Социально-правовое государство: причины возникновения, объективные основы, противоречивая сущность

неолиберальной, мо­делью²⁰. Эта модель появляется на рубеже XX-XXI столетий, когда западное общество по многим кри­териям действительно становится постиндустриаль­ным, глобальным, информационным, постэконо­мическим и посткапиталистическим, когда растет значимость нематериальных факторов производ­ства и сопутствующей им интеллектуальной и исто­рической ренты, а государственно-правовая форма начинает обретать во многом новое качество и вы­ливается в неолиберальную разновидность соци­ально-правого государства.

Это общество и, соответственно, его государ­ство в западной научной литературе именуется по-разному: глобальное, постиндустриальное, по­стэкономическое, постматериальное, информа­ционное, сетевое, пострыночное, и что особенно важно, - посткапиталистическое, постбуржуаз­ное, постсовременное, ибо оно приходит на смену современному капиталистическому обществу. Причем под каждое название подводятся соответ­ствующие концепции. Многочисленные термины и концепции, использующиеся для обозначения новой стадии развития общества и его государ­ственно-правовой формы, основаны, как правило, на использовании приставки "пост": "постиндустри­альное общество" Д. Белла, "постиндустриальный капитализм" Р. Хейлбронера, "постбуржуазноеобщество" Дж. Лихтхайма, "посткапиталистиче­ское общество" Р. Дарендорфа и П. Дракера, "постпотребительское" Д. Рисмана, "пострыноч­ное" Дж. Рифкина. Благодаря этим концепциям зреет понимание того, что произошли изменения, которые не сводимы к трансформации прежних порядков, а представляют собой формирование совершенно нового социального и государствен­ного устройства²¹.

При этом важно еще раз подчеркнуть, что все эти концепции в той или иной степени отрицают классический капитализм и его правовое государ­ство в грядущем западном обществе. (И это в то время, когда в России постсоциализм поняли не как посткапитализм, а как классический капита­лизм с его правовым государством, которых на Западе, во всяком случае в чистом виде, уже дав­но нет.) А.А. Зиновьев называет его сверхобще­ством, а соответствующее государство - сверхго-

cударством²². Развитие обоих явлений, полагает он, идет в направлении, сближающем западное общество с коммунистическим в основных сфе­рах общественного устройства, включая, разуме­ется, и государственно-правовую сферу. Более того, как уже отмечалось, в своих последних тру­дах он убедительно доказывает, что, покончив с коммунизмом, Запад сам устремился по тому же азимуту, хотя и своими путями, называемыми в

идеологии и пропаганде демократическими²³. Одним из таких путей и является, на наш взгляд, исследуемое в настоящей статье социально-пра­вовое государство.

Формирование новой, неолиберальной, разно­видности социально-правового государства как политической формы по сути дела уже нового со­циума вызвано к жизни множеством причин. Са­мая прямая и непосредственная из них - кризис его предыдущей модели, социал-демократиче­ской, как следствие всеобщего распространения неолиберальной модели мироустройства на рубе­же тысячелетий. Более общую и более глубокую причину данного феномена следует искать в от­меченном выше перерастании классического буржуазного общества в современное постинду­стриальное, информационное, глобальное обще­ство. Социально-правовое государство, повторим еще раз, на нынешнем, неолиберальном, этапе своей трансформации - продукт качественных ²⁰

изменений западного гражданского общества на грани тысячелетий. В своей совокупности эти из­менения означают его диалектическое отрица­ние, его "снятие" с удержанием позитива предше­ствующего, социал-демократического, этапа его развития. Эта совокупность радикально меняет все объективные основы социально-правового государства.

Так, сегодня его экономической основой все больше выступает собственность на информа­цию. С такой собственностью работник соединя­ется непосредственно, без посредника-капитали­ста, что во многом снимает классовое противоре­чие труда и капитала. Сам труд в возрастающей степени принимает творческий характер. Сфера эксплуатации в этой ситуации существенно сужа­ется, во многом превращаясь в самоэксплуата­цию. Капитал и рынок все больше обретают со­циальную ориентацию. Именно здесь корень тех принципиальных сдвигов, которые происходят в государственно-правовой форме общества в ко­нечном счете под воздействием складывающихся в современном обществе новых отношений соб­ственности.

Новизна же последних, а стало быть, и новизна права собственности как краеугольного камня любой правовой системы, обусловлена специфи­кой главного объекта собственности - знаний, информации, культуры в целом. Специфика же ее состоит в том - и это чрезвычайно важно под­черкнуть, - что собственность подобного рода объективно во многом имеет двойственный ха­рактер - является одновременно частной (по спо­собу индивидуального применения) и по многим параметрам общественной (в идеале как достоя­ние всего общества, как главная составляющая человеческой культуры). Именно здесь берут свое начало многочисленные характеристики постиндустриального общества и его государства в западной литературе не только как постматери­ального и постэкономического, но и как постка­питалистического.

В этих условиях вместе с изменением ключевой формы собственности, а следовательно, и произ­водственных отношений (как экономической осно­вы всякой государственности) радикальной транс­формации подвергается и социальная основа соци­ально-правового государства. Социально-классовая структура общества трансформируется главным образом из-за резкого возрастания численности людей, занятых в новых информационных техноло­гиях и составляющих большую часть среднего клас­са, что, так или иначе, сказывается на роли и пове­дении господствующих в этом обществе сил.

Объективно роль среднего класса должна воз­растать. Но в действительности этого не происхо­дит из-за начавшегося контрнаступления на этот слой верхушки корпоративного капитала. По следняя, естественно, расположена на самом вер­ху современной социальной пирамиды. Будучи весьма аморфной, она тем не менее представляет собой ключевой слой субъектов корпоративного капитала - номенклатуру глобального капитала (от высших менеджеров, держателей крупных па­кетов акций и государственной номенклатуры до лиц, контролирующих основные права собствен­ности в корпоративных группах) и крепко держит в своих руках штурвал государственного корабля. Вот на таком кардинально модифицированном экономическом и социальном фундаменте возни­кает принципиально обновленная политико-пра­вовая надстройка в виде, в частности, современ­ной неолиберальной разновидности социально-правового государства.

Идеологической основой новой модели соци­ально-правового государства выступает плод ин­формационных технологий - массовая культура, культура массового потребления, занявшая доми­нирующие позиции в духовной жизни сегодняш­него Запада. Сегодня технологии позволяют про­граммировать сознание, вкусы и поведение лю­дей и, что особенно важно, их политическое поведение. Массовая культура - признак извест­ного вырождения западной культуры в целом. Она задает стандарты жизни, несовместимые с христианскими началами западной культуры, формирует в западном обществе новый "внутрен­ний пролетариат", живущий не созиданием, а ди­ким, варварским поглощением ресурсов. Конеч­но, Запад и его социально-правовое государство еще в полной мере демонстрирует свою далеко не исчерпанную способность к творчеству и созида­нию. В самом западном обществе массовая куль­тура завоевывает свои позиции лишь шаг за ша­гом, сталкиваясь при этом с весьма серьезным со­противлением элиты. Но вовне, в неокрепших, не имеющих глубоких христианских корней (во вся­ком случае не укреплявшихся более двух тысяче­летий) обществах, вроде российского, ее воздей­ствие оказывается разрушительным.

Наконец, еще одно, третье обстоятельство,

подлежащее учету при выяснении причин неод­нозначного отношения исследователей к соци­ально-правовому государству и столь разной трактовки его сущности, связано с глобализаци­ей. Новизна нынешней, неолиберальной, модели социально-правового государства не менее ре­льефно, как уже подчеркивалось, находит свое выражение в тех ее чертах, что появились в ее об­лике в результате процесса глобализации. Сего­дня в мире осуществляется неолиберальный про­ект глобализации. Ее цель — вывести классовые конфликты западного общества вовне, перенести их на отношения с развивающимися странами, включая Россию, чтобы, используя их дешевые и доступные ресурсы, установить свой новый миро вой порядок, как фактическое господство США в современном мире.

В этих условиях социально-правовое государ­ство, с одной стороны, реализуя свой правовой принцип, стремится соответствовать логике гло­бализации как в первую очередь глобализации экономической и в силу этого приобретает все более экономический "профиль", превращаясь в своего рода государство-корпорацию, конкури­рующую с ТНК. С другой - в той мере, в какой новая эпоха является эпохой постиндустриально­го типа, эпохой экономики знаний, экономики че­ловеческого капитала, - в государственной поли­тике естественным образом продолжает усили­ваться противоположная линия, возрастать значение социального принципа социально-пра­вового государства. Последнее означает, что го­сударство не может целиком превратиться в биз­нес-субъекта, так как ему нужно финансировать социальные программы, не дающие никакой при­были.

Еще одно следствие глобализации для соци­ально-правового государства и реализации им своего правового начала - тенденция его превра­щения из суверенного национального социализи­рованного государства, каким оно было на предыдущем, социал-демократическом, этапе, в регион-государство, как, например, ЕС. В этой связи интересным и отвечающим тенденциям развития социально-правового государства пред­ставляется подход Е.Г. Пономаревой, подчерки­вающей, что сегодняшнее западное государство, т.е. социально-правовое государство, по существу представляет собой не что иное, как иллюстра­цию процесса десуверенизации, денационализа­ции, десоциализации государства. Его новая, нео­либеральная, модель все меньше полагается на регулирование и все больше - на рыночные меха­низм и стимулы.

Если регион-государство пока еще сохраняет черты нации-государства (nation-state), а вместе с этим в определенной степени суверенные харак­теристики, то корпорация-государство их оконча­тельно утрачивает²⁴. Корпорация-государство, возникающая вследствие осуществления соци­ально-правовым государством своего правового начала, - это особая система, функционирование которой носит главным образом экономический характер и направлено на минимизацию издер­жек, связанных с выполнением социальных обя­зательств, характерных для социально-правового государства, вплоть до избавления от экономически лишней", "нерентабельной" части населения, ко­торая представляется таковой с экономической (корпоративно-государственной) точки зрения.
Все эти метаморфозы социально-правового государства не случайны. Их общим знаменате­лем, политической подоплекой выступает про­должающийся кризис нынешней западной демо­кратии и, разумеется, политика ее правящих кру­гов, суть которой очень удачно сформулирована известным отечественным философом и полито­логом А.И. Фурсовым. Еще в 1975 г., констатиру­ет он, на Западе появился доклад "Кризис демо­кратии", написанный по заказу "Трехсторонней комиссии" С. Хантингтоном, М. Крозье и Дз. Ва-тануки. В докладе четко фиксируются угрозы по­ложению правящего слоя - прежде всего то, что против него начинают работать демократия и welfare state (государство всеобщего социального обеспечения), оформившиеся в послевоенный пе­риод. Под кризисом демократии имеется в виду не кризис демократии вообще, а такое развитие де­мократии, которое невыгодно верхним слоям. В докладе в духе идей Хайека утверждается, что развитие демократии на Западе ведет к уменьше­нию власти правительств и несет угрозу правам человека, и в первую очередь праву собственно­сти, что различные группы, и прежде всего сред­него класса, пользуясь демократией, начали борь­бу за такие права и привилегии, на которые ранее никогда не претендовали (например, право на до­стойное существование), и эти "эксцессы демо­кратии" являются вызовом существующей систе­ме правления. Вывод: необходимо умерить демо­кратию²⁵.

Понятно, что ослабление демократии в инте­ресах западной верхушки - нелегкая социальная и политическая задача. Ведь опорой западной де­мократии, которую надо умерить, был и остается средний класс - главный получатель выгод "слав­ного тридцатилетия" (50-80-е годы XX в.) Пере­распределение общественного продукта с помо­щью налоговой системы welfare state действитель­но привело к тому, что значительная часть среднего и рабочего класса, не имея полноценных буржуазных источников дохода, смогла вести в известном смысле буржуазный образ жизни.

Поэтому для разрешения "кризиса демокра­тии" в интересах элиты и снижения темпов роста среднего класса необходимо было решить две взаимосвязанные задачи. Поскольку политиче­ски и экономически ослабить демократические институты было невозможно без частичного де­монтажа welfare state, чему объективно мешало существование СССР, то с начала 1980-х годов, с одной стороны, был провозглашен курс на обострение и ужесточение "холодной войны" с СССР, а с другой - одновременно начато социаль­ное наступление на средний и рабочий классы За­пада.

ижущей силой этого наступления выступил финансовый капитал. А затем, когда распад СССР стал неминуем в 1989 г. ведущие страны Запада приняли Вашингтонский консенсус, -твердую линию на ультралиберализм и глобали­зацию, рассматривая их как мощные средства ограничения среднего класса и государства всеоб­щего благосостояния. Неслучайно там уже появи­лась социологическая теория "20 : 80". Согласно ей в современном западном обществе меняется социальная структура: 20% - богатые, 80% - бед­ные, и никакого среднего класса - он размывает­ся, тает вместе с нацией-государством, частной формой которого является социально-правовое

Государство²⁶.

Но породившие неолиберальную модель по­добного рода процессы явно противоречат логи­ке и подлинной социальной природе социально-правового государства. Как видно из изложенно­го ранее о первых двух моделях этого государства -либеральной и социал-демократической, эта при­рода заключается в том, что исследуемое нами го­сударство выражает исторический компромисс относительно малочисленного класса транснаци­ональной буржуазии с остальной частью населе­ния. Для поддержания этого компромисса оно си­лой своего аппарата подавляет попытку самосто­ятельного выступления любых социальных сил, грозящих нарушить социальный баланс. В то же время, данное государство сдерживает и частично подавляет те тенденции развития корпоративно-транснационального капитала, стихийная игра которых неминуемо поставила бы всю систему на грань катастрофы. Ибо неконтролируемое раз­витие монополистических тенденций сравнитель­но быстро могло бы привести фактически к пол­ной централизации, т.е. к той или иной разновид­ности социализма.

Именно так можно разрешить противоречие правового и социального начал рассматриваемо­го государства. Из их конфликтного взаимодей­ствия - и это главный вывод из всего изложенно­го выше о сущности данного государства - рожда­ется достаточно четко просматриваемая объективная закономерность его развития. Она состоит в циклическом характере развития соци­ально-правового государства, в ходе которого по­очередно берет верх один из этих принципов, ослабляя, но не подавляя полностью другой. В этой закономерности и состоит смысл и суть ис­торического движения современной западной со­циально-правовой государственности. И именно ее действие тормозит современная неолибераль­ная модель этой государственности.

В соответствии с данной закономерностью каждый из указанных циклов выводит социаль­но-правовое государство как таковое хотя бы на шаг вперед к новому рубежу прогресса, посколь­ку доминанта в этом движении при всех его кон­кретно-исторических перипетиях в конечном сче­те остается за тем началом, которое наиболее адекватно воплощает интересы государственно организованного общества как целого и более точно отвечает вызовам времени. В этом состоит отличие нашего подхода от взглядов современ­ных неокантианцев, ортодокс-либералов и либер­тарианцев (но не от современного либерализма, а тем более либерал-социализма), которые исходят из безусловного методологического приоритета правового начала над социальным, юридизма над легизмом и т.д. Конкретная же траектория ука­занного движения в системе координат, заданных правовой и социальной осями (а также другими названными выше дихотомиями), определяется соотношением социально-политических сил, бо­рющихся за преобладание одного из двух указан­ных принципов как внутри государства, так и в глобализирующемся мире в целом.

_______________________________

¹Профессор кафедры теории государства и права Москов­ской государственной юридической академии, доктор фи­лософских наук.

²См.: Калашников СВ. Функциональная теория социально­го государства. М., 2002. С. 66.

³См.: Четвернин В.А. Государство: сущность, понятие, структура, функции // Проблемы общей теории права и го­
сударства. М., 1999. С. 637; Мамут Л.С. Социальное госу­дарство с точки зрения права // Гос. и право. 2001. № 7.С. 5-14.

⁴См.: Хессе К. Основы конституционного права ФРГ. М.,1981. С. 110-112.

⁵Калашников СВ. Функциональная теория социального го­сударства. М., 2002. С. 65.

⁶ Лужков Ю.М. Развитие капитализма в России. 100 лет спу­стя. Спор с правительством о социальной политике. М., 2005. С. 70.

⁷См.: Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия. Опыт комплексного исследования. М.. 1999. С. 683-685.

⁸См.: Боуз Д. Либертарианство: история, принципы, поли­тика. М., 2004. С. 3. ⁹См.: там же. С. 5—11.

¹⁰Маркузе Г. Одномерный человек. М., 2003. С. 78.

¹¹ Зиновьев А.А. Запад. М., 2007. С. 8.

¹²См.: Алексеев С.С. Указ. соч. С. 684.

¹³См.: МамутЛ.С. Указ. соч. С. 13.

¹⁴Страшун Б.А., Мишин А.А. Социальное государство // В кн.: Конституционное (государственное) право зарубеж­ных стран. Т. 1-2. М, 1999. С. 240.

¹⁵См.: ForsthoffE. Rechtsstaat im Wandel. Stuttgard, 1964. S. 38.

¹⁶Плеханов Г.В. (Белыпов Н). К вопросу о развитии мони­стического взгляда на историю. М., 1949. С. 81.

¹⁷См.: Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. С. 94-95.

¹⁸ См. там же. С. 279-297.

¹⁹См.: Соловьев Э.Ю. Категорический императив нрав­ственности и права. М., 2005. С. 131.

²⁰ В юридической литературе даются самые разные класси­фикации моделей социального государства. С нашей точ­ки зрения, имеются все основания современную модель (начиная с 80-х годов XX в.) определять как неолибераль­ную, предыдущую (50-80-е годы XX в.) как социал-демо­кратическую, а существовавшую до нее (конец XIX - се­редина XX вв.) - как либеральную.

²¹См.: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество / Пер. с англ. М., 1999; Heilbroner R. Business Civilisation in Decline. N.Y. - L., 1986. P. 51; Inglehart R. Culture shift in Ad­vanced Industrial sosiety. Princeton (N.J.), 1990. P. 96; DruckerP.F. Post-Capitalist Society. N.Y., 1993. P. 176; Rifldn J. The End of Work. The Decline of the Global Labor Force and the Dawn of the Post-Market Era. N.Y., 1996. P. 241-245.

²²См.: Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. М., 2004. С. 533-545.

²³ См.: Зиновьев АЛ. Запад. М., 2007. С. 8.

²⁴См.: Пономарева Е.Г. Суверенитет в условиях глобализа­ции // Свободная мысль. 2007. № 11. С. 95-109.

²⁵ См.: Фурсов А. Рукотворный кризис. Ч. 1.

²⁶ См.: там же.

²⁷ Соловьев Э.Ю. Указ. соч. С. 132.

4

8

1

1

1

1

2

6

7

8

9

1

1

1

1

2

2