 | Поиск |
Скачать 3.64 Mb.
|
| одновременно, ибо как говорил тот же Парменид: “Мыслить и быть – это одно и то же” . У нас же наше мышление и наше бытие находится в полном разрыве, в загоне, а потому во лжи и потому у нас ложное мышление и ложное бытие, то есть нет ни того, ни другого. К счастью, такое положение на индивидуальном уровне еще поправимо и это вселяет надежду, что хотя бы для единиц еще не все потеряно и они смогут обрести утраченный рай, из которого по собственной вине когда-то были изгнаны. 7. Первые люди и были первыми мыслителями человечества, мыслители и философы после них – это остаточные всплески, конвульсии умирающего от удушья цивилизации первобытного мышления, которое сегодня покрыто таким толстым слоем культурной грязи, что, чтобы его обнаружить, надо проделалть титаническую внутреннюю работу по его раскопкам подобно той, которую проделал Шлиманн, отыскивая “золото Трои”. Мы должны по концам добраться до начал. Осторожно, шаг за шагом сметать кисточкой тлен, “пыль времен”, чтобы добраться до вечного и нетленного в нас, должны увидеть мир в его первозданной чистоте, увидеть себя нагими, но одновременно защищенными и уже не ветхими одеждами Адама, а “кожей”, кольчугой, броней духа, мышления, благодаря которому мы будем навечно впаяны и сохранены в лоне бессмертного бытия, как муха в янтаре. Можно сказать, что первые люди были первыми созерцателями мира. В отличие от животных, погруженных в мир безраздельно и и не могущих посмотреть на себя и на мир со стороны, первые люди находились одновременно в нем и вне его и потому имели возможность, способность созерцать, видеть его и себя со стороны и это было действием в них Бога, действием мышления, которое в них пробудилось и которое в них было пробуждено свыше Создателем. Созерцание – это духовное видение, цельный взгляд. Созерцание – это отражение себя в мире и мира в себе словно в зеркале, в зерцале. Это способность видеть в чем-то нечто большее, чем оно само, видеть его духовную глубину, его онтологические корни, прозревать бытие как свет, высвечивающий нам нас и мир изнутри. Этим видением мы обязаны мышлению. У человека телесный взгляд в отличие от животного уже духовен, но он будет в тысячи раз сильнее, если мы обратим его на самого себя. Другими словами, наше созерцание мира и самих себя есть результат присутствия в нас внутреннего зрения, оно его причина. Наш взгляд на мир и на самих себя не имеет ничего общего с животным, ибо он освещен, освящен духом, мышлением, он духовен и то, что сегодня он стал хуже животного не его, а наша вина. Наше зрение, мышление помутилось. Оно перестало созерцать, видеть и стало просто смотреть, выискивать и наслаждаться видением как шоу. Видение превратилось в видео, мышление – в науку или в “философию”, а Бог – в религию. То, что когда-то было нашей повседневностью стало формальным праздником, а духовные праздники, чудесное и тайное в жизни и мышлении стало повседневностью, никем не замечаемой. Профанация стала повсеместной и анонимной. Глаза первых людей – это уже не глаза просто животных, не животные, а духовные, мыслящие глаза с осмысленным взглядом, взглядом мыслящим. Созерцание – это и есть, если можно так сказать, мышление глаз, глазное мышление, мышление на уровне глаз и глаза на уровне уже не просто ощущений и чувств, а на более высоком уровне, уровне духа. Это глаза понимающие, знающие что такое, чегоне знают остальные живые существа. Что знают они? Они знают Бога, мышление. Это со-знающие глаза. Глаза какого-то нового, еще неведомого миру существа. Это глаза человека. В человеке мир (впервые и животное вместе с ним) посмотрел на самого себя, отразился в них и был понят и познан, то есть воспринят духовно, изнутри. Если мы посмотрим в глаза животного, мы увидит там только его. Но если мы посмотрим в глаза первого человека, мы увидим там еще что-то еще кого-то. Мы увидим внутреннего человека, нечто большее, чем он сам, увидим то духовное, внутреннее содержание, которое делает его человеком, потому чтона нас будет смотреть не просто животное, но нечто, что больше животного, будет смотреть человек, существо мыслящее, лии, как говорил Ницше, «умное», будет смотреть дух, мышление, Бог. Через человека на нас будет смотреть Бог. В животных глазах мы Бога не увидим, но увидим только глаза Его творения, твари. В человекеческом взгляде мы увидим Самого Творца. Творец изнутри, духовно через человека видит, со-зерцает мир и человек через Бога, через мышление созерцает и познает себя. Первые люди были мыслителями par exellence. Бог их создал именно такими и именно для внутреннего познания и изменения мира через них. Они – были его «разведчиками», «передовым отрядом». Через них телесно Бог-Дух созерцал этот мир иони через него, через дух и чисто духовный, внутренний взгляд самих себя. Смотрели на себя со стороны, оценивали, со-знавали, само-сознавали. Этот короткий промежуток абсолютного слияния с Богом и Бога с человеком вскоре сменился вышеописанным грехопадением, со-знание, самопознание и самосознание сменились простым знанием чего-то, со-весть - стыдом, а самооценка – сознанием вины, за произведенный грех. Человек стал неумолимо деградировать, “совершенствоваться”, “развиваться”.Он захотел не быть, а жить, иметь, не мыслить, а изобретать для собственных нужд все новые и новые орудия труда, покорять мир и себе подобных. Богу стали поклоняться как идолу, ибо Бог перестал жить в человеке и переместился вне его, стал мертв, потому что человек перестал жить в мышлении, в Боге и переместился вне Его и стал мертв, умер. В этот момент он, убив Бога в себе, убил вместе с Ним и первого человека. Первые люди, как мамонты, вымерли, уступив место новым поколениям гоминоидов, которые стали смотреть на своих “предков” с высоты науки, религии и философии. И если первые орудия труда имели для человека сакральное значение и смысл, то впоследствии они превратились просто в инструмент, в средство, в систему. Первым людям нужно было немного и потому они немногим довольствовались. Но после оледенения душ и омертвения духа им стало всего не хватать. Само мышление превратилось в служанку их все более и более растущих потребностей. Сегодняшняя наука оправдывает их отступничество изменением климата и еще Бог знает чем, но правда в том, что человек по собственной воле изменил своему призванию и украл, как Прометей, божественный огонь мысли для того, чтобы сварить себе суп и не более того. Ради похлебки он изменил Богу и вместо “умного животного” мы сегодня в человеке имеем животное безумное, обезумевшее от жадности и страха, от бездуховности и безбожия, строящего языческие святилища и капища - “храмы” и потому живущего вне их, вне Бога, вне мышления, вне cамих себя, а потому и вне истины и вне бытия. БОГУМИЛ ФАЛЬК П О Т Е Ш Н Ы Е И С Т О Р И И И А Н Е К Д О Т Ы 2011 Майклу Тишину и всему заблудшему человечеству cей опус посвящаю.… ОГЛАВЛЕНИЕ Часть первая. Потешные истории из Жизни Замечательных Людей… Часть вторая. Анекдоты о философах – 3……………………………… «Генералов в бане нет!» Банный фольклор. «Смех – это улыбка мозга» Богумил Фальк. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ П О Т Е Ш Н Ы Е И С Т О Р И И ГОГОЛЬ В ДЕТСТВЕ Маленький Коля был не по годам развит. Так, например, он никогда не ел кашу руками, но только ложкой. Родители восхищались им, хлопали в ладоши и говорили: «Наш Николя, когда вырастет, всех переплюнет!» Мальчику это нравилось и он старался не подвести родителей и оправдать их надежды. Поэтому часто его заставали за этим странным занятием, когда он с местными крестьянскими мальчишками соревновался в плевках в длину. Коленька надувал щёки и плевал, как верблюд. Плевок летел метра на три, не меньше, но соседский мальчишка Васька посылал свой плевок еще дальше. Коленька на него так обиделся, что плюнул Ваське прямо в рожу со словами: «Плевать я на тебя хотел!», чем вызвал неописуемый восторг у родителей. «Растет-то как наш Николенька!» - говаривала матушка, прослезившись. «Да…- вторил ей супруг – Не позавидую я тому, на кого он плюнет, когда вырастет!» И вправду, когда Николенька вырос, он плюнул на Васильевку и родителей укатил в Питер делать карьеру писателя. Вот где было раздолье плеваться! Многих он сумел здесь переплюнуть, на что уж Пушкин и тот ему в этом уступал, говоря: «Ты уж, братец, того… не плюй в колодец…!» ЛЕРМОНТОВ НА ОХОТЕ Михаил Юрьевич Лермонтов страсть как любил поохотиться на дикого кабана. «Сидор! – бывало кричит он слуге – Заряди, подлец, картечью ствол, на охоту иду! Да смотри, каналья, не холостым, как в прошлый раз!» Слуга мчится в подвал к бочке с порохом и картечью. Забивает крупной дробью ствол ружья и несет его поэту. «Вот, Ваше сковородие, пожалуйте!» «Когда я тебя отучу, скотина, называть меня «сковородием»?! Что это еще за «сковородие» такое? Что это за кухонные привычки?! Ты должен, подлец, говорить мне «Ваше Высокоблагородие»!» Сидор силится понять, что от него хотят, но до конца не понимая, говорит: «Ваше Высокосковородие, ружье, извольте видеть, готово!» «А… скотина, что с тобой разговаривать!» – говорит поэт и берёт ружьё. Он идет в лес к подножию Машука. Тихо крадётся к заветной поляне и замирает, наблюдая, как дикие кабаны под дубом жуют жёлуди. Глядя на это, у поэта разыгрывается аппетит и он, стараясь не шуметь, достает бутерброд и термос с кофе и потихоньку сам начинает есть. Тем не менее хряк, учуяв запах бутерброда с любительской, а может быть и докторской, колбасой и французским сыром камамбером, поднимает свою клыкастую морду и поворачивает её прямо на поэта. Лермонтов замирает с бутербродом в руке, а хряк движется прямо на него. Поэт сидит ни жив, ни мертв! Аккурат на него идет целая армада диких кабанов и свиней с поросятами. «Это конец! – мелькает у него в голове – Надо бы что-то предпринять, а то погибну чего доброго не за понюшку табака!» Сам не сознавая как, он взбирается на дерево, бросая бутерброды и ружье внизу на поругание свиньям. Хрюкая и повизгивая, свинтусы набрасываются на оставленную снедь, а секач при этом случайно наступает своим копытом на ружье, которое вдруг ни с того ни с сего начинает палить. Свиньи в испуге разбегаются в разные стороны, что придает уверенности и смелости поэту. Он осторожно слазит с дерева, поднимает ружье и говорит: "Опять Сидор, подлец, холостым зарядил, кабы не это, не сдобровать бы им, канальям!" ЯБЛОКО НЬЮТОНА «Исаак, ты чего это целыми днями сидишь под яблоней?» - спросил великого физика и математика, астронома и механика, сосед. «Жду, когда яблоко на голову упадет…» - отвечает Ньютон. «А зачем?» - не унимается сосед. «Чтобы открыть вам, дуракам, закон всемирного тяготения!» - говорит Ньютон, не шелохнувшись. «Какой закон?» «Закон всемирного тяготения, согласно которому всё притягивается к земле, как магнитом…» - пытается он объяснить соседу суть открываемого им закона. «И яблоки?» - удивляется тот. «Я же говорю: всё, в том числе и яблоки…» «И груши?» «Я же говорю, всё: и яблоки, и груши, и сливы, и абрикосы… на то он и есть закон!» - говорит важно Ньютон и поднимает при этом указательный палец вверх. «Ни фига себе! Вот это да!» - удивляется сосед и садится рядом с Ньютоном. «Ты чего это тут расселся?! К чужой славе примазываешься!» - возмущается физик. «Я тоже яблок хочу!» - отвечает тот. «Так пойди и нарви!» – возмущается Ньютон. «Нееее…,- говорит сосед - тогда это будет противозаконно!» МУХА КОРНЕЯ ЧУКОВСКОГО Поэт Борис Пастернак страсть как любил природу. Бывало откроет ночью весной окошко и слушает пение соловья до рассвета, а то напечёт картошки в костре и ест прямо так, с обугленной кожурой. Он так и говорил: «Чем больше я живу на свете, тем сильнее люблю природу!» Вот как-то он идет по алее писателей в поселке Переделкино, или, точнее, по алее поселка писателей Переделкино, а еще точнее, по аллее писателей поселка писателей Переделкино и всё думает, как ему поудачнее так стих о природе переделать, чтоб никто из партийных бонз не догадался, что он их не любит, а любит одну лишь природу и тем более не догался, что он сейчас пишет контрреволюционную книжку о сыне лейтенанта Шмидта. Идет, значит, думает, размышляет, мучается творческими процессами, а навстречу ему лёгкой подпрыгивающей походкой семенит весёлый такой детский писатель Корней Иванович Чуковский. «Вот кому хорошо! – думает про него Пастернак – Знай себе строчит книжки свои для детворы и никто из партийных и других органов не догадывается, какая он контра и какой у него тяжелый, взрослый вполне, антисоветский за пазухой камень спрятан… Везёт же людям! И чего понесло меня во взрослую эту поэзию и борьбу за истину в искусстве, в жизни, в природе?! Писал бы себе про мойдодыра, крокодила Гену, так нет же: подавайте мне истину, природу и всё такое… » Как раз на этом месте его невеселые размышления прервал весёлый окрик коллеги по перу: «Привет, Боря! Ты чего это такой грустный и печальный?» - спрашивает его Чуковский, лукаво хмуря свои кустистые, как у Брежнева, брови. «А… Корней… - отвечает ему поэт – Да так вот думаю, как лучше озаглавить сборник стихов… Думаю назвать его «На ранних поездах»» «А что?! Очень мило! Ты имеешь в виду наши электрички?» «Я имею в виду поезда!» - громко сказал Пастернак и оглянулся по сторонам. Никого не было кроме вороны на сосновой ветке. «Подслушивают, гады! А ты чем занимаешься, Корней?» «Да вот всё никак не даётся мне эта проклятая поэма о мухе…» «О чём, о чём?» -переспрашивает его Пастернак. О чём и ком только не писали советские детские писатели и поэты: о Крокодилах, дядях Степах, тетях Мотях, Мойдодырах, Человеках рассеянных с улицы Бассеянной, но чтобы о мухах! «Ты что, наверное, хотел сказать о муках, о муках творчества?» - спрашивает поэт поэта. «Каких еще муках, какого еще там творчества! – возмутился Чуковский – Я же говорю, что мне никак не даётся поэма о мухе, понимаешь, начало положено, а вот с продолжением туговато, нет развития сюжета, да и фабула не та… Вот послушай: Муха, муха, цокотуха, позолоченное брюхо, муха по полю пошла, муха денежку нашла, пошла муха, это, значит, на базар и купила самовар… Вот!» «Господи, гениально-то как! – говорит, всплеснув загорелыми, мускулистыми, крепкими, как корни дуба руками, Пастернак – Простенько, но со вкусом, вот только муха меня беспокоит. Нет ли здесь у тебя подтекста, ну контекста… Сам понимаешь…» «Какого подтекста-контекста?» «Ну, например, муха ведь это заразное насекомое, а она у тебя какая-то положительная, самовар и так далее?! Да она же за чаепитием у самовара всех дизентерией позаражает! Может лучше так: пошла муха прямо в СЭС и сказала: «Да здравствует КПСС?!»» «Ты чего-то Боря перегрелся! Да кому моя муха мешает?! Летает себе…» «По помойкам…» «Ну почему сразу по помойкам? Просто летает. Что она не имеет права летать?» «Она имеет, а ты – нет, потому что ты так можешь с этой мухой залететь! Мама не горюй! Мало не покажется! Напиши лучше про соловья! Он ведь такой положительный, позитивный, от него одна польза и никакого вреда ни себе, ни людям…» Тут Чуковский задумался. Слова Пастернака его насторожили, задели за живое. Уже давно ходит молва, что Пастернак не в себе, что по ночам не спит, всё что-то пишет, никому не показывает, вон и Федин, его сосед, говорит, что Пастернак к чему-то готовится, то ли Нобелевку получить, то ли срок. «Ты, знаешь, Боря, я подумаю, но вспомни хотя бы Крылова, Лескова, у которого Левша блоху подковал…» - пытается возразить струхнувший было детский поэт. «Так то до революции было, Корней! – говорит Пустернак - Тогда и блохи были другие, не так больно кусались, да и цензура была помягче, более терпимая к животным, чем теперь. Аллегории, Корней, тогда только приветствовались, а сегодя аллегории не того, как бы чего не вышло, можно и под панфары загреметь! » При этих словах Пустернака Чюковский сильно испугался и сразу как-то обмяк, погрустнел. «Ну если так трактовать, тогда я уж и не знаю об чём тогда писать…» «Пиши о чём угодно, Корней, но только не о мухах, не поймут, заклюют, прихлопнут тебя, как муху твою, не за што не про што… Ты же не Жан-Поль Сартр, чтобы о мухах писать, тот во Франции живёт, ему можно...» Смотрят, а навстречу им советский писатель Федин идет. Озорной такой, пьяненький. «Ты что это, Костя, такой весёлый?» - спрашивают его поэты. «Да вот госпремию получил за свой роман «Впервые в радости», так мы это с друзьями в кремлёвском буфете выпили, закусили... Эх, ребята, под мухой-то оно веселее жить! Так-то вот! А вы чего это такие грустные? Какая муха вас укусила? Небось опять пасквиль какой-нибудь очередной на советскую власть сочиняете?» «Да что ты, что ты, Федя, пардон муа, Костя! - нашёлся Пастернак – Мы именно о мухах-то сейчас с Корнеем как раз и говорим. Он даже поэму про неё сочиняет на ходу… И ты знаешь, она там у него такая положительная, можно сказать, советская, получается, просто прелесть!» - говорит Пастернак. КОФТА МАЯКОВСКОГО Часто, выступая перед публикой, молодой поэт Владимир Маяковский надевал на себя большую, не по размеру пожелтевшую от времени кофту, которая наделала среди народа не меньше шума, чем его стихи. Эпатаж производимый ею был настолько велик, что публика не могла толком слушать и понимать и так малопонятные его стихи. Всё внимание публики было устремлено на его пожелтевшую от времени кофту. «И чего они на неё так пялятся ?! – недоумевал поэт – Кофта как кофта, правда, у матери последнюю взял, ходить же мне не в чем…» Как-то после одного такого вечера в поэтическом клубе «Стойло Пегаса», где заправляли иммажинисты во главе с Есениным, Маяковский не выдержал и спросил у последнего: «Вы-то чего пялитесь все на мою кофту, иммажинисты хреновы?», на что тот ему отвечает: «Да вот ждем, когда ты вместо этой женской кофты мужскую наденешь, а то неудобно как-то получается, мужик, а под бабу вырядился…» ВОЙНА КАРЛА ФОН КЛАУЗЕВИЦА Генерал-майор прусской армии Карл фон Клаузевиц безумно любил воевать, мёдом его не корми, а дай, хоть в тире, но из ружья пострелять. Даже когда войн никаких не было, он продолжал воевать на страницах своих произведений. Так, в основном своем труде, который так и называется «О войне», он сформулировал положение о том, что война есть продолжение политики и что вообще, «если хочешь мира, готовь войну». Как-то в Берлине, где он, вояка-философ был директором военного училища, на улице он встретил старого философа-вояку Гегеля, которого очень уважал за его любовь к войне и за мысль о том, что «война – это свежий ветер в болоте мирной жизни». «Добрый день, Карл! – приветствовал его Гегель – Вы всё воюете?» «Да, господин Гегель, война – это моё естественное состояние!» «И с кем на этот раз воюете?» - спрашивает его Гегель. «Да с пацифистами, чёрт бы их побрал!» - говорит стратег. Что самое интересное и тот и другой умерли в один и тот же несчастливый для них 1831 год, наверное, у них обоих к тому времени порох в порохвницах закончился, а может быть просто потому, что воевать было уже не с кем? ЖЕЛЕЗНЫЙ КАНЦЛЕР Отто фон Шёнхаузен, известный нам как Бисмарк, первый рейхсканцлер и объединитель Германии был одним из организаторов так называемого Тройственного союза, направленного против Франции и России, хотя, однако, не советовал немцам воевать против России, ибо такая война была бы для Германии крайне опасна. На вопрос о том, зачем же в таком случае он создал Тройственный союз, направленный именно против России, он ответил: «Именно потому, что Россия крайне опасна для нас». Железная логика! ТРАГЕДИЯ СОФОКЛА Как известно, великий античный трагик Софокл по времени своей жизни (ок. 496-406 гг. до н.э.) находился между Эсхилом и Еврипидом, чему и соответствовал общий характер его творчества: так он балансировал между призывом к свободе и предостережением не нарушать законов. Однажды, присутствуя на одной из постановок своей трагедии, а именно «Эдипа-царя», Софокл был явно не в духе, потому что актёр, исполнявший главную роль, по причине выпитого накануне вина постоянно падал, чем нарушал общий замысел автора: держать равновесие между крайностями. ИСТИНА В ВИНЕ ! Персидско-таджикский математик, философ и поэт Омар Хаям в своих четверостишиях проповедовал безудержный гедонизм, которому следовал неукоснительно сам, ибо, не выпив пару стаканов доброго старого вина, никогда не садился за работу. Но ожнажды он изменил своему правилу и стал пить не только до, но и после и даже во время работы. Его пробовали лечить от алкоголизма, но всё было тщетно. Страсть к вину и поискам истины в нём у Омара настолько тесно переплелись между собой, что отделить их друг от друга было невозможно, а тем более Омара от них. С тех пор на Востоке стало обычаем к вину подавать ещё и омаров, в которых, как и в вине, пьющие и ядущие пытались найти истину. КИПЛИНГ НА ПРИРОДЕ Английский писатель Редьярд Киплинг, будучи в Индии, обожал ходить в лес собирать грибы, для чего брал с собой атлас грибов. Бывало найдет гриб, откроет атлас и смотрит, что за гриб такой перед ним. Особенно он любил собирать грибы несъедобные, а то и ядовитые. Наберет полное лукошко ядовитых грибов, принесет домой и любуется. На вопрос домработницы, зачем он собирает несъедобные грибы вместо того, чтобы собирать съедобные, он отвечал, что они «красивые», но не в этом было только дело, а в том, что из этих поганок, которые он собирал, он добывал наркотическое вещество, которым себя одурманивал, вследствие чего впадал в некий транс: то ему грезился мальчик, живущий среди зверей, то какой-нибудь зверь, живущий среди людей, как правило, это была собака. «КАВКАЗСКАЯ ПЛЕННИЦА» Владимир Иванович Даль всю свою жизнь собирал пословицы, поговорки, анекдоты, тосты, там, русского народа. Однажды он приехал с этой целью на Кавказ, чтобы и там всё это пособирать, да ещё и поучаствовать в похищении невесты. Невесту он украл и не только из родительского дома, но увёл её прямо из-под носа её же собственного жениха, чтобы самому затем на ней жениться. На вопрос дальних датских родственников, где он её откопал и зачем, он сказал: «Где, где! В Караганде! В горах насобирал, понимаешь! Э!» «ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ» МАЛЕВИЧА Казимир Малевич любил малевать, особенно квадраты и потом их раскрашивать в разные цвета. У него были красные, зелёные, синие, жёлтые, оранжевые, сиреневые квадраты. Нарисует бывало квадрат, раскрасит его и любуется, смотрит на него долго-долго, до тех пор, пока в глазах темнеть не начнёт. Как-то у него все краски закончились и рисовать очередной квадрат уже было нечем. В отчаянии художник уставился в черный квадрат в окне и смотрел на него до утра, пока в глазах у него не посветлело, и в этот самый момент ему пришла в голову гениальная мысль: рисовать уже не цветные, а черные квадраты, которые бы и у зрителя вызывали просветление, делая его круглым дураком. ПРЕДСКАЗАНИЕ ГЕТМАНУ В 1918 году генерал-лейтенант русской армии Павел Петрович Скоропадский стал гетманом «Украинской державы», но положение на фронтах было таково, что его власть не могли удержать даже германские штыки и он вынужден был созвать свой генеральный штаб, чтобы решить, как же им действовать дальше, но несмотря на многочасовые заседания члены генштаба ни к какому единому выводу не пришли. Как-то после очередного такого заседания генштаба гетман Украины проезжал на машине мимо Бесарабского рынка, что в Киеве, и увидел возле него цыганку. Он остановил машину и попросил цыганку ему погадать. Цыганка внимательно посмотрела на него своими угольно-черными глазами и сказала: «У тебя, яхонтовый мой, твоя судьба на лбу написана: «СКОРОПАДСКИЙ»!» Гетман, недолго думая, собрал свой нехитрый золотой скарб и утёк в Германию, где и благополучно скончался, проклиная свою судьбу и цыганку, нагадавшую ему его падение: «Сглазила, зараза!» - вздыхал он на смертном одре. КОМПОЗИТОР-НОВАТОР Когда композитор Александр Скрябин начал глохнутьот собственной музыки слух и по этой самой причине не мог её дальше сочинять, он пришел от отчаяния к мысли, что ноты, а с ними и звуки можно заменить цветами, где каждой ноте или звуку соответствовал бы определенный цвет. Таким образом, он мог теперь и дальше писать музыку уже не при помощи нот и звуков, а при помощи цветов. Так им была изобретена впервые в мире так называемая цветомузыка. В рояль ввинтили разноцветные лампочки и когда он начинал играть, черный рояль начинал мигать всеми цветами радуги. Художник Леонид Пастернак, близкий друг композитора, стоявший рядом, вздыхал и говорил: «Вот бы и мне, Александр, как ты, когда ослепну в старости, научиться писать свои картины не красками, не цветами, а звуками, чтобы видеть их не глазами, а слышать ушами!!!» Его сын, Борис, стоявший рядом с отцом в этот момент мгновенно решил для себя изменить своё поприще музыканта и философа и стать поэтом, потому что именно поэт, по его глубокому убеждению, подсказанного именно в эту минуту его отцом, синтезирует в своем творчестве и звук, и цвет, и мысль, да что там цвет, все краски мира, ибо, когда он начинает вслух читать стихи, в воображении у слушателя возникают разноцветные картины бытия и появляются мысли и образы, мыслеобразы! ПАН-АТАМАН ГРИЦИАН ТАВРИЧЕСКИЙ Как известно, в боях с таврами за Крым Григорий (в народе: Грыцько) Потёмкин потерял то ли правый, то ли левый глаз, точно неизвестно, вследствии чего стал плохо видеть. Императрица Екатерина Вторая, войдя в положение своего фаворита, присвоила ему титул Светлейшего князя Таврического с тем, чтобы он стал лучше видеть, сражаясь уже на этот раз с турками в качестве Главнокомандующего русской армией. Присвоение титула светлейшего было своевременным и русские войска сумели-таки одолеть супостата и одержать над ним верх, в противном случае русская армия до сих пор бы блуждала бы в потёмках в поисках врага. РИМСКИЕ ЛЬВЫ Хотя, как известно, основателей Рима вскормила волчица, но сам Рим вскормили Львы. Не будь их, не было бы исторического величия Рима. Римские Папы Львы Девятые, Десятые, Тринадцатые и другие были донорами городской казны, которая ими пополнялась за счет прихожан со всего мира. Таким образом, не только львы кормились Римом, но и кормили Рим. Потом они разбрелись по Африке и стали и там создавать свои католические прайды, отчего в народе были прозваны «прайдохами». ДЗЫНЬ-БУДДИЗМ Когда индийский миссионер Бодхидхарма прибыл в Китай в 6 веке нашей эры, он создал новое духовное течение Дзынь-буддизм, согласно которому можно передавать истинное знание без слов. Сам термин «Дзынь-буддизм» происходит от возгласа Бодхидхармы «Дзынь!», когда он, стоя у ворот императорского дворца, не доложил о себе как это было заведено стражам словами, а просто постучал в ворота костяшками пальцев и произнес: «Дзынь!» Император понял, что пришёл человек необыкновенный и велел впустить миссионера во дворец и после безмолвного общения с ним дал ему в духовное владение монастырь и всю китайскую империю. Так на китайской почве возник Дзынь-буддизм, который затем особенно хорошо прижился в Японии, где его последователи, самураи, уже без всяких там лишних слов мечами лишали себя и друг дружку дыхания, получая таким образом просветление: «Дзынь!» и готово. УТРАЧЕННАЯ ВЛАСТЬ ГИНДЕНБУРГА Президент Германии, генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург жестоко страдал от цирроза печени - следствие перенесенных на Восточном фронте, которым он командовал, лишений и обид, когда приходилось, чтобы не замерзнуть и выжить в «чертовой России», пить шнапс литрами. С тех пор он всегда говорил: «У меня эта Россия в печёнках сидит!» Когда уже после капитуляции Германии, он вернулся в Германию и стал её президентом, боли в печени поутихли, но иногда давали ещё о себе знать, как это было, например, в 1933 году, когда он, передавая из рук в руки власть Гитлеру, вдруг схватившись за больную печень руками, чуть было эту власть из рук не упустил, но вовремя спохватившись, взял всё же себя и эту власть в руки и бережно, осторожно вручил её новому избраннику немецкого народа со словами: «Будешь воевать с Россией, ты туда не ходи, снег башка попадёт, дома сиди!». ИМЯ ОБЯЗЫВАЕТ Римские Папы Иннокентий 3-й и Иннокентий 4-й, каждый из них, боролся за верховенство Пап над светской властью, а актёр Иннокентий Смоктуновский в фильмах, в которых он снимался, негласно боролся за верховенство светской власти над властью уже советской. РАКЕТА КИБАЛЬЧИЧА Когда революционера, члена «Земли и воли», организатора типографий и динамитной мастерской, участника покушения на царя Александра Второго Николая Кибальчича выводили в тюремный двор вешать, на стене его камеры конвоиры заметили схему летательного аппарата. «Эх, – сокрушался изобретатель – кабы ещё топливом разжиться, вы бы меня, душегубы, только и видели!» ОХОТА НА ВЕДЬМ Джозеф Маккарти – председатель сенатской комиссии конгресса США по вопросам деятельности правительственных учреждений и её постоянной подкомиссии по расследованию развернул кампанию преследований, известную как «охота на ведьм». Целые дни он пропадал на охоте, гоняясь то за прогрессивными ведьмами, то за дегенеративными неграми. Когда ему удавалось кого-нибудь из них словить, он предавал их суду Линча или сжигал на костре, возле которого сам же и грелся, ибо от «холодной войны», ярым сторонником которой он был, страдал в первую очередь от холода он сам. Не выдержав усталости и пыток стужей, он в 1957 году скончался от переохлаждения и полного нервного истощения. На его похоронах оставшиеся в живых ведьмы устроили свой шабаш, а выжившие в нечеловеческих условиях американских городских джунглей негры били чечётку. ДЕЛО ДРЕЙФУСА В конце 19 века французским военным судом было сфабриковано дело по ложному обвинению офицера Генерального штаба еврея А. Дрейфуса в том, что он якобы сдрейфил перед немецкой военщиной и стал шпионить в пользу Германии. Когда же оказалось, что, наоборот, он вел себя по отношению к германской военщине весьма стойко и смело, о чём красноречиво свидетельствует даже перевод его фамилии - «Треножник», его выпустили из-под стражи и реабилитировали. На этом дело Дрейфуса закрыли и он смог на своих троих отправиться домой к жене и детям. ПАМЯТНИК НЕРУКОТВОРНЫЙ После смерти великого римского поэта Горация ребром встал вопрос о том, как увековечить его имя, ведь сам-то он не хотел, чтобы ему воздвигли какой-нибудь обыкновенный, так сказать, рукотворный памятник. Собрали великий римский хурал, на котором было решено построить поэту памятник из его же собственных книг. По всей римской империи были собраны все сочинения поэта, из которых слепили поэту памятник. Таким образом, все книги его в империи исчезли, зато появился памятник, прозванный в народе римском «Нерукотворным». БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ Все знают, что жили во Франции два брата-акробата, писатели Эдмон и Жюль Гонкуры, но мало, кто знает, что они были близнецами, даже современники их путали, принимая одного за другого, а то и за двоих сразу за одного. После смерти Жюля Эдмон написал свой блестящий роман «Братья Карамазовы», за который он и получил Гонкуровскую премию. ФЕДОТ , ДА НЕ ТОТ Французский писатель Александр Дюма был отцом такого же французского писателя Александра Дюма. Чтобы не путать первого со вторым и второго с первым, было принято называть первого «Дюма-отец», а второго – «Дюма-сын». Правда, был и ещё один Дюма, но он не в счет, потому что был химиком, да ещё и малоизвестным и потому вообще никакой ни Дюма, ни отец, ни сын и даже не внук! «НИ КОНЦА ИМ И НИ КРАЮ…» Древнегреческий математик Евклид был очень писучим человеком. О чём он только не писал: об элементарной геометрии, о теории чисел, об общей теории отношений и метода определения площадей и объёмов, о теории пределов и так далее и тому подобное и всё это было изложено в пятнадцати томах его «Начал». Что же говорить о количестве других его трудов, которые были продолжением его «Начал» ?! РАБСКАЯ КРОВЬ Русский писатель и уездный врач Антон Павлович Чехов, когда заболевал, пускал себе кровь, выдавливая таким образом из себя, как он говорил, «по капле раба». Однажды за этим занятием его застал писатель, тоже русский, Максим Горький, который так десятку нарисует, что от настоящей не отличишь. «Ты чего это творишь?! Антон Павлович!» - возмутился Горький. «Отворяю себе жилы, кровь пускаю, короче, выдавливаю из себя по капле раба! Максим Алексеевич…» - говорит Чехов. «Алексей Максимович!» - поправляет его Горький. «Да какая к чёрту разница!» - восклицает Чехов. «И всё же Антон Павлович, я настаиваю, прекратите это безобразие! Рабство, то есть крепостное право у нас в России уже давно отменено и мы с Вами давно свободные люди, иди куда хочешь, пиши, что хочешь!» - говорит Горький. «Уходи, Лёха, не мешай!» - говорит Чехов. Горький плюнул и ушёл, а Чехов продолжал методично выдавливать из себя по капле раба и выдавливал до тех пор, пока не выдавил последнюю и не умер, став таким образом абсолютно свободным от жизни человеком. НИЦШЕ ПРОТИВ ШТРАУСА Как-то немецкий философ жизни Фридрих Ницше присутствовал на премьере опереты австрийского композитора Иоганна Штрауса «Сказки Венского леса», которая ему очень понравилась. Особенно ария соловья-разбойника. После премьеры он с композитором зашел в трактир «Голубой Дунай» пропустить бургундского. «Да… - начал Ницше – Дал ты сегодня жизни, Иоганн! Я аж прослезился! Композитор! Ты – гений!» «Сам ты – гений!» - сказал Штраус. «Я-то знаю, что я – гений, а вот ты ещё этого не знаешь, поэтому я тебе и говорю: ты – гений! Твоя музыка божественна! Вообще, музыка, Иоганн, – это язык Бога!» «Ну это ты хватил, Фриц! Музыка – это язык птиц!» - сказал Штраус и залился соловьем на весь зал. Ницше ничего не оставалось делать, как поддержать товарища, особенно, когда они выходили из трактира. АЛЬБРЕХТ ДЮРЕР В ОЖИДАНИИ Немецкий художник, основоположник искусства немецкого Возрождения Альбрехт Дюрер сидел возле холста и напряженно чего-то ждал. К нему подошел его ученик и спросил: «Скажите, мастер, чего Вы вот уже битых два часа сидите и чего-то ждете?» «Отойди, мальчик, не мешай!» - говорит художник. Ученик ушёл, но проходит ещё два часа он видит, а Дюрер, не меняя позы, продолжает сидеть у мольберта. «Мастер – обращается к нему снова ученик – Чего Вы так всё напряженно ждете, вдохновения, конца света?!» «Жду, когда краски высохнут!» «А когда они высохнут, что будет?» «Картина маслом будет!» - говорит Дюрер, облизываясь на картину, как кот, на сметану. ПРАЯЗЫК ИВАНОВА Всемирноизвестный своими исследованиями по праязыку и протокультуре Вячеслав Иванов, сидя в библиотеке конгресса США, листал каталог по сравнительному языкознанию. Тихо, чтобы не помешать ему в этом важном и таком нужном занятии, к нему подошёл его коллега и друг Т.В.Гамкрелидзе со словами: «Слава, а не пора ли нам освежиться?!» Друзья вышли в курилку. «Ты всё языками маешься-занимаешься?» - по старой университестко-филологической привычке классически сострил Гамкрелидзе. «Да ты же знаешь, во всём хочу дойти до середины, до самой сути, отыскать этот чёртов праязык, прах его побери! Ведь был же он, был, точно знаю!» - затягиваясь сигаретой и захлебываясь от волнения горячим кофе, говорит Иванов. «Откуда знаешь?» - спрашивает его Гамкрелидзе. «Да от бати слышал, когда однажды он,поранив себе палец молотком, всё какую-то мать вспоминал... Вот только жаль помер рано и секрета мне этого протоязыка праматеринской культуры не оставил, так и унёс его с собой в могилу!» - сердится ученый. ТАБЛИЦА МЕНДЕЛЕЕВА Дмитрий Иванович Менделеев, несмотря на то, что был разносторонним ученым и педагогом, общественным деятелем, был еще и талантливым химиком, открывшим один из основных законов естествознания, а именно периодический закон химических элементов, так называемую Периодическую таблицу Менделеева, которую после его смерти периодически и закономерно, с завидным постоянством открывали уже другие химики. РОДЕН-МЫСЛИТЕЛЬ Французский скульптор Огюст Роден всю свою жизнь находился в поиске всё новых и новых форм. Он излазил все рынки-магазины, ища эти новые формы, из которых бы он отливал свои новые произведения, но, когда все новые формы были им исчерпаны, пришло время задуматься над будущим. Так, однажды сидя у себя в мастерской и подперев голову руками, Роден целиком ушёл в свои невесёлые мысли, что ему теперь делать и как ему теперь быть, где искать новые формы для своего монументального искусства? Сбоку стояло зеркало и случайно боковым зрением скульптор увидел в нём себя, сидящим в задумчивой позе, и именно в это мгновение ему в голову пришла счастливая мысль вылепить фигуру своего гениального «Мыслителя»! «РУКОПИСИ НЕ ГОРЯ Т !» |
| Поиск |