 | Поиск |
Скачать 3.64 Mb.
|
| НАСЛЕДНИК Петр Анатольевич Горемыкин не находил себе места. С тех пор, как умерла его жена и он остался один, совсем один на белом свете, мысль о наследнике не покидала его и мучила, лишая сна и сил. Никогда раньше вопрос этот его так не теребил, все-таки была жива еще его жена и он думал, что умрет раньше нее и она, именно его Ання, наследует все его имущество. Но вот Анна Васильевна умерла первая и Горемыкин, слоняясь по своему большому дому, не мог взять в толк: кому это все достанется? Ведь ни родственников, ни даже близких людей, а уж тем более друзей, кроме собаки Жульки, да кота Васьки, у него не было. Петр Анатольевич днями напролет ломал себе голову, куда деть все это добро. То вдруг ему приходила в голову шальная мысль, все продать и прокутить, но пить он не любил, а уж кутить тем более, ну и потом, продай он дом, где тогда он будет жить? А дом у него был большой, двухэтажный, да плюс флигель, сарай, банька, ну и прочее хозяйство. Куда и кому это все достанется после смерти? После службы во флоте на подлодке он страдал бесплодием, поэтому детей у него с женой не было, а брать ребенка из детдома они не решались, Бог знает, какие у него окажутся гены. Родители его и жены давно умерли, вот и остался он один -одинешенек, если не считать Жульки и Васьки, но им-то наследство не оставишь, мы же не в Америке живем. «Ну для кого я это все строил, наживал, кому теперь это все мое нажитое горбом добро достанется…» - думал Горемыкин, страдая от бессонницы. Он смотрел в черный квадрат комнаты, бессмысленно хлопал глазами и чувствовал, как горячая слеза стекает у него по небритой щеке. Ему так было жаль своего имущества, что хотелось выть и он, уткнувшись в подушку, глухо, с надрывом начинал плакать. Он представил себе, как чужие люди будут хозяйничать у него в доме, как будут пользоваться всем на дармовщину и от этих мыслей ему становилось совсем плохо. «Надо снова жениться и взять женщину с ребеночком!» - пришла в голову спасительная мысль. Слезы быстро высохли на щеках, он быстро встал, включил свет и стал ходить по комнате взад и вперед, лихорадочно думая, что надо ему предпринять. Потом вспомнил об объявлениях в газете, где сообщалось о желании женщин познакомиться с мужчинами. Он нашел нужную газету с объявлениями и стал среди ночи звонить. «Да…- послышалось в трубке – слушаю Вас…» «Я насчет знакомства…- неуверенно пролепетал Горемыкин – Тут вот Ваш телефон…» «Сто баксов час, триста за ночь, папаша, и я Ваша» - услышал он. «Какие еще баксы?» - удивился он. «Ты чего это хрен старый, совсем спятил? Доллары за интимуслуги, конечно» - вознегодовала девица на другом конце провода. «Фу ты, черт!» - выругался Горемыкин, положил трубку и сплюнул. «Не туда попал – подумал он – Там ребеночком не разживешься». Он вспомнил о соседке Любови Дмитриевне Кочерышкиной. Она тоже жила одна, правда, с дочкой Галей, но она не в счет. «Вот кабы на ней жениться?!» - подумал он и утром, побрившись и поприличнее одевшись, отправился к соседке. Та была одна, дочь ушла на работу. «Слушай, Дмитриевна, у меня к тебе вопрос…» - начал он с порога. «Какой вопрос, Петр Анатольевич, я тебя слушаю. Тебе что, денег надо?» - спросила та. «Да нет, я по-другому поводу. Выходи за меня, а?» «Да ты в своем ли уме, Петро, в нашем-то возрасте!» - возмутилась соседка. «Да я не о том, просто вместе жить…» «А если не о том, то и говорить нечего. Я и так вместе живу с дочерью, зачем мне еще ты сдался? Обстирывай тебя, корми, ухаживай, ублажай, на кой мне это?» «Мне наследник нужен, пойми, некому хозяйство оставить» «Мне оставь, напиши завещание и оставь…» «Ну вот я и того… женимся и напишу, составлю, так сказать, завещание на твое имя» «Да на кой жениться, ты его так просто возьми и составь на мое имя, а мы с Галкой ужо присмотрим за твоим хозяйством». Ну поговорили они и пошел Горемыкин домой обмозговать предложение соседки. «Что же это получается – думал он – хозяйство, значит, оставить, а я хоть пропади? Нет, так не пойдет. Ну что же, тогда никому ничего не достанется!» - подумал Горемыкин, пошел в гараж, достал канистру бензина, облил им все свое добро и подпалил. Когда все до тла сгорело, его, собаку Жульку и кота Ваську взяла к себе жить соседка Марья, женщина одинокая, вдова со стажем: «Вот и славно, Петя, - говорила она, улыбаясь – Живи у меня, касатик, а то помру и некому будет дом оставить. Будешь наследником,а я уже и завещание на тебя составила». АМНЕЗИЯ Григорий Меленьтьевич Бекеша с детства страдал амнезией, то есть попросту потерей памяти. С возрастом его болезнь, то есть потеря памяти стала прорессировать. Детства он вообще не помнил, так отдельные куски, как острова в тумане, всплывали в океане забвения и потом снова куда-то исчезали. Он не мучался этим своим недостатком, ибо считал, что чем меньше помнишь, тем крепче спишь, но все-таки бывало до слез обидно, когда иногда собравшись с друзьями детства, он становился свидетелем своей беспамятности. «Помнишь, Гришка, как мы в бане за голыми бабами подглядывали, а ты с карниза свалился?» - обращался к нему Жора Малый, закадычный друг Бекеши еще с детсада. «Дадада… припоминаю, ну я тогда и пребольно же ударился о землю…» «О какую землю? Ты что не помнишь, как тогда ты свалился прямо в речку?» «А…дададада… Ну и смеху было…» «Да тогда нам не до смеху было, мы тебя тогда еле спасли. Ты же тонул! Ты что не помнишь?» «А…дададада… – тонул, точно, чуть не умер, еле откачали» «Кой черт, откачали, тебя же в реанимацию тогда утвезли, клиническая смерть, с мозгом у тебя еще что-то было… » «Дадада… было …. Было… точно было.. помню лежу я в реанимации…» «Да кой черт помнишь, ты же в коме был, я же говорю… клиническая смерть… с мозгом еще что-то у тебя было…» «Точно, как сейчас помню, было что-то с мозгом, врачи еще говорили…» «Да ты же без сознания лежал, как ты мог что-то помнить!?» «Да это мне потом врачи рассказывали, что да как…я это хорошо помню» «Ну и что они тебе рассказывали?» «Я сейчас этого уже точно не помню, но то, что они мне что-то рассказывали, помню точно…» КНИГОЛЮБ Книголюб Тимофеев любил покупать книги и ставить их на полки. Книг у него было много, все стены квартиры были уставлены стелажами с книгами. Корешки блестели золотом и серебром. Книги была его страсть. Читал он мало, больше смотрел телевизор, но книги любил сильнее, чем телевизор, который был у него старенький и подслеповатый. Он мог часами любоваться книгами, брать в руки, стирать с них пыль, перелистывать и даже нюхать. Книги пахли бумагой и клеем, но Тимофееву казалось, они пахли знанием. Он вдыхал их запах, закрывал глаза, получая при этом почти сексуальное наслаждение, словно он общался не с книгой, а с женщиной. Все продавцы книжных магазинов были друзьми Тимофеева, они осталяли для него литературные новинки, экземпляры получше. Жил он одиноко, но одиночества не ощущал, потому что был окружен книгами, которые заменяли ему людей. Он даже разговаривал с авторами книг вслух. Например, брал в руки том Пушкина и говорил: «Ну что, брат, Пушкин! Как дела? Как жизнь? Спасибо тебе за то, что ты у меня есть, что я могу тебя прочесть…» и начинал читать нараспев такие бессмертные строки поэта: «Мороз и солнце, день чудесный, еще ты дремлешь друг прелестный, пора красавица, проснись!» «Чудесные, прелестные стихи ты оставил нам, брат, Пушкин, спасибо тебе за них!» - говорил, прослезившись, Гаврила Аркадьевич, так звали нашего героя, и ставил том Пушкина снова на полку. Так он и жил от одной покупки книги к другой и всякий раз радовался, как ребенок подарку, новой книге. Как-то его друг, сосед по площадке, Ерофей Павлович Чухонцев зашел к нему на огонек. Сидели пили чай, потом выпили по рюмке перцовки, которую приготовил сам хозяин квартиры, а надо сказать, он знал в этом толк, но никому рецепта не давал. Он покупал в аптеке перцовую настойку и разбавлял ею водку. «Да… добрая у тебя, Гаврила, настойка! – нахваливал сосед – И как ты ее делаешь, не пойму?! Вкус у нее такой, что не вздохнуть - не перднуть!» «Это большой секрет, можно сказать, мое ноу-хау! Все дело в пропорциях, Ерофей Павлович!» «Скажи мне Гаврила, зачем тебе столько книг? Ведь у тебя в квартире можно сказать целая библиотека! Ни пройти - ни проехать!» - спрашивал тот. «Темный ты человек, Ерофей. Книга – наш друг, она - источник знаний! Это еще Горький сказал, а знание – это что? Это сила! Кто сказал? Бэкон». «И ты их все прочитал?» «Ну все не все, а почитал кое-что…» «Поделился бы прочитанным» «То есть как это поделился?» «Ну рассказал бы что-нибудь из прочитанного» «Э… вон ты куда, Ерофей! – возмутилсяТимофеев – Чтение – это особенный процесс, тут словами не передашь. Знаешь, когда я беру в руки книгу, я испытываю внутри себя такой священный трепет, будто молодку обнимаю, или там молюсь в храме. Внутри что-то такое небесное загорается и книга ладаном начинает пахнуть. А строки, слова, текст! Да тут целая симфония! А ты говоришь, поделись, расскажи! Этого словами не передашь!» «Да… Дай что-нибудь почитать на досуге, вона у тебя сколько книг!» - просит Чухонцев. А надо сказать, что Тимофеев страсть как не любил давать кому-нибудь свои книги. Однажды ему не возвратили девятый том из полного собрания Чехова, так он с тех пор никому ни одной книги не дал. «Ты можешь мои книги у меня дома читать, а я с собой не даю!» «Да что ты, Гаврила! Я же тебе обязательно верну!» «И не проси!» - сказал Тимофеев, как отрезал. «Тьфу, чтоб ты сдох со своими книгами!» - в сердцах ругнулся Чухонцев и, уходя, в качестве мести тайком прихватил с собой томик Шопенгауэра. Чтение книги ему так понравилось, что с тех пор, всякий раз приходя на огонек к Тимофееву, он стал тайком от него таскать его книги и ночи напролет, не смыкая глаз,от корки до корки их читать, но, правды ради, следует сказать, как только прочитывал книгу, тут же так же тайком ее возвращал, ставя аккуратно снова на полку. Со временем он перечитал почти все книги Тимофеева и, когда тот узнал об этом и кинулся на него было с кулаками, сказал: «Поздно, брат, браниться, теперь вся твоя библиотека у меня на корочку в голове записана!» МИГРЕНЬ Целый день у Ефросиньи Филипповны Ландик болела голова. «У меня мигрень…- жаловалась она мужу Семену Кирилловичу – Сходи Сеня в аптеку купи цитрамона» «Сейчас моя рыбка, дай только рассказ закончить» - говорил он, снимая очки с носа. «Тебе твоя работа дороже жены!» - сказала Ефросинья Филипповна и ушла с перебинтованной полотенцем головой в спальню. Надо сказать, что Семен Кириллович был весьма известный в стране и даже за рубежом писатель. Он написал так много, что не успевал даже сам читать то, что написал, и, надо сказать честно: не любил перечитывать им написанное, ибо, во-первых, это ему было неинтересно, а, во-вторых, стремление к новому у него было настолько сильно развито, что все старое им отбрасывалось, как хлам, и потому он не особенно ценил, то, что написал, но зато то, что писал в данную минуту и секунду для него было важнее всего на свете. Ему никак не давалась концовка рассказа о молочнице, которая торговала на базаре прокисшим молоком. Он никак не мог наказать негодяйку за ее скисшее молоко, которое, кстати, сам у нее на рынке недавно купил. «Сеня, я тебя умоляю, сходи в аптеку, у меня голова раскалывается, а ты еще тут стучишь на машинке!» - слышал он стоны супруги из спальни. «Да… когда-то там раздавались совсем другие стоны… - подумал он - Делать нечего, надо идти в аптеку, иначе закончить рассказ она не даст». Он встал надел шляпу, взял в руки трость и вышел. Когда он шел в аптеку из головы у него не выходила эта проклятая молочница. Он все думал, как же ее, проклятую, наказать за обман. По пути ему встретилась именно эта молочница, о которой он писал сейчас рассказ. «Здравствуйте, голубушка!» - начал он, вежливо снимая шляпу. «А… клиент, и Вы не хворайте! Почему не приходили за молочком? Сегодня было свежее» - говорила она, расплываясь в широкой улыбке. «Наверное, прямо из-под коровы молочко?» - съязвил писатель. «Нет, не из-под, а из коровы! - нашлась та – Зря смеетесь, хорошее было молоко, свежее, жирность 6 процентов!» «Как же Вы, голубушка, его в процентах измеряете? На глаз или на вкус?» «Термометром» - рассердилась та не на шутку. «Наверное, потому она у Вас прокисает, что Вы в него термометр суете?!» После этих слов улыбка вмиг слетела с раскрасневшегося лица молочницы, лицо ее посерьезнело и даже местами помрачнело. «Вы чего это тут на честную женщину напраслину наговариваете?! Я тебе сейчас суну!» - накинулась она на писателя с кулаками. Удар пришелся ему прямо в лоб. Писатель покачнулся и упал, как подкошенный, прямо в уличную грязь, а молочница, подобрав подол платья, пошла прочь. Когда Семен Кириллович очнулся, ему в голову пришла гениальная мысль: закончить рассказ о молочнице тем, как он получил от нее по рогам. АСТРОНОМ СИСЬКИНД Анатолий Павлович Сиськинд был астроном-любитель. Он любил по ночам, направив вверх свой мощный телескоп, прямо из балкона наблюдать за звездным небом. Вселенная распахивала перед ним свои секреты в виде планет, звезд, галактик и туманностей. Дух захватывало у него от этих зрелищ, которые он себе устраивал. «Ух ты, черт! – проносилось у него в воспаленном мозгу – Вот это да! Вот это звезда!» Жил он один. Жена давно умерла, а жениться снова он так и не удосужился. А зачем? Ему и так было хорошо со своим телескопом, который ему, зная его тайную страсть, подарили коллеги по работе в качестве подарка, когда он уходил на пенсию. Они ему так и сказали: «Смотри, Анатолий в оба! Не подведи, брат!» И вот Сиськинд с тех пор почти каждый день, устроившись поудобнее на балконе, вперивал свой зоркий взгляд в ночной небосвод. От звезд у него начинала кружиться голова, их было так много и они светили так ярко, словно ночные солнца. «Вот это да! Вселенная! Бесконечная и вечная!» - думал он и в этот раз, как его раздумье прервал сосед справа, который вышел на балкон покурить. «Ты что это, Палыч, все в свою трубу пялишься? Небось бабенок высматриваешь в окнах дома напротив?» - пошутил он. «Каких еще там бабенок, я в небо смотрю, на звезды любуюсь» «А на что тебе на них через трубу любоваться, их и так видно, пожалуйста, любуйся, а вот бабенок, напротив, видно плохо, а там их пруд-пруди! Вона моются, да раздеваются…» «Дались тебе эти бабенки, Спиридон! Я ими уже налюбовался, а теперь надо о душе подумать» «Ты неправ, Толян, надо думать о теле, а душа о себе и без нас позаботится. Любить надо женщин, а не звезды, ибо женщина -–это жизнь, а звезды твои – это смерть!» - закончил сосед и, бросив окурок, назидательно поднял вверх указательный палец. «Ты неправ сосед, - не унимался Сиськинд – Я баб терпеть не могу, они мне и так надоели!» «Ну давай я тебе докажу, что ты неправ!» – сказал сосед и перелез через балкон. Он наставил телескоп на окна противоположного дома, навел на резкость и от удовольствия крякнул: «Вона, гляди!» Сиськинд прильнул к окуляру и обомлел. Перед ним стояла очень красивая блондинка с пышным бюстом. Она причесывала густые длинные волосы и смотрела, любуясь на себя, в зеркало шкафа. Она была прелесть, как хороша! У Сиськинда от волнения даже дыхание сперло, он так разволновался, что окуляр его телескопа стал запотевать. «Ну как тебе эта звезда?!» - поинтересовался, ухмыляясь, сосед. «Да… Спиридон… от такой звезды у меня в голове такая туманность сделалась, что я уже ничего не вижу» - признался Сиськинд и попросил у соседа закурить. ХОРОШЕЕ НАСТРОЕНИЕ У Никодима Афанасьевича Чумарикова сегодня прямо с утра было прекрасное настроение. У него все ладилось, несмотря на то, что за окном стояла не совсем приветливая февральская погода. Белесый туман покрывал все вокруг, гололед был такой, что устоять на земле было невозможно и, чтобы это сделать, приходилось балансировать, размахивая руками словно птица крыльями. Люди пробирались по льду, осторожно ступая и хватаясь за воздух. Чумариков же в отличие от других был человеком изобретательным и на случай гололеда всегда в прихожей у него стояли две лышные палки, которые он использовал при ходьбе. Вот и на этот раз вообружившись ими, он вышел на лед. Ступая более или менее уверенно по льду, он двинулся в путь. Картина напоминала сюжет известного мультфильма «Ежик в тумане». Вдруг ни с того ни сего Чумариков почувствовал, что за него цепляется чья-то рука, высунувшаяся из тумана, туловища он не рассмотрел, но сразу отметил, что это был мужчина в пальто и шляпе. «Привет! Чумариков! Слава Богу, что ты подвернулся, иначе я бы нае…!» - сказал мужчина, матерно выругавшись. |
| Поиск |