Способы перевода художественно-изобразительных средств в произведениях А. Еники
Скачать 396.98 Kb.
|
1 2
| Замена: ...ул, күләгә төсле, сиздерми генә кухня якка чыгып китә [3, 134] – она неслышно, как тень выскальзывала за дверь [4, 5]. Здесь уподобляемым членом является слово теща, уподобляющим членом – существительное тень, точкой подобия – незаметное исчезновение женщины. В переводе глагол чыгып китә (досл.: выходит) заменяется глаголом выскальзывала. Это объясняется тем, что в русском языке слово тень сочетается с глаголом выскользнуть, в котором содержится значение бесшумно и незаметно. В оригинале это значение передается отдельным словом сиздерми генә (досл.: незаметно). Анализ показал наличие неудачных замен: Без, оя үрүче кошлар кебек, гел хәрәкәттә [2, 147] – Мы с вами как перелетные птицы – всегда в движении [3, 63]. В данном примере основным компонентом сравнения является образ птицы. В переводе этот образ сохранен, но определение оя үрүче, заменен определением перелетные. Между уподобляемым членом без – мы и уподобляющим оя үрүче кошлар – перелетные птицы, точкой подобия является активная деятельность, т.е. выражение гел хәрәкәттә – всегда в движении. В определении оя үрүче имплицитно передается значение бесконечной суеты и чрезмерной активности, свойственной птицам в период сооружения гнезда. В переводе определение оя үрүче заменено на перелетные. Однако значению слова перелетные характерна некая монотонность движения, в нем нет оттенка суеты, которую передает автор оригинала определением оя үрүче. Опущение: Үзе җитез кошчыктай, бертуктаусыз сайрый [3, 135] – И без умолку, как птичка, щебетала [4, 55]. Здесь, несмотря на отсутствие одного компонента, сравнение подлинника сохранено. Добавление: борыны пешкән мәчедәй “пырык-пырык” итеп, башын чайкап торды [1, 302] – ...мотая головой и пырхая, точно кошка, неосторожно сунувшая нос в горячее молоко [2, 49]. В данном случае наблюдаются добавления: неосторожно сунувшая и в горячее молоко, которые помогают полнее передать содержание оригинала. Наряду с бережным отношением к подлиннику, верным воссозданием всех его особенностей встречаются попытки приукрасить перевод. Например, далее к указанному выше предложению переводчики добавляют еще два, отсутствущих в оригинале. Такая вольность приводит к изменению творческого почерка А.Еники. В исследованных переводах зафиксированы ошибки, связанные со вторым способом передачи сравнений: 1) упрощение образа оригинала: энә очы кадәр генә хыянәтен сизеп калса, кечкенә усал ерткычтай, нинди ләззәт белән үч аласын уйлап хыяллана [3, 140] – Ох, пусть только попробует изменить – уж она ему отомстит [4, 60]. Бриллиант кисәгедәй [1, 331] – Подобно драгоценному камешку [2, 87]. В последнем примере замена слова бриллиант на сочетание драгоценный камешек значительно обедняет образ. Бриллиант – самый дорогой из драгоценных камней, автор оригинала дает наивысшую оценку, а переводчик написал нейтрально драгоценный камешек, что снижает оценку автора оригинала; 2) перевод сравнений словами в прямом значении: Ә Мостафинның ике күз кебек теләгән нәрсәсе – бала [3, 172] – А Мустафин так мечтает о ребенке! [4, 90]. В предложении оригинала приводится сравнение ике күз кебек (букв. как два глаза), позволяющее понять насколько сильно Мустафин желал иметь ребенка. Данное сравнение ярко раскрывает глубину его трагедии. В русском переводе все это утеряно. Нам представляется удачным выражение всем сердцем, оно так же как и в оригинале выражает наивысшую степень желания. А Мустафин всем сердцем мечтает о ребенке; 3) сравнение перевода с оригиналом показывает, что имеются случаи потери при сравнений: Иртәнге чыктай дымланып елтыраган, исәрләнгән күзләре белән Зөфәргә төбәлде [1, 276] – Посмотрела в лицо блестящими, возбужденными глазами [2, 13]. Опущенное сравнение играет важную роль в создании образа главной героини; 4) встречаются случаи, когда переводчики не ограничиваясь рамками подлинника, добавляют в перевод подробности, которых нет в оригинале или, напротив, опускают целые предложения. Рождение метафорического образа связано с концептуальной системой носителей языка, с их стандартными представлениями, системой оценок, существующих вне языка и лишь вербализующихся в нём. Анализ показал, что грамматические и лексические различия языков оригинала и перевода, необходимость соблюдения определенных норм языка перевода часто вынуждают переводчика отказаться от некоторых составляющих оригинала и искать замену отдельных его компонентов. Например, 1) замена: Абзасының каты кулыннан ничек ычкынырга белмичә тыпырчынып яшәгән чагында... [3, 126] – день и ночь ломала голову, как бы вырваться из цепких рук дяди [4, 46]. В данном случае переводчик заменяет компонент каты (досл.: жесткий, твердый) на цепкий, что более привычно русскому читателю и образ подлинника сохранен; 2) добавление: Егет бөтен сугыш буенча ОРСны имеп ятты бит, бу юлы койрыгына басарлар дип уйлаганнар иде [1, 383] – Ведь гладкий жеребёночек всю войну только и делал, что сосал ОРС, и вот, кажется, наступили ему на хвост – наконец-то! [2, 158]. В последнем предложении при переводе появляется выражение гладкий жеребёночек. Оно вносит ясность в перевод. У татар имеп ята принято говорить о паразитирующем человеке. Причем, на ассоциативном уровне носитель татарского языка при чтении выражения ОРСны имеп ятты представляет образ жеребёнка, несмотря на то, что это слово в выражении отсутствует. Для татар оно вполне понятно и без пояснений. Для русскоязычных читателей переводчики добавили образ жеребёнка. Фразеологизм койрыгына басарлар – наступят ему на хвост, так же как и метафора имү – сосать, переведена дословно, образность сохранена. В метафорах специфика национальной картины мира выражена гораздо ярче, чем в остальных словах или свободных словосочетаниях. Становится очевидным, насколько важно в переводе сохранить рисунок подлинника. В ходе анализа было установлено, что иногда переводчики без необходимости заменяют один из компонентов метафоры, в то время как в русском языке есть эквивалент этого слова: Хәзер менә үзеңне шул татлы әсирлектән коткарып кара инде [1, 314] – А вот теперь попробуй освободиться от любовного плена [2, 64]. Татлы әсирлек можно было бы перевести как сладкий плен. Автор не случайно использует определение татлы – сладкий. Он тем самым подчёркивает, насколько желанны и дороги герою эти отношения. Встречаются случаи, когда метафора оригинала передается необразным средством, тогда как ее можно было перевести соответствующей метафорой. Например, такое яркое по эмоциональной силе предложение: Яруллин шунда ук үзенең борычлы сүзен кыстырып өлгерде [1, 312] – Яруллин тут же счел возможным вставить [2, 61]. В оригинале метафора борычлы сүз выражает значение острого, колкого словца. К тому же эта метафора определенным образом характеризует героя повести, которому свойственно постоянно подтрунивать над молодыми девушками. Переводчик же всё свёл к желанию героя высказаться. Это выражение можно было бы передать как острое словцо. Другим, не менее действенным, средством изобразительности в арсенале А.Еники является олицетворение. В ходе исследования установлено, что олицетворения в целом переданы адекватно: Ара-тирә генә өй бүрәнәсенең ыңгырашып ярылуы да ишетелеп куйгалый [1, 306] – За окном страшный мороз, в тиски сковавший человеческое жилье, да так, что бревна постанывают [2, 54]. Прямое значение слова ыңгырашу – постанывание не несет основную семантическую информацию. Его значение служит основой метафорической образности, ориентиром для образных впечатлений, зримо рисующих происходящее. Выявлено, что олицетворение, несмотря на свою очевидность в тексте оригинала, при передаче на русский язык не всегда можно сохранить. Анализ показал, что в большинстве случаев метафоры переданы с сохранением образности оригинала. В некоторых же ситуациях истолкование метафорического значения затруднено, т.к. цепь истолкования в тексте подлинника субъективна и сложна. Свои произведения А.Еники адресует татароязычному читателю, обладающему достаточным запасом лингвистических и экстралингвистических знаний, необходимых для адекватного прочтения и воссоздания всей изображаемой художником многоплановой картины, насыщенной подтекстом. Ә менә бу акшарлы битенә елмаю каткан “әби” [3, 134] – А эта теща, напудренная, с приклеевшейся улыбкой [4, 54]. Этот эпитет автора можно назвать словесной живописью. А.Еники, будучи замечательным психологом и мастером слова, с удивительной точностью передает лицемерный нрав своей героини. В переводе образ передан так же наглядно, хотя параметр адекватности эмоционально-оценочной информации несколько занижен. В эпитете акшарлы битенә елмаю каткан “әби” заключена отрицательная характеристика автора. Анализ показал, что при передаче эпитетов переводчики использовали следующие типы трансформаций: 1) опущение компонента: Томанланган, шашарга җиткән күзләре алдында... [1, 271] – Перед его затуманенным взором... [2, 5]; 2) добавление: Хәтта ул аның (күлнең) сусыл исен, салкынча дымын тоя башлаган иде [1, 274] – Озеро, манящее своей прохладой и свежестью, и он уже чувствовал на лице его живительное дыхание [2, 10]; 3) замену компонента: бөтен салкын исәпләрне бер читкә ташлап, тизрәк Рәшидәне табарга... [1, 398] – он был готов отбросить к черту все свои трезвые, слишком трезвые расчеты, разыскать ее немедленно... [2, 181]. Выявлено, что значительная часть эпитетов, переведенных способом видоизменения отдельных компонентов, по значению и стилю соответствует эпитетам подлинника. В ходе исследования обнаружено, что переводчики при передаче фразеологизмов часто заменяют отдельный компонент оригинала таким словом, которое не является точным соответствием оригинала, но, будучи лексемой из близкой семантической сферы, перевод выразительно передает значение подлинника. При таком переводе нужно учитывать и норму сочетаемости слов. Впервые этот вопрос был поднят В.В.Виноградовым по отношению к фразеологически устойчивым сочетаниям [Виноградов. 1946: 62-63]. А.Ф.Федоров подчеркивает важность высказанных В.В.Виноградовым наблюдений: «Несовпадения в разных языках сочетаемости отдельных слов, соответствующих друг другу по словарному смыслу, отнюдь не служат препятствием для полноценного перевода: выход из положения достигается или путем замены слова, несочетающегося с другим или путем грамматической перестройки» [Фёдоров. 1958: 177]. Например, 1) замена: кирәксә, күгәрчен сөтен дә табып китерә [1, 275] – Доставит ему хоть птичье молоко [2, 11], где выражение күгәрчен сөте – голубиное молоко заменено на птичье молоко, т.к. сочетание птичье молоко в русском языке является более привычным; 2)добавление: ...күрәсең, председательләренең вәгъдә белән сыйларга яратуын яхшы беләләр иде [3, 165] – ...должно быть, хорошо знали привычку своего председателя кормить одними обещаниями [4, 83]. Для носителя русского языка более привычно выражение кормить одними обещаниями. На наш взгляд, его можно было перевести как пустые обещания. Таким образом, для достижения адекватности переводчикам приходится обращаться к межьязыковым преобразованиям. Выявлены случаи, когда фразеологические единицы в переводе без надобности опускаются: Моның сәбәбен ул, бәлкем, әйтеп тә бетерә алмас, әмма нигәдер күңеле тартмый, нәрсәдер фаш ителер кебек, якынаю урынына салкынаю, бизү килеп чыгар кебек... [3, 144]. Фразеологизм күңеле тартмый усиливает эмоциональную силу предложения, помогает глубже понять переживания героя, смятение его души. В переводе этот фразеологизм опущен: Он и сам не мог бы объяснить, чего опасается: не покидало ощущение, что его могут обвинить в чем-то... [4, 64]. Здесь можно было использовать фразеологизм душа не лежит, который в полном объеме передает значение оригинала. Сравнение перевода с оригиналом показывает, что имеют место потери в переводе как в содержании, так и в форме. К примеру, следующий фрагмент оригинала, очень ярко и образно иллюстрирующий главного героя как человека делового и активного, в переводе даётся одним коротким предложением: Предстояло наверстать упущенное [4, 55]. В оригинале: Хәзер инде шул ычкынган вакытны кире кайтарырга, буылган су кебек җыелып торган эшләрне тизрәк ерып җибәрергә кирәк иде. Һәм ул башаягы белән эшкә чумды.[3, 135]. Таким образом, фразеологизм башаягы белән эшкә чумды, имеющий частичный эквивалент в русском языке погрузиться с головой в работу, в переводе опущен. Такое образное сравнение, как буылган су кебек җыелып торган эшләр (досл.: невыполненные дела, как сдерживаемая в запруде вода), также не передается. Анализ показал, что возникающие при переводе неточности и отсутствие фразеологизмов подлинника обусловлены как языковыми особенностями, так и недооценкой значимости фразеологизмов в художественной архитектонике текста. Русские и татарские пословицы, поговорки имеют много общего в образной системе. Очевидно, это объясняется тесными многовековыми контактами этих народов. В ходе исследования выявлено, что при передаче паремий авторы перевода отразили и эвфонические возможности оригинала. Например, перевод пословиц, лишенных идиоэтнической маркированности на лексическом уровне: Өй салуның ние бар, мүклисе дә чутлыйсы – дип җибәрәләр кай чакта [3, 59] – Есть поговорка: эко дело дом построить – конопатить поспевай, ну и денежки считай [4, 78]. Анализ показал, что в рассмотренных произведениях пословицы и поговорки, переведенные способом замены отдельных несущественных компонентов, встречаются не так часто. Во второй главе «Специфические явления в переводе художественно-изобразительных средств в произведениях А.Еники» рассмотрены способы перевода с адекватной заменой образа и компенсацией. В первом разделе исследованы случаи перевода изобразительных средств способом адекватной замены образа. Согласно использованной нами классификации, этот способ передачи сравнений представляет собой замену сравнения оригинала таким сравнением языка перевода, которое, соответствуя подлиннику по переносному значению, отличается от него по выражаемому образу. Например, Әмма аның йөзеннән шундук ниндидер бер соры пәрдә төшкән кебек булды [1, 322] – Но с ее лица будто сошла серая тень [2, 75]. Изменение выражения лица персонажа, автор сравнивает с процессом сбрасывания дословно, серой занавески. Для русскоязычного читателя подобное сравнение не совсем понятно, поэтому переводчики воспользовались заменой: с ее лица сошла серая тень, что на русском языке звучит более естественно. Р.А. Юсупов подчеркивает: «…следует помнить, что замена сравнения оригинала сравнением языка перевода допускаются лишь в тех случаях, когда перевод не передает образ подлинника» [Юсупов. 1980: 216]. Анализ показал, что в переводах это учитывается не всегда, имеют место случаи необоснованной замены образа сравнения: Җәтмәдәге балык төсле сөзелеп калдыгыз бит [1, 303] – Не-е-ет, красавица, вы теперь как золотые рыбки в сетях [2, 50]. Образ, казалось бы, один и тот же, но существует принципиальное различие – автор оригинала сравнивает девушек с рыбой, попавшейся в сети, но при слове рыба нет определения золотая. Вводя его, авторы перевода на ассоциативном уровне отсылают нас к образу золотой рыбки из сказки А.С.Пушкина. Особенность этой рыбки заключается не в том, что она попалась в невод, а в том, что исполняла желания. Весь сюжет сказки строится именно на этом. И мы понимаем, что, если уж золотая рыбка попалась, то должно быть и исполнение желаний. Но в рассмотренной нами повести девушки сравниваются с обыкновенной рыбой, попавшей в сети, т.е. в безвыходное положение. Переводчики вместо традиционного образа рыбы вводят образ золотой рыбки из сказки А.С. Пушкина, что искажает образную систему автора; упрощение: Бу(спирт) әҗәл даруына йөри хәзер [1, 284] – Сейчас эта жидкость – капли золота [2, 23]. В этом предложении наблюдается замена образа. На наш взгляд, можно было сохранить образ и перевести дословно: – Сейчас эта жидкость – все равно что лекарство от смерти. Автор оригинала приравнивает стоимость спирта в годы войны к самому дорогому – жизни, существительное золото несколько упрощает это сравнение; добавление, отсутствующих в переводе элементов: Гүя икесе ике телдә сөйләшәләр! Бигрәк тә соңгы ике-өч елда алар арасындагы каршылык, аңлаша алмау ни сәбәптәндер аеруча ешаеп китте [5, 234] – Они словно говорят на разных языках! За последние два-три года размолвки между ними участились [6, 190-191] или Как будто на разных берегах живут. А в последние два-три года и совсем разлилась, размыла берега река непонимания, кричи-зови – не дозовешься [7, 402]. Из двух переводов наиболее удачным следует считать перевод А.Бадюгиной, т.к. ей удалось сохранить образность. В переводе же Р.Кутуя и С.Хозиной появляются новые образы разные берега, река непонимания. Перевод далек от подлинника. Очевидно, Р.Кутуй, будучи самостоятельным писателем, проявляет индивидуальное творчество, а это недопустимо в переводе. Перевод метафор вызывает затруднения из-за национальных особенностей стилистических систем разных языков. Для человека иной национальной среды без знания культуры народа, понимания культурного подтекста, осознания природы ассоциации, на основе которых возникает метафоризация, интерпретация метафоры затрудняется. Разные языки – это различные представления одних и тех же предметов и явлений. Причина в том, что одно и тоже предметное содержание слова разные народы понимают по-своему: Асылда исә кечкенә “карлыгач” шактый олы карчыганың җырын җырлый иде [3, 152] – На самом деле, “ласточка” пела с голоса птицы покрупней [4, 72]. В оригинале видим два образа: образ ласточки и образ ястреба. В переводе образ ласточки сохранен, а образ ястреба передается обобщенно. Слово карчыга в татарском языке активно употребляется для характеристики лиц в отрицательном значении, в русском же языке – в положительном. Дословный перевод привел бы к противоположному значению в переводе. Более того, для русского языка данная метафора нетипична, поэтому в переводе используется сочетание птица покрупней, имея в виду не физическую величину, а значимость. В ряде случаев при переводе без надобности один образ заменяется другим: күренә, бер бәрәңгедә үсмәгән бу кыз [3, 121] – по всему было видно: росла она не на мякине [4, 43]. Очевидно, чтобы подчеркнуть нежность, избалованность Назии переводчик использовал слово мякина, что означает остатки колосьев, стеблей и другие отходы при молотьбе, из которых в дальнейшем печется хлеб. В переводе следовало бы оставить существительное картофель, поскольку в понимании носителей обоих языков картофель является крестьянской пищей. Анализ перевода метафор третьим способом доказал тот факт, что естественный язык является средством формирования национального культурно-исторического сознания. Осваивая родной язык, человек воспринимает и его образный строй, отражающий особенности национального мировидения и миропонимания. А.Еники берет образы из собственной культуры. Поэтому вполне вероятно, что для русскоязычного читателя некоторые из образов, используемых автором, неизвестны. Следовательно, значение метафор оригинала разрушается в самой сердцевине – в образе, поскольку он не вызывает никаких ассоциаций у русскоязычного читателя. По этой причине переводчики использовали замену метафор оригинала метафорой языка перевода, соответствующей по переносному значению, но различающейся по выражаемому образу. Эпитеты помогают А.Еники точнее, выразительнее донести образ, обрисовать ситуацию и делают повествование самобытным и запоминающимся. Саф, нечкә тавыш белән җырларга тотынды [1, 294] – Высоким чистым голосом запела [2, 38]. Эпитет саф, нечкә тавыш дословно переводится как чистый, тонкий голос. Но в русском языке слово голос сочетается со словом высокий. В татарском же языке не принято говорить югары тавыш или биек тавыш. Поэтому в переводе нечкә заменяется на высокий. В словаре С.И.Ожегова это слово определяется как тонкий и звонкий (сопрано) [Ожегов. 2006: 119]. Слово высокий в сочетании со словом голос выражает переносное значение, соответствующее значению эпитета нечкә. Кара көз җитеп, сулар туңгач һәм беренче кар җиргә яткач [3, 145] – Глубокой осенью, когда льдом прочно сковало реку и лег снег [4, 65]. Эпитеты, выраженные словами кара, свойственны татарскому языку. В данном примере выражение кара көз обозначает позднюю осень. В переводе же кара көз заменятся на глубокую осень. Это объясняется тем, что в русском языке значение поздняя осень передает выражение глубокая осень. Дословный перевод выражения кара көз – черная осень был бы непонятен для носителя русского языка. Анализ подвел к выводу, что значительная часть эпитетов, переведенных третьим способом, соответствует оригиналу. Неточности, возникающие при переводе, обусловлены как языковыми особенностями, так и недооценкой значимости эпитета в художественной палитре текста. Во фразеологии особенно ярко отражается национальное своеобразие языка. Фразеологизмы каждого языка отличаются своей спецификой, особенностями семантики и структуры. Образное мышление народа часто оказывается своеобразным и она «воплотившись во фразеологизме, дает иногда сопоставления и метафорические представления и делает фразеологизмы в ее основной массе сугубо национальным явлением каждого народа» [Верещагин. 1980: 26-27]. Например, использованный А.Еники фразеологизм тот капчыгыңны [1, 275], при дословном переводе держи мешок не вызвал бы таких эмоций у русскоязычного читателя, какую испытывает носитель татарского языка. К тому же для русского остается неясным значение выражаемого фразеологизма. Поэтому переводчик данный фразеологизм оригинала заменяет фразеологизмом держи карман [2, 11], который соответствует данной единице подлинника по значению и эмоционально-экспрессивной силе, но отличается от него по выражаемому образу. Использование в переводе подобных фразеологизмов, если они не упоминают о национальных чертах, создает эквивалентность в переводе. Р.А.Юсупов называет этот способ перевода адекватной заменой. Подобную группу выделяют и другие ученые (А.В.Федоров, В.С.Виноградов, В.Н.Крупнов, В.Н.Комиссаров, Ю.П.Солодуб и др.). В работе прослежена реализация этого способа перевода при передаче фразеологизмов: эш барып чыкмаса, ул сакал сыпырып калачак [1, 350] – ведь, если его предприятие... рухнет, он первый останется с носом [2, 112]; көнен көнгә чак ялгап килә [1, 330] – еле сводит концы с концами [2, 86]. В ходе исследования зафиксированы случаи, когда переводчики производят замену русскими единицами с аналогичным содержанием при имеющейся возможности дословно перевода. Это позволило бы сохранить не только содержание, но и колорит оригинала. Баш вату можно было бы перевести, как ломать голову. Хәзергә бу хакта баш ватуның һич мәгънәсе юк [1, 309] – Не стоит пока забивать себе голову несуществующей проблемой [2, 59]. Анализ перевода фразеологизмов позволил сделать вывод, что в переводах сохранена речевая образность подлинника. Фразеологизмы, приведенные в работе, адекватны по форме и по смыслу оригиналу. В то же время в переводах встречаются досадные срывы, когда, имея возможность перевести фразеологизм первым или вторым способом, переводчики подбирают русские фразеологизмы с аналогичным содержанием. Имеют место случаи, когда переводчики опускают фразеологизм оригинала. Все это ведет к изменению творческого почерка А.Еники. Перевод пословиц и поговорок часто вызывает затруднения у переводчиков из-за национальных особенностей стилистических систем двух языков. В данном случае помогает наличие готовых соответствий в русском языке. «Если русская пословица точно выражает мысль автора и вместе с тем не связана с реалиями русского быта, русской истории и географии, а следование букве оригинала в данным случае затемнило бы ее смысл, то мы в праве заменить иноязычную пословицу русской. Все равно читатель наперекор переводчику пробился бы к ней» [Любимов, 1982: 96]. Проведенный анализ фразеологизмов еще раз доказывает это утверждение: Майпәрвәз ханым чыннан да балда майда йөзә [3, 127] – Майпарваз-ханум как сыр в масле катается [4, 47]. Обычно татары говоря о жизни в достатке используют выражение балда майда йөзә (досл.: плавает в масле и в меде), у русских же используется выражение: как сыр в масле катается. Мал – бәгырь ите, диләр! [1, 373] – Свое добро, что кусок сердца – без крови не оторвешь! [2, 144]; Һәр җимешнең үз вакыты дигәндәй [1, 376] – Как говориться, каждому овощу свой срок [2, 148]; В ходе исследования установлено, что в переводе пословиц и поговорок третьим способом смысл пословиц и поговорок, используемых А.Еники, сохранен. Этот способ перевода иногда играет существенную роль именно с точки зрения передачи фразеологической окраски текста. А.Еники употребляет и такие пословицы и поговорки, дословный перевод которых не дает впечатления афористичности или разговорной живости, какое дают соответствующие слова оригинала. Во втором разделе подробно рассмотрен перевод методом компенсации. Несмотря на длительное использование этого приема в переводческой практике, системной разработки в теории перевода он еще не получил. Существуют различные точки зрения относительно средств, используемых с целью компенсации, и выбора места создания этого приема в переводе. В данном исследовании компенсация рассматривается, как замена непереданного элемента подлинника аналогичным или иным элементом, восполняющим потерю информации и способным оказать аналогичное воздействие на читателя. Совокупность значений узуальных образных средств языка отражает типовые образные представления, языковой культуры, составляющие образный строй языка. Эти образные представления, отражают культурно-исторический опыт народа и закладывают в языковую способность личности стереотипные для данного языкового коллектива модели образного ассоциирования. Например, татары со вкусом убранную комнату сравнивают с домом куклы: Хәзер аның балкып торган бүлмәсе, бүлмәсендә сагынып көтеп алган япь-яшь хатыны бар. Шул яшь хатын кулы белән курчак өедәй җыештырылган бүлмәгә [3, 135] – У него есть уютное гнездо, а в нем молоденькая жена, которая любит и ждет его. А когда он возвращался в уютную, старательно прибранную ее руками комнату… [4, 55]. Уютную комнату А.Еники сравнивает с домом куклы. Но русскоязычному читателю такое сравнение чуждо, поэтому переводчик использует описание: старательно прибранную ее руками комнату. Но в предшествующем предложении переводчик использует метафорически слово гнездо, которое в оригинале дано как комната. Эту метафору нужно рассматривать как компенсацию, т.к. в слове гнездо кроется значение уюта и идиллии. А в оригинале это значение закладывается в сравнении курчак өедәй. Имеют место случаи, когда сравнение опускается при имеющейся возможности сохранить его в переводе: Юк, хәерсезләр, әйтмиләр, песнәк күргән ата мәчедәй, күзләрен чекерәйтеп тик карап торалар [3, 137] – Видят, что перед ними жена самого Мустафина, и молчат, противные, словно воды в рот набрали [4, 57]. Безмолвное наблюдение продавщиц районного магазина А.Еники сравнивает с котом, увидевшим синицу. Но автор перевода не использует это сравнение, он опускает сравнение, а в качестве компенсации вводит фразеологизм: словно в рот воды набрали. Этот фразеологизм отчасти передает значение оригинала, т.е. безмолвие, но здесь нет основного значения – процесса самого наблюдения. Автор использовал это сравнение, для обращения внимания читателя на продавцов, которые вылупив глаза, словно кот, увидевший синицу, с интересом наблюдают за главной героиней и при этом молчат (тик карап торалар в оригинале), в переводе же упрощёно: видят. Зафиксированы случаи, когда основное сравнение перевода опускается, а детали передаются подробно, тогда как в самом образе уже присутствуют подробности, характерные этому образу: Балаларныкыдай ваемсыз, саф, алсу йөзендә бернинди уй әсәре юк, тәмле ашарга, матур киенергә, күп йөрергә ярата [3, 171] – Она все так же резва, беззаботна, неравнодушна к вкусной еде и нарядам, обожает развлечения [4, 89]. Это сравнение с детализацией автор оригинала вводит, чтобы подчеркнуть легкомысленный нрав героини, но эта важная подробность в переводе опущена. Исследование показывает, что выбор средств и места компенсации диктуется, особенностями идейно-художественного характера подлинника. В произведениях А.Еники встречаются метафоры, не поддающиеся передаче средствами русского языка, поэтому очевидна необходимость компенсировать эту потерю при переводе. В следующем примере А.Еники использует метафору мамыклана башлау, которое в данном контексте указывает на то, что молодые самостоятельно начали создавать свое хозяйство: Инде икәүләп эшләп, мамыклана башлагач кына... әнә ничек булып китте [3, 131]. В переводе читаем: Только начали обзаводиться хозяйством, вон ведь как вышло [4, 51]. На русском языке невозможно передать эту метафору без потери образности. Поэтому в качестве компенсации автор в том же абзаце использует метафору оживить: Вон как вещи оживили и украсили его заброшенную комнату [4, 51]. В оригинале читаем: …әйбер-җиһаз аның буш яткан зур бүлмәсенә никадәр ямь кертеп җибәрде [3,131]. Наряду с живыми метафорами А.Еники использует и застывшие метафоры, воспринимающиеся без анализа первичного значения слова. Носитель языка понимает живую метафору только после того, как обратит внимание на основное значение метафорически употребленных слов. Застывшую же метафору он понимает, не обращая внимания на основное значение этих слов. Так, когда А.Еники пишет: Сезгә дә, Шакир, үз казыгыгызны кагар вакыт җиткәндер, шәт[3, 148] - Вам, Шакир, тоже пора вбить свой колышек [4, 68]. Он намеренно пробуждает в сознании читателей образ колышка, который в нашем сознании соотносится с началом строительства на пустом месте. Читатель первоначально думает о колышке в прямом смысле, прежде чем прийти к переносному значению. Носитель языка понимает живую метафору только после того, как уделит внимание первичному значению метафорически употребленных слов. Напротив, застывшая метафора понимается непосредственно, без анализа первичного значения слова. Например, глагол вату - ломать используется в переносном значении в застывшей идиоме баш вату - ломать голову. Ул еш кына баш вата иде [3. 150]. Он часто ломал голову... [4. 69]. Употребляя данное выражение, носители русского и татарского языков не соотносят его общее значение напряженно думать с первичным значением глагола вату - ломать, разбивать, разрушать. Первичные значения указанных лексем не возникают в сознании носителя языка при употреблении таких выражений, так как они стёрлись, поэтому нет необходимости сохранять в переводе застывшую метафору. Напротив, живую единицу следует сохранить, если это возможно. Это означает, что переводчик должен уметь оставить образную отсылку, содержащуюся в живых тропах, а не просто заменить их нефигуральными выражениями. Эпитеты в текстах А.Еники выполняют, прежде всего, изобразительную функцию. В отдельных случаях эпитеты автора невозможно перевести на русский язык без потери образности, в таких случаях авторы перевода обращаются к методу компенсации. О компенсации эпитетов при их переводе с одного языка на другой следует говорить применительно к замене метафорических эпитетов логическими и когда оказывается невозможным их перевод соответствующими средствами [Юсупов. 2005: 137]. При передаче эпитетов этот способ перевода используется довольно часто: Шулай да Наҗия әнисенең ир белән торуны бу кадәр ямьсез, шәрә итеп сөйләвенә, ниһаять, түзмәде – калтыранып елап җибәрде [3, 128] – Назия слушала наставления, еле удерживая слезы, под конец разрыдалась [4, 49]. А.Еники использует эпитеты ямьсез, шәрә итеп сөйләү, которые понимаются как некрасивый, откровенный рассказ. В переводе эти эпитеты передаются лишенным образности словом наставления, т.к. дословный перевод некрасивый, голый рассказ искажает суть оригинала. В русском языке подобное сочетание слов воспринимается как рассказ, лишенный примеров, доказательств, т.е. голословный. В качестве компенсации автор перевода в том же абзаце сочетание бер бөртек яшен передает эпитетом скудная слезинка. Үзенең дә күз читенә килгән бер бөртек яшен бармак очы белән селтәп ташлады да... [3, 128] – …смахнув пальцем скудную слезинку со своей щеки [4, 497]; Встречаются случаи, когда эпитет оригинала передается сравнением, подобного рода компенсации относятся к частичной компенсации. В ряде случаев потеря одного эпитета не компенсируется другой: ...дигән Майпәрвәз, әче елмаеп[3, 127] переводится, как …пояснила Майпарваз, усмехаясь [4, 47]. Эпитет әче елмаеп в переводе дается деепричастием усмехаясь, которое значительно упрощает образ. А.Еники вводит этот эпитет неслучайно, здесь присутствует оттенок сарказма и превосходства героини над своим мужем. Таким образом, эпитет является средством, с помощью которого создается индивидуально-оценочное отношение автора к предмету мысли. И чем более индивидуален этот эпитет, тем сложнее передать его на другом языке. Не все фразеологические единицы А.Еники возможно перевести образным фразеологизмом, который был бы понятен русскоязычному читателю. Сталкиваясь с подобной ситуацией, переводчики передают лишь вещественный смысл фразеологической единицы оригинала. Л.К.Байрамова отмечает, что сочетания, возникшие в результате описательного способа перевода, не всегда удачно вписываются в ткань переводного текста, отчего всё предложение становится обыденным, а не образным и остроумным [Байрамова. 1980: 14]. Например: Зөфәр күпме колагын салып ятса да, аның сүзләрен аера алмады [1, 271] – Как ни старался Зуфар, слов не мог разобрать [2, 5]; Тамак ялгап алачак әле [5, 238] – Он подкрепится в университетском буфете [6, 193] или Перекусит еще [7, 405]. Нередко переводчики передают фразеологизм одним словом. В ходе исследования был сделан вывод, что положительная сторона этого способа заключается в краткости и четкости наименования обозначаемого, отрицательной – отсутствие выразительности. Например, фразеологизм баш тартмаса [5, 244]– а если откажется [6, 198] или если, конечно, не откажется [7, 411]; йөрәгенә колак салып утыра [5, 222] – Он прислушивался к своему сердцу [6, 181–182]. В переводе Р.Кутуя и С.Хозиной этот фразеологизм никак не оформлен [7, 390], но авторы перевода по непонятной причине предпочли «украсть» перевод, несуществующими в оригинале подробностями в целый абзац, погрешив тем самым против стиля автора. Имеются случаи, когда, несмотря на возможность адекватной замены или перевода способом калькирования, в переводе передается лишь вещественный смысл фразеологической единицы, Итак, одним из средств компенсации фразеологической лакунарности при переводе является описательный перевод или толкование значения. Этот способ перевода делает неизбежной потерю образности и экспрессивности, также лишает текст присущего ему национального колорита. Перевод паремий способом компенсации встречается не так часто: ...күз күрмәгән, колак ишетмәгән ниндидер яңа бер дөньяга барып чыгарга тиеш [1, 270] – и тогда он непременно очутится в прекрасном, волшебном краю, и там обретет свое счастье [2, 4]. Снимать в переводе образность, заключенную в предложении чего не видели глаза и не слышали уши не следовало, т.к. она дана в национальной литературной традиции. При помощи этого выражения А.Еники подчеркивает веру главного героя в прекрасное и неизвестное будущее, которое манит его изо дня в день. Ведь и само название повести «Марево» не случайно. Җан тели дә язык җибәрми дигәндәй, гел менә сагынып омтылу белән сагаеп тыелу арасында хәзергә кадәр яшәп килә ул [1, 279] – Он хочет, но что-то все удерживает его, не пускает. Как коня стреноженного.…И расстаться нет сил [2, 17]. На наш взгляд, пословицу җан тели дә язык җибәрми (буквально: чего только душа не хочет, да грех недопускает [Татарско-русский. 1966: 702]) можно было передать как душа желает да грех не пускает, т.к. в данном случае сохраняются и рифма и ритм пословицы оригинала. Анализ показал, что потеря образности при переводе этим способом пословиц и поговорок неизбежна. В заключении подводятся общие итоги проведенного исследования: – наиболее близкими к оригиналу являются переводы А.Бадюгиной, ей удалось передать неповторимый стиль писателя; – перевод Р.Кутуя и С.Хозиной направлен, в первую очередь, на достижение психологизма и способа отражения объективной реальности, присущих оригиналу, этим и объясняется некоторая вольность в переводе этих авторов; – в связи с национальными особенностями стилистических систем разных языков потери отдельных тропов (и, вместе с тем, ослабление метафорической образности) неизбежны. ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ
Публикация в журнале «Вестник Челябинского государственного университета», включенном в «Перечень ведущих рецензируемых журналов и изданий, выпускаемых в Российской Федерации, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание учёной степени доктора наук»: 11. Габдулхакова, И.М. Образные сравнения в произведениях А. Еники и их перевод на русский язык [Текст] / И.М. Габдулхакова // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. – №15. – Челябинск, 2007. – С. 42-47. (0,4 п.л.). |
1 2
Похожие:
 | «Теория и практика перевода» Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... |  | Н. П. Огарёва Факультет иностранных языков Кафедра теории речи и перевода Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... |
| Учебно-методический комплекс по дисциплине «Теория и практика перевода» Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В. Г. Короленко «Дети подземелья», раскрыть для учащихся тонкие душевные переживания героев, показать сложность человеческих взаимоотношений,... |
| Учебно-методический комплекс по дисциплине «Теория и практика перевода»... Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Цель: 1 учить анализировать текст художественного стиля, определяя цель текста, способы достижения этой цели, роль изобразительных... |
| Учебной дисциплины перевод как форма взаимодействия литератур для специальности «Филология» Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... | | Протокол заседания научной комиссии факультета психологии от 17 января... Становление и история теории перевода. Современные теории перевода. Теория машинного перевода. Проблема переводимости и адекватности... |
| Мастер-класс "Нетрадиционные художественно-графические техники" Цель: распространение педагогического опыта в направлении эстетического воспитание детей средствами нетрадиционных изобразительных... | | Пояснительная записка Программа вводит ребенка в удивительный мир творчества, дает возможность поверить в себя, в свои способности, предусматривает развитие... |
| И. В. Оксенюк образовательная программа Программа вводит ребенка в удивительный мир творчества, дает возможность поверить в себя, в свои способности, предусматривает развитие... | | Тема Декоративное рисование. Полоса из растительных узоров Видеть различия в художественно-выразительном языке разных мастеров. Уметь находить образы природы в произведениях живописи |
| Расширенная метафора в произведениях современных британских писателей... Специальность: 10. 02. 20 – сравнительно-историческое, сопоставительное и типологическое языкознание | | Рабочая программа по дисциплине сп 4 Испытание и эксплуатация средств защиты Цели дисциплины – научить студентов правильно понимать системы и меры пожарной безопасности, применять способы профилактики и защиты... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Повторить термины изобразительных средств языка, вырабатывать умение самостоятельно различать средства выразительности; определять... | | Отчет работы бу «Музей изобразительных искусств Республики Карелия» за 2013 год Основные направления и приоритеты в деятельности Музея изобразительных искусств Республики Карелия |
