениям сходны, поскольку в обоих случаях связаны с неологизацией/архаизацией словаря и языка/речи в целом, но лингвокультурологически принципиально различаются в силу нацеленности инволюционных явлений на деградацию и деструкциюконцептосферы. Редукция родового понятия «деградация» к видовому результирует в метафорическое именование «размывание» концептосферы, а «деструкция» – в метафорическое видовое понятие «расщепление» концептосферы.
«Размывание» концептосферы – метафора, фиксирующая, с одной стороны, десемантизацию и/или негативную семантическую трансформацию, деактуализацию отдельных «старых» концептов, в том числе составляющих архетипический фундамент культуры (так произошло/происходит, например, с концептом «Вера/Религия»). С другой стороны – деградационные явления в концептосфере как упорядоченном целом, – явления, каузируемые экспансией новых, изначально диффузных по семантике или даже десемантизованных, лишённых сколько-нибудь ясного содержания квазиконцептов (таких как «Постсоветское», «Постсовременность», «Постисторическое», «Посткультура»).
Место макроконцепта «Советское», выступающего до сих пор как реальный феномен языкового сознания и фиксирующий специфическое своеобразие государственного и общественного устройства нашей страны периода СССР, ныне, за неимением более точного, занимает квазимакро концепт «Постсоветское», который фиксирует виртуальный феномен языкового сознания, лишённый сколько-нибудь ясного содержания. Параллельно диссоциируют лексемы русские и россияне, «размываются» репрезентируемые ими концепты. Квазиконцептуальный характер носят и активно прокламируемые как фиксирующие своеобразие современной ситуации лексемы инновационная/интегральная/глобальная (цивилизация).
«Расщепление» концептосферы – метафора, фиксирующая интенционально антагонистические процессы – конструктивные, связанные с разделением макроконцептов/концептов на составные части, и деструктивные.
Характерные примеры недеструктивного «расщепления» в рамках концептосферы «Культура» – постоянно расширяющийся ряд: народная, элитарная, примитивизм и наивное искусство, арт…, рок… культура; и в её же рамках – агрессивная экспансия концепта «Гламур», «чужого»/«чуждого» по отношению к фундаментальным макроконцептам, лежащим в основе национальной идентичности и национального менталитета. В рамках концепта «Гламур» радикально трансформируются представления о красоте («расщепляясь» в «гламуре» на «нравственное» и «эстетическое», красота предстает в нём только как эстетическое – как красивость, чисто внешняя красота»), о творчестве (его место занимает сугубо утилитарный креатив), о самореализации (она начинает измеряться «успехом»).
В пятой главе «Концептосфера религиозного: на перепутье антропо-, тео- и идеоцентрической парадигм лингвокультурологии» рассматривается вопрос о необходимости рассмотрения концептосферы религиозного как сравнительно нового для русской лингвокультурологии явления в контексте пересечения трёх исследовательских парадигм – антропоцентрической, идеоцентрической и теоцентрической.
В работе констатируется, что на протяжении последних столетий русская культура пребывала на перепутье противонаправленных тенденций развития – антропоцентрической и теоцентрической. На этом перепутье оказались и русский язык, в котором совместились тенденции к десакрализации (секуляризации) и сакрализации (в том числе ресакрализации) как отдельных единиц, так и целых дискурсов, и наука о языке, в том числе лингвокультурология как дисциплина, ближайшим образом связанная с задачами исследования языкового сознания.
В качестве основных исследовательских парадигм в лингвистике обычно называют сравнительно-историческую, системно-структурную и антропоцентрическую. Говоря о целесообразности выделения (во всяком случае, в рамках лингвокультурологии) теоцентрической парадигмы, следует иметь в виду и наличие в недалёком советском прошлом «идеоцентрической» парадигмы с условным названием «Коммунизм», связанной, в частности, с феноменом идеологизации науки. Основной объект этой парадигмы – идеологически сакрализованные концепты, нацеленные на манипулятивную регуляцию сознания и поведения «масс». Задачи манипулятивного воздействия в советские годы открыто прокламировались не только концептом «Идеология», но и идеоцентрическими концептами «Пропаганда», «Агитация» и «Масса». Антропоцентрическая парадигма лингвокультурологии основывается на сведéнии человека к дихотомической оппозиции «тело – душа», на непризнании онтологичности третьей составляющей – духа, неизбежным следствием чего оказывается антропологический кризис культуры.
В принятом нами вслед за большинством лингвоконцептологов представлении о концепте как семантически трёхмерном образовании отсутствует необходимая четвёртая составляющая – специфически духовная. Наличие четвёртой, специфически духовной (в теоцентрическом смысле слова) составляющей религиозных концептов, составляющей «сверхсознательной», «надсознательной» (в смысле «высшего бессознательного»), ставит исследователя перед необходимостью её терминологически корректного именования. Полагаем, что эту составляющую целесообразно именовать сакральной (в соответствии с лат.этимономsacer, sacrum ‘посвященный, предназначенный; священный, святой; магический, таинственный’). Термин сакральный может использоваться как удобная «компромиссная» номинация – между антропо- и теоцентрическим аспектами лингвокультурологии; возможные квазисинонимические варианты, типа священный, божественный, религиозный, мистический, метафизический, трансцендентный и т.п., явно перегружены дополнительными смыслами.
Теоцентрическая парадигма основывается на ресакрализации духовности, понимаемой как духовность именно христианская, «традиционная», как православное «мировосприятие и жизнеустремление», как «духовность православного толка».
В работе рассматриваются различные подходы к получению перечня сакрально-религиозных концептов, констатируется, что на острие «перепутья» антропо- и теоцентрической парадигм лингвокультурологии находятся концепты Вера и Религия, в которых центрируются явления, связанные с необходимостью различения истинно сакрального и идеологически сакрализованного, процессы сакрализации, десакрализации и ресакрализации. Сакральное и сакрализованное различаются как обладающее и не обладающее самостоятельной бытийностью в сфере духовного (в очерченном выше смысле). Прямое их соположение в целях иллюстрации различий, даже в виде простого называния ключевых слов, может выглядеть кощунственным, ср.: Христос и Ленин, священство и (членство в) КПСС, Царство Божие и рыночная экономика. Десакрализация связана с использованием сакральных лексем в секулярных значениях; сакрализация, напротив, с наделением секулярных лексем статусом сакральных, нуминозных; соответственно ресакрализация – восстановление у секуля-ризованных сакральных лексем исходных значений.
Современное представление о специфике русской национальной культуры, русской духовности, как правило, считают необходимым формировать с той условной точки, когда её естественный рост в тесном контакте с Православием был искусственно прерван идеологией государственного атеизма, а наука оказалась служанкой идеологии.Религиознаяконцептосфера постепенно восстанавливается и развивается, активно взаимодействуя с другими концептосферами, в течение последних десятилетий пребывавшими в состоянии полной религиозной десакрализованности, плоскостной доктринальной идеологизированности.
В шестой главе «Эволюция макроконцепта “Власть” показано, что макроконцепт «Власть» на рубеже XX–XXI вв. эволюционирует в направлении от мономорфных – к полиморфным представлениям о власти, что отчётливо проявляется в изменении состава морфосемантических полей с суффиксоидами-архия / -арх и -кратия / -крат.
Многоаспектный макроконцепт «Власть» во многом определяет и содержание, и структуру любой концептосферы, начиная с «Политики»: это «Наука», «Право», «Образование» и т.д., вплоть до концептосферы «Частная жизнь». Феномен власти находится в состоянии постоянного «расщепления», обретает всё новые и новые обличия.
Вследствие этого на рубеже веков макроконцепт «Власть» в русском языковом сознании становится всё более диффузным, размытым – в силу крайней лингвокультурной абстрактности содержания, обусловливающей неопределенно обширный объём, стремящийся к «дурной бесконечности» как в сигнификативной, так и (особенно) в денотативно-референциальной части (кто-что над кем-чем властвует).
Для русского обиходного сознания сущность представлений о властина протяжении многих веков сводилась к двум очевидностям, не требующим последовательно-аналитического, критического размышления: 1) есть властные «верхи» общества (государства), и они в восприятии «низов» просто есть – как данность, о существе (правомочиях, целесообразности и т.п.) которых не следует задумываться;2) есть «власть обихода (в обиходе)» (муж – жена, отец – сын, старший – младший, сильный – слабый и т.п.), которая тоже есть – как данность, очевидная в силу традиции.Поскольку критика этих очевидностей каузирует конфликты (вплоть до разводов в семье и революций в стране), а социальная стабильность – одна из основных экзистенциальных ценностей большинства, то лучшая из возможных для обиходного сознания позиций – безоговорочно принять, что «нет власти не от Бога» (Рим 13: 1), в какой бы конкретной форме эта власть ни выражалась.
Для русского научного сознания сущность «власти» в «допере-строечные» годы тоже сводилась к очевидности, а именно – очевидности «надобщественного» характера власти: 1) до 1917 г. – к представлениям о власти как сакральной силе, личностной в случае самодержавия, религиозно-философской у масонов, «народной воле» у республиканцев; 2) после 1917 г. – к представлениям о власти как партийно персонифицированной секулярной идеологии, коммунистической или иной. В обоих случаях семантическое ядро макроконцепта «Власть» оказывалось за пределами гуманитарного знания в его целостности, коренясь либо в религии и философии, либо в идеологии.
Важный способ сжатого вербального представления основных феноменов сферы политического – лексемы с суффиксоидами -архия и -кратия.
На рубеже веков представления о незыблемости властной иерархии ушли в прошлое (ср.: «Вся государственная иерархия в какой-то момент рухнула» [Раддай Райхлин. Победителей не судят (2003) // «Лебедь» (Бостон), 2003.10.26]), распространились словосочетания типа иерархия департаментов/национальностей/во взаимоотношениях Кремля и «системных элит»/общественных организаций /социальных позиций, появились иронические окказионализмы киноиерархия, псевдоиерархия. С 1990-х гг., с приходом на властный Олимп новой силы, в публицистике активно используется сущ. олигархия (и олигарх) – не как историзм, но в актуальном значении «политическое и экономическое господство наиболее влиятельных представителей крупного монополизированного капитала» (ср.: «… олигархия, пришедшая в 1995 году на залоговые аукционы, всю весну 1996 года честно работала на победу Ельцина [Е. Гайдар, А. Кох]»), появляются неологизмы типа медиа-олигархия. неоолигархия, суперолигархия, отражающие новые властные реальности.
Представленный в работе лингвоконцептуальный анализ лексем с аффиксоидами -кратия/-крат, крато- позволяет констатировать: в современном языковом сознании россиян доминантным является представление о полиморфизме власти. Материалы НКРЯ свидетельствуют, что основная оппозиция связана с принципиальным различием между демократией и бюрократией (наиболее частотные словоупотребления, по данным различныхподкорпусов, см. таблицу).
Актуальность данной оппозиции подтверждается значительным числом новообразований – общеупотребительных и окказиональных: с одной стороны, это автодемократия, анарходемократия, антидемократия, евродемократия, квазидемократия, кибердемократия, лжедемократия, недемократия, недодемократия, неодемократия, полудемократия, постдемократия, псевдодемократия, сверх-демократия, супердемократия, этнодемократия; с другой стороны,антибюрократия, госбюрократия, евробюрократия, партбюрократия, профбюрократия, необюрократия, люмпен-бюрократия, политбюрократия.
Таблица. Словоупотребления с суффиксоидом -кратия
(по данным НКРЯ)
|
Подкорпусы
|
Лексемы
|
Основной
|
Газетный
|
Устный
|
|
кол-во
|
в %
|
кол-во
|
в %
|
кол-во
|
в %
|
демократия
|
7995
|
68,69
|
9649
|
85,10
|
447
|
77,87
|
бюрократия
|
1525
|
13,10
|
1389
|
12,25
|
114
|
19,86
|
аристократия
|
1485
|
12,76
|
143
|
1,26
|
7
|
1,22
|
теократия
|
236
|
2,03
|
8
|
0,07
|
–
|
–
|
плутократия
|
176
|
1,51
|
3
|
0,03
|
–
|
–
|
идеократия
|
39
|
0,34
|
–
|
–
|
–
|
–
|
автократия
|
34
|
0,29
|
42
|
0,37
|
1
|
0,17
|
Прочие
|
150
|
1,28
|
104
|
0,92
|
5
|
0,87
|
Всего
|
11640
|
100
|
11338
|
100
|
574
|
100
|
Всего в НКРЯ фиксировано 65 лексем с суффиксоидом -кратия. Дополнение этих данных материалами различных словарных изданий и профильной литературы по разным областям гуманитарного знания, оценка их лингвокультурной значимости показывают, что оппозиция «демократия – бюрократия» является не единственно актуальной. Налицо явление многомерности макроконцепта «Власть», в рамках которого в оппозитивные отношения вступают в качестве наиболее значимых аристократия (и деспото-аристократия, лже-аристократия), теократия, плутократия (и социал-плутократия), идеократия, автократия; далее агиократия, банкократия, видеократия, геронтократия, гинекократия (и феминократия), изократия, информократия, клептократия, криптократия, маникратия, медиакратия («влияние, власть СМИ»), меритократия, милитократия (иронически трактуемая как «всесильная корпорация людей с погонами»), нациократия (и этнократия), охлократия (и гостехнократия),партократия, плутократия, теократия, тимократия, технократия, феминократия, элитократия, этатократия. В числе именований, наиболее точно характеризующих существо властных отношений в современной России, – сложное прилагательное авторитарно-бюрократический |
