Российская академия наук Институт психологии психология человека в современном мире том 2 Проблема сознания
Скачать 6.51 Mb.
|
Литература Брушлинский А. В. Культурно-историческая теория мышления. М.: Высшая школа, 1968. Василюк Ф. Е. Психотехника выбора // Психология с человеческим лицом -гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д. А. Леонтьева, В. Г. Щур. М.: Смысл, 1997. С. 283-313. Величковский Б. М. Когнитивная наука: основы психологии познания. В 2 т. М.: Смысл, Академия, 2006. Выготский Л. С. Мышление и речь. Собр. соч. в 6 т. М.: Педагогика, 1982. Т. 3. С. 6-362. Гертер Г. Принятие решений. Да? Нет? Или что-то третье? М.: Гуманитарный центр, 2008. Корнилова Т. В. Методологические проблемы психологии принятия решений // Психологический журнал. 2005. Т. 26. № 1. С. 7-17. Корнилова Т. В. О функциональной регуляции принятия интеллектуальных решений // Психологический журнал. 1997. № 5. С. 73-84. Корнилова Т. В. Психология риска и принятия решений. М.: Аспект-Пресс, 2003. КоулМ. Культурно-историческая психология. М.: Когито-Центр, 1997. С. 431. Пузырей А. А. Культурно-историческая теория Л. С. Выготского и современная психология. М.: Изд-во моск. ун-та, 1986. Субъект и личность в психологии саморегуляции / Под. Ред. В. И. Моросановой. М., Ставрополь: Изд-во ПИ РАО, СевКавГТУ, 2007. Тихомиров О. К. Информационный век и теория Л. С. Выготского // Психологический журнал. 1993. № 1. С. 114-119. Gigerenzer G. Moral Intuition = Fast and Frugal Heuristics? // Moral Psychology: The cognitive science of morality: Intuition and diversity / Ed. W. Sinnott-Armstrong. Cambridge, MA: MIT Press. 2008. Vol. 2. P. 1-26. Fox E., Riconscent M. Metacognition and Self-Regulation in James, Piaget, and Vygotsky // Educational Psychology Review. 2008. Vol. 20. P. 373-389. Рефлексия как предпосылка самодетерминации Д. А. Леонтьев (Москва) Кнаиболее принципиальным методологическим вкладам неклас-ического типа, сделанным С. Л. Рубинштейном, относится, безусловно, заданная им общая онтология, которую позднее Ф. Е. Васи-люк (1984) обозначил как «онтология жизненного мира»: «Человек находится внутри бытия, а не только бытие внешне его сознанию» (Рубинштейн, 1997, с. 9). «Первичное отношение - это отношение к миру не сознания, а человека» (там же, с. 48). «В качестве субъекта познания... человек выступает вторично; первично он - субъект действия, практической деятельности» (там же, с. 66). Эта онтология противостояла картезианской «онтологии изолированного индивида» и интроспективной психологии, в которой человек мыслился исключительно как субъект познавательного отношения; имплицитно развивая традиции Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Л. Бинсвангера и других философов экзистенциально-феноменологической традиции, она вводила в психологию представление о жизненном мире, с которым субъект изначально связан неразрывными узами. Проблема сознания и самосознания тем самым отнюдь не отбрасывается, как в бихевиоризме, но ставится по-новому. «Я - это не сознание, не психический субъект, а человек, обладающий сознанием, наделенный сознанием, точнее, человек как сознательное существо, осознающий мир, других людей, самого себя. Самосознание - это не осознание сознания, а осознание самого себя как существа, осознающего мир и изменяющего его.» (там же, с. 67). Таким образом, сознание выступает как инструмент, орудие или орган личности, действующего субъекта. Отчасти этот тезис перекликается с характеристикой сознания как жизненной способности личности (Абульханова, 2009), однако мы считаем важным подчеркнуть не только момент «подчиненности» сознания личности, но и момент его произвольности, созидаемости, «искусственности» (М. К. Мамардашвили). Принципиальное значение имеет различение С. Л. Рубинштейном двух способов существования. «Первый - жизнь, не выходящая за пределы непосредственных связей, в которых живет человек... Здесь человек весь внутри жизни, всякое его отношение - это отношение к отдельным явлениям, но не к жизни в целом. Отсутствие такого отношения к жизни в целом связано с тем, что человек... не может занять позицию вне ее для рефлексии над ней... Такая жизнь выступает почти как природный процесс» (Рубинштейн, 1997, с. 79). «Второй способ существования связан с появлением рефлексии. Она как бы приостанавливает, прерывает этот непрерывный процесс жизни и выводит человека мысленно за ее пределы. Человек как бы занимает позицию вне ее» (там же). В целом ряде философских и психологических источников мы находим идеи, перекликающиеся с этим тезисом. В их числе различение Л. С. Выготским высших, осознанных и произвольных, и низших, неосознанных и непроизвольных психологических функций, различение двух «регистров» жизни у М. К. Мамардашвили, тонкий анализ процессов осознания как неотъемлемой стороны жизни у Дж. Бьюджентала и глубокий анализ того, как рефлексивные процессы встраиваются в детерминацию социальных и исторических событий, в философии истории Дж. Сороса. Возможно, приоритет принадлежит Василию Розанову, формулировка которого отличается одновременно полнотой и лаконичностью: «Двоякого рода может быть жизнь человека: бессознательная и сознательная. Под первой я разумею жизнь, которая управляется причинами, под второю - жизнь, которая управляется целью. Жизнь, управляемую причинами, справедливо назвать бессознательной; это потому, что хотя сознание здесь и участвует в деятельности человека, но лишь как пособие: не оно определяет, куда эта деятельность может быть направлена, и так же - какова она должна быть по своим качествам. Причинам, внешним для человека и независимым от него, принадлежит определение всего этого. В границах, уже установленных этими причинами, сознание выполняет свою служебную роль: указывает способы той или иной деятельности, ее легчайшие пути, возможное и невозможное для выполнения из того, к чему нудят человека причины. Жизнь, управляемую целью, справедливо назвать сознательной, потому что сознание является здесь началом господствующим, определяющим. Ему принадлежит выбор, к чему должна направиться сложная цепь человеческих поступков; и так же - устроение их всех по плану, наиболее отвечающему достигнутому...» (Розанов, 1892/1994, с. 21). Из числа современных психологов близкую В. В. Розанову и С. Л. Рубинштейну позицию формулирует в своей эволюционной концепции личности М. Чиксентмихайи. «Случай и необходимость -единственное, что управляет существами, неспособными к рефлексии. Однако эволюция создала буфер между детерминирующими силами и человеческим действием. Подобно автомобильному сцеплению, сознание позволяет тем из нас, кто им пользуется, временами отключаться от давления неумолимых влечений и принимать собственные решения. Конечно, рефлексивное сознание, которое, по-видимому, приобрели на нашей планете только люди, не является чистой благодатью. Оно лежит в основе не только беззаветной отваги Ганди и Мартина Лютера Кинга, но и „неестественных" желаний маркиза де Сада или ненасытных амбиций Сталина» (Сsikszentmihalyi, 1993, p. 15). Чиксентмихайи связывает с формированием рефлексивного сознания скачкообразное изменение режима работы мозга (там же, с. 23). В недавней публикации он говорит о том, что рефлексивное сознание представляет собой новый орган, своеобразный «метамозг», освобождающий нас от власти генетических программ. «С его помощью мы можем строить планы, откладывать действие, воображать то, чего нет. Наука и литература, философия и религия были бы без него невозможны» (Сsikszentmihalyi, 2006, p. 9). Рефлексивное сознание позволяет нам «писать» собственные программы в дополнение к генетическим и социальным программам, закладываемым в нас биологией и культурой. Это дает человеку дополнительную степень свободы. Таким образом, подытоживая первую часть статьи, можно сформулировать тезис о том, что присущая развитому человеческому сознанию способность рефлексии создает предпосылки для иного способа существования, отличного от непосредственного и бездумного нерефлексивного существования, - разумеется, если она не остается латентной способностью, а проявляется в реальных процессах регуляции жизнедеятельности. Иными словами, она выступает одной из ключевых предпосылок перехода от режима детерминированности к режиму самодетерминации (см. Леонтьев, 2001; 2006). Бытие определяет неразвитое сознание; развитое сознание может начать со своей стороны определять бытие. В восточных философских учениях эти два способа существования описывались в метафорах существования во сне или полусне, с одной стороны, и бодрствования, с другой. Мы лишь изредка просыпаемся и получаем доступ к своим жизненным ресурсам, а большую часть жизни проводим во сне. Традиционная психология на протяжении всей своей истории за редкими исключениями изучала человека как детерминированное существо с дремлющим сознанием, что действительно охватывало почти всю психологическую проблематику. Почти, но не всю - намного более редкие феномены, возникающие в режиме самодетерминации, и изучающиеся только экзистенциальной психологией, по своей значимости для понимания человека вполне сопоставимы с огромным массивом проявлений детерминизма. Психология человеческого бытия имеет шанс доказать свою значимость, синтезировав в своем подходе оба аспекта человеческого существования. Под рефлексией мы понимаем, в соответствии с философской традицией, способность произвольного обращения человеком сознания на самого себя. Это понятие содержит в себе два принципиальных момента: механизм произвольного манипулирования идеальными содержаниями в умственном плане, основанный на переживании дистанции между своим сознанием и его интенциональным объектом (Леонтьев, 1999, с. 144-145) и направленность этого процесса на самого себя как на объект рефлексии. Именно единство этих двух аспектов образует полноценное рефлексивное отношение в узком смысле слова, с которым мы связываем переход на уровень самодетерминации. Различные возможные варианты их соотношения представлены в таблице 1. Таблица 1 Структура рефлексивного отношения
Обратимся теперь к функционированию рефлексивной способности. Наиболее традиционный взгляд на рефлексию рассматривает ее как феномен познавательной деятельности, явление гносеологического порядка, причем это - более или менее эксплицитно - свойственно как философским работам, так и психологическим (см. Филатов и др., 2006; Дударева, Семенов, 2008; Семенов, 2008). Огромная заслуга С. Л. Рубинштейна состоит в том, что он впервые рассмотрел проблему рефлексии как онтологическую, а не гносеологическую, понимая рефлексию как способность, играющую важнейшую роль в самодетерминации и саморегуляции жизнедеятельности, хотя он и не употреблял этих терминов. Одним из первых вопрос о роли рефлексии в процессах регуляции и саморегуляции напрямую поставил Ю. Н. Кулюткин (1979); наиболее продуктивно этот ее аспект разработан в работах А. В. Карпова (2004) и А. С. Шарова (2000; 2005), анализ которых выходит за рамки данной статьи. Мы коснемся здесь лишь вопроса о роли рефлексивных процессов в регуляции жизнедеятельности, которая не всеми и не всегда оценивается как позитивная. Есть свидетельства, в том числе эмпирические, того, что слишком большая степень осознания, интеллектуальной работы может мешать и приводить к неблагоприятным последствиям. Не случайно она нередко воспринимается обыденным сознанием как досадное качество интеллигента, который много размышляет, но мало действует, как то, что мешает нам перейти к решительному действию. Это не просто досужий стереотип; в психологии накоплено много отчетливых данных, подтверждающих негативные эффекты рефлексии, в то время как польза от них менее очевидна. Рефлексивные размышления (rumination) определяются как «способ реагирования на дистресс, заключающийся в повторяющемся и пассивном сосредоточении на симптомах дистресса, возможных причинах и последствиях этих симптомов (Nolen-Hoeksema, Wisco, Lyubomirsky, 2008, p. 400). Как отмечается в процитированном обзоре, за последние два десятилетия получили многочисленные эмпирические подтверждения связи назойливой рефлексии c депрессией, другими патологическими симптомами, дезадаптивными стилями совладания, пессимизмом, нейротизмом и др. и отрицательные ее связи с успешным решением проблем и социальной поддержкой. В этой работе ставится вопрос, существуют ли вообще адаптивные формы рефлексии (self-reflection). Попытка найти эмпирические подтверждения позитивных следствий рефлексии, в частности, на основе теорий саморегуляции, дает гораздо менее ясные и однозначные результаты, оставляя вообще открытым вопрос об их наличии. С этим хорошо согласуются и данные Ю. Куля, различающего ориентацию на действие (на проблему) и на состояние (на самого себя) как две альтернативных формы саморегуляции в проблемных (и не только проблемных) ситуациях. Как показали многочисленные исследования с использованием разработанной Кулем методики диагностики ориентации на действие или состояние как устойчивой склонности индивида к соответствующим реакциям, более ориентированные на действие индивиды реализуют большую часть своих намерений по сравнению с теми, кто ориентирован на состояние, менее подвержены негативному влиянию ситуаций, порождающих беспомощность, лучше способны усиливать мотивационную привлекательность значимой для них альтернативы, облегчая тем самым принятие решения, наконец, они оптимистичнее в отношении ожиданий успеха, сильнее вовлечены в деятельность и, действительно, лучше справляются со сложными задачами (Kuhl, 1987, p. 289). Дискуссии относительно того, хорошо ли обращение сознания на самого себя и свою активность, или обращение его в мир более конструктивно, разворачиваются и в контексте психотерапии (см. об этом: Лэнгле, 2002). Мы предполагаем, что разногласия во многом обусловлены тем, что одним словом называют разные формы рефлексии. Полному отсутствию самоконтроля, сосредоточенности лишь на внешнем интенциональном объекте деятельности (что можно обозначить термином арефлексия) могут быть противопоставлены три качественно различных процесса: интроспекция, при которой фокусом внимания становится собственное внутреннее переживание, состояние, системная рефлексия, основанная на самодистанцировании и взгляде на себя со стороны, и позволяющая видеть одновременно полюс субъекта и полюс объекта, а также квазирефлексия, направленная на иной объект, уход в посторонние размышления - о прошлом, будущем, о том, что было бы, если бы. Интроспекция так же одно-стороння, как и арефлексия, и, как следует, в частности, из данных Ю. Куля, в ситуациях практической деятельности интроспективная «ориентация на состояние» проигрывает арефлексивной «ориентации на действие», хотя в контексте психотерапии она может быть весьма продуктивна (Gendlin, 1981; Bugental, 1999). Квазирефлексия, уводящая в резонерские спекуляции и беспочвенные фантазии, является скорее формой психологической защиты через уход от неприятной ситуации, реальное разрешение которой не просматривается. Системная рефлексия оказывается наиболее объемной и многогранной; хотя ее осуществление достаточно сложно, именно она позволяет видеть как саму ситуацию взаимодействия во всех ее аспектах, включая и полюс субъекта, и полюс объекта, так и альтернативные возможности. Для того чтобы успешно решать какую-то задачу, надо видеть максимальное количество ее элементов. Часто при решении жизненных, экзистенциальных проблем мы терпим неудачу, потому что мы не видим один важный элемент проблемной ситуации - самих себя. Поэтому, в частности, практически невозможно оказывать психологическую помощь своим близким, ибо невозможно выполнять роль психотерапевта, одновременно будучи элементом проблемной ситуации. А. Лэнгле отмечает необходимость решения двойной задачи соотнесения для того, чтобы быть самим собой: соотноситься с другими и соотноситься с самим собой. Для этого «нужно сначала увидеть самого себя и составить картину себя, что становится возможным благодаря определенной внутренней и внешней дистанции по отношению к собственным чувствам, решениям, действиям» (Лэн- гле, 2005, с. 46). Эта возможность не реализуется автоматически; даже человек с высоким уровнем развития рефлексивности и способности к самодистанцированию не обязательно проявляет эту способность и может в конкретной ситуации действовать вполне машинально. Разведение четырех указанных видов процессов опирается на логическое различение четырех возможных фокусов направленности сознания: на внешний интенциональный объект (арефлексия), на самого субъекта (интроспекция), на себя и на объект одновременно, что предполагает самодистанцирование, способность посмотреть на себя со стороны (системная рефлексия) и на посторонние объекты за пределами актуальной ситуации (квазирефлексия). На основе обозначенной выше дифференциальной модели рефлексивности нами были разработаны две исследовательских методики: эссе «Взгляд со стороны» (Леонтьев, Салихова, 2007) и опросник «Дифференциальный тест рефлексивности» ДТР (Леонтьев и др., в печати). В основе системной рефлексии лежит уникальная и достаточно редкая человеческая способность - смотреть на себя со стороны. Еще У. Джеймс различал два аспекта: Я - Я познаваемое и Я познающее. Подобное «вертикальное» расщепление Я на образ себя, описываемый через набор содержательных атрибутов (Я-концепцию, или Я-образ) и внутренний центр, не имеющий никаких описательных характеристик, но наличие которого принципиально важно как предпосылка субъектности, активности, инициируемой самим субъектом (экзистенциальное Я, или Я-центр; см. Леонтьев, 1993) обнаруживается у самых разных авторов (Дж. Г. Мид, Дж. Бьюджентал, А. Дейкман и др.). Благодаря такому расщеплению, которое наиболее точно описано В. Франклом (1990) в терминах фундаментальной антропологической способности самодистанцирования, субъект оказывается в состоянии занять позицию по отношению к самому себе и из нее осуществить действия по отношению к самому себе. Самодистанцирование - это возможность отстраниться, посмотреть на себя со стороны, вынырнуть из потока собственной жизни. Клинические психологи знают, что непринятие себя таким, какой я есть - не очень благоприятный симптом, однако абсолютное принятие себя как данности немногим лучше; способность самодистанцирования позволяет избирательно относиться к самому себе как к авторскому проекту, заботиться о себе и работать над собой (см. Иванченко, 2009), предпринимая усилия по направленному изменению того, что субъект считает нужным изменить. Первым шагом перехода от «сонного» существования в режиме детерминизма к «бодрствующему» существованию в режиме самодетерминации служит пауза между стимулом и реакцией, которую Р. Мэй (May, 1981) считал местом, в котором локализована человеческая свобода. Пауза, воздержание означает больше, чем отсрочка во времени, это разрыв некоторого автоматически действующего в собственном ритме механизма, «автопилота» нашего поведения. «Свобода воли и активность не совместимы с ритмом.... Ритмом я могу быть только одержим, в ритме я, как в наркозе, не сознаю себя» (Бахтин, 2003, с. 191). Произвольная пауза выводит этот механизм из строя. Использовав «экзистенциальную психотехнику № 1», - «остановись и сосчитай до десяти» - человек выходит из режима «естественного» реагирования на стимул и может начать строить свое поведение по-новому, исходя из своего экзистенциального Я как точки отсчета -при условии наличия у него ощущения этого внутреннего центра. «Хочешь сказать мелочь - считай до десяти, что-то серьезное - до ста. Хочешь совершить поступок - до тысячи» (Жванецкий, 2006, с. 75). М. К. Мамардашвили (1996) в своем «Введении в философию» объяснял, что Гамлет колеблется как раз потому, что он пытается выйти из жесткой предписанной последовательности событий. С самого начала «понятно», что в этой ситуации Гамлету делать, как реагировать. Но он пытается этого не делать, выйти из режима реагирования на стимулы, из цепи событий, из колеса судьбы. На протяжении всей пьесы, осознавая это колесо, где все предрешено, Гамлет пытается не исполнить роль, которая ему предписана. Итогом является неудача, но героическая неудача. Затем наступает очередь «экзистенциальной психотехники № 2» -«посмотри на себя со стороны». Как только мы включаем рефлексивное сознание, начинаем вдумчиво осознавать все варианты, все альтернативы, то обнаруживается парадоксальная вещь: в любой ситуации нет такого выбора, который мы не могли бы сделать. Мы можем сделать любой, даже на первый взгляд самый неоптимальный выбор, все альтернативы нам доступны. В этом и выражается режим самодетерминации: на этом уровне не действуют отговорки «а что я мог?», «у меня не было другого выхода», а слова «я не мог поступить иначе» означают лишь то, что цена, которую пришлось бы заплатить, поступив иначе, неприемлема для субъекта, и он отверг эту альтернативу. Таким образом, идея С. Л. Рубинштейна о рефлексии как предпосылке выхода за рамки непосредственного потока жизни и занятия позиции по отношению к ней, что переводит саму жизнь в иной режим, обнаруживает свою чрезвычайную актуальность и эвристичность в свете ключевых проблем современной психологии. |
Похожие:
 | Психология человека в современном мире том 1 Комплексный и системный... ... | | Психология человека в современном мире том 6 Духовно-нравственное... Советом по оснащению содержания регионального образования квалифицированными авторскими программами при институте усовершенствования... |
| Психология человека в современном мире том 5 Личность и Приняли участие в заседании: Кузнецов В. В., Бронников Е. А., Воронин А. Ю., Клапцов А. В., Филькин Р. А., Чеботарёв С. В | | Психология человека в современном мире том 3 Психология развития и акмеология Список лиц, имеющих право на участие в годовом общем собрании акционеров, составлен по данным реестра владельцев именных ценных бумаг... |
| Российская академия наук институт психологии московская гуманитарно-социальная академия На предыдущих уроках мы изучали каждый падеж в отдельности. Сегодня мы обобщим всё, что о них узнали, чтобы лучше отличать один падеж... | | Российская академия сельскохозяйственных наук всероссийский институт... Институт биологии, экологии, почвоведения, сельского и лесного хозяйства (Биологический институт) |
 | Предмет, объект и методы психологии. Место психологии в системе наук.... Развитие психики в процессе онтогенеза и филогенеза. Мозг и психика. Структура психики. Соотношение сознания и бессознательного.... | | Предмет, объект и методы психологии. Место психологии в системе наук.... Развитие психики в процессе онтогенеза и филогенеза. Мозг и психика. Структура психики. Соотношение сознания и бессознательного.... |
| Общая психология Психология: предмет, объект и методы психологии. Место психологии в системе наук. История развития психологического знания и основные... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Психология как наука. Предмет, функции и задачи различных отраслей психологии (психологии человека, психологии развития, педагогической... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Этническая и кросс-культурная психология как теоретическая основа межкультурной коммуникации. Роль этничности в современном мире.... | | Российская академия наук федеральное государственное бюджетное учреждение... Рабочая программа учебной дисциплины «Биология» для специальностей среднего профессионального образования техниче- ского профиля |
| Российская академия наук Учреждение Российской академии наук Институт... В соответствии с приказом Минздравсоцразвития России от 7 июля 2007 года №402 19-21 октября в г. Москве состоялся III всероссийский... | | Ш. Н. Хазиев (Институт государства и права ран) Российская академия наук внесла существенный вклад в становление и развитие судебной экспертизы. В свою очередь судебные эксперты... |
| Российская академия образования московский психолого-социальный институт Методические рекомендации предназначены для организации и совершенствования самостоятельной работы студентов заочного отделения,... | | Зоопсихология и сравнительная психология Сформировать у будущих психологов представление о том, что психика человека имеет свою предысторию в мире животных, научить их использовать... |
