Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 5.3 Mb.
|
IVЭндрю Прайс закрыл входную дверь небольшого побелённого дома и поплёлся за младшим братом по хрусткой от мороза садовой дорожке, которая шла круто вниз, к обледенелой железной калитке в живой изгороди, а оттуда в переулок. Братья не удостоили взглядом знакомую панораму, раскинувшуюся впереди: городок Пэгфорд лежал, как в чаше, среди трёх холмов, один из которых венчали руины аббатства двенадцатого века. У подножья этого холма змеилась тонкая река, убегавшая в город под игрушечным каменным мостиком, прочно стоявшим на земле. В мальчишеских глазах это была надоевшая, неумело расписанная декорация; в те редкие дни, когда в доме бывали гости, Эндрю с презрением наблюдал, как отец хвастается этим видом, будто самолично его придумал и соорудил. Эндрю предпочёл бы видеть за окнами асфальт, битое стекло и граффити: в последнее время он грезил о Лондоне, о настоящей жизни. Братья прошагали до конца переулка и помедлили на углу, перед широкой улицей. Пошарив в живой изгороди, Эндрю вытащил полпачки сигарет «Бенсон энд Хеджес» и слегка отсыревший коробок спичек. Спичечные головки крошились, но он всё же сумел закурить, хоть и не с первой попытки. Пара глубоких затяжек – и тишину нарушил рёв двигателя школьного автобуса. Стряхнув тлеющий пепел, Эндрю аккуратно вернул окурок в пачку. К Хиллтоп Хаусу школьный автобус взбирался заполненным на две трети, потому что успевал до этого объехать близлежащие фермы и дома. Братья, как обычно, сели порознь: каждый расположился на двойном сиденье, чтобы смотреть в окно, пока автобус будет кружить и петлять по округе. У подножья холма, на котором они жили, находился дом, задвинутый глубоко в клиновидный сад. Как правило, у калитки поджидали дети Фейрбразеров, все четверо, но сегодня там никого не оказалось. Шторы были задёрнуты. Эндрю раньше не задумывался, что после смерти родственника полагается сидеть в темноте. С месяц назад Эндрю заклеил на дискотеке в школьном актовом зале Нив Фейрбразер, одну из двух дочерей близняшек Барри. Потом не знал, как отделаться. С Фейрбразерами родители Эндрю не общались: у Саймона и Рут друзей, считай, не было, но к Барри, управляющему крошечным местным отделением банка, которое чудом уцелело в Пэгфорде, они, судя по всему, относились с неким подобием симпатии. Его фамилия упоминалась у них дома в связи с решениями местного совета, театральными постановками в ратуше и благотворительными спортивными мероприятиями в пользу церкви. Эндрю совершенно не интересовали такие вещи, да и родители его держались в стороне, разве что изредка вносили какие то пожертвования или приобретали лотерейный билет. Когда автобус свернул влево и покатил по Чёрч роу, мимо спускающихся уступами викторианских особняков, Эндрю нарисовал себе небольшую сценку, в которой его отец упал замертво, подстреленный невидимым снайпером. Эндрю одной рукой гладил рыдающую мать по спине, а другой набирал номер похоронного бюро. Не вынимая изо рта сигарету, он заказал самый дешёвый гроб. В конце Чёрч роу автобус поджидали Джаванды: Ясвант, Сухвиндер и Раджпал. Эндрю предусмотрительно выбрал для себя место позади свободного сиденья, надеясь, что перед ним сядет Сухвиндер (сама то она была ему неинтересна – его лучший друг Пупс прозвал её ТНТ, что означало Титьки На Тонну), но просто Она чаще всего подсаживалась к Сухвиндер. То ли этим утром у него обострился дар внушения, то ли что, но Сухвиндер и в самом деле устроилась перед ним. Эндрю, торжествуя, уставился в слепое, замызганное окно и покрепче прижал к себе рюкзак, чтобы скрыть эрекцию, вызванную сильной тряской. С каждой кочкой и рытвиной предвкушение нарастало; неповоротливая школьная колымага протискивалась узкими переулками, потом едва не зацепила угол дома, сворачивая на главную площадь, и притормозила на углу Её улицы. Никогда ещё Эндрю так не тянуло к девчонке. Это была новенькая: почему то её перевели к ним в конце учебного года. Она носила имя Гайя, которое ей очень подходило, потому что он такого никогда не слышал, – всё в ней оказалось в диковинку. Как то утром она просто вошла в школьный автобус, как будто спустившись с недосягаемых вершин природы, и села через два сиденья от него, а он застыл от совершенства её плеч и затылка. Её каштаново бронзовые волосы струились по спине длинными локонами; носик был идеально прямой, аккуратный, чуть чуть укороченный, что лишь подчёркивало зазывную сочность бледных губ; широко посаженные карие глаза, опушённые густыми ресницами, пестрели зелёными точками, словно яблоки с коричневатой кожицей. Эндрю не замечал, чтобы она красилась, а на её чистом лице не было ни прыщика, ни пятнышка. Эти правильные и вместе с тем необыкновенные черты он мог разглядывать часами, пытаясь понять, в чём же кроется их загадка. На прошлой неделе у них был сдвоенный урок биологии; столы и головы расположились так удачно, что Эндрю почти всё время мог за ней наблюдать. Вернувшись домой, он уединился у себя в комнате и написал на листке (после получасового изучения стены, которому предшествовал сеанс онанизма): «Красота – это геометрия». Листок он сразу порвал и впоследствии, припоминая эти слова, чувствовал себя полным идиотом, но что то в них всё же было. Такое великолепие могло достигаться лишь тонкой настройкой определённой схемы, а в результате получалось захватывающее дух совершенство. До появления девочки оставались считаные минуты; если она, по своему обыкновению, подсядет к насупленной, квадратной Сухвиндер, то окажется достаточно близко, чтобы унюхать запах его сигареты. Ему нравилось смотреть, как реагируют на неё неодушевлённые предметы: как едва заметно проседает под её телом автобусное сиденье, а металлический поручень скрывается под золотисто бронзовой волной локонов. Как только автобус остановился, Эндрю отвёл глаза от двери, как бы углубившись в свои мысли; когда она войдёт, можно будет оглядеться с таким видом, словно остановка стала полной неожиданностью, и встретиться глазами; возможно, кивнуть. Он ждал, когда откроется дверь, но урчание двигателя не прерывалось знакомым скрежетом и стуком. Приглядевшись, он увидел лишь короткую, убогую Хоуп стрит: два ряда приросших друг к другу домишек. Водитель, нагнувшись к двери, убедился, что ученица не явилась. Эндрю хотел просить его подождать, ведь не далее как на прошлой неделе она выскочила из какого то жалкого домика и помчалась по тротуару (можно было на неё поглазеть вместе со всеми), и её бег на долгие часы занял его мысли, но водитель уже вывернул огромную баранку, и автобус поехал дальше. Эндрю, с болью в душе и в паху, вернулся к созерцанию замызганного окна. |
