3. Порядок
Третьим базовым условием для того, чтобы отношения сложились, является порядок. В первую очередь я говорю здесь о правилах, которые направляют совместную жизнь группы по определенному руслу. Во всех подолгу длящихся отношениях развиваются общие нормы, ритуалы, убеждения и табу, которые становятся тогда обязательными для всех. Так из отношений вырастает система со своим порядком и структурой. Это скорее порядок «согласованный», находящийся на переднем плане. А за ним действуют порядки заданные, ни согласовать, ни договориться о которых невозможно.
II. СОВЕСТЬ КАК ОРГАН, ОТВЕЧАЮЩИЙ ЗА РАВНОВЕСИЕ В ОТНОШЕНИЯХ
Когда бы и в какие бы отношения мы ни вступали, нами управляет некое внутреннее чувство, которое автоматически реагирует, если мы делаем что-то способное повредить отношениям или постают. их под угрозу. Следовательно, существует нечто вроде внутреннего органа, отвечающего за системное поведение, так же как у нас есть внутренний орган, отвечающий за сохранение равновесия в поведении. Как только мы теряем равновесие, то неприятное чувство, возникающее в результате падения, возвращает нас обратно в состояние равновесия. Таким образом, равновесие регулируется чувствами удовольствия и неудовольствия. Когда мы находимся в состоянии равновесия — это приятно, это чувство удовольствия. Когда мы теряем равновесие — это чувство дискомфорта, и оно указывает нам ту черту, у которой мы должны измениться, чтобы не произошло несчастья. Нечто подобное происходит в системах и отношениях.
В отношениях имеют силу определенные порядки. Если мы находимся с ними в гармонии и вследствие этого имеем право оставаться в отношениях, мы чувствуем себя невиновными и находящимися в равновесии. Но как только мы нарушаем условия, необходимые для хороших отношений, и подвергаем отношения опасности, возникают неприятные чувства, которые срабатывают как рефлекс и вынуждают нас вернуться назад. Тогда это переживается как вина. Ту инстанцию, которая следит за этим как некий балансирующий орган, мы называем совестью.
Нужно знать, что чувства вины и невиновности мы познаём, как правило, только в отношениях. Чувство вины отнесено, таким образом, к другому. Я чувствую себя виноватым, когда делаю то, что вредит отношениям с другими, и невиновным, когда делаю то, что идет отношениям с другими на пользу. Совесть привязывает нас к группе, важной для нашего выживания, какими бы ни были условия, которые эта группа нам ставит. Совесть не стоит над группой, ее верой или суеверием. Она — к ее услугам.
31
1. Совесть следит за наличием условий для хороших отношений
Совесть стоит на страже условий, которые важны для отношений, а именно привязанности, баланса между «давать» и «брать» из порядка. Отношения могут сложиться удачно только в том случае, если одновременно выполняются все эти три условия. Не существует привязанности без сбалансированности и без порядка. Нет сбалансированности без привязанности и порядка, как не существует и порядка без привязанности и сбалансированности. В душе эти условия переживаются как элементарные потребности. Совесть служит всем трем потребностям, а каждая из этих трех потребностей, осуществляется с помощью собственного чувства вины и невиновности. Поэтому наш опыт в отношении чувства вины различается в зависимости от того, относится ли эта вина к привязанности, сбалансированности или порядку, и потому мы по-разному воспринимаем вину и невиновность в зависимости от цели и потребности, которой они служат.
а) Совесть и привязанность
Совесть реагирует на все, что способствует или угрожает привязанности. Поэтому наша совесть спокойна, когда мы ведем себя так, что можем быть уверены: мы еще имеем право принадлежать к группе, и неспокойна, когда мы настолько отошли от условий группы» что вынуждены опасаться, не утратили ли мы полностью или частично право на принадлежность. Таким образом, здесь мы переживаем вину как страх потери и исключения и как удаленность, а невиновность — как защищенность и близость. Чувство права на принадлежность на элементарном эмоциональном уровне — это, возможно, самое прекрасное и глубокое чувство, какое мы знаем: только тот, кто, познал безопасность невиновности как право на принадлежность, знает о страхе или ужасе исключения или потери. Чувство защищенности переживается только вместе с чувством страха. Так что полная бессмыслица утверждать, будто в том, что человек испытывает страх виноваты родители. Чем лучше родители, тем больше страх их потерять.
Защищенность и близость — это великая мечта, и многими нашими действиями мы пытаемся ее приблизить. И, тем не менее, эта мечта неосуществима, так как право на принадлежность всегда находится под угрозой. Некоторые говорят, что детям нужно давать чув-
32
ство безопасности. Но чем больше безопасности детям дают, тем больше они боятся ее потерять, потому что нет чувства безопасности без боязни обратного. Так что право на принадлежность надо завоевывать снова и снова, им невозможно обладать постоянно, и потому невиновность переживается как право пока еще принадлежать к группе, и неизвестно, сколь долги это продлится. Эта неуверенность — часть нашей жизни. Примечателен тот факт, что совесть родителей в отношении детей более спокойна, чем у детей в отношении родителей. Возможно, это связано с тем, что родители меньше нуждаются в детях, чем дети в родителях. Мы можем себе также представить, что именно родители жертвуют своими детьми, но никак не наоборот. Поразительно.
Обе стороны совести, чистая и нечистая, служат одной цели. Как кнут и пряник, они манят и гонят нас в одном направлении: они обеспечивают нашу привязанность к корням и основам вне зависимости от того, чего требует от нас любовь в этой группе.
Привязанность к исходной группе обладает для совести приоритетом перед любыми другими доводами рассудка и перед любой другой моралью. В отношении результатов нашей веры или наших поступков совесть ориентируется на привязанность, не обращая внимания на то, что с других точек зрения эта вера и эти поступки могут казаться ненормальными или предосудительными. Так что мы не можем полагаться на совесть, когда речь идет о познании добра и зла в более широком контексте (см. главу III, 3). Поскольку привязанность обладает приоритетом перед всем, что, возможно, затем еще последует, то вина в отношении привязанности является для нас самой тяжкой, а ее последствия — самым суровым наказанием. А невиновность в отношении привязанности мы воспринимаем как самое глубокое счастье и как самую заветную цель наших детских желаний.
Обязывающая любовь и жертвенность слабых Совесть привязывает нас сильнее всего, если мы занимаем невысокое положение в группе и полностью находимся в ее власти. В семье это дети. Из любви ребенок готов пожертвовать всем, даже собственной жизнью и счастьем, если родителям и всему роду от этого будет лучше. Это те дети, которые самоотверженно заступаются за своих родителей или предков, совершают то, чего не планировали, искупают то, чего не делали (например, уходя в монастырь), отвечают за то, в чем не виноваты, или мстят вместо своих родителей за пережитую несправедливость.
33
Пример:
Однажды отец наказал сына, когда тот заупрямился, и ночью после этого сын повесился. Теперь отец был уже стар, но все так же тяжело переживал свою вину. И как-то в разговоре с другом он вспомнил, что сын всего за несколько дней до самоубийства, когда его мать сказала, что снова беременна, словно вне себя выкрикнул: «Но ради Бога, у нас же совсем нет места!» И отец понял: сын повесился, чтобы снять с родителей эту заботу, он освободил место для другого.
Как только мы завоевываем в группе власть или становимся независимыми, связь ослабевает, а вместе с этим слабеет и голос совести. Но люди слабые добросовестны, они остаются верными. Они демонстрируют самую самоотверженную отдачу, поскольку они привязаны. На предприятии это работники нижнего звена, в армии — обычные солдаты, а в церкви — верующий народ. На благо сильных членов группы они добросовестно рискуют здоровьем, невиновностью, счастьем и жизнью, даже тогда, когда сильные, прикрываясь высокими целями, ими, возможно, бессовестно злоупотребляют. Так как они остаются привязанными к собственной системе, их могут бесцеремонно отдавать на заклание системам внешним. И тогда эти маленькие люди подставляют свою голову за людей больших, выполняют всю грязную работу, это герои на затерянном посту, это овцы, идущие за пастухом на бойню, это жертвы, платящие по чужим счетам.
б) Совесть и баланс
Как совесть следит за привязанностью к родителям и к своему роду и управляет ею с помощью своего чувства вины и невиновности, так она следит и за обменом и регулирует его с помощью другого чувства вины и невиновности.
Если иметь в виду позитивный обмен между «давать» и «брать», то чувство вины мы воспринимаем как обязательство, а невиновность — как свободу от обязательств. Понятия «брать» не существует в отрыве от цены. Но если я возвратил другому ровно столько, сколько получил, тогда я свободен от обязательств. Тот, кто свободен от обязательств, чувствует себя легко, но у него нет больше и этой связи. Кроме того, эту свободу от обязательств можно увеличить, давая больше, чем обязан. Тогда мы познаем невиновность как право на притязание. Итак, совесть способствует не только нашей связи друг с другом, но и в качестве потребности в компенсации управляет обменом внутри отношений и внутри семьи. Роль этой динамики в семье никак не удается оценить в полной мере.
34
в) Совесть и порядок
Когда совесть стоит на службе порядка, то есть правил игры, имеющих силу в данной группе, то вину мы воспринимаем как нарушение правил и как страх наказания, а невиновность — как добросовестность и верность. Правила игры в каждой системе свои, и каждый, кто является частью системы, эти правила знает. Когда человек их осознаёт, признаёт и соблюдает, система может функционировать, а человек считается безупречным. Тот, кто их нарушает, становится виновным, даже если это никому не приносит вреда и никто от этого не страдает. В этом случае он во имя системы еще и подвергается наказанию, а в некоторых тяжелых случаях даже исключается и уничтожается, как, например, в случае «политических преступлений» или «ереси».
Чувство вины в отношении порядка не затрагивает центра нашей личности. Мы част9 можем позволить себе этот тип вины, не испытывая проблем с чувством собственной ценности, даже когда знаем, что у нас есть некое обязательство или что мы должны заплатить какой-то штраф. И, напротив, если мы совершаем проступок в отношении привязанности или баланса, наша самооценка понижается. Так что чувство вины переживается по-разному. Возможно, это связано с тем, что хотя мы и испытываем потребность в порядке, но что касается подробностей, здесь мы в значительной степени вольны решать сами.
Совесть определяет также, что человек имеет право воспринимать, а что — нет.
Пример:
На одной из групп рассказывает врач. Однажды утром ему позвонила сестра и попросила зайти, чтобы обсудить некую медицинскую проблему. Он пришел, и целый час они проговорили. И тогда он сказал: «Может быть, будет лучше, если ты сходишь к гинекологу». Она пошла и затем родила здорового мальчика. Брат не воспринял того, что его сестра беременна. Сестра тоже не воспринимала того, что беременна, а она тоже была врачом.
В этой системе было запрещено воспринимать беременность, и даже высшее медицинское образование не помогло обоим преодолеть эту блокировку восприятия.
Белый медведь
Жил-был белый медведь, и привезли его в цирк. Но его не занимали в представлениях, а только выставляли напоказ. Поэтому обычно он сидел в фургоне. Но фургон был настолько тесен, что пройти
35
он мог только два шага вперед и два назад. Потом всем стало жаль белого медведя, и его продали в зоопарк. Теперь у него был просторный вольер. Но и там он ходил только два шага вперед и два назад. Другой белый медведь спросил его; «Почему ты так делаешь?» И он ответил: «Потому, что я долго жил в фургоне».
|
