Том Вулф Нужная вещь Перевод: В. Г. Быстров Оригинал: Tom Wolfe, “The Right Stuff”
Скачать 4.39 Mb.
|
| повредил проклятые ребра. – Что значит повредил?- спросил тот. – Ну, можно сказать, почти… сломал парочку. И Йегер обрисовал предстоящие трудности. Неспроста инженером этого проекта был Ридли. У него появилась идея. Он попросил Сэма, дворника, отрезать сантиметров двадцать от рукоятки метлы. Пока никого не было поблизости, он засунул метловище в кабину Х-1 и дал Йегеру несколько советов. С этим дополнительным «летным оборудованием» Йегер и поднялся в воздух. На высоте семь тысяч футов он спустился по лестнице в кабину Х-1, присоединил шланги и тросы и кое-как натянул свой футбольный шлем. Потом по лестнице спустился Ридли и установил дверь на место. По инструкции Ридли, Йегер засунул метловище между ручкой двери и самой дверью. Это дало ему достаточно дополнительной механической силы, чтобы захлопнуть дверь левой рукой. Закрыв дверь метловищем, он приготовился к полету. На высоте двадцать шесть тысяч футов В-29 пошел в мелкое пикирование, затем взмыл, швырнув Йегера вместе с Х-1 вниз, словно бомбу. В этот же момент Х-1 рванул вперед со скоростью несущего самолета. Йегера понесло прямо к солнцу. Казалось, что светило находится не более чем в шести футах впереди, заполняя все небо и ослепляя. Но Йегеру удалось восстановить равновесие и выпустить по очереди четыре ракетных отсека. А затем он пережил то, что стало считаться самым сильным ощущением при полете: звуковой удар со «свечой». Волна от выпущенных ракет так сильно откинула его к спинке сиденья, что ему с трудом удалось вытянуть руки на несколько сантиметров, чтобы достать до рычагов управления. Казалось, Х-1 несется вверх по абсолютно перпендикулярной траектории, словно решив преодолеть земное тяготение наиболее коротким путем. На самом деле он поднимался под углом в сорок пять градусов, как и было запланировано. Примерно при 0,87 Мах началась тряска. На земле инженеры уже не видели Йегера. Они могли лишь слышать… этот бесстрастный, тягучий голос с западновирджинским акцентом. – Тут небольшая тряска… Обычная неустойчивость… Обычная неустойчивость? Затем Х-1 достиг скорости 0,96 Мах, и тогда этот неподражаемый сверхспокойный тягучий голос произнес: – Слышишь, Ридли… сделай заметку, ладно? (если тебе больше нечего делать)…Восстановилась работа руля высоты. Как и предсказывал Йегер, при приближении к 1 Мах стабильность восстанавливалась. Йегер не отрывал взгляда от махометра. Стрелка достигла отметки «0,96», дрогнула и исчезла со шкалы. А на земле они услышали… этот голос: – Слышишь, Ридли? Сделай еще одну заметку, ладно? (если ты не слишком устал)…Что-то не то с этим махометром… (смешок)…он будто чокнулся… И в этот момент на земле услышали гул, прокатившийся над пустыней, как и предсказывал физик Теодор фон Карман много лет назад. И потом голос Ридли из В-29: – Если это оно, Чак, то мы справились. Но лично я думаю, что у тебя галлюцинации. И вновь бесстрастный тягучий голос Йегера: – Похоже, да, Джек… И я продолжаю подниматься вверх, как летучая мышь. Х-1 прошел сквозь «звуковую стену» без всяких последствий. На скорости 1,05 Мах Йегер почувствовал, будто пробил насквозь небо. Оно стало темно-фиолетовым, показались звезды и луна - и в то же время светило солнце. Он достиг верхнего слоя атмосферы, где воздух был настолько разрежен, что в нем отсутствовали отражающие частицы пыли. Когда Х-1 капотировал в конце подъема, Йегер на семь минут погрузился в… Пилотский рай. Он летел быстрее любого человека за всю историю, и здесь была почти полная тишина, потому что ракетное топливо кончилось и он находился так высоко в безбрежном пространстве, что лишился ощущения движения. Он был хозяином неба. Это было одиночество короля, ничем не нарушаемое, над куполом мира. Оставалось семь минут, чтобы спланировать вниз и приземлиться в Мьюроке. И он успел-таки проделать несколько торжествующих двойных переворотов через крыло, пока внизу кружились озеро Лейк и Хай-Сиеррас. На земле тут же все поняли, когда услышали короткий разговор Йегера с Ридли. Проект был секретным, но переговоры по радио мог перехватить кто угодно в округе. Упомянув про «чокнутый махометр», Йегер хотел сказать, что приборы на Х-1 показывают величину 1 Мах. Когда он приземлился, тут же были проверены записи автоматических приборов. Не оставалось никаких сомнений: аппарат достиг сверхзвуковой скорости. Поразительную новость немедленно сообщили начальству в Райт-филд. Через два часа из Райтфилда позвонили и дали несколько серьезных указаний. Утренние события становились совершенно секретными. Само собой разумеется, в прессу ничто не должно было просочиться. И вообще никому ничего не полагалось знать. Известия не должны были пересечь взлетно-посадочную полосу. А тем, кто непосредственно принимал участие в проекте и, естественно, все знал, запрещалось устраивать какие-либо празднования. Трудно понять начальство из Райтфилда. Несомненно, большую роль сыграли пережитки военного времени, когда каждое изобретение с возможным стратегическим значением окутывалось покровом тайны. Все молчали. А может, шеф из Райтфилда просто не знал, что ему делать с Мьюроком. Ведь там, в толевых палатках посреди пустыни, жили какие-то таинственные, грубые, безумные монахи… Так или иначе, к вечеру подвиг Йегера был почти забыт. Вокруг утренних событий воцарилась странная и неправдоподобная тишина. Конечно, предполагалось, что никаких торжеств не будет, но наступила ночь… Йегер, Ридли и еще несколько человек зашли к Панчо. В конце концов, закончился рабочий день, а они были пилотами. И потому они немного промочили горло. И были вынуждены посвятить Панчо в тайну, потому что та обещала угостить бесплатным бифштексом любого пилота, который достигнет сверхзвуковой скорости, и потому что им хотелось видеть выражение ее лица при этой новости. Панчо угостила Йегера огромным бифштексом и сказала, что, несмотря на это, все они - орава несчастных дятлов. А пустыня остывала, и поднимался ветер, и гремели раздвижные двери. Они выпили еще и затянули песни под старое рассохшееся пианино. На небе появились луна и звезды, Панчо выкрикивала ругательства, которых еще никто никогда не слышал, Йегер с Ридли орали, видавшая виды стойка гудела, и сотни фотографий погибших пилотов качались на проволоке, а лица живых отражались в зеркалах. Вскоре они ушли, покачиваясь, спотыкаясь, крича и визжа среди изувеченных артритом деревьев. Проклятье! - никому нельзя было рассказать, за исключением Панчо и чертовых деревьев Джошуа! В течение последующих пяти месяцев Йегер достигал сверхзвуковой скорости больше десяти раз, но руководство военно-воздушных сил по-прежнему настаивало, чтобы история держалась в тайне. «Эйвиэйшн Уик» опубликовала заметку об этих полетах в конце декабря (не упоминая имени Йегера), и это вызвало лишь незначительную полемику в прессе: разгласила ли газета государственную тайну? А ВВС отказывались делать это достижение достоянием гласности вплоть до июня 1948 года. Только тогда все узнали имя Йегера. Он получил лишь долю той известности, которую мог бы получить, если бы мир узнал о нем сразу же, 14 октября 1947 года, как о человеке, «сломавшем звуковой барьер». Этот затянувшийся процесс признания имел любопытные последствия. В 1952 году в Соединенных Штатах показали британский фильм «Пробивая звуковой барьер» с Ральфом Ричардсоном в главной роли, и его продюсерам пришло в голову пригласить на премьеру человека, который действительно сделал это - майора военно-воздушных сил США Чарльза Э. Йегера. ВВС дали согласие, и у Йегера должна была начаться полоса праздничных мероприятий. На просмотре фильма Йегер испытал настоящее потрясение. Он не мог поверить в то, что увидел. Фильм «Пробивая звуковой барьер» был основан вовсе не на его, Чарльза Э. Йегера, подвигах - нет, создателей вдохновила гибель Джеффри де Хавилланда в DH-108. В конце фильма британский пилот разгадывает тайну барьера, двигая рычаги управления в обратную сторону во время пикирования с работающим двигателем. Аэродинамическая тряска вот-вот разнесет его машину на куски, и здравый смысл подсказывает ему перевести рычаг назад, чтобы избежать катастрофы, но он переводит его вниз… и преодолевает 1 Мах спокойно, как птица, восстанавливая полный контроль над самолетом! «Пробивая звуковой барьер» стал одним из самых захватывающих фильмов об авиации. Он казался чрезвычайно реалистичным, и люди уходили с сеанса убежденными в двух вещах: звуковой барьер преодолел англичанин, и сделал он это, переведя в околозвуковой зоне рычаги управления в обратную сторону. После показа фильма Йегеру поручили встретиться с прессой, а он даже не знал, с чего начать. Ему вся эта картина казалась возмутительной. Он не хотел злиться, ведь интервью устраивалось военно-воздушными силами. Пытаясь держаться как можно спокойнее, он сообщил всем и каждому, что фильм - полное надувательство от начала и до конца. Продюсеры несколько смущенно ответили, что фильм, напротив, документальный. Йегер согласился - что ж, пусть так. Но проходили недели, и начались изумительные события. Йегер постепенно понял: люди думают, будто он - первый американец, преодолевший звуковой барьер… и что он узнал, как перевести рычаги в обратном направлении, от англичанина, который сделал это первым в мире. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал звонок секретаря военно-воздушных сил. – Чак, можно я кое-что спрошу? Это правда, что ты прорвал звуковой барьер, двигая рычаги в обратном направлении? Йегер был потрясен. И это говорит секретарь военно-воздушных сил США! – Нет, сэр, - ответил он, - это… неправильно. Всякий, кто переведет так рычаги в околозвуковой зоне, погибнет. Йегеру и другим пилотам из Мьюрока было нелегко справляться со своей популярностью. С одной стороны, они ненавидели разговоры с репортерами и другими прощелыгами, слетавшимися, словно мухи на мед, и неизменно искажавшими факты. Но дело было вовсе не в этом! Главная проблема состояла в том, что репортеры разрушали невидимые стены братства. Они обрушивались с вопросами и говорили грубые слова о всем непроизносимом, например о храбрости и страхе (они произносили эти слова!), и спрашивали, как ты себя чувствовал в такой-то момент. Это было непристойно! Они думали, что обладают знанием, которого у них не было и на которое они не имели права. Какой-нибудь писатель мог подойти бочком и сказать: «Я слышал, Дженкинс впилился. Это плохо». «Впилился!» - слово, принадлежащее исключительно братству, произносила букашка, не видевшая того момента, когда Дженкинс много лет назад сделал первый шаг вверх по пирамиде. Это было отвратительно! Но с другой стороны… каждый пилот, обладавший здоровым эгоизмом, любил славу - упивался ею, купался в ней! В этом не было никаких сомнений. Обычный Пилотский эгоизм. Парни не обращали внимания на своих поклонников. Их не особенно беспокоило, что раз в году приходилось появляться на балконе над огромной площадью, где собиралось полмира. Они махали руками. Мир захлебывался в радостных криках, аплодировал, тонул в получасовой буре приветствий и слез (и все это - из-за их нужной вещи!). А затем все заканчивалось. И женам оставалось лишь вклеивать газетные заметки в альбом. Небольшая лесть во славу ордена: вот то, чего действительно хотели истинные братья, стоявшие на верхушке пирамиды. Йегер получил почти все значительные награды и ордена, вручаемые летчикам-испытателям, но его слава росла не в прессе, не в публике, а внутри братства. С 1948 года, когда полет Йегера стал достоянием гласности, каждый летчик в стране знал, что он должен попасть в Мьюрок, если хочет подняться на вершину. В 1947 году по Указу № 10 Управления национальной безопасности военно-воздушные силы армии стали военно-воздушными силами США, а через три года военно-воздушная база Мьюрок стала военно-воздушной базой Эдвардс - в честь летчика-испытателя Гленна Эдвардса, который погиб, испытывая бесхвостый самолет под названием «Летучее крыло». «Эдвардс» стало теперь волшебным словом. Гражданские летчики (а почти все они прошли обучение в армии) могли служить именно в Эдвардсе, при центре НАКА1. Некоторые пилоты реактивных самолетов так и поступили, в том числе Скотт Кроссфилд, Джо Уокер, Говард Лилли, Герб Хувер и Билл Бриджмен. Пит Эверест, Кит Мюррей, Айвен Кинчелоу и Мел Эпт присоединились к Йегеру в качестве пилотов военно-воздушных сил. Между НАКА и военно-воздушными силами шло постоянное соперничество по расширению границ возможностей реактивных самолетов. 20 ноября 1953 года Кроссфилд поставил на D-558-2 скоростной рекорд - 2 Мах. Три недели спустя Йегер достиг на Х-1А границы 2,4 Мах. Программа ракетостроения быстро выходила за границы атмосферы. Поэтому НАКА и военно-воздушные силы стали разрабатывать новый проект: реактивный самолет Х-15, который должен был подняться на высоту пятьдесят миль - гораздо выше того, что еще можно назвать словом «воздух». 1 НАКА (NACA - National Advisory Committee for Aeronautics)- Национальный консультативный комитет по аэронавтике. - Прим. ред. Боже мой! Что значило в конце сороковых - начале пятидесятых быть составной частью Эдвардса?! Даже просто находиться на земле и, услышав взрыв на высоте тридцать пять тысяч футов над пустыней, знать, что это кто-то из истинных братьев выпустил ракету… на Х-1, Х-1А, Х-2, D-558-I, на ужасном XF-92A, на прекрасном D-558-2… И знать, что вскоре он будет высоко, в прореженном воздухе на границе космоса, где в полдень видны звезды и луна, в такой прореженной атмосфере, где обычные законы аэродинамики больше не действуют, где самолет может войти в плоский штопор, как миска с кашей на навощенной пластиковой стойке, после чего начнет падать - не планировать и не пикировать, - а именно падать, как кирпич… В этих самолетах, похожих на трубы с маленькими острыми крыльями, вы начинали испытывать «страх вплоть до паники» - и это выражение не было шуткой. Как говорил Сент-Экзюпери, в скольжениях, падениях и штопорах вы на самом деле думали только об одном: что мне дальше делать? Иногда в Эдвардсе прослушивали магнитофонные записи с речью пилотов, отправлявшихся в свое последнее пикирование - то самое, в котором они погибли. Пилот падал в пятнадцатитонном отрезке трубы с давно уже отказавшими приборами, и никакая молитва не помогала, а он знал это и кричал в микрофон - но звал он не мать, не Бога, не безымянного духа Агоры. Он пытался сообщить последнюю крупицу информации: «Я попробовал А! Я попробовал В! Я попробовал С! Я попробовал D! Скажите, что еще можно сделать?» А затем слышался тот самый призрачный щелчок. Что мне дальше делать? (В тот самый момент, когда врата рая уже распахиваются.) И все сидящие за столом переглядывались, кивали, и в их молчании читалось: «Жаль! У этого парня была нужная вещь». Конечно, по таким случаям не объявлялся национальный траур. Никто за пределами Эдвардса не знал имени погибшего. Если его любили, то в его честь на базе могли назвать какой-нибудь пыльный отрезок дороги. Он, вероятно, был младшим офицером, получавшим за свою работу четыре-пять тысяч в год. Наверное, у него было всего два костюма, и лишь в одном из них он бы рискнул появиться в обществе незнакомых людей. Но в Эдвардсе, в братстве, это никого не беспокоило. Но что было действительно прекрасно для истинного брата - так это то, что добрые пять лет Эдвардс оставался заброшенным и низкооплачиваемым местом, где не было ничего, кроме серого ландшафта с допотопными креветками, палаток, палящего солнца, голубого неба и ракет, стонущих и ревущих перед рассветом. Даже в заведении Панчо ничего не изменилось - разве что оно стало еще дешевле. Но в 1949 году у Панчо стали появляться в невероятных количествах девочки. Юные, милые, игривые - их было так много всегда, в любое время, в любой день недели! Но они не были проститутками, хотя позже их в этом обвиняли. Просто юные прелестные девушки лет двадцати с восхитительными формами. Иногда их называли собирательным понятием «стюардессы», но стюардессами на самом деле являлись лишь некоторые из них. Нет, это были симпатичные молоденькие красотки, появлявшиеся так же загадочно, как чайки в поисках выползающих креветок. Маленькие пташки с зовущими влажными губами, каким-то образом узнавшие, что в этом загадочном пустынном месте живут самые пылкие юные пилоты в мире и что именно тут все происходит. Они входили, припрыгивая и визжа, в раздвижные двери бара - и это завершало картину Пилотского рая. Полет-и-выпивка, выпивка-и-автомобиль, автомобиль-и-танцы. Пилоты стали называть ранчо «Конно-спортивный клуб «Счастливой посадки!» - именно так оно и было. О, блаженство братства! Ни один пилот не лишался его из-за того, что на него «смотрит общественность». И даже асы, летавшие на реактивных истребителях, не строили из себя звезд и не отделялись от остальных. Большинство из них тоже выполняло повседневные обязанности летчика-испытателя. Некоторые из своих легендарных подвигов Йегер совершил, лишь когда летел в сопровождении другого истребителя. Однажды Йегер летел на высоте двадцать тысяч футов и заметил, что сопровождающий его пилот проделывает в воздухе какие-то странные маневры. Связавшись с ним по радио, Йегер понял, что парень страдает от гипоксии - вероятно, был поврежден кислородный шланг. Некоторые летчики в таком состоянии становились похожими на буйных пьяниц и потом теряли сознание. Йегер велел парню проверить кислородную систему и снизить высоту, но тот продолжал вытворять невероятные трюки, которые не смог бы выполнить и сам Йегер. И тогда Йегер пошел на уловку, которая могла прийти в голову только ему. – Эй, - сказал он. - У меня тут проблема. Я не могу удержать машину даже с аварийной системой. Она горит! Давай за мной вниз! Он начал снижаться, но парень по-прежнему болтался на высоте. И тут Йегер сделал совершенно не характерную для него штуку. Он закричал в микрофон! – Слушай, молодой ученый, давай за мной вниз, я сказал! И это изменение тона - Йегер кричит! - подействовало на отравленный гипоксией мозг пилота. Боже! Знаменитый Йегер! Он кричит. Йегер кричит! - зовет меня на помощь! Господи Иисусе! И парень начал снижаться. Йегер знал, что если снизиться до двенадцати тысяч футов, то в кабину проникнет достаточно кислорода из воздуха, что и произошло. Эй! Что случилось? После приземления парень понял, что буквально через минуту-другую потерял бы сознание и пробурил дыру в пустыне. Когда он вышел из кабины, F-86 пролетел у него над головой, проделал медленный двойной переворот через крыло в шестидесяти футах над поверхностью, а затем исчез за озером Роджерс. Это была «подпись» Йегера. Однажды Йегер летел, сопровождая Билла Бриджмана, главного пилота одного из лучших реактивных самолетов - «Дуглас Скайрокет». Внезапно самолет вошел в плоский штопор, после чего началось резкое падение. Бриджману удалось восстановить равновесие, но окна машины обледенели. Еще одна обычная опасность при ракетных полетах. Топливо кончилось, и теперь ему приходилось садиться с неработающим двигателем и вслепую. В этот момент Йегер на своем F-86 подлетел ближе и стал глазами Бриджмана. Он подсказывал Бриджману каждый фут пути, словно знал старый добрый «Скайрокет» как свои пять пальцев… словно они отправлялись на рыбалку на Мад… просто приятная прогулочка на солнышке… И этот дурашливый тягучий голос все мурлыкал и мурлыкал рядом, пока Бриджман благополучно не приземлился. Можно было почти услышать, как Йегер говорит Бриджману в своем стиле: – Ну и как тебе теперь ракеты, сынок? Именно об этом вы думали, видя, как F-86 делает медленный двойной переворот через крыло в шестидесяти футах над поверхностью и исчезает за озером Роджерс. Йегеру тогда едва исполнилось тридцать. Бриджману было тридцать семь. Раньше он не замечал, что Йегер всегда называл его «сынок». В то время это казалось вполне естественным. Йегер был как большой небесный папа, сидящий на куполе мира. Конечно, в согласии с извечными правилами, каждый, кто сказал бы что-нибудь подобное, был бы жестоко осмеян. Потому что были и другие летчики с Пилотским эгоизмом, которые верили, что они действительно гораздо лучше этого медлительного сукина сына. Но никто не смог бы оспорить факт, что в то время, в конце пятидесятых, Чак Йегер стоял на вершине пирамиды и был номером один среди всех истинных братьев. А этот голос… постепенно начал спускаться. Сначала на диспетчерском пункте в Эдвардсе стали замечать, что внезапно появилось огромное количество летчиков-испытателей с западновирджинским тягучим говорком. А затем - огромное количество боевых пилотов с западновирджинским тягучим говорком. Воздух над Эдвардсом день за днем заполнялся этим акцентом - просто невероятно! А потом эта бесстрастная дурашливая речь зазвучала за пределами базы, потому что пилоты из Эдвардса считались самыми отъявленными сорвиголовами, их узнавали повсюду, где бы они ни появлялись. И вскоре уже другие диспетчеры стали замечать, что на их базах пилоты зачем-то ужасно растягивают слова. А потом - так как практически все гражданские пилоты проходили обучение в армии - эта речь стала распространяться все дальше, и вскоре пассажиры самолетов по всей Америке могли услышать этот говорок, доносящийся из кабины: «Это капитан… ммм… Тут у нас на панели приборов загорелась маленькая красная лампочка… Она хочет нам сказать, что шасси… гм… не принимают нужное положение…» Ну и что из того? Что может быть не так? Ведь у нас в кабине сидит человек без нервов! Это просто глыба льда! Он на сто процентов состоит из победоносной нужной вещи. В 1954 году Йегер бросил испытания реактивных самолетов и вернулся в военную авиацию. Сначала он отправился на Окинаву испытывать советский истребитель MiG - 15, на котором прилетел северокорейский перебежчик Ким Сок Но. Таким образом военно- воздушные силы впервые получили возможность изучить эту легендарную машину. Обычно американские- пилоты, возвращаясь с реки Ялу, говорили, что MiG-15 настолько замечателен, что если пустить F - 86 в пикирование с работающим двигателем, то MiG сможет облетать его кругами вплоть до самого приземления. Йегер поднялся на MiG - 15 на высоту пятьдесят тысяч футов, а затем пролетел до высоты двенадцать тысяч футов в пикировании с работающим двигателем, даже не удосужившись предварительно прочитать инструкцию. Он выяснил, что MiG может подниматься выше и разгоняться быстрее, чем F-86, но у F-86 выше максимальная скорость как в горизонтальном полете, так и в пикировании. MiG-15 был хорош, но совершенно не являлся суперистребителем, который мог бы навести ужас на Запад. Йегер лишь посмеивался. Кое-что в жизни никогда не менялось. Дай летчику поговорить о вражеском самолете, и он расскажет, что это лучшая машина, которая когда-либо взлетала с земли. В конце концов, благодаря таким разговорам вы смотрели на этот самолет совершенно иначе, когда ему удавалось сесть врагу на хвост. А затем Йегер отправился в Германию. Там он летал на «восемьдесят шестых» и обучал американских военных летчиков работе со специальной системой воздушной тревоги. 4 октября 1957 года он вернулся в Соединенные Штаты - на военно воздушную базу Джордж, примерно в пятидесяти милях на юго-восток от Эдвардса - командовать эскадрильей истребителей F-100. И в это время Советский Союз запустил ракету, которая вынесла на земную орбигу 184-фунтовый искусственный «Спутник -1» На Йегера это не произвело большого впечатления - так, сущая ерунда. Идея искусственного спутника Земли была не новой для каждого, кто имел отношение к ракетной программе в Эдвардсе. Теперь, через десять лет после того, как Йегер впервые преодолел рубеж 1 Max, развитие ракетостроения зашло так далеко, что идея беспилотных спутников, таких как «Спутник-1», считалась делом само собой разумеющимся. В 1955 году правительство опубликовало детальное описание ракет, которые в конце 1957 -го или начале 1958 года должны были вывести на орбиту небольшой спутник - это был бы вклад Соединенных Штатов в празднование Международного года геофизики. Инженеры НАКА и военно-воздушных сил, а также несколько авиакомпаний уже разрабатывали пилотируемый космический корабль, который стал бы логическим продолжением серии «X». Отдел предварительного конструирования Североамериканского управления авиации уже разрабатывал эскизы и большую часть спецификаций пятнадцатитонного корабля под названием Х-15В - это был крылатый корабль, который приводился в движение тремя огромными ракетами с осевой нагрузкой четыреста пятнадцагь тысяч фунтов каждая. После запуска два пилота должны были привести в действие 75 000-фунтовый двигатель Х-15В, сделать три или больше витков вокруг Земли, вернуться в атмосферу и приземлиться на высохшем озере в Эдвардсе, как на обычном реактивном самолете серии «X». Это больше не было мечтой. В Северной Америке уже производился почти столь же многообещающий корабль - Х-15, а Скотт Кроссфилд учился летать на нем. Х-15 должен был достичь высоты двести восемьдесят тысяч футов, то есть больше пятидесяти миль: эта величина считалась той границей, где заканчивалась атмосфера и начинался «космос». Через месяц после запуска «Спутника-1» главный инженер Североамериканского управления авиации Харрисон Стормс продемонстрировал в Вашингтоне полностью доработанный проект Х-15В. Это был один из представленного в НАКА и Министерство обороны 421 проекта пилотируемого космического корабля. Военно-воздушные силы интересовал реактивный планер, подобный Х-15В, который назывался бы Х-20 или «Дина-Сор». Для этого аппарата уже разрабатывалась ракета «Титан», способная обеспечивать необходимые пятьсот тысяч футов осевой нагрузки. Естественно, пилоты Х-15В, Х-20 и других кораблей - первые американцы и, возможно, даже первые люди в космосе - должны были быть из Эдвардса. Ведь там служили Кроссфилд, Кинчелоу, Уокер и другие, кто уже не раз летал с ракетными двигателями. Зачем же беспокоиться из-за «Спутника-1»? Проблема уже была почти решена. Так считали Йегер и все, кто имел отношение к серии «X». Неясно, почему «Спутник-1» произвел такое впечатление на остальное население страны, особенно на политиков, журналистов и других технических неучей. Непонятно также, как «Спутник-1», если не MiG-15, мог навести ужас на Запад. Но через две недели всеми овладела колоссальная паника. Конгрессмены и журналисты выли на луну, точнее на небо, где по орбите вокруг Земли летал советский стофунтовый спутник. «Спутник-1» стал, по их мнению, вторым решающим событием холодной войны. Первым была разработка в Советском Союзе водородной бомбы в 1953 году. С чисто стратегической точки зрения то, что у Советов имелись ракеты, достаточно мощные для запуска спутника, означало, что теперь они могут также переносить бомбы на трансконтинентальных баллистических ракетах. Но паника уже перешла границы относительно здоровой тревоги из-за тактических вооружений. «Спутник-1» стал чем-то мистическим, особенно, судя по опросам общественного мнения, среди высокопоставленных чиновников. Казалось, всеми завладели первобытные предрассудки о влиянии небесных тел. Это дало жизнь современной, то есть технологической, астрологии. На карту был поставлен, не более не менее, контроль над небом. Это был Армагеддон, последняя и решающая битва между силами добра и зла. Линдон Джонсон, лидер большинства в Сенате, сказал, что тот, кто контролирует «небесную твердь» космоса, будет контролировать и весь мир. Это выражение - «небесная твердь» стало популярным. «Римская империя, - заявил Джонсон, - управляла миром, потому что умела строить дороги. Позже, выйдя к морю, правила Британская империя, потому что у нее были корабли. В воздушную эпоху мы были могущественны, потому что имели самолеты. А теперь коммунисты устроили плацдарм в открытом космосе». «Нью-Йорк Таймс» в передовице заявила, что Соединенные Штаты теперь участвуют в «гонках на выживание». Паника приобретала все более и более апокалиптический характер. Теперь, когда битва началась, проигравшего ожидала только гибель. Когда Советы запустили на гелиоцентрическую орбиту спутник «Мечта», Выборный комитет по астронавтике, возглавляемый спикером парламента Джоном Маккормаком, заявил, что Соединенные Штаты ждет национальная катастрофа, если не удастся дать достойный ответ советской космической программе: «Не будет преувеличением сказать, что на карту поставлено выживание свободного мира - вернее, всего мира». Общественность, судя по опросам института Гэллапа, вовсе не тревожилась. Но Маккормак, как и многие другие высокопоставленные лица, искренне верил в идею контроля над «небесной твердью». Он был глубоко убежден, что Советы смогут отправить в космос платформы, с которых будут бросать ядерные бомбы, словно камни с эстакады. Советскую программу окружала аура волшебства. Советы практически не публиковали цифр, фотографий или диаграмм. И никаких имен. Было лишь известно, что советскую программу возглавляла загадочная личность, известная как «Главный конструктор». Но его могущество не подвергалось сомнению! Всякий раз, когда Соединенные Штаты объявляли о масштабном космическом эксперименте, Главный конструктор успешно осуществлял его первым, добиваясь поразительных результатов. В 1955 году Соединенные Штаты объявили о планах запуска искусственного спутника Земли в начале 1958 года. Главный конструктор потряс мир, сделав это в октябре 1957 года. Соединенные Штаты объявили о планах запуска спутника на околосолнечную орбиту в марте 1959 года. Главный конструктор осуществил это в январе 1959 года. То, что Соединенные Штаты двигались вперед и успешно проводили такие эксперименты точно по графику, ни на кого не производило впечатления, и меньше всего на американцев. В одном из самых мрачных произведений о будущем - романе «Мы», созданном в 1921 году, - Евгений Замятин описывает гигантский огнедышащий ракетный корабль, который должен взмыть в космическое пространство, чтобы покорить неизвестные существа с других планет, возможно, все еще живущие в примитивных условиях свободы, - и все это во имя Благодетеля, правителя Единого Государства. Этот всемогущий корабль называется «Интеграл», а его конструктор известен только как D-503, Строитель «Интеграла». В 1958-м и в начале 1959 года, когда один волшебный успех следовал за другим, американцы - причем лидеры в гораздо большей степени, чем все остальные, - именно так смотрели на советскую космическую программу. Она имела размытые, но грандиозные очертания… могущественный «Интеграл»… безымянный, но всемогущий Главный конструктор… Строитель «Интеграла». В федеральном правительстве и кругах, связанных с образованием, становился популярным призыв полностью пересмотреть американскую систему образования, чтобы догнать новое поколение социалистических ученых, из которого выходят такие гении, как Главный конструктор (Строитель «Интеграла») и его помощники. Росту паники во многом способствовала фигура Никиты Хрущева, который, благодаря самодержавному правлению в Советском Союзе, считался теперь новым Сталиным. Хрущев представлял собои тот человеческий тип, который был понятен американцам и вызывал у них страх. Это был здоровый, прямолинейный, грубый, но проницательный крестьянин, в одну минуту он мог шутить с присущим ему деревенским юмором, а в другую -мучить мелких животных. После того как был запущен «Спутник- 1», Хрущев постоянно и со всем остроумием издевался над Соединенными Штатами, обвиняя их в некомпетентности. Через два месяца после запуска «Спутника-1» военно-морской флот попытался запустить первый американский спутник с ракетой «Авангард» Впервые обратный отсчет транслировали на всю страну по телевидению. «Десять, девять, восемь…» Затем - «Пуск!» Волна шума и пламени. Ракета взлетает - на каких-то пятнадцать сантиметров. Первая ступень, переполненная топливом, взрывается, и ракета падает в песок возле пусковой площадки. Она погружается в песок очень медленно, как старый толстяк, оседающий в мягкое кресло. Зрелище совершенно нелепое, словно cпециально для любителей грубых шуток. Ну и повеселился же Хрущев! Эта картина - широчайшая реклама, замедленный обратный отсчет и взрыв - была незабываемой. Она стала символом американской космической программы. Пресса впала в ужасное самобичевание, и лучше всего отразил эти настроения один из заголовков - «Капутник!» Пилоты в Эдвардсе просто не могли понять, что за безумие овладело всеми. Они с тревогой наблюдали за возрождением милитаристскою духа. Догнать! На всех фронтах! Это был приказ. И они с трудом могли поверить в результаты встречи, прошедшей в Лос Анджелесе в марте 1958 года. Это была чрезвычайная (почему чрезвычайная?) встреча членов правительства военных и руководителей авиационной промышленности с целью обсуждения возможности послать человека в космос раньше, чем это сделают русские. Внезапно выяснилось, чю времени на постепенное развитие программы уже нет. Чтобы вывести на орбиту Х-15В или Х-20, нужны ракеты, которые будут доработаны только через три-четыре года. Но действовать надо быстро и грубо. Поэтому решено было, используя имеющиеся ракеты, такие как «Редстоун» (семьдесят тысяч фунтов осевой нагрузки) и только что разработанный «Атлас» (367 тысяч фунтов), запустить в космос не летательный аппарат, а грузовой отсек, контейнер, капсулу с человеком внутри. И человек этот будет не пилотом, а живым пушечным ядром. Он не сможет ни в малейшей степени изменить курс капсулы. Капсула взлетит, как пушечное ядро, и опустится, как пушечное ядро: она сядет на волны океана и будет снабжена парашютом, чтобы замедлить приземление и сберечь жизнь человеческой особи внутри. Работа была поручена НАКА, который теперь превратился в НАСА1. Проект получил название «Меркурий». 1''НАСА (NASA - National Aeronautics and Space Administration) - Национальное управление по аэронавтике и космосу - Прим. ред Эта капсула была идеей широко известного в военно- воздушных силах исследователя-физика, бригадного генерала Дона Фликингера. Проект Фликингера получил название «Человек в космосе как можно скорее». Сидящий в капсуле являлся объектом аэромедицинского исследования, и не более того. В первых полетах, по замыслу Фликингера, в капсуле должен был находиться шимпанзе. Фликингер, естественно, стал одним из тех пятерых, кому поручили отобрать для «Меркурия» астронавтов - так они должны были называться. То, что НАСА вот-вот начнет отбирать людей для полета в космос, не предавалось гласности, но Скотт Кросссфилд об этом знал. Вскоре после запуска «Спутника-1» Кроссфилд, Фликингер и еще семь человек были избраны в особый комитет по подготовке к космическим полетам. Кроме того, Кроссфилд тесно сотрудничал с Фликингером при испытаниях компенсирующих костюмов во время разработки проекта «Х-15». Так что Кроссфилд подошел к Фликингеру и прямо сказал, что хочет стать астронавтом. Фликингер не просто любил Кроссфилда, а восхищался им. И он сказал: – Скотти, даже не пытайся, тебе откажут. Ты слишком независимый. Теперь, когда Йегер покинул Эдвардc, Кроссфилд оставался самым многообещающим из пилотов, летавших на реактивных самолетах, и у него имелся вполне развитый эгоизм, как и у других знаменитостей Эдвардса. А еще он был лучшим из летчиков во всем, что касалось техники. Фликингер рассказал ему, что проект «Меркурий» не подходит для истинных братьев прошлых лет, ветеранов тех дней в высокогорной пустыне, когда не было ни начальства, ни индейцев, когда пилот с бортовым инженером сперва забивались в ангар, а потом выходили и поднимали машину в воздух, долетали до звезд, приземлялись на дне высохшего озера и вовремя заходили к Панчо попить пивка. Фликингер объяснил, что первым в космос должен полететь шимпанзе… что ж, все ясно, Кроссфилда это больше не интересовало. Как и большинство других пилотов, собиравшихся испытывать Х-15. Первый полет совершит обезьяна - все говорили только об этом. Слово «астронавт» означало «звездный путешественник», но на самом деле бедняге предстояло стать подопытным кроликом для изучения воздействия невесомости на организм и центральную нервную систему. Все члены братства знали, чго по первоначальному проекту астронавт вовсе не должен быть пилотом в каком бы то ни было смысле. «Звездным путешественником» мог стать любой молодой человек с университетским образованием и опытом физически опасной работы, ростом не выше ста семидесяти семи сантиметров - чтобы вместиться в капсулу «Меркурия». В объявлении о наборе добровольцев упоминались не только летчики-испытатели, но и моряки-подводники, парашютисты, исследователи Арктики, скалолазы, ныряльщики, даже плававшие со скубами, военные ветераны, ветераны боевой подготовки и люди, на которых изучалось воздействие реактивного ускорения и повышенного атмосферного давления на военно-воздушных и военно-морских базах. От астронавта вовсе не требовалось никаких активных действий - только дать согласие. Представители НАСА уже готовились опубликовать объявление, когда в дело вмешался сам президент Эйзенхауэр. Он предвидел страшную неразбериху. Ведь записаться в добровольцы мог каждый сумасшедший страны. Любой чиновник из Конгресса способен был замолвить словечко за любимого сына. Это же хаос! Отбор кандидатов затянется на месяцы, а неизбежная процедура проверки благонадежности - еще дольше. В конце декабря Эйзенхауэр приказал НАСА вести отбор астронавтов из пятисот сорока военных летчиков-испытателей, пусть даже очень квалифицированных. Главное, что их личные дела всегда под рукой, они уже прошли проверку благонадежности и их можно в любой момент вызвать в Вашингтон. В требованиях к кандидатам указывалось, что они должны быть не выше ста семидесяти семи сантиметров, не старше тридцати девяти лет, окончить школу летчиков-испытателей, иметь по меньшей мере полторы тысячи часов летного времени, опыт полетов на реактивных самолетах и степень бакалавра или равноценную ей. Этим требованиям соответствовал каждый десятый пилот. В отборочном комитете НАСА сомневались, что наберется достаточное количество добровольцев. Хорошо, если завербуется каждый десятый. Но этого мало - нужно двенадцать кандидатов в астронавты. Вернее, для самих полетов требовалось всего шесть человек, но предполагалось, что половина кандидатов отсеется, не выдержав скучной подготовки к тому, чтобы стать всего лишь подопытным кроликом внутри автоматически управляемой капсулы. В конце концов, в НАСА уже знали, о чем думают лучшие летчики-испытатели из Эдвардса. Первый Х-15 был построен осенью 1958 года. Кроссфилд и его коллеги - Джо Уокер и Айвен Кинчелоу - были полностью поглощены работой. Уокер был в этом проекте главным пилотом от НАСА, а Кинчелоу - главным пилотом от военно-воздушных сил. Кинчелоу установил на Х-2 мировой рекорд высоты - 126 тысяч футов, - и в военно-воздушных силах думали, что из него получится второй Йегер… и даже нечто большее. Кинчелоу был боевым героем и летчиком-испытателем из фильмов: белокурый, симпатичный, сильный, яркий, чрезмерно честолюбивый и популярный среди сослуживцев и других пилотов. Будущее в военной авиации ему было обеспечено. В один прекрасный солнечный день он, как обычно, взлетел на своем F-104, но тут на панели приборов загорелась красная лампочка, и у него оставалась та самая секунда, за которую надо решить - катапультироваться или нет с высоты примерно пятьдесят футов. Принятие решения осложнялось тем, что в F-104 сиденье выбрасывалось вниз вертикально, из брюха самолета Кинчелоу попытался опрокинуть самолет и катапультироваться вверх, но вылетел в боковом направлении и погиб. Его место в проекте «X-15» занял его дублер, майор Роберт Уайт. А дублером Джо Уокера стал бывший боевой пилот морского флота Нил Армстронг. Кроссфилд, Уайт, Уокер, Армстронг - у них не было времени даже подумать о проекте «Меркурий». Этот проект вовсе не означал завершение программы «Х-15». Испытания Х-15 должны были продолжаться с целью разработки настоящего космического корабля, на котором пилот смог бы отправиться в космос, спуститься в атмосферу и приземлиться. Большое внимание уделялось тому, чтобы Х-15 «приземлялся с достоинством», а не просто плюхался в воду, как капсула «Меркурия». Пресса проявляла к Х-15 огромный интерес, потому что это был единственный в стране космический корабль. Репортеры называли Кинчелоу «мистер Космос», так как ему принадлежал рекорд высоты. После его смерти они присвоили этот титул Кроссфилду. Все это очень надоедало, но парням надо было привыкать. Проект «Меркурий», в котором человек превращался в живое пушечное ядро, вызывал много паники. Любой пилот, вошедший в капсулу, переставал быть пилотом. Он становился лабораторным животным, с головы до пят обвешанным медицинскими датчиками. Летчикам приходилось сражаться с этой медицинской чепухой на каждом шагу. Скотт Кроссфилд, поколебавшись, согласился повесить на себя приборы для контроля сердцебиения и дыхания в космических полетах, но отказался от анального термометра. Пилоты, давшие согласие заползти в капсулу «Меркурия» - именно в капсулу, замечали все, а не в корабль, - должны были называться «астронавтами». Но на самом деле они становились подопытными кроликами, опутанными проводами по всему телу. Никто, находясь в здравом уме, не стал бы десять-пятнадцать лет рисковать жизнью, взбираться на пирамиду и в конце концов на купол мира - Эдвардc… только затем, чтобы превратиться в подопытного кролика, сжавшегося в комок в капсуле, с колотящимся сердечком и опутанного проводами. Некоторые из наиболее праведных братьев не соответствовали требованиям проекта «Меркурий». Йегер подходил по возрасту - ему было тридцать пять, - но никогда не учился в колледже. Кроссфилд и Уокер были штатскими. Однако никто из них не возмущался… в то время. Командующий офицер в Эдвардсе не уставал повторять, что хочет уберечь своих лучших парней от проекта «Меркурий», потому что участвовать в нем - значит загубить свой талант самым смешным образом, стать «консервированным колбасным фаршем». Это выражение - «консервированный колбасный фарш» - сделалось очень популярным в Эдвардсе. Так стали называть проект «Меркурий». далее в начало назад |
Похожие:
 | Название, том, часть Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Том! Вы так удивились – [w], [w], [w], [wau], что даже начали заикаться – [t],[t],[t], [tom]! А том вас не слышит, он песенку поет:... |
 | Оригинал Перевод Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из 120 страниц текста, содержит введение, четыре главы, заключение, список литературы... | | Том Вулф я шарлотта Симмонс Сша, с изумлением обнаруживает, что интересы большинства студентов сводятся к сексу, выпивке, желанию показать себя «крутым», «оттянуться»... |
| Дитрих Эберт. Физиологические аспекты йоги автор: Перевод с немецкого Минвалеева Р. С Оригинал: Dietrich Ebert. Physiologische Aspekte des Yoga. Aufl. Leipzig: Georg Thime, 1986. 41 Abb.,30 Tab | | Занимайтесь физкультурой, будете здоровы! Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... |
| По дисциплине «Теория и организация афк» Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... | | Учебные, учебно-методические и библиотечно-информационные ресурсы Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... |
| Дальневосточный государственный университет одобрено методической «утверждаю» Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... | | Конспект лекций по гражданскому праву. Вещное право. Тема Общие положения Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... |
| Конспект лекций по гражданскому праву. Вещное право. Тема Общие положения Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... | | Программа практики по специальности 032102. 65 Физическая культура... Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... |
| Методика подготовки специалистов по адаптивной физической культуре... Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... | | Обеспечение формирования и развития профессиональных переводческих... Художественный перевод как разновидность межъязыковой и межкультурной коммуникации. Понятие «художественный перевод». Цели и задачи... |
| Кто такой трикстер? Я обратила внимание на эту тему благодаря трикстеру Локи, скандинавскому богу, присутствующему в комиксах и фильмах компании Marvel,... | | Игра искусства Перевод статьи выполнен по изданию: Gadamer H. G Редакция журнала и авторы Введения выражают благодарность издательству Mohr Siebeck GmbH & Co. Kg, г. Тюбинген за любезно предоставленное... |
