Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 2.42 Mb.
|
Проблема Крещения младенцев. Одна из древних православных традиций, за которую нас упрекают протестанты — обычай крестить людей в младенческом возрасте. Как я уже говорил чуть раньше, существуют два условия для вхождения человека в Церковь: вера и покаяние. Благодаря Крещению человек вступает в абсолютно иные, чем прежде, глубокие и личные отношения с Богом — отношения верности, послушания и любви. Все это, безусловно, требует от человека его свободного усилия, живой устремленности к небу, жажды богообщения. Бог никогда не спасает человека без участия, без свободного изволения самого человека. При этом человек имеет право даже на страшный и ответственный выбор: жить ему с Богом или вне Бога. Но не является ли Крещение младенцев, еще не способных к осмысленным поступкам, к свободному выбору, к логическим решениям, нарушением этой свободы выбора, дарованной человеку Самим Творцом? Маленький человек вступает в союз со Христом, вступает в Церковь, и при этом, с точки зрения протестантов, получается, что родители, крестные ему все это насильно навязывают помимо его воли — ведь он еще совсем неразумен. Протестанты возмущаются таким подходом; они считают, что Крещение должно быть осознанным. Православный взгляд отличается от протестантского прежде всего тем, что, по нашему убеждению, младенцев можно крестить и по вере родителей. В Новом Завете есть упоминания о Крещении целых домов: дома сотника Корнилия, дома темничного стража. Все эти Крещения совершались по воле главы дома. Дом — это семья, и, скорее всего, там могли быть и маленькие дети. Протестанты возражают на этот новозаветный аргумент, говоря, что дети в этих домах могли быть, а могли и не быть: ведь в древнее понятие «дома» входили даже и рабы. Мы также можем сказать и о том, что в Ветхом Завете прообразом Крещения служило обрезание, которое как раз и совершалось над младенцами. И если это было законным в отношении прообраза Крещения, то почему нам не совершать над маленькими детьми и само Крещение? Кроме того, можно упомянуть и о том, что многие древние Отцы и учители Церкви допускают возможность Крещения детей. Среди них священномученик Ириней Лионский, священномученик Ипполит Римский, Тертуллиан, Ориген. Однако, для протестантов подобное свидетельство не будет доказательным: они не признают авторитета древних Отцов Церкви. Можем ли мы здесь привести какие-то другие аргументы против доводов протестантов? Строго говоря, возражения протестантов против Крещения младенцев сводятся к двум утверждениям: Бог спасает человека только по свободной воле и устремлению самого человека, а младенец не может принять самостоятельного решения; человек может приобщиться к Божественной благодати лишь сделав осознанный, разумный выбор жизни во Христе, а младенец еще мал и потому лишен разума. Звучит убедительно? Казалось бы, да… Но давайте с вами посмотрим: а так ли это на самом деле? Так ли в этих протестантских утверждениях все просто и верно, как может показаться поначалу? Протестанты не допускают мысли о том, что Бог может простить грехи человека по молитве его братьев во Христе, спасти его по вере других: исцелить — да, оказать благодатную поддержку — да, но — не спасти, не простить ему грехи. Здесь вопрос, строго говоря, заключается даже не в том, можно ли крестить младенцев. Он формулируется протестантами гораздо шире: а могут ли вообще грехи одного человека проститься по вере другого? И если действительно могут проститься, как утверждаем мы с вами — православные, то это и будет означать, что совершаемое по вере родителей Крещение младенцев может быть допущено в Церкви и что в этом Крещении младенец, также как и любой другой взрослый человек, освобождается от первородного греха. Давайте вспомним один эпизод из Евангельской истории: исцеление расслабленного, которого близкие ему люди, разобрав кровлю дома, где в то время находился Спаситель, спустили к Господу на веревках. И вот Христос, видя их веру, не только исцеляет расслабленного от его физического недуга, но и прощает ему совершенные им в прошлом грехи. «Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо, прощаются тебе грехи твои» (Мк. 2, 5). Этот эпизод ясно нам показывает, что именно по вере других людей, а не только по вере одного расслабленного, Господь простил ему грехи. Значит, Господь может освободить от грехов по вере близких не только этого евангельского расслабленного, но и многих других людей, в том числе — очистить от первородного греха по вере родителей и крещаемых младенцев. Как уже упоминалось, протестанты также говорят и о том, что человек должен принять Христа свободно и осознанно, сделав свой последовательный и разумный выбор. И здесь перед нами возникает еще один вопрос: а может ли ребенок почувствовать благодать Божью и каким-либо образом ее воспринять, будучи из-за своего возраста еще лишенным способности логических суждений, соединиться со Христом, не делая при этом разумно-осознанного выбора пути христианской жизни? В связи с этой проблемой мы находим в Священном Писании еще один очень важный для нас эпизод: посещение Божией Матерью Своей родственницы Елизаветы. Именно тогда еще не рожденный младенец Иоанн — будущий Иоанн Предтеча — ощутив присутствие пребывавшего в утробе Марии Господа, взыграл во чреве своей матери. Этот младенец еще не был способен разумно осмыслить, осознать происходящее, но он уже воспринял, ощутил присутствие и действие Божественной благодати. То же самое мы можем сказать и о любом крещаемом младенце: пусть он еще не может понять Христа, усвоить Его учение, но он в силах с радостной простотой принять Его благодатные дары; ведь душа всякого человека уже с самого его рождения по своей природе — христианка. Прот. Александр Шмеман пишет о смысле Крещения младенцев так: «Православная Церковь… никогда не ставила понимание условием Крещения, Она утверждает, что истинное понимание становится возможным только благодаря Крещению, что это понимание является скорее плодом и следствием Крещения, чем его условием. Мы весьма далеки от поверхностной идеи, что Крещение является недействительным, если оно не «понято»…, а потому может совершаться только над взрослыми людьми. Быть может, высшей благодатью Крещения является как раз то, что оно превращает нас в детей, восстанавливает в нас «младенчество», без которого, по словам Самого Христа, невозможно войти в Царство Божие». В Крещении происходит наше новое — духовное — рождение, и мы опять становимся младенцами: младенцами во Христе. Мы начинаем путь ко Спасению именно из этой духовной колыбели: из крещальной купели. В этом смысле Крещение не только может совершаться над детьми, но оно делает из всякого человека младенца, рождающегося в этом Таинстве из утробы Церкви. Крещение — это раннее детство всякого христианина, и потому для каждого из нас оно — лишь начало огромного и бесконечного пути к соединению со Христом. История и чинопоследование оглашения и Таинства Крещения. В Церкви сложилось так, что два ее Таинства — Крещение и Миропомазание — соединились в одном чинопоследовании. Здесь наша православная практика совершения двух этих Таинств принципиальнейшим образом отличается от практики католической (Миропомазание там называется конфирмацией), где эти Таинства отделены друг от друга для принимающего их человека многими годами. В Православной Церкви христианин сразу же и крестится и помазуется святым миром. В православном Требнике чинопоследование Крещения предваряется рядом других кратких чинопоследований. Во-первых, это «молитвы в первый день, по внегда родити жене отроча»; то есть церковная молитва о Спасении человека уже начинает совершаться с самого момента рождения ребенка. Здесь читаются молитвы и о матери, и о младенце. Затем в Требнике следует молитва «во еже назнаменати отроча, приемлющее имя во осмый день рождения своего». В ветхозаветной Церкви младенец на восьмой день обрезывался, а на сороковой день приносился матерью в храм. В Новозаветной Церкви в подобие этому на восьмой день после рождения младенцу нарекают имя. Первая молитва в последовании – это молитва наречения христианского имени, которое уже дается ребенку, хотя он еще и не крещен; здесь же читается тропарь Сретения, потому, что это чинопоследование соотносится с событием Сретения Господня. Далее в Требнике находятся «молитвы жене родильнице по четыредесятих днех». На сороковой день читаются молитвы на очищение матери и на воцерковление ребенка. Момент совершения самого Крещения в разные времена и в разных поместных церквах менялся. Сейчас в Русской Церкви, в соответствии со сложившейся традицией, младенцев крестят чаще всего на сороковой день. В Древней Руси было не так: тогда крестили на восьмой день, именно отсюда и возник обычай для матери не присутствовать на крестинах своего ребенка, так как мать до сорокового дня, до прочтения над ней очистительных молитв, не имеет права входить в храм. Никаких канонов, которые бы вообще запрещали матери находиться во время Крещения в храме, строго говоря, нет. И если уже настал сороковой день после рождения ребенка, если священник прочитал над ней очистительную молитву, она, безусловно, имеет право присутствовать при Крещении своего младенца. Итак, на сороковой день мать с ребенком приходили в храм, и здесь читались молитвы о матери и отрочати. Сейчас, чаще всего, этот чин объединяется со следующими за ним оглашением и Крещением. В Требнике есть и еще одна особая «молитва жене егда извержет младенца». Это молитва относиться только к тем обстоятельствам, когда с женщиной и с ее еще не рожденным ребенком произошел какой-то несчастный случай, не зависящий от ее сознательных действий, направленных на то, чтобы от этого ребенка тем или иным способом избавиться. Понятно, что эта молитва не имеет никакого отношения к случаям абортов. Прежде чем читать эту молитву, священник должен исповедовать мать и выяснить: не было ли с ее стороны какого-то легкомысленного и безответственного отношения к своему плоду, приведшего ее к выкидышу, и есть ли здесь ее вина. И если оказывается, что она в чем-то виновата, священник эту молитву уже не читает, так как эта женщина совершила грех, который может быть преодолен только через Исповедь. Далее в Требнике присутствует «молитва во еже сотворити оглашенного», а за ней следует и весь чин оглашения. Оглашение — это чинопоследование, которое непосредственно предшествует Крещению; это отдельное чинопоследование, имеющее своей целью приготовить человека к Крещению: освободить его от власти сатаны и принять его в достояние Церкви, в достояние Христово. Оглашенные еще не обладают той благодатью, которая дарована всем членам Церкви — христианам; и все же Церковь за них уже молится. Сегодня в наших храмах за каждой Литургией звучат ектеньи об оглашенных: как раз о тех людях, которые готовятся принять Крещение. Когда дьякон в древней Церкви возглашал «оглашенные, изыдите», то все эти люди должны были покинуть храм, так как они еще не имели права присутствовать при совершении Литургии — при преложении Святых Даров, то есть при преложении хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы, и, тем более, не могли причащаться. Последование, которое мы видим сегодня в нашем Требнике, сформировались в целом к X в. в Византии и оттуда перешло на Русь. Итак, как же осуществлялось в древней Церкви оглашение? Являясь подготовкой к Крещению, катехизация могла продолжаться довольно продолжительное время: несколько лет. Подготовка к принятию человеком Крещения последовательно осуществлялась сначала мирянами, потом пресвитером, и, наконец, на последнем этапе, епископом. Оглашенные готовились прочесть Символ веры, изучали Евангелие. До нас дошли древние огласительные беседы, которые произносились епископом (иногда пресвитером) перед готовящимися к принятию Крещения, принадлежащие перу таких замечательных церковных писателей, как святители Кирилл Иерусалимский, Амвросий Медиоланский, Иоанн Златоуст. Оглашение как таковое известно в Церкви издревле. Еще о соработнике апостола Павла Аполлосе в книге Деяний Апостольских (18, 25) говорится так: «Сей оглашен был пути Господню». Вступлению в Церковь предшествовало не только обучение основам веры, но и проверка человека в твердости его христианского исповедания. Представителями церковной иерархии испытывалось его покаянное чувство: насколько он сознает свою греховность и желает исправиться, возродиться во Христе. Первое упоминание о катехизации мы находим у святого Иустина Философа (II век). Термин «катехуменат» встречается у церковного писателя III столетия Тертуллиана. По свидетельству священномученика Ипполита Римского (III век) у катехизируемых были поручители, с ними беседовали епископ и особые учителя. С III века оглашение продолжалось в течение двух-трех лет. Этот срок мог сокращаться из-за степени готовности человека к принятию Таинства. Для принимавшего Крещение человека, по существовавшему в древности обычаю, был необходим всего один восприемник (крестный): для мужчины — мужчина, для женщины — женщина (в соответствии с 22 правилом I Вселенского Собора). Таковой воспреемник назывался по-гречески («анадехоменос»), то есть «поручитель за должника». Это юридический термин: всякий человек как бы «должник» Бога и восприемник за него поручается. А вот обычай иметь двух крестных — русская традиция, распространившаяся лишь с XV века. В нашем современном Требнике мы находим особую молитву «во еже сотворити оглашенного». В ранней Церкви новообращенного человека, который готовился принять Крещение, приводили к епископу. Епископ выслушивал заверения этого человека в серьезности его намерений быть настоящим и верным членом Церкви Христовой. После этого епископ вносил его имя в список оглашенных, затем он трижды осенял оглашаемого крестным знаменем и возлагал на его голову руку. Этот обряд было принято называть «зачислением» в разряд оглашенных. Он означал, что Христос принимает этого человека в Свое достояние и вносит его имя в Книгу Жизни. Обычно, этот обряд совершался в начале Великого поста. В конечном итоге оглашенные переходили в разряд просвещаемых: тех, кто вот-вот примет Крещение. Сегодня Великим постом — с его середины — на Литургии Преждеосвященных Даров мы с вами можем услышать специальную ектенью о просвещаемых, которая читается здесь с соответствующими тайными молитвами. По окончании установленного срока оглашенные подвергались духовному экзамену, то есть выяснялись не только их знания, но также рассматривалась их жизнь — готов ли человек по своему настрою, по чистоте жизни, по покаянному чувству, по вере своей принять Христа и стать воином Христовым? В Древней Церкви Крещение приурочивалось к великим праздникам — прежде всего к Пасхе, к Богоявлению. Крестили также на Пятидесятницу, на Лазареву Субботу. Великий пост был напряженным временем подготовки к Крещению. И сейчас на этих службах можно услышать песнопения, напрямую связанные по своему смыслу с событием Крещения: на Литургии в эти дни вместо «Святый Боже…» поется «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся»… Ныне в начале совершаемого по Требнику перед Крещением чинопоследования оглашения человек стоит «совлечен и отрешен одежд». Что это означает для оглашаемого? Этот человек прежде был пленником, рабом сатаны и греха. Рабы ходят раздетыми и разутыми, и вот эту-то свою былую рабскую нищету он здесь и являет. Теперь он жаждет дара иного рабства, — рабства, которое может ему даровать подлинную свободу, — рабства Христу. Слова молитвы «во еже сотворити оглашенного» предваряются трехкратным дуновением, которое совершает священник. Это дуновение священника, по словам святителя Симеона Солунского, возгревает прежнее дуновение, которое было над Адамом, когда Господь Бог при творении вдунул в его лицо дыхание жизни. При Крещении вновь осуществляется новое творение, человек духовно творится для жизни в Боге. Следующая часть находящегося в Требнике последования оглашения принято называть молитвами экзорцизма, то есть совершающегося здесь изгнания нечистых духов. Как вы понимаете, речь идет отнюдь не о так называемых «отчитках», совершаемых над бесноватыми людьми. Просто каждый некрещеный человек, рожденный в падшем мире, сам того не подозревая, находится в рабстве у сатаны. И каждый человек, поскольку он находится во власти первородного греха, должен от этой зависимости избавиться, то есть вырваться из этого рабства сатане и стать рабом Божьим. В Древней Церкви существовали специально благословленные епископом экзорцисты, которые, не имея при этом священного сана, читали особые молитвы над оглашаемыми людьми. В отношении человека к бесам зачастую можно обнаружить две крайности: первая — не верить в их существование, тем самым, ставя под сомнение учение Церкви; вторая — испытывать к ним слишком большой интерес, с увлечением отыскивая в окружающей нас действительности лишь их «злокозненные проявления» и забывая при этом об их Победителе — Христе. Как известно, бесов радуют обе эти крайности: лишь бы человек пореже вспоминал о Боге. И тем не менее между христианами и силами бесовскими идет непрекращающаяся война; и начальный отсчет этой войны для каждого из нас ведется именно с запретительных молитв, читаемых священником, и с того отречения от сатаны, которое следует за запрещениями. В Требнике мы находим поистине уникальные и удивительные тексты этих запретительных молитв. Первые два запрещения напрямую обращены к диаволу. Спросим себя: разве возможно найти в церковной молитвенной практике еще одно столь явное прямое обращение к сатане? Здесь — вызов на войну, запрещение властное, запрещение, действенное именем Христовым, по слову евангельскому: «и бесы повинуются нам о Имени Твоем» (Лк. 10, 7). Это — устрашающие слова, рассеивающие и уничтожающие бесовскую власть. Третья молитва обращена уже не к сатане, а к Богу, но и в ней идет речь о победе над диаволом. После нее читается еще одна молитва об оглашенном, в которой содержится прошение к Богу о принятии этого человека в пренебесное Царство. Затем следует новое дуновение: священник дует на уста, на лоб оглашаемого. Смысл этого дуновения в том, что сам воздух нашего мира, зараженный, вследствие грехопадения, злом, грехом и смертью, освобождается от этого зла действием подаваемой через священнодействие благодати. Окружающий нас физический мир, космос — болен в результате греха Адама, и всякий акт освобождения от зла имеет для мироздания не только духовный, но и физический характер. В Таинствах Церковных, во всех церковных священнодействиях действие Божественной благодати оказывается постоянно обращенным и на человеческий дух, и на душу, и на тело — в их неразрывном психофизическом единстве. Здесь, в Церкви Христовой, не только читается направленная на исцеление духовной стороны человеческой личности молитва, но постоянно совершаются и символические физические действия, призванные освятить и нашу телесность, и окружающий нас материальный мир. При последующем за изгнанием нечистых духов троекратном отречении от сатаны оглашаемый человек стоит обращенным на запад. Запад это духовный символ власти тьмы, сатаны (на западе заходит солнце). Восток — символ приходящего в мир света, солнечного восхода: ведь и Христос именуется Солнцем Правды; запад же в церковном понимании — «адское» направление. Теперь, после совершившегося экзорцизма, оглашаемый уже не боится стоять лицом к лицу с сатаной, ибо, благодаря прочитанным над ним молитвам запрещения, он от власти сатаны освободился. Далее происходит отречение от сатаны: «отрицаешися ли ся сатаны, и всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всея гордыни его»? — спрашивает у оглашаемого священник. Тот отвечает: «отрицаюся». И так происходит три раза. «Отреклся ли еси сатаны?» — «отрекохся», тоже три раза. Затем священник говорит: «и дуни, и плюни на него» — на сатану. Не все крещаемые понимают, зачем необходимы эти дуновение и плюновение. Но давайте не забывать, что у всякого богослужебного действия есть свой глубокий символический смысл. Если человек хочет нанести самое страшное оскорбление своему врагу, то он может сказать ему какие-то обидные слова, ударить его, а может и плюнуть ему в лицо. И этот плевок в лицо окажется для врага гораздо худшим, куда более страшным оскорблением, чем все другие. То, что совершает здесь оглашаемый, это плевок в лицо сатане. Христианство, помимо всего прочего, еще и жестокая, кровопролитная война с диаволом и его «аггелами», исход которой — или наша вечная жизнь, или вечная гибель. Итак, с этих дуновения и плюновения начинаются «активные боевые действия», развернутые нами против сатаны. За отречением от сатаны следует исповедование личной верности Христу, сочетание со Христом. Вновь происходит поворот от запада к востоку. Это значит, что мы обращаемся от царства сатаны в сторону восходящего солнца, Солнца Правды, Христа. Кроме того, на востоке, в соответствии с библейским рассказом, был насажден Богом древний рай. Все это означает, что мы, освободившись от власти сатаны, вновь обращены к Богу, стремимся вернуться ко Христу, войти в достояние Господне. Святитель Кирилл Иерусалимский говорит по этому поводу так: «когда же ты отрицаешься сатаны, разрывая совершенно всякий с ним союз, и древнее согласие со адом, тогда отверзается тебе рай Божий, на востоке насажденный, откуда за преступление изгнан был наш праотец. Означая сие, обратился ты от запада к востоку — стране света». Далее священник спрашивает у оглашенного: «сочетаваеши ли ся Христу?» — «сочетаваюся», и так трижды. «Сочетался ли еси Христу» – «сочетался»; «и веруеши ли Ему?» – «верую Ему, яко Царю и Богу». Веровать в Бога можно по-разному. Известно, что бесы, прекрасно знающие о Его существовании, в Него веруют — и трепещут. Но мы веруем Христу — то есть верим в Него и доверяем Ему — как нашему Богу: мы готовы следовать за Ним, мы стремимся жить по Его заповедям. Мы веруем Ему как нашему Царю: и раз Он наш Царь, значит, мы даже сегодня, еще до нашего смертного часа, пребывая в Церкви Христовой, еще здесь, на земле, уже отчасти принадлежим к Его Царству. Далее оглашаемый человек произносит Символ веры. Наш с вами общепринятый в Православной Церкви Символ веры был составлен в IV веке. До него в древности существовало несколько других «крещальных» символов, предназначенных для приготовления ко вступлению в Церковь. Каждый из них использовался в тех или иных поместных церквах, находившихся в различных областях древнего мира и возглавлявшихся своими предстоятелями. В IV веке на I Вселенском Соборе в г. Никее в 325 году был принят единый Символ веры, отредактированный и дополненный затем уже на II Вселенском Соборе в Константинополе в 381 г. Этот Символ веры принято называть Никео-Константинопольским, или Никео-Цареградским. Символ веры и предшествующие ему слова подтверждения сочетания оглашаемого со Христом, в соответствии с указанием Требника, полагается читать троекратно. Затем человек еще раз трижды подтверждает свое сочетание со Христом. После этого он поклоняется Пресвятой Троице, произнося при этом слова: «поклоняюся Отцу, и Сыну, и Святому Духу, Троице Единосущней и Нераздельней». Обратим внимание на то, что если отречение от сатаны оглашаемый «скрепил» физическими действиями дуновения и плюновения, то верность Христу скрепляется физическим поклонением, поклоном, обращенным к Богу Троице. Вся наша природа в ее полноте — и душа и тело — участвует в этих важнейших символических действиях. За поклонением следует благодарение, обращенное к Богу священником, а затем завершительная молитва чина оглашения. В древности чин оканчивался введением оглашаемого в храм, где он должен был уже приступить к крещальной купели. Далее в нашем современном Требнике следует чинопоследование Таинства Крещения, объединенное с чинопоследованием Таинства Миропомазания. В начале чинопоследования Таинства священник, одетый в белое облачение, символизирующее новую жизнь во Христе, в которую входит крещаемый, кадит купель, а также участников Таинства. При этом, в соответствии с указанием Требника, крещаемые должны держать в руках зажженные свечи. Каждение, по выражению святителя Симеона Солунского, являет «благоухание и святыню Духа», а свечи знаменуют переход крещаемого от духовной тьмы к божественному свету, ибо «он становится сыном света». В идеале Таинство Крещения должно совершаться при участии диакона, как и предусмотрено в Требнике. Но в сегодняшней практике так происходит очень редко. Таинство Крещения начинается с возгласа «Благословенно Царство…». Это литургийный возглас, который, строго говоря, принадлежит одной службе — Божественной Литургии (хотя в древности он иногда использовался и в иных чинопоследованиях). Почему же этот возглас оказался включенным в чинопоследование Крещения? В Древней Церкви чин Крещения был тесно взаимосвязан с Богослужением Литургии. Чтобы было понятней, как осуществлялась подобная взаимосвязь, приведу пример из несколько иной области. Наверное, вы видели, как совершается Таинство Священства — во время Литургии. На несколько минут привычный для нас с вами ход Литургии вдруг прерывается и происходит рукоположение — но не как отдельная служба: просто в Литургию включаются определенные молитвословия, во время которых и происходит рукоположение. Так же в Древней Церкви было и с Крещением, и с Миропомазанием. Лишь постепенно, поначалу совершаясь во время Литургии, они превратились в отдельные службы. И тем не менее литургийный возглас «Благословенно Царство» по-прежнему сохранился в чинопоследовании Крещения. За возгласом следует мирная ектенья, в которой Церковь молится не только за крещаемого, но и за всех нас, членов Церкви, потому что Крещение — это праздник для всей Церкви, это всеобщая благая радость умножения Тела Церковного. Во время этой ектеньи священник тайно молится о себе; в молитве он выражает всю свою ответственность перед Богом, он осознает собственное личное недостоинство и просит Творца о том, чтобы Господь соделал его достойным совершить это Таинство. Затем священник переходит к освящению воды. Освящение воды очень древний обычай: он прослеживается в церковной истории со II-III веков. Освящение воды раскрывает связь Крещения со всей полнотой мироздания. Мы знаем, что все предметы этого мира неразрывно связаны с водной стихией; да и наши тела, мы сами, в значительной мере состоим из воды. Вода вообще является одним из древнейших религиозных символов жизни. В книге Бытия мы также находим слова: «и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1, 2), описывающие животворящую деятельность Божества, дарующего существование Своему творению. В то же время мы можем вспомнить и о том, что при Своем Крещении Господь Иисус Христос входит в воды Иорданские еще и ради того, чтобы очистить их Своим Божественным присутствием от сил зла, освободить их от действия бесовского. Мы видим, что у водной стихии, в результате свершившегося в мире грехопадения человека, появилось двойственное символическое значение: она символ жизни, и в то же время она — основа смерти, разрушительная сила (здесь можно припомнить событие Всемирного потопа, когда водной стихией была практически уничтожена почти вся жизнь на земле). Этот двойственный — не только положительный, но и отрицательный — символический смысл воды преодолевается через осуществляющееся в Церкви действие Божественной благодати: образ воды, как мертвящей, иррациональной, враждебной для жизни силы преходит, исчезает. Вода, благодаря церковной молитве, делается животворящей, освящающей, исполненной силы Божией. И освящение воды при Крещении также является подлинным воссозданием всего неразрывно связанного с водной стихией окружающего нас физического бытия — восстановлением всего тварного мира во Христе. Молитва освящения воды, произносимая священником во время совершения Таинства Крещения, делится по своему смыслу на три части. В первой говорится о миротворении и хвалебном прославлении Бога ангелами; во второй — вспоминается Божественное Домостроительство Спасения человеческого рода через Господа Иисуса Христа, причем здесь же говорится о том, что все тварное воспевает Христа, пришедшего во плоти, и о том, что через Духа Святого Христос освятил воды Иорданские и сокрушил бесовские силы; в третьей части молитвы испрашивается нисхождение на воды Крещения Святого Духа и содержится прошение о том, чтобы эти воды, через Его наитие стали для крещаемого избавлением, освящением, оставлением грехов, просвещением духовным, обновлением духа, дарованием сыновства, источником жизни. Следом за освящением воды происходит освящение елея и помазание им. Елей (еще одно греческое слово в нашем церковном обиходе: «», «елаион», масло) — также важнейшее для богослужения символическое вещество. Кроме того, елей — и древнейшее лечебное средство. Вспомним, что в притче о милосердном самарянине на раны «впадшего в разбойники» человека были возлиты вино и елей: вино как средство дезинфицирующее, а елей — как смягчающее боль. Помимо всего этого, елей — это источник света, радости, добрых дел: в древности повсеместно использовались заправленные елеем светильники. Сегодня они тоже сохранились в нашем с вами обиходе — как храмовые и домашние лампады. Является елей и символом готовности просвещенного Божественным светом человека встретиться со своим Творцом (вспомним евангельскую притчу о мудрых и неразумных девах). Совершаемый за всенощной полиелей (что переводится с греческого языка как «многомаслие») сопровождается возжиганием всех храмовых светильников; в древности это название попросту означало, что раз в этот момент в церкви горят все лампады, значит, расходуется много масла. Но слово елей созвучно также и другому греческому слову — «» («елеос») — милость; вспомним и о том, что полиелей на утрене символически являет собой пришествие в мир Христа, не только просветившего всю землю Своим светом, но и явившего нам Свою милость. Елей — это и символ примирения и согласия между Богом и человеком (ведь после потопа голубь принес Ною именно масличную ветвь, ознаменовавшую прощение Творцом Своего творения). Наконец, с елеем символически сравнивается и Дух Святой. По выражению святителя Василия Великого: «справедливо Дух Святый называется елеем радования, когда один из тех плодов, кои Он производит в душе нашей есть радость». Значит елей — это еще и образ христианской радости человека, пребывающего во Святом Духе. При чтении молитвы освящения елея осуществляется троекратное священническое дуновение, троекратное осенение знамением креста сосуда с елеем. Потом священник освященным елеем помазывает освященную воду с возгласами «Аллилуиа». Здесь звучат слова «Благословен Бог, просвещаяй и освящаяй всякаго человека грядущаго в мир…»: близится рождение нового христианина. Заметим, что одним и тем же елеем помазуются и вода и тело человека: для его примирения с Богом, и в Боге — с миром. Теснейшим образом — и в духовном, и в историческом плане — связанное с Крещением, это помазание понимается как восстановление человека в его целостности, как примирение друг с другом его души и тела, которые до сих пор (в результате грехопадения) пребывали в разладе. Итак, совершаемое перед Крещением помазание человека елеем — это благодатное воссоздание человека, каждого его члена, каждого его органа чувств, и одновременно — наше личное примирение с Творцом, предшествующее погружению в крещальную купель. Далее происходит само Крещение. Оно совершается с произнесением слов: «крещается раб Божий (здесь называется его имя) во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святаго Духа, аминь». При этом происходит троекратное погружение во Имя Пресвятой Троицы. Как уже говорилось, в Крещении человек освобождается и от первородного греха, и от личных грехов: в купели он рождается для новой жизни духовным младенцем — в подлинной душевной чистоте. Следует помнить, что Таинство Крещения — это единственное Таинство Церкви, которое может совершить не только священник, но и любой мирянин при каких-то крайних житейских обстоятельствах (например, при угрозе смерти находящегося рядом человека, желающего воспринять это Таинство, или над умирающим некрещеным младенцем). Затем, если этот умирающий человек все же останется жив, совершенное над ним Таинство Крещения будет необходимо восполнить Таинством Миропомазания, что должен будет осуществить уже священник… Крещение происходит во имя Пресвятой Троицы. Как говорит святитель Григорий Богослов: «в Крещении тебе должно войти внутрь, видеть Святая, проникнуть взором во Святая Святых, быть с Троицей». Для того, чтобы следовать за Христом, нужно сначала умереть и воскреснуть с Ним и в Нем. Как пишет апостол Павел, мы крестимся в подобие смерти и Воскресения Христова, «ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения» (Рим. 6, 5). В Крещении мы получаем возможность оказаться причастными к искупительной Жертве Христовой лично. Мы сознаем, что Христос – Спаситель всего мира, Искупитель всей вселенной. И при этом мы зачастую задаемся вопросом: но почему же, если это действительно так, если Господь уже искупил всю тварную вселенную, почему же в ней по-прежнему остается столько зла, происходит так много войн? Где же эти плоды реальной победы Христа над грехом? Церковь на это отвечает: Христос Искупитель мира, но Искупитель мира Божьего — той части мира, которая себя этим миром Божиим подлинно являет и осознает. А это означает, что Христос дал всем возможность спастись, но не спас при этом всех без исключения механически; далеко не все живущие на земле люди присоединились к Его Царству, последовали за Христом, ибо в это Царство надлежало войти свободно: по любви, а не по принуждению, в осознанном стремлении соединиться с Богом. И потому для того, чтобы и нам обрести свою часть в этом Искуплении, нужно к этому Искуплению свободно и радостно приобщиться, войти в мир Христов, присоединиться к жизни Христовой, стать органичной частичкой Его Церковного Тела — лишь тогда и по нашим венам побежит Его Кровь, только тогда наша плоть преобразится в Плоть Христову. Чтобы быть причастным Спасению во Христе, нужно соединиться со своим Спасителем, нужно осуществить в своей жизни Его жизнь, пройти по Его пути, со-умерев и со-воскреснув с Ним. Как раз это и совершается в Крещении, когда человек сораспинается Христу, троекратно погружается в купель, спогребаясь на три дня с Господом в Его гробнице, и совоскресает с Ним для богоусыновления. Словом «аминь», которое произноситься после каждого водного погружения, Церковь как бы запечатлевает эти погружения. «Аминь» — да будет так — это печать нашей христианской молитвы. После погружения мы слышим радостный тридцать первый псалом. Он говорит о Божественной милости и всепрощении, об облагодатствованном и воссозданном человеке, который пребывает в исполненном Божественной славой мире. Существует древняя традиция (со II-III веков) облачать новокрещеного в белые одежды и возлагать на него крест. В литургических богослужебных текстах и святоотеческих писаниях эти одежды называются блистающей ризой, ризою царской, одеждой нетления. Они символизируют духовную чистоту и праведность, приобщенность «новорожденного» христианина Божественной благодати. Облачение в ризу света противостоит разоблачению одежд оглашенного, которое осуществилось еще в начале чинопоследования. Разоблачение — это отречение от ветхой, греховной жизни, как бы от тех кожаных риз, которые подменили собой утраченные вместе с грехопадением Адама одежды Божественной Славы. До грехопадения первые люди были облечены Божественным Светом, благодатью; утратив же — вместе с отступлением от Бога — свою первую нематериальную ризу света, Адам и Ева узнали, что они наги. Облачение в белую ризу после Крещения символизирует восстановление в человеке той райской невинности, той целомудренности, которыми он некогда обладал. Святитель Амвросий Медиоланский сравнивает эти крещальные одежды с ризами Христа на горе Фавор. Преобразившийся Господь являет там ученикам Свое безгрешное человечество не в обнаженном виде, но в одежде белой как снег, то есть в нетварном сиянии Божественной славы, Божественных энергий. Эта Божественная слава при Крещении касается и нас. Исшедшему из купели и одетому в белые ризы человеку вручается свеча, свидетельствующая о возожженном свете веры, который пребывает теперь в его душе, и о славе будущей жизни, к которой он призван. Святитель Кирилл Иерусалимский называет эти крещальные свечи (светильники) брачными. С такими светильниками христианин, по образу мудрых евангельских дев, призван встретить своего Небесного Жениха — Христа. |
