«Декрет о евреях» Николая Кузанского как стратегический документ папского легата в целях реформирования христиан1
1. Кузанец – провозвестник межкультурного диалога?
Когда речь заходит о рецепции наследия Николая Кузанского в России, отсчёт этой рецепции принято вести от 1897 года, когда из печати вышел XLI полутом «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Эфрона. Тот факт, что в этой энциклопедии о важнейших событиях в жизни и творчестве великого мыслителя нас осведомляет не кто иной, как Вл. С. Соловьев, безусловно, представляется символичным, так как влияние Кузанца в России наиболее заметно у так называемых русских религиозных философов (Вл. С. Соловьева, С. Н. Булгакова, Л. П. Карсавина, С. Л. Франка).2
Однако данная статья исследует не влияние или значение философии Кузанца, но один конкретный момент его деятельности как представителя церковной власти. Удивительным образом в другом энциклопедическом словаре, вышедшей в Российской империи в 1911 г., а именно в Еврейской энциклопедии (т. XI), статья о Кузанском начинается следующим образом:
«Куза, Николай де – христіанскій богословъ и философъ (1401-64). Какъ папскій легать, К. издалъ на Бамбергскомъ синодѣ (1451) законы противъ евреевъ.»3
Анонимный автор статьи позже дает более положительную оценку философу, когда речь заходит о трактате Кузанца De pace fidei, содержащем знаменитый концепт одной, единственной религии, «которая проявляется въ различныхъ релігиозныхъ "практиках"» (religio una in rituum varietate). Итак, эта вторая энциклопедическая статья непосредственно отсылает нас к так называемому «декрету о евреях» («Judendekret»), одновременно локализуя данную тему в рамках современного интереса к Николаю Кузанскому как к первопроходцу на поприще межкультурного общения, своего рода «пионеру интеркультурализма».
Из обширной литературы выделим лишь некоторые работы. Как результат активной деятельности Санкт-Петербургского общества исследований культурного наследия Николая Кузанского следует упомянуть переводы на русский язык статей трирских кузановедов, В. А. Ойлера и Г. Кригера о межрелигиозном диалоге и понятии толерантности у Николая Кузанского.4 Поворачивая взгляд с Невы в сторону Мозеля, можно указать на выходящий с 2010 г. при Академии истории европейского духа города Кузы (Kueser Akademie für Europäische Geistesgeschichte) журнал Coincidentia, первый номер которого посвящен именно теме «Interkulturalität, Interreligiosität und Toleranz».5
В то время как на Западе можно говорить о необозримом числе книг и статей6 в рамках данной области, российское кузановедение ещё только открывает для себя тему межкультурных отношений. Основу для подобных исследований в России подготовил перевод трактата De pace fidei Вл. В. Бибихиным.7 В Екатеринбурге А. С. Меньшиковым недавно была защищена кандидатская диссертация, также посвящённая данной области: молодой ученый видит в понятии «толерантности» Кузанского эффективную альтернативу идее её «либерального» прочтения».8
Западные философы и теологи, печатавшиеся в двух номерах журнала Сообщения и исследования общества Н. Кузанского (Mitteilungen und Forschungen der Cusanusgesellschaft) 1971 и 1984 гг. в большинстве своём разделяют такую оценку. Они видят в Кузанце альтернативу слабой, синкретичной и малодушной «уравниловке» Просвещения.9 Однако с тех пор прозвучало немало критических голосов. Уже в MFCG Гандийак подчеркнул, что выведенная Кузанцем «одна единая религия» содержит почти все католические догмы, что теолог не сумел развить настоящее сопоставление с чуждыми религиями.10 Ойлер пишет, что толерантность Кузанского ограничивается лишь терпимостью по отношению к не-христианским религиям: она ни принимает другого в отличие от своего.11 Для Кригера некий вклад в развитие толерантности состоит разве что в развёртывании собственной истины и её согласовании с инородной истиной другого.12 Другие исследователи пишут, что Кузанский попросту не смог в полной мере раскрыть потенциал своего учения.13
Похожую точку зрения высказывает Ойлер в сборнике Cusanus und der Islam: «Только после дополнительного мыслительного шага, который Кузанец сам не осуществил, и, как мне представляется, не хотел осуществить (вспомним только его усилия, в период путешествия по Германии в качестве папского легата, с целью ослабить влияние евреев в экономической жизни и осуществить идеал единого-и-закрытого христианского Запада), [шаг,] который вероятно в то время он не мог осуществить, [только тогда] можно перевести его размышления в концепт практической межрелигиозной толерантности». 14
В этой цитате как аргумент используется пример из практической деятельности кардинала, в скобках упоминаются «законы против евреев». Эту ссылку стоит в особенности выделить, так как большинство работ о понятии толерантности у Кузанского пропускают декрет, бросающий глубокую тень на межрелигиозные идеи и усилия кардинала.
Декрет о евреях трактуется прежде всего учеными, которые теснее связаны с исторической наукой, как, например, Курт Флаш или Эрих Мойтен. Что касается отношения Николая Кузанского к другим религиям, то кузановеды-историки обращают внимание на разрыв между теоретическими размышлениями философа-теолога и практическими действиями кардинала-политика. В связи с анти-еврейскими постановлениями, Флаш заключает: «Число и бюрократическая жесткость этих документов пригодны для того, чтобы влить немного воды в вино восхищения "религиозными беседами" Кузанского».15 А один удивлённый японец-медиевист и вовсе констатирует: «Мы почти склоняемся к тому, чтобы говорить о раздвоении личности».16
Настоящего объяснения, почему Кузанец хотел вершить репрессии против иноверцев, нет ни в статьях о самом декрете,17 ни в статьях о путешествии легата по Германии.18 Развернутую попытку объяснить отношение Кузанца к евреям недавно предпринял историк Карл-Хайнц Цаунмюллер в своей диссертации.19 Оценки Цаунмюллера – уничтожающие, не только относительно декрета о евреях, но и писем, проповедей, сочинений Кузанца. Историк не видит расхождения между учением философа и деяниями политика-духовника, а напротив, соответствие. Дескать, Кузанский во всех областях своей деятельности стремился обособлять, изгонять и истреблять евреев. В духе этой трактовки, Николай из Кузы принимает обличье антисемита, который в проповедях разжигал межрелигиозную рознь, в письмах не таил нелюбовь к евреям; он был автором, чьи сочинения ни в коем случае не способствуют диалогу между религиями.20
Однако необязательно подхватывать эту тотальную критику и поддаваться ей. Цаунмюллер, несмотря на достоинства его работы, в особенности внушительный объём рассматриваемых им источников, по-видимому, впадает в некий анти-кузанианский «экстремизм».21 Заметим, что теоремы из области изучения истории евреев не дифференцированно переносятся на тексты Кузанца, превращаясь не раз в общие места. Интерпретации остаются часто односторонними, раздел о проповедях изобилует спекуляциями. Может быть, историку также иногда не хватает новаторства в подходе к сочинениям философа, по крайней мере, на фоне научных исследований последних лет.
Данная статья является попыткой нахождения компромисса между упомянутыми крайностями – наивной похвалой и тотальной критикой22 – и представляет альтернативную позицию по отношению к обоим лагерям. Долгосрочная цель исследования состоит в сочетании разобщённых научных дискурсов, что открывает новые возможности для непредубеждённого взгляда на объект исследования.
Предпринимаемый здесь анализ начинается с подробного рассмотрения ситуативного контекста и прагматического измерения «законов против евреев»: в какой ситуации, почему и зачем legatus papae издал такие распоряжения и как на них откликались современники? При этом не следует забывать, что не один кардинал из Кузы, но довольно длинная вереница видных церковных реформаторов (вплоть до Мартина Лютера) агитировали против евреев.
2. Источник I: «Декрет о евреях»
Что касается постановки вопроса и методологического подхода, то данный «прагматический» анализ декрета о евреях как стратегического документа находится в рамках исторической дисциплины. Этим обусловлен также мой выбор источников: в большинстве они взяты из составленного Э. Мойтеном и Х. Халлауером издания биографических источников Acta Cusana. Quellen zur Lebensgeschichte des Nikolaus von Kues,23которое в российской науке пока малоизвестно.
Центральное место в данном изложении, конечно, занимает провозглашенный Кузанским декрет о евреях. Так как мы спрашиваем о мотивах и целях, важную роль играет контекст возникновения и реализации документа.24 По-видимому, в конце ноября – начале декабря 1450 г. папа Николай V (1447–1455) назначил кардинала из Кузы легатом, т.е. своим посланником и личным представителем. Сохранились две грамоты, закрепляющие назначение, задачи и полномочия легата.25 Первую из этих булл (т.е. папских грамот), датирующуюся 24 декабря 1450 г., вероятно, составил сам Кузанец; вторая грамота 29 декабря была, судя по всему, составлена в канцелярии.26
О радостном поводе путешествия легата по германским землям подробно осведомляет первая булла от 24 декабря: легат должен принести немцам ту особенную индульгенцию, которую верующие смогли получить в рамках Святого года (1450) в Риме. Все те, кто не были паломниками в Рим, могли теперь у себя на месте достичь освобождения от кары за грехи. Условием для такой милости должно было служить исправление недостатков – «oportet enim agrum dominicum, qui semen benedictionis fructuose concipere debet, congrua esse cultura preaptatum»27, т.е. визитация. Главная задача путешествия легата – инициировать всеобъемлющие церковные реформы, но оно служило также конкретным политическим целям папства: после решения внутрицерковных конфликтов, сначала сосуществования пап-соперников (Великий западный раскол, 1378–1415) и потом соперничества между папой и собором (1415–1449), требовалось возродить авторитет папства в немецких землях.
Кардинал из Кузы, уполномоченный правом «visitandi, reformandi, corrigendi, emendandi et puniendi»28, активнейшим образом начал на немецкой родине продвигать свои реформаторские проекты, отражающиеся в многочисленных распоряжениях.29 Из множества постановлений Йозеф Кох выделил в 40-е годы прошлого века 13 центральных пунктов, полагая, что Кузанец принёс с собой готовую программу из Рима30. Из реформаторских декретов, касающихся таких щекотливых вопросов как продажа церковных должностей, конкубинат, запущенность монашеских орденов, выделяется пункт одиннадцатый «Quoniam ex iniuncto», странным образом относящийся не к недостаткам церкви и верующих, а к жизни евреев.
В Acta Cusana, в статьях Мойтена и особенно у Цаунмюллера мы находим точные справки о том, когда и где Кузанец провозглашал разные версии своего декрета о евреях.31 Однако, оставим пока все детальные отклонения и сосредоточимся на первой, Бамбергской версии 30 апреля 1451 года (она не сохранилась в оригинале, но лишь как вставка в вюрцбургской версии декрета; полный латинский текст с переводом на русский язык дается как приложение в конце данного издания). Кузанский-легат предписывает: до определенной даты (в Бамберге до 1 августа, дня Святого Петра в цепях) 32 должны быть реализованы два распоряжения: евреи должны носить определенные знаки – мужчины на своей одежде круг из желтой ткани, женщины платок с двумя голубыми полосами, – чтобы они могли быть сразу распознаны. Дальше, евреи должны отказаться от ростовщичества (usurae или usura), более нейтральными словами: им запрещается предоставлять деньги в долг под проценты. В конце другой (вюрцбургской) версии декрета дается дополнительное обоснование: евреи праздными руками похищают и поглощают состояние христиан.33
Эти два постановления дополняются распоряжениями, гарантирующими успех законопроекта. За соблюдение декрета ответственен церковный приход (parochia). Если приход допускает нарушения, всем верующим грозит интердикт, запрещение всех сакральных действий, от богослужения до погребения. Кузанский отдельно обращается к совести христиан, располагающих исполнительной властью: они должны соблюдать постановления, а не ставить из-за каких-либо «подарков» (munera) евреев под угрозу спасение своей души. Совершенно ясно, откуда легат предвидел сопротивление: дворяне, епископы, городские советы извлекали выгоду из еврейских налогов, порой, они сами участвовали в ростовщических сделках.
3. Реакция современников
Оказалось, что опасения легата были обоснованы. Действительно, власти в большинстве случаев сопротивлялись замыслу легата и реформаторский проект в целом потерпел крушение.34 В рамках статьи, целесообразно сократить исторический экскурс о реальном влиянии декрета и обратить внимание на два показательных примера: Фридрих III, король Священной римской империи германской нации в сентябре 1451 г. добивался упразднения декрета для своих габсбургских земель.35 Что касается города Нюрнберга, то помимо еврейской общины бургомистр и христианский совет на всех фронтах боролись за аннулирование постановлений, обращались к своим представителям во дворе короля и в Риме, писали, наконец, самому папе римскому.36 После нескольких продлений срока папа в марте 1453 г. упразднил декрет в рамках Бамбергской епархии, и таким образом, упразднил его для Нюрнберга.37 Кстати сказать, сохранились относящиеся к некоторым итальянским территориям грамоты папы Николая V, которые разрешают тамошним евреям ростовщичество.38 Однако раньше (23 июня 1447 г.)39 и позже (23 февраля 1451 г.)40 он именно это запретил во всей Италии.
Похожие колебания распоряжений и обоснований находим также в Нюрнберге. С одной стороны, декрет Кузанца потерпел крушение из-за сопротивления городского совета, который, обращаясь к папе, между прочим, заявил, что городские жители не смогут обойтись без кредитов и что грозит опасность замены евреев христианскими ростовщиками.41 С другой стороны, тот же нюрнбергский совет в 1458 требовал от евреев ношения знаков отличия. В 1470-е гг. магистрат хотел запретить ростовщичество, что было реализовано в 1484 г. Когда в 1498 году город получил от короля Максимилиана разрешение на высылку евреев из Нюрнберга, в качестве главной причины приводился аргумент, что еврейское ростовщичество и мошенничество причиняют населению большой вред.42 Итак, можно предположить, что идеи Кузанца все-таки на долгий срок нашли здесь плодотворную почву.
Не менее парадоксальным является, что еврейское ростовщичество подвергалось нападкам в то время, когда оно уже потеряло свое былое экономическое значение. Именно в финансовом центре – Нюрнберге – в течение XV в. христианские конкуренты вытеснили евреев из круга крупных сделок. Их клиентами были уже не дворянство, высокопоставленные деятели церкви, купцы и сам город, а ремесленники и крестьяне.43
4. Сопоставление декрета с источниками церковного права
Сопротивление светских властей, с которым столкнулся легат, наводит на размышления о том, насколько его постановления находились в соответствии с церковным правом. К примеру, папа Николай V упразднил распоряжения своего легата для бамбергской епархии, сведя к общему праву (ius commune).44
Спорным оказался, прежде всего, запрет ростовщичества. Долгое время кредитные операции евреев мало волновали церковных юристов. Конечно, Библия недвусмысленно запрещает требовать от попавшего в беду собрата какие-либо проценты. Однако, книга Второзакония 23,19–20 гласит, что нельзя давать брату своему в рост, но иноземцу можно. Это место могло служить аргументом для того, чтобы разрешать иноверцам заниматься ростовщичеством.45 Кстати говоря, только сильные папы XIII в., претендовавшие на власть над императорами, стремились также в более широком масштабе распоряжаться еврейскими вопросами.46
Церковное законодательство долгое время занималось ростовщичеством христиан,47 как показывают постановления Вселенских соборов Средневековья,48 которые рассматривали темы «usura» и «Iudei», как правило, отдельно. Некое исключение – IV Латеранский собор (1215), на котором речь шла о ростовщичестве именно евреев. Однако прозвучавший запрет «тяжёлых и чрезмерных процентов» («graves et immoderatas usuras»)49 остался двусмысленным – в самом деле, где пролегает граница между умеренным и чрезмерным?50 Вкратце упомянем I Лионский собор (1245), провозглашавший, что евреи и христиане должны прощать проценты отправляющимся в Иерусалим крестоносцам.51 И на Базельском соборе (1434, XIX заседание) постановляется лишь, что конвертиты должны вернуть ростовщическую прибыль, т.е. те евреи, которые примут христианскую религию.52
Приблизительно так выглядит правовое положение для историка, проходящего по столетиям и постановлениям Вселенских Соборов. Но если так, как же «наш» Николай Кузанский, ученый-юрист, трактует законы, действующие в 1450? Не будем забывать о том, что несколько кузановедов приводят в его защиту, что легат лишь настоял на соблюдении церковного права, которое еще не дошло до отсталого Севера.53 Обратим взгляд вновь ad fontes.
В Бамбергском варианте декрета о евреях содержится мало информации: Кузанский ссылается на святые каноны вообще, то есть собрания церковных законов, которые соединены в так называемом Corpus Iuris Canonici, а также на пример Рима. Более точные сведения содержатся в тех версиях декрета, которые вошли в уставы соборов, возглавляемых Кузанским в Майнце и Кёльне. Майнцский устав54 называет два определенных параграфа: (1) распоряжение более раннего провинциального собора, начинающееся словами «Licet olim», принятое в 1291-м году в Ашаффенбурге для церковной провинции Майнц55; (2) параграф из Corpus Iuris Canonici: «Post miserabilem», De Usuris.
Майнцский «Licet olim» предписывает, что евреи должны носить некую определенную одежду, или знаки. Сверх того, на чём настаивал и Кузанец-легат, здесь евреям также запрещается выходить из дома в дни, когда умер Господь, занимать публичные должности и давать работу христианской прислуге. Параграф «Post miserabilem» (из второго собрания Corpus Iuris Canonici, т.е. из Декреталов Григория IX, так называемой книги Liber extra) запрещает евреям ростовщичество: «князья и светские власти» («principi et potestates seculares») должны принуждать евреев к возврату процентов, если придется, то и путём бойкота.56 Кстати: эти сокращённые на два предложения распоряжения взяты из грамоты Иннокентия III 1198 года, требующей освобождения от процентов как от еврейских так и от христианских ростовщиков в пользу французских крестоносцев. Однако этот узкий контекст применения исчез из кодифицированного церковного права.57
По-видимому, на фоне «статичного» права, кодифицированных собраний законов, в принципе можно предполагать, что постановления Кузанского находятся в соответствии с церковным правом. Однако Corpus Iuris Canonici содержит множество других положений, которые Кузанский не предполагал осуществлять: традиционные запреты давать работу христианской прислуге или жить в одном доме с христианами и т.п. Как уже было сказано, Николай V в 1447 году составил целый список мер, относящихся к итальянским евреям. Сверх того, в собрание Liber extra из 19 параграфов о ростовщичестве только два трактуют специфически usura евреев (второй – двусмысленные распоряжения IV Латеранского собора).
Следовательно, предположение, что декрет Кузанского требует лишь соблюдения общепринятого права, надо несколько уточнить: требуется соблюдение распоряжений, сознательно выбранных кардиналом. Можно даже предположить, что аргументация с опорой на точные параграфы в Майнце (и Кёльне) является реакцией на сопротивление, с которым легат столкнулся в течение года. Кузанец, судя по всему, понял, что издавать указы только на основании собственного авторитета – недостаточно, ему требовались юридические аргументы.
5. Источник II: «Декрет о ростовщиках»
При внимательном прочтении источников можно прийти к заключению, что Кузанский начал избегать трудностей и пошел на компромисс уже перед провинциальными соборами в Майнце и Кёльне. Как объясняет Мойтен, легат мог действовать в целом независимо и не осуществил только программу, подготовленную папой в Риме: Кузанский провозглашал не все декреты, постоянно дорабатывал и переделывал их.58 Что касается первоначального замысла легата, то в Acta Cusana есть любопытный документ из архива аббатства города Зальцбурга, где Кузанец побывал в начале своего путешествия.59 По мнению составителя, анонимный документ несомненно восходит к легату. Статья Мойтена 1994 г. истолковывает источник как «набросок-образец»,60 который Кузанец представил на Зальцбургском соборе и который, должно быть, провалился.61 Многие из первоначальных замыслов Кузанца находят отражение в позднейших реформаторских декретах – это меры против продажи должностей, катастрофически плохое образование духовных лиц, несоблюдение целибата и т.п. Крайне интересным для нашей постановки вопроса является тот факт, что в зальцбургском наброске евреи не упоминаются вообще – но есть пункт о ростовщичестве (Que circa usuras).62
Первоначально Кузанец планировал следующее: духовные лица, которые занимаются ростовщичеством, должны быть немедленно лишены их должностей и доходов. Кто знает о ростовщичестве священнослужителя, обязан доложить об этом вышепоставленным церковным органам. Архиепископы, епископы и т.д. ответственны за то, чтобы подчиненные им церкви не получали доходов от ростовщических махинаций. Легат также предусматривает анти-ростовщические проповеди:
Quod episcopi et curati teneantur predicare et notificare populo, quomodo usurarii sunt infames et dampnatissimi homines, qui nec ad communionem nec ad sepulturam ecclesiasticam aut quoscumque actus legittimos in iudicio et extra admitti deberent, sed coram deo et mundo non inmerito spreti, quia viliores esse possunt, cum peccent cottidie contra deum et proximum et bonum publicum; propterea omnes penas eternas et temporales merentur. Quodque numquam misericordiam die consequntur, nisi destinant et restituant et satisfaciant.
Кузанский и в этом декрете-наброске подробно трактует юридические детали: завуалированные как продажа-выкуп кредиты, так называемые пожизненные и вечные ренты.
Однако легат не только хотел пресечь нелегальное ростовщичество, но и предложил альтернативу: благотворительные банки должны предоставлять бедным и нищим легальные кредиты. Нужный банковский капитал должны предоставить состоятельные граждане. Такие учреждения, возникшие по инициативе монахов-францисканцев, известны в Италии, где их называли Monti di pietà (Montes pietatis, т.е. «горы благочестия»). Первый благотворительный банк открылся в 1462-ом году в Перудже,63 но идея циркулировала уже раньше – Кузанский, по-видимому, принес ее с собой с Юга.64
Как было отмечено, в случае всех этих анти-ростовщических мер нет речи о евреях. Потенциальными нарушителями являются в первую очередь духовные лица («omnis clericus usurarius, cuiuscumque dignitatis ac status»). Вероятно, перед более широкой христианской публикой должны произносится проповеди против греха ростовщичества. В целом эти постановления плавно включаются в реформаторскую программу легации, направленную на исправление сложившейся ситуации внутри церкви и христианства.
6. Интерпретации
Сопоставление двух выше рассмотренных документов удивляет: перед нами, с одной стороны – набросок реформ, направленный против ростовщичества |
