ВОССТАНОВЛЕНИЕ ДРЕВА НЕВЕСТЫ
The Restoration Of The Bride Tree
22.04.1962г.
Джефферсонвилл, Индиана, США
WILLIAM MARRION BRANHAM
|
Восстановление Древа Невесты
Благодарю тебя, Брат Орман. Благословит тебя Бог. Доброе утро, друзья. И это привилегия — снова находиться в скинии в это замечательное Пасхальное утро, в поклонении, великое воскресение нашего драгоценного Господа и Спасителя Иисуса Христа.
Я хотел бы сказать, что я был, конечно… Из всех проповедей нашего пастора, которые я слышал, его лучшая — это сегодня утром. Я пришёл домой и рассказал своей жене. Я сказал: “Дорогая, ты упустила нечто в это утро, из-за того что не проснулась рано”. Это было лучшее, что я слышал на тему воскресения, за всю свою жизнь. Я никогда не слышал ничего лучшего на тему воскресения, чем то, что наш пастор сказал в это утро. Настолько изумительная проповедь, и всё по существу. Это показывает, что когда помазание сходит на человека, понимаете, вот что—что происходит. Тогда это нечто производит. И так мы счастливы, что—что Бог дал нам этого замечательного пастора.
И теперь я хочу поблагодарить всех и каждого из вас.
Мы заезжали сюда совсем ненадолго, несколько раз, возвращались и уезжали снова, но теперь я уезжаю на поприще, как вы знаете. На этой неделе я уезжаю к индейцам племени Кри, в Британскую Колумбию. И затем снова, оттуда в Форт-Сент-Джон. И затем, этим летом, если воля Господа, чтобы поехать в… на Западное побережье, подняться по Восточному, и—и оттуда на Западное побережье, и туда на Аляску, Анкоридж, Аляска, и по тем местам. И потом, возможно, оттуда, я пускаю пробный шар в Африку и по всему миру на будущую зиму. Так что это будет, возможно, долгим периодом, до того как я снова вернусь сюда в скинию. По крайней мере, это будет где-то в августе или в какое- то время осенью, до того как я снова вернусь.
И я хочу поблагодарить вас всех за ваше прекрасное сотрудничество, за всё что вы сделали. И мы сожалеем, что у нас всегда не хватает всем людям места здесь в такие утра. Сейчас мы занимаемся проектированием здания, как вы знаете, чтобы построить церковь большего размера вот для таких собраний. Итак, возможно, что это уже начнёт осуществляться уже прямо сейчас. Они начнут работы по постройке церкви. Теперь, чтобы…
Ещё хочу поблагодарить всех и каждого из вас за ваше… за подарки, за открытки на день рождения, пасхальные открытки, подарки, которые вы передали Билли, и другой для… и те, что для меня: Брат Вудс и многие из них. Я высоко ценю их все.
И каждый приходит и говорит… Вы не представляете, какая это нагрузка. Кто-то приходит, говорят: “Мы сейчас хотим увидеть Брата Бранхама. Мы увидим твоего отца?”, — и так далее. И сказали: “Лист заполнен”. Вот, вы не представляете, в какое затруднение это тебя ставит, когда у тебя—у тебя столько много. Вот всё, что ты можешь сделать.
Я—я хотел бы, чтобы у меня было много времени для каждого из вас, чтобы можно было посидеть. И я надеюсь, что однажды я это осуществлю. Но это не получится здесь, на этой земле, потому что там люди, которые приезжают со всего света, понимаете, со всего света. На этой неделе были люди, приехавшие сюда из нескольких стран, и с ними были проведены собеседования, и за них молились, на этой неделе, из многих стран мира.
И если это была бы только наша маленькая, местная конгрегация здесь, в Джефферсонвилле, я мог бы с радостью провести два или три часа с каждым, и раскопать и докопаться до корней и вытащить что негоже. Но, видите, если здесь, может быть, скажем, пять звонков из… или два звонка из нашей местной общины, то там сотня или две со всего мира, в то же время и эти два включительно. Так что, там буквально тысячи людей, которых я не могу даже коснуться, никоим образом, видите. И звонки: “Приедьте сюда, и придите туда”, со всего света, даже билеты на самолёт присылают, остальное: “Приедьте, помолитесь за больных”, — но ты не можешь этого сделать.
Вот, люди огорчаются. Я тоже огорчился бы. Но я просто хотел бы в это пасхальное утро в качестве моего признания сказать, что—что я не знаю, что делать относительно этого. Просто слишком много, вы понимаете, к кому надо поехать, тысячи и тысячи людей со всего мира. Я совершаю свою седьмую кругосветную поездку, как вы знаете. И я лично поддерживаю связь больше чем с десятью миллионами человек со всего света.
Поэтому, вы можете представить себе, как—как, какая на тебя ложится нагрузка. И у нас часто бывают небольшие стрессы, и я знаю, что вы с этим тоже сталкиваетесь, и небольшие разочарования. Но подумайте о тех, которые случаются у меня, разочарования, которые у меня, когда по телефону слышишь больных матерей: “‘О Боже’, — говорят, ‘О Боже…’ Ну, подождите одну минуту, Брат Бранхам. ‘Господь Иисус, я—я умоляю, чтобы Ты прислал его’”. И—и только положил трубку, тут же звонит ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и со всего мира. И вы представляете, как это. И это—это совсем нелегко, когда кто-то на другом конце провода с больным ребёнком или больным мужем, или жена умирает, умоляют тебя приехать. Вот, вы можете себе представить.
Неудивительно, что я — неврастеник. Это просто… Этого достаточно, чтобы таким стать. Но я вот что сделал, чтобы не развился комплекс. Я старался крепко держаться, неотрывно держа свой взор на Голгофе и двигаясь дальше, именно так как Ему угодно, чтобы я поступал. И многие из моих ошибок, я молю, чтобы Бог простил мне за то, что, может быть, я должен был ехать в какое-то место и не поехал. Я просто человек и могу, подвержен ошибкам.
Там на заднем дворе сидел маленький, симпатичный человечек, в это утро, когда я выходил после раннего утреннего служения.
У меня есть драгоценный старый друг. Он, возможно, где- то здесь. Он из Чикаго. Его зовут Стюарт. Ему примерно… Эд Стюарт, я думаю, что ему примерно шестьдесят пять или больше. И он встретил меня там. И он откладывает свои десятины десятицентовыми монетами. И он дал мне целый пакет, примерно вот такой, десятицентовых монет. И, о-о, я не знаю, я… Конечно, они идут за границу, на миссионерский труд.
И его добрый друг и мой, Брат Скэгс, Леонард Скэгс, из Лоуэлла, Индиана, стоял там. Я никогда не знал этого прежде; он был масоном. Он носил на себе масонскую пуговицу. И мы разговаривали о масонском ордене.
И вот старина Брат Стюарт сказал мне, он сказал: “Ты мне нравишься, Брат Бранхам, и я хотел бы поговорить с тобой”. Извините за это выражение: “Но, — он сказал, — к тебе труднее пробиться, чем в турецкий гарем”.
Кто-то мне сказал недавно, сказал: “Я рад, что до Господа добраться намного легче”. Ну, вот так уж получается. Я люблю людей. Но я просто представляю…
Я пришёл домой и рассказал своей жене, и мы сидели за столом и смеялись, как это трудно, должно быть, добраться до турецкого гарема, понимаете. Итак—итак, я…
Я надеюсь, что это не настолько уж трудно, как там, Брат Стюарт, если вы всё-таки здесь. Но я, конечно, понял, что это было сказано с юмором, отчего мы все и захохотали.
Итак, я желал бы иметь возможность встретиться с каждым. И я люблю всех. Это правда. Друг ли это или недруг, это одинаково.
И теперь я, конечно же, очень желаю, чтобы вы молились за меня, об этих будущих собраниях. Я направлюсь к индейцам. И вы знаете, ты, когда ты находишься в Риме, ты должен быть римлянином; а когда ты с индейцами, ты должен жить, как индейцы.
Мой друг-миссионер, мой товарищ по охоте, где я бывал, на северной магистрали, Аляскское шоссе. Замечательный молодой человек и его жена, из прекрасного дома. И я… Руки изъедены, там, и всё кругом за ушами и прочее. И я удивлялся, что же с ним случилось: “У него что, была экзема?” Это было из-за блох и клопов, где ему пришлось, как ему пришлось жить там. И вот тебе приходится жить вместе с людьми, чтобы завоевать их для Христа. Они — Христово наследие. Они — те люди, за которых Он умер, и кто-то должен идти к ним.
И там на одном из моих недавно проходивших северных собраний был этот вождь, и Святой Дух на собрании, то есть там в лагере, на площадке (я думаю, это была турбаза), назвал его имя и кто он такой, и что он сделал. И, о-о, вот это да, это просто решило всё для него. Он понимал, что человек этого не смог бы сделать; это должно было прийти от Всемогущего.
Вот, тот вождь просто зажёг всех, по всему тому побережью. И мы будем добираться до собраний на парусной шлюпке, направляясь в те места, куда нам надо добраться, ради них, и ехать дальше, и вверх по побережью, и к другим, к индейцам кри, к отверженным. Многие братья, которые проводят большие служения, не могли поехать к ним, вот, к тем индейцам.
Там не будет ни одного цента… Как вы знаете, я никогда не собираю пожертвований на моих собраниях. И я не беру денег. Но вот эта церковь финансирует то собрание для индейцев. Часть ваших десятин и прочего пойдёт на оплату, чтобы принести это Послание спасения и освобождения тем бедным, неграмотным индейцам.
На самом деле-то они — американцы, вы понимаете. Мы — иностранцы, видите. Мы въехали и забрали её у них. И мы хотим… Я не могу вернуть им их страну, но я могу дать им надежду на Христа, которая однажды вознесёт нас всех как братство в ту Землю, где нет ни сражений, ни захвата земель друг у друга. Это будет Земля, места хватит для всех. Я буду благодарен, когда наступит то время, если все мои близкие будут спасены и готовы к тому времени.
Теперь, я сейчас говорю и вижу, что здесь находятся очень многие мои друзья. Я думаю, что я заметил Сестру… Я не могу вспомнить её фамилию. Должно быть, Ли. Правильно? Вы миссис Ли? Ваша дочь здесь, дочери, те которые были исцелены? Это просто замечательно. Одна из них в Доме Доброго Пастыря, или нет… Как это называлось, сестра? Какая-то католическая психбольница, “Дама в Покое”, вот что это было. У меня все эти католические названия путаются. И вот таким образом, там, и у неё было психическое, нервное расстройство. И дорогой Господь Иисус, пока мы… я сидел на кровати, и её дорогая мать и отец стояли рядом. И Господь Иисус объявил, что это готово, закончилось. Вот она там. Всё прошло. И, конечно, мы знаем, что сестра очень благодарна в это утро.
Я смотрю вот туда дальше и вижу людей, которые недавно были умирающими от рака. Еле-еле передвигались здесь на инвалидных колясках, на костылях; и вот они нормальные и здоровые в это утро. Это по всему миру. Не с помощью меня; с помощью Его, нашего Господа, Который воскрес из мёртвых и жив во веки веков. Да будет прославлен и благословен наш Господь — вот моя искренняя молитва.
Вы будете за меня молиться? [Собрание говорит: “Аминь”. — Ред.] Вы все молитесь за меня. Вот, я—я зависим от этого, и когда я отправлюсь туда. Понимаете, здесь дома, здесь поблизости не так уж плохо; но когда ты попадаешь туда и оказываешься на поле боя. Здесь — тренировка.
Я слушал вчера, когда наша церковь купила новый пикап для меня, и я… для поездок. И мой другой уже довольно-таки поизносился. И вот я—я включил радио и слушал последние известия. И потом спускались, в прошлый вечер, оттуда, куда мы ходили с Иосифом молиться. Потом мы возвращались с мельницы Грина, они… я включил радио. Передавали последние известия и рассказывали про это, ведущий радиопередачи сопровождал молодого парня во время его тренировки. И как он стоял там с полными карманами песка, всё такое, где ему приходилось низко держать голову, потому что прямой пулемётный огонь проходил прямо поверх его головы, в то время как он полз через колючую проволоку и прочее, тренируясь в условиях, приближённых к боевым.
Что ж, это то, чем мы занимаемся здесь.
Но это сильно отличается от того, что на поле битвы. Понимаете? Тот пулемёт рассчитан по времени, наведён на определённый уровень. Но на поле боя ты можешь подняться или опуститься. Понимаете? Так что там это немного по-другому, понимаете ли, чем это—чем это. Поэтому у нас есть…
Что ж, это здесь проходит тренировка. Но там ты попадаешь на передовую, так что мы сейчас собираемся взглянуть в лицо врагу. Итак, мы бывало сражались… пели здесь такую песенку, Битва продолжается. Кто-нибудь ещё помнит ту песню? [Собрание говорит: “Аминь”. — Ред.]
Идёт сраженье, Христиане,
И встав к опасности лицом,
В доспехах, стройно, неся знамёна,
Вы побеждайте зло добром.
Это верно. Видите?
Ведя борьбу, не беспокойтесь
И будьте в Господе сильны,
Когда Он с нами, поднято знамя.
Победа ждёт в конце войны.
Это верно. Вот, было столько всего, что я должен был сказать в это утро, но я сократил это, поскольку наши люди стоят и в тесноте. И установлены наружные громкоговорители и радиовещание, я думаю, что в каждой машине могут… Радиовещательная система позволяет находиться от скинии на расстоянии скольких-то ярдов. Итак, мы, мы высоко ценим пребывание каждого с нами в это утро.
Теперь, перед тем как идти дальше, позвольте сказать вот это. Вот, сразу же после этого, я думаю, будет служение крещения. Сначала молитвенный ряд. Мы помолимся за больных в это утро. Я думаю, что Бог, выходящий на сцену, — доказательство того, о чём мы говорим — Его воскресения. Он живой или Он неживой? Это просто вымышленная история или Это Правда? Если Он живой, Он дал обетование: “Я буду с вами, всегда, даже до скончания этого мира”. Теперь, Он, если Он придёт к нам и подтвердит, что Он находится здесь, тогда не остаётся больше никаких догадок относительно этого. Видите?
Запомните, все религии мира, у них есть свои святые дни и выходные, и так далее. Но ни одна из них не может доказать, что их основатель… То есть, смерть его сразила, и на этом всё закончилось. Но наши, Христианская религия, наш Основатель умер и воскрес.
В Мехико недавно, когда я давал интервью для прессы о воскресении младенца, который умер в то утро в девять часов. И в тот же вечер в десять тридцать, десять тридцать или одиннадцать часов, воскрес из мёртвых, прямо там на руках своей матери на платформе перед десятками тысяч людей. Тридцать тысяч пришли ко Христу в тот вечер. Видите? Так что, следовательно, вы можете представить себе, что там было.
Этот маленький человечек, я увидел прямо перед собой видение; и в нём говорилось, какое там было имя у этого малютки, всё. А мать находилась где-то там вдалеке, не смогла получить молитвенную карточку, не смогла войти. Но ей и не обязательно было становиться в молитвенный ряд. Итак, когда она принесла этого младенца, шёл проливной дождь.
Мы волнуемся из-за того, что стоим; но подумайте о них. Они были уже там в девять часов утра, а служение начиналось в тот день в девять вечера. Стояли под палящим солнцем, прислонившись друг к другу, для тени. Стоя, не сидя; стоя. И вот так они ожидают, Африка и другие места, в Индии, когда там за один раз собирается до полумиллиона.
Так вот, эта бедная женщина не смогла даже получить молитвенной карточки. Более того, примерно триста дежурных, чтобы задержать её. И она не смогла попасть в молитвенный ряд. И стоя там, она молилась за своего ребёночка; бедная католичка. И Святой Дух позвал и сказал: “Скажи ей, чтобы принесла его сюда”.
И этот младенец под влажным стёганым одеялом; находился там с самого утра. Доктор объявил, что он умер. Вот, у нас есть заключение доктора об этом, где объявлено, что он умер в то утро в девять часов. И это случилось уже вечером, ближе к полуночи. И я как раз согласно тому, что было сказано в видении, я пошёл, возложил руки на маленького ребёнка. Вот это произошло, живой. Доктор засвидетельствовал.
Я давал интервью для прессы. Итак, ничего не имея против чьей-нибудь веры, до тех пор пока это по Библии, всё в порядке. Но тот человек, который брал у меня интервью, был католиком, и он сказал мне: “Вы думаете, что наши святые могут это сделать?”
Я сказал: “Если они живые”. Конечно, я знаю, что католическая церковь считает, что нужно быть мёртвым, чтобы стать святым, поэтому я тогда сказал: “Если они живые, да”.
И он сказал: “О-о, святым не станешь, пока не умрёшь”.
Я сказал: “Павел был святым до того как умер или после того как умер? Кому он писал свои письма, мёртвым людям, когда он говорил: ‘Святым в Ефесе’, — и святым в |
