 | Поиск |
Скачать 3.64 Mb.
|
ЧТО ТАКОЕ МЫШЛЕНИЕ ? “Я в мысль глухую о себе ложусь, как в гипсовую маску”. Б.Пастернак. 1. Мышление как таковое – это способность задавать вопросы и отвечать на них, то есть находить правильное решение. Мышление как таковое – это всегда мышление философское, метафизическое, онтологическое или экзистенциальное мышление, мышление вопрошающее. Оно таким и возникло, появилось у человека. Не из практических нужд, поисков технических решений оно возникло, ибо и эта практика и технические решения есть всего лишь то, к чему мышление прилагается, прикладывается, а из нужд как таковых – из нужд мыслительных, духовных оно возникло, а уж затем превратилось в прикладное или техническое. То есть основная форма: вопрос – ответ впоследствии наполнилась конкретным, предметных содержанием. И потому возникновение науки, философии, религии и проч. – это уже формализованное, вторичное мышление, ибо оно мыслит о вторичных же вещах. Мышление же о первичных вещах, о самом себе, о бытии было, таким образом, утрачено и заменилось мышлением прикладным или теоретическим, научным, религиозным или узкофилософским. Основной же формой и предметом мышления является оно само, мышление как таковое, то мышление, которое когда-то возникло. Причиной его возникновения у человека является раз-мышление. Причиной же размышления является потребность понять, а причиной потребности понять является потребность ос-мыслить, потребность мыслить. Круг замкнулся. Другими словами, философское в широком смысле слова, онтологическое (мышление о бытии и о мышлении самом себе как существующем), экзистенциальное мышление – это мышление как таковое, мышление вопрошающее, другое дело, что со временем оно превратилось в мышление вторичное, мышление о вторичном, ибо стало наполняться вторичным же только содержанием. Это было грехопадение человека, то падение человека в грех мыслить о вторичном, отсюда появился стыд, то есть осознание своей вины и попытка искупить его, то есть восстановить в своих правах мышление как таковое, то есть Бога в человеке, наполнить мышление его основным, то есть прежним содержанием, содержанием первичным: им самим и ыбтием, то есть понять себя как существующее и существование как существование мыслящее. То есть мышление должно как форма наполниться самим собой, оно должно как существующее само стать для самого себя содержанием, то есть именно тем содержанием, благодаря которому оно и возникло, появилось у человека. Животное ведь не спрашивает и потому нам не стоит ожидать от него ответа, слова. Поэтому оно бессловесно, безответно, безмысленно. О чем же спрашивает человеческое мышление, о чем вопрошает? Оно вопрошает о смысле жизни, то есть о смысле бытия и о бытии смысла, о существовании мышления и о мышлении существования, о существующем мышлении и мыслящем существовании, короче, о самом себе, омышлении и о бытии, о себе как существующем и о бытии, о существовании как мыслящем. Эти вопросы можно назвать первыми, ибо они говорят о началах и концах, то есть первоначалах: о жизни, о смерти, о бессмертии. Это мышление философствующее, вопрошающеее само себя о самом себе. Таким образом, я хочу сказать, что впоследствии все было перевернуто с ног на голову. Но ведь прежде, чем изготовить орудие труда, нужно было спросить «как?». Зхначит, все-таки сначала мышление, размышление, поиски ответа, то есть вопрос, а уж затем изготовление орудие труда, а не наоборот, как в этом пытаются нас убедить материалисты. Сначала мысль, а уж затем орудие. Случайностей здесь нет и быть не может. Не метод проб и ошибок, а потребность их избежать – вот источник и путь мышления. Ведь и животные пользуются орудиями труда, но почему-то не мыслят, то есть не спрашивают и не отвечают, то есть пользуются орудием чисто механически, инстинктивно и бессознательно и это именно потому, что они лишены мышления как такового, то есть способности мыслить, мыслить отвелеченно, абстрактно, непосредственно абстрагируясь от предмета из чего впоследствии родилось теоретизирование и воображение, то есть отвлечение отвлечения и привлечение и наполнение мышления вторичным содержанием. Мышление как таковое – это всегда мышление сознательное. Оно знает о чем и зачем оно спрашивает, ибо вопрос –это всегда потребность знать, понять, всегда со-знание. Таким образом, подлинное мышление – это первичное мышление, раз-мышление о первых вещах, о началах, благодаря которым оно и возникло, точнее, дано было человеку. Первобытные люди были поэтому гораздо «умнее», чем мы, ибо в отличие от нас они мыслили, а не просто думали. Они были ближе к истоку мышления, к бытию, к мышлению как таковому, ибо не разделяли себя с ним, ибо от решения тех или иных вопросов зависела их жизнь,а не наоборот, как у нас. И потому у них такое обоготворение мышления, то есть придание ему того статуса, какой оно и должно занимать в жизни человека. Это духовное отношение, то есть отношение к мышлению как к духу, к Богу. Другое дело, что мыслили они существующим его не в себе, а исключительно вне себя. Это был ошибочный путь, такой же ошибочный как и тот, что затем они стали бездумно, как животные, использовать мышление в своих корытно-научных, технических целях. Одна ошибка повлекла за собой другую. Таким образом, из мышления как такового, из мышления экзистенциального, духовного, онтологического мышление превратилось в прикладное, научное, религиозное и философское в узком смысле этого слова, то есть в мышление формальное, абстракное, лишенное непосредственного, внутреннего, духовного содержания и отношения к человеку, наполненное содержанием инородным, внешним, то есть стало непосредственно соотноситься не с самим собой, а с тем предметом, который его наполняет. Так возникло партикулярно «философское», «научное», «религиозное» мышление, оно же само было утрачено, ибо растворилось в своих предметах, потеряв свой основной предмет – самое себя и бытие, благодаря которому оно существует. Таким образом, первым предметом мышления должно быть оно само. Человек начал осознанно размышлять тогда, когда осознал, что он мыслит, когда спросил о том, что само мыслит - о мышлении, когда стал осознавать его, знать и сознавать, что оно у него есть, то есть начал быть, существовать в нем. Факт существования мышления, точнее, осознание этого факта явилось основным толчком в возникновении у человека мышления как такового. Вопрос о существовании мышления повлек за собой размышление. Точнее говоря, не вопрос, а осознание факта его существования. Животное лишено этой привилегии и потому оно лишено мышления как такового, ибо пользуется им бессознательно, неосознанно, безмысленно и бездумно для себя. Оно не знает о существовании мышления, не осознает его и потому у него нет мышления как такового, мышления самосознающего, сознательно-духовного, вопрошающего о самом себе. У животного есть только животное же мышление, мышление подчиненное непосредственно всем естественным нуждам и потребностям, но нет мышления подчиняющего последнее. Поэтому мыслители- это не «философы», не одни из многих, а люди как таковые, «реализованные», состоявшиеся люди, в то время как люди – так и нереализованные, несостоявшиеся мыслители, ибо спрашивают, вопрошают не о том, не о первых вещах: мышлении и бытии, а о вещах вторичных, тетичных и так далее, то есть становятся хуже животных, ибо живут животными интересами, забыв о духовных, забыв о мышлении, о Боге, и зачем оно им (Он) дано. Они интересуются наукой, техникой, искусством, подчиняя все и мышление в том числе своим корыстно-корытным потребностям, забыв об основной потребности мыслить, понимать, познавать истину как таковую,а не истину только научную. Они мыслят, чтобы жить, но не живут, чтобы мыслить, и, таким образом, у них мышление превращается в безгласного свидетеля и слугу их капризов. Таким образом, у них мышление зависит от жизни,а не жизнь от мышления. Не жизнь служит мышлению, а мышление обслуживает жизнь. Когда-то из успеха мышления в их жизни – изобретение орудий и так далее - они сделали неправильные выводы и вместо того, чтобы служить мышлению, они заставляют его служить самим себе. Сущность мышления – это мышление о сущности, то есть мышление о самом себе. Самопознающее мышление – это мышление как таковое, мышление божественное, «небесное», не думающее о куске хлеба только, о «земном», дух, оно само и есть его «хлеб», «хлеб небесный». 2. Итак, мышление о мышлении – это начало философии, то есть генезис мышления как такового, что является причиной возникновения самого человека, ибо человек возник тогда, когда понял, что он мыслит. Животное мыслит, но не понимает, не осознает этого и потому оно по-существу не мыслит, у него нет познания как такового, нет вопросов и потому нет никаких ответов, оно, в строгом смысле, не понимает, не осознает происходящего с ним, а действует сугубо реактивно, или инстинктивно повинуясь логике происходящего: если его бьют, оно бежит и только. Его можно выдрессировать, но только на уровне условных рефлексов, которые затем в процессе дресировки могут стать безусловными, но мы никогда не научим животное понимать. Не то с человеком. Его можно научить этому: понимать и думать самостоятельно. Отличие человеческого мышления от животного принципиально и странно, что люди не понимают этого, не понимают, что они понимают, не мыслят, не думают о том, что они думают, мыслят, именно поэтому они по существу не мыслят и не думают и их сознание, мышление находится на животном уровне, если не того хуже, на уровне бессознательного использования мышления, то есть на весьма условном уровне. Человек стал человеком благодаря мышлению, благодаря тому, что когда-то на заре своего существования он осознал, что мыслит, что у него есть мышление именно в это воремя он стал размышлять, то есть в широком смысле слова думать, познавать, философствовать,а не тогда, когда стал спрашивать себя «быть ему или не быть?». Вообще философы появились благодаря мышлению, а не мышление благодаря философам. Мыслители – это не философы и философы – это еще не мыслители. Можно быть мыслителем, не будучи философом и быть философом, не будучи мыслителем. Это как с художниками. Первые наскальные изображения имеют магическое происхождение и можно сказать, что изобразительное искусство родилось благодаря магическому своего прошлому, но художники как таковые – это еще не маги. Точно так же и с философами. Несмотря на то, что они обязаны своим существованием своему «мыслительному» прошлому, философы – это еще не мыслители. Понятие «мыслитель» и шире и уже, чем понятие «философ». Шире потому, что включает в себя, как мышление, все и уже, потому что это все и есть только мышление. Философ же претендует на познание всего, остваясь вне этого всего, то есть мышления, то есть находясь в теории. Мыслитель связан с мышлением непосредственно и в нем существует, познает, философ оторван от мышления, он теоретизирует и именно поэтому находится вне мышления, вне непосредственной связи с ним. Мыслитель непосредствено зависит от мышления, от результатов своего познания, его жизньзависит от мышления, философ же от своего мышления непосредственно не зависит и может сегодня думать так, а завтра иначе, но его жизнь от этого не изменится, ибо она продолжается вне его мышления, то есть мышление его зависит от него самого. Точно так же и с художником. Он может сегодня нарисовать одно, а завтра другое, продать картины, чтобы жить, но жизнь его не зависит от его искусства, но само искусство зависит от жизни, ибо оно обслуживает жизнь, а не наоборот, как это было с его великим неизвестным предшественником, который ставил на кон все, малюя изображение животного на скале, ибо от этого изображения зависела его жизнь и потому вкладывал в него совсем иной смысл, чем его всем известный потомок. Тот, кто поглощен мышлением, может думать только о нем и больше, фактически, ни о чем. Факт наличия в нем мышления будет снова и снова будировать его мысли, волновать ум и сердце. Он будет заворожен мышлением, загипотизирован им и будет с радостью отдаваться ему, пусть даже если это повлечет его гибель. Живое мышление в себе он будет ощущать как величайшее чудо, как величайшее благо, как Бога в себе, что на самом деле и соответствует истине. Люди же проходят мимо факта наличия в них мышления с полным равнодушием, или в лучшем случае «изучают» его или мозг или становятся философами, которые отнечего делать создают учения, теории, безотвественно и безответно фантазируют и грезят наяву, как их собратья по перу – писатели. Мыслители не создают теорий, они лишь реализуют мышление, они его реализаторы не более того. Они состоявшиеся люди, то есть животные, существующие в мышлении, мыслящие животные и потому по-существу переставшие ими быть. Зачарованно всматриваются они в мышление не в силах оторвать взгляда на что-нибудь еще. Они не создают учений, не манипулируют понятиями, но только хотят блаженно пребывать в мышлении, наслаждаться им, мыслить, вопрошать его и слушать, что оно им ответит, то есть скажет истину, а не какую-то банальную проповедь или философское учение. Аристотель, по-моему сказал, что начало философии – удивление. Глупость. Если и удивление, то только перед мышлением и это начало не философии, а самого мышления, что гораздо важнее, ибо философия как отдельная «наука» есть плод работы мышления, а не наоборот. Мышление, удивляющееся самому себе, восхищающееся самими собой и, как Нарцис, любовно всматривающееся в себе и есть по-настоящему мышление как таковое, мышление познающее само себя, сознающее само себя, мышление, которому кроме этого самопознания и самосознани, самоосознавания, самоощущения самого себя ничего не надо, не надо никах теорий, учений, наук и прочее, никакого иного «научного» познания и сознания, никакого искусства или литературы, философии или религии, ибо оно для себя все, ибо из него все, а не наоборот. Мы живем в век великих профанаций всего и вся и потому мы профаны. Когда-то на заре человечества люди были гораздо умнее нас, ибо они реально мыслили, ибо они мыслили о реальности, о бытии. Они жили в мышлении и мышление жило в них, было живым, а не мертвым, и потому они жили в бытии и оно жило в них, было живым фактом их жизни, а не философско- литературным или религиозным понятием. Поэтому смешно, когда мы высокомерно ищем «переходное звено», думая, что сами стоим выше его. На самом же деле все обстоит как раз наоборот: это мы – «самое слабое звено» в цепи эволюции, его тупиковая, заблудшая ветвь, несостоявшиеся, нереализованные л ю д и. Первые люди были гораздо умнее нас, это были мыслители в самом прямом смысле этого слова, ибо они не думали черт знает о чем, не изучали мир под микроскопом, а жили в нем, существовали в мышлении, и шире - в бытии. Мы же посторонние миру люди, ненужные ему существа, ни ему, ни мышлению, ни бытию. Мир, мышление, бытие чужды нам и мы чужды им. И потому мы живем в мире без мира с ним и что важнее мы объявили ему войну, которую успешно против него, а значит, против самих себя ведем. Уничтожение мира – это самоуничтожение и потому мы так жадно вглядываемся в небо, чтобы перелететь снова на какую-то планету, вместо того, чтобы освоить доставшуюся нам – «планету» мышления и вечного бытия. Философы появлятся тогда, когда умирают мыслители, умирает мышление. Философы – это падальщики мышления, они питаются мертвечиной. Мыслители, пробужденные мышлением, не нуждались в учениях, ибо их учителем было само мышление, у которого они учились. Онине проповедовали никаких учений кроме одного- каждый должен и может открыть в себе мышление, которое ему все скажет, он должен лишь его вопрошать. Люди же из этой директивы создали учение и вместо того, чтобы вопрошать свое мышление стали жить на проценты от советов учителей, создавая из них богов. А их слов религиозные и философские учения, которым они стали следовать, вместо того, чтобы следовать тому, к чему призывали их великие учителя – следовать мышлению, Богу в них. Произошло все с точность наоборот. Первые люди были мыслителями. Они родоначальники мышления и мы вместо того, чтобы следовать им и жить в мышлении и мышлением, вместо того, чтобы дать ему волю в нрас, стали душить его своими материальными заботами и потребностями, начисто забыв о потребностях и заботах духовных, мыслительных. Мы – плохие ученики наших учетилей, ибосовсем не поняли их, считая, что мы – выше, что мы «развиваем» их, что мы развитее их и вместо того, чтобы жить в мышлении, мы создаем из него учение. Что же это значит «жить в мышлении», «жить мышлением»? Это значит спрашивать и вопрошать его о нем самом. Это означает постигнуть то, что само постигает, постичь непостижимое, познать непознаваемое. А разве это возможно? Это не только возможно, но и необходимо человеку, ибо без это самопознания, самопостижения человек перестает быть человеком. Мышление манит к себе, как удав кролика, гипнотизирует человека и если это так, то найдутся и средства постижения и познания его человеком, ибо само удивление перед ним есть начало мышления, средство и орудие начального его постижения. Как только человек начнет удивляться факту наличия в нем мышления, он начнет жить в нем, жить им. Далее мышление само подскажет ему направление пути и средства для его постижения. С каждым шагом, который, правда, будет даваться с великим трудом, человек будет приближаться к мышлению в нем, будет м ы с л и т ь . Абсолютное доверие и открытость перед мышлением – залог нашего успеха. Мы должны понять, что наше мышление все имеет, все может, все знает и все помнит. Оно ответит на любые наши вопросы, если эти вопросы будут правильно поставлены и не будут касаться только наших материальных потребностей. В этой области мышление «план» уже выполнило, а вот в области чисто духовной, в области самого мышления – тут работа почти не начиналась. Были единицы, кто ее начинал, но их «почин» не был услышан и подхвачен. Открытость и доверие означают полную вовлеченность, подчиненность человека мышлению. Самозабвенное, самотреченное служение ему, которое начинается с внутреннего, духовного созерцания, самосозерцания, то есть обращения, устремленности нашего внутреннего взора на самого себя, что и делает его внутренним, духовным. Мы не увлекаемся внешним блеском вещей, а начинаем видеть суть, которая скрыта в нас самих, а не во внешних вещах. Мы понимаем, что «не все то золото, что блестит». Мышление – сокровенное в нас, сокровище, оно не блестит и даже более того, совсем не светит, ибо оно само и есть этот свет, свет духовный, свет понимания, который сам в себе есть тьма для наших телесных глаз. 3. Что же такое мышление? Мышление в нас - это и есть Бог в нас, то есть дух. Осознать мышление в себе означает осознать, постигнуть Бога в себе. Это так же трудно, как вытащить себя за волосы или познать, например, что такое смерть,еще не умерев. Но трудно не означает невозможно и более того это не только возможно, но и необходимо, ибо без этого мы пропустим самих себя, то есть не реализуем себя как мыслящих существ, как людей.К сожалению, обычно так и происходит. Люди не обращают на мышление по-существу никакого внимания, а потому они еще и не начинали мыслить, хотя и запускают в космос ракеты. Первоначальное мышление, то есть мышление как таковое остается им недоступно и потому первобытное мышление, мышление наших предков становится замусоренной и замочаленной наукой оперативной и второстепенной служанкой наших прихотей и материальных потребностей. Наши предки в отличие от нас обладали тем преимуществом, что их мышление, хотя и не было столь “развито” и не обладало той суммой информации, которой владеем мы, оно было первозданным и свежим и несмотря на свое кажущуюся “неразвитость” было главенствующим фактором в жизни первых людей, то есть было им вдиковинку и потому они не переставали им восхищаться. Конечно, это происходило без аплодисментов, охов и ахов, но любой шаг первого человека сопровождалсяи давался ему большой духовной работой. Мы же мыслим почти инстинктивно, так словно в нас заключен компьютер. Это просходит потому, что мы не мыслим, а считаем, то есть наше мышление сугубо счетное мышление, оно не мыслит, но просчитывает варианты, то есть мы мыслим автоматически, машинально. Другими словами, мышление имеет чисто оперативную, функциональную задачу, занимаясь изучением и разрешением тех или иных технически, научных или бытовых проблем. Первые люди тоже разрешали свои жизненные проблемы, но в отличие от нас делали это не автоматически, не машинально, не счетно, а онтологически, экзистенциально. Для них, например, камень означал совсем не то же, что он означает для нас. В камне они видели не “орудие труда”, не “инструмент для охоты”, как мы оцениваем это по отношению к ним , но твердое нечто, одухотворенное и им дружное. И животное берет в руки камень, например, обезьяна, но в отличие от гоминида он для нее неодухотворен, потому что она не видит его сущности, не вводит его в свое мышление, то есть мышление его не охватывает и потому для обезьяны камень, как, впрочем, и для нас “ученых” – неодухотворенный, “бездушный” предмет. Дело тут в не магии, ибо любая магия или религия вторична по отношению к мышлению, а втом, что для первых людей ничто не существовало вне их мышления, которое само их включало в себя и потому ж и л о в них, то есть они осознавали его и оно осознавало их, другими словами, благодаря ему они себя осознавали и благодаря себе осознавали его. Это блыа абсолютно иная реальность, чем так, в которой живем мы. Задача наша поэтому заключается в том, чтобы освободиться от напластований “цивилизации” в мышлении и открыть его первые структуры, заложенные в нас, те архетипы сознания, которые и составляют его подлинную суть, те первые его ядра, которые формировали первого человека, то еть вернуться к первобытному мышлению, мышлению первых людей, живших в нем, а значит и в бытии как праоснове жизни. Отношение первого человека к мышлению и следовательно к миру была духовна, ибл это отношение его было отношением к Богу в нем, другое дело, что затем, сбившись в пути истинного, с пути истины и подчинив мышление своим хозяйственным нуждам, то есть совершив грехопадение сознания, человек стал видеть этого Бога вне себя, из чего родилась магия, религия и прочее, своим возникновением то же обязаннная возросшим материальным потребностям и обслуживающая исключительно их. О мышлении уже никто не говорил и не жил в нем, а оно жило ради кого-то. Такое губительное положение существует в еще болеее усугубленном виде до сих пор несмотря на поучения и призывы мыслителей вернуться к духовно-онтологическим истокам своих предков. Период духовной жизни человека был очень короткий, это были именно те питекантропы, неандертальцы, синантропы, о которых мы высокомерно заявляем как о “переходных звеньях”, да они были переходными звеньями между животными и современными людьми, но переход- то этот не удался, ибо пошел не в гору, а вниз. Мы перешли в еще более худшее состояние, чем животное. Мы все утратили, потеряли после нашего грехопадения, после измены мышлению в пользу материи, изнас ничего не “вышло”, мы - нереализованные питекантропы. Они было многообещающее начало, которое так и осталось только началом без продолжения и потому первые люди (Адам) были не хуже, а лучше нас. Мы же – это уже впавший в грех поедания “яблока” и исключительно продолжения рода Адам и Ева – наши истинные духовные, точнее, уже бездуховные, безбожные, хотя или, точнее говоря, именно потому что “религиозные”, предки и родоначальники. Они сорвали плоды с дерева познания добра и зла, сами захотев стать мышлением, быть вместо него, вместо Бога и потому вместо улучшения впали благодаря искушению в положение еще худшее, когда, перестав жить в лоне мышления, в лоне Бога, стали, как скоты и даже жухе их, жить только ради куска хлеба, добывая его “потом и кровью” в то время даже как птицы небесные не жнут, не сеют, а поют и им все дарует Бог, но то ли еще должен был жить человек! Но человек не понял своего предназначения и захотел жить как скот, хотя в итоге стал хуже скота. Все эти питекантропы, синантропы, неандертальцы были счастливыми попытками истинно духовной, мыслительной жизни, попытками, которые, к сожалению, окончились плачевно, ибо все они, в конце концов, в процессе “эволюции” превратились в людей, потому что захотели большего, чем уже имели. Короткий исторический период счастливой, духовной жизни первых людей, жизни в мышлении и мышлению в них прошел как “золотой сон”, а когда они проснулись, они проснулись в стыде и чувстве виныза то грехопадение, которое совершили тем, что захотели проснуться из духовной реальности и очутиться в реальности бездуховной, безбожной и бессмысленной, которуюони и получили несмотря на свои бесчисленные храмы, точнее, благодаря им. Чем же первая реальность отличается от второй? Тем, что первая реальность – это реальность как таковая, реальность, так сказать, нерукотворная, а естественная, в то время как вторая – рукотворная – это не реальность вообще, ибо она есть продукт деятельности культуры, цивилизации, социума, религии и тому подобное, что подменило ее и потому эта реальность есть реальность искуственная, неестественная, точнее, противоестественная, ибо она против естества вещей, природы, Бога и человека и потому это безбожная, бездуховная, бессмысленная действительность обокравших самих себя существ, покинувших лоно Отца, лоно мышления, а, значит, утративших истинное бытиие, а потому и бытие истины. Человек стал жить вне истины, стал жить во лжи и обмане. И потому возвращение его к мышлению (к Богу-Отцу) – это не только возвращение к бытию, к истинной реальности, к реальности как таковой, неруковторной и естественной, но и возвращение его к истине. Таким образом, первые люди – это не волосатые дикари, которых нам подсовывают, а истинные мыслители по сравнению с которыми мы – «голые обезьяны». Но «кто тебе сказал, что ты наг?” – спросил Господь у Адама. Стыд. Адаму стало стыдно за свой поступок и потому он осознал себя голым, беззащитным и скверным, греховным. Животному не свойственен стыд, по крайней мере, такой, как человеку. Почему? Потому что оно естественно. Адам почувствовал свою неестественность, противоестественность, непохожесть и чуждость. Чему? Животным? Нет, конечно, ибо он не перестал им быть, точнее, стал хуже животного, ибо стал чужд духу, мышлению в нем, потому ощутил свою непохожесть по отношению к нему, к Богу, свою отдельность от целого, свою измену его делу, на совершение которого и был создан и вместо того, чтобы стремиться возвратить утраченное и возвратиться, как блудный сын к своему отцу, он стал жить самостоятельно. Конечно, остатки духа у него остались, они-то и помогли осознать ему совершенный грех и падение, грехопадение, но вместо того, чтобы из этого затем сделать правильные практические выводы, Адам с Евой стали жить семьей, то есть рожать детей. Так что же им не рожать детей? Ведь и их рожали первые люди! Прежде всего человек должен в союзе с мышлением продолжать рожать духовные плоды. Это и только это его главная задача, его предназначение, продолжение же рода – это сугубо второстепенная, вторичная задача. Но, как видим, все произошло с точностью до наоборот. Ради продолжения рода человек забыл обо всем на свете и потому, казалось бы, его естественная функция стала абсолютно противоестественной, постыдной и греховной. Кто сказал тебе, что ты наг? Искупление вины, возвращение к невинной, цельной и духовной жизни возможно только на путях возвращения к духу же, к мышлению как своему основному и единственному лону, среде, из которой человек,как птенец, вылупился. Только тогда он не будет стесняться своей наготы, потому что не будет внутренне, духовно стеснен, ибо не стеснит собой дух, заключенный в нем, а выпустит его и себя на волю, как птицу из руки. Разъединенность с Богом, разобщенность с Ним привела как результат к разъединенности, разобщенности с целым, с бытием, с природой и остальным животным и растительным миром, где вместо того, чтобы быть ему эволюционным венцом и оправданием, целью и скрепой, человек стал выпавшим «звеном» из цепи эволюции и потому губящим и природу и самого себя вредоносным существом. Он почувствовал себя «начальником», но никак не не пастырем мира, ради чего и был создан Богом. Мы перешли, но не туда, не на тот берег. Нам вообще не надо было никуда переходить, а оставаться на своем месте, продолжать жить духовной жизнью, довольствоваться малым и не стремиться владеть большим, владеть все миром, потому что духовно мы им владеем по рождению. Нет, мы захотели владеть им физически, материально, подчинить его и все, что в нем, чем нанесли душе своей невосполнимый вред, ибо «что прользы человеку, если он завоюет весь мир и повредит *(тем самым) душе своей» . Не надо завоевывать весь мир, космос, а сидеть на своем месте и только тогда ты будешь не переходным звеном в какой-то выдуманной, а не реальной, эволюции, а станешь тем ее центральным звеном, которым по своему статусу и являешься, ибо человек как духовное существо есть внутренний мир мира, как Бог – внутреннняя сущность самого человека и именно для этого создал Бог человека и ни для чего более, ибо изменяя себя духовно, отрываясь от животного мира, человек тем самым внутренне, духовно, изменяет сам этот мир, то есть через человека Бог изменяет мир и никак не иначе и только так этот мир изменяется сам. А если человек не изменяется, то и мир не изменяется в лучшую сторону. И потому человек должен эволюционно переходить не от животному к самому себе, то есть к нам, а от себя, от животного в себе к мышлению, к Богу, чтобы быть вместе с Ним. Эволюция эволюция должна свершаться не биологически, а духовно. Биологически себя человек изменить не может. Этим занимается Господь. Человек себя может изменитьтолько духовно и потому мы должны не переходить невесть куда, а, оставаясь на месте, возвратиться туда, где когда-то были, чтоды затем соединиться с Богом, мышлением в нас, которое нас когда-то создало и благодаря котому мы когда-то возникли уже как существа иные, чем просто животные, то есть появились как п е р в ы е л ю д и . Бог изменил животное и создал из него человека. Физически поэтому человеку не надо изменяться. Ему надо привести в соответствие со своей природой, со своим назначением свой внутренний, духовный мир, свое мышление. Он должен измениться внутренне, духовно, изменить свой образ мыслей, свое мышление, его модус. Должен вернуть ему первоначальное состояние. Это необходимо сделать, чтобы искупить свой грех, избавиться от него. Человек должен вернуться в догреховное состояние, в состояние единства с Богом, с миром, с бытием и с самим собой. Эту возможность дает ему дух, мышление в нем и потому человек должен верить в возможность такого изменения, верить в свои духовные возможности, в дух, в мывшление, то есть в Бога. Но эта вера не должна быть религиозная, языческая, слепая и невежественная вера, а вера понимающая, сознающая и осознающая, познающая Бога, то есть само мышление вера, та вера, которой нас учили все учителя и которой мы в истинного Бога, в мышление, не верим. Первые люди физически, а, значит, и духовно были изменены Господом, то есть созданы Им из животного «материала» и тем Бог изменил внутренне весь остальной мир, приведя в определенный иерархический порядоки, ибо это изменное животное, человек, внутренне преобразило весь мир. Затем человек изменил Господу и захотел жить сам по себе и на этом преображение мира закончилось. Теперь человек не только может, но и должен изменить себя, животное в себе посредством духа, то есть Бога, чтобы вновь вернуться к самому себе первоначальному и к Богу. Только тогда он вновь станет необходимым звеном в цепи эволюции, ее духовным венцом. Этот шанс вторичного рождения дает ему Господь, дает ему само мышление. Человек вновь должен как когда-то осознать себя духовным, мыслящим существом, осознать дух, наличие мышления в себе, отличающего его от всего остального мира, но не отчуждающее его от последнего, но именно благодаря такому осознанию «венчающего» его с ним, то есть включающего его в целое как необходимого и к о н е ч н о г о звена, ибо такова воля Бога, создавшего человека. Все животные в мире и растения различны, но это различение, многоообразие не есть основа для их взаимного отчуждения, но, наоборот, их нужности друг для друга. Нарушьте одно звено и пострадают остальные. Так и человек. Он нарушен и его надо внутренне, духовно восстановить, чтобы он вновь вписался в круг и не был от чужден от него и себя. разрушая себя и все остальное. Духовная суцщность человека, его непохожесть дана ему Богом, мышлением же и не для того, чтобы человек чувствовал себя гостем на земле, а был наследником на ней Бога, отвественным за землю. Таким образом,осознание своей духовности не только не отчуждает, но впервые роднит человека с миром, потому что роднит его с Богом и с самим собой. Отличие человека как духовного существа идет не от человека, но дано ему Богом. Оно необходимая часть его общего плана. Поэтому человек должен осознать себя именно таковым и занять то месте, которое ему в мире и в эволюции по праву принадлежит. Нивелировка или превосходство себя над миром – это две стороны одной и той же медали. Человек духовно выше животного, но эта высота дана ему для дела, а не для того, чтобы он это животное уничтожал. Наоборот, именно эта духовная высота, мышление служит, должно служить основой для покровительства над животным и всем остальным миром, его защиты и оберега. Человек пастырь мира, как Бог – пастырь человечества.Его промежуточная роль – необходимое, переходное звено из царства растительного и животного и царства чисто духовного и потому человек – это одновременно и животное и Бог. И эта одновременность не есть противоречие, но единство обоих царств, если, конечно, они находятся в правильном иерархическом состоянии, то есть духовное выше, а животное ниже, а не наоборот. Тогда и только тогда векторно человек будет направлен к Богу, в высоту, которая и позволит ему покровительствовать, а не истреблять весь остальной мир. Теряя эту высоту человек опускается ниже животного и потому истребляет, а не изменяет его ни в себе ни вне себя и истребление всего живого и неживого и потому самоистребление человека приобрело в последнее время катастрофический характер. 4. Итак, как нам вернуть мышление, вернуться к нему? Этот путь прост по направлению и сложен по исполнению. Надо вернуться в самих себя, обратиться внутрь самих себя, предстать пред мышлением, пред Богом в нас. А для этого нужно отказаться от всего внешнего или, по крайней мере, сузить его действие и влияние на нас, отдать ему то место, которое оно занимает и должно занимать – место второ- если не третьестепенное. Надо отказаться от многого, от множества и вернуться к одному, к Единому, к одному Единому – к мышлению и бытию. К мышлению не о чем-то или о ком-то, а о нем самом, к нему самому, к мышлению о мышлении и к жизни не ради нее самой, а к жизни ради бытия, то есть к ее основе, проявлением которого она является, точно так же как наше мышление есть проявление в нас мышления как такового, то есть Бога. Этот отказ от внешнего многообразия, от множества приведет нас к Единому, к сущности всего и несказанно обогатит нас, в то время как многообразие внешнего мира нас обедняет, ибо лишает нас сущности, то есть истины. Поэтому несмотря или может быть именно благодаря нашей внешней бедности внутренне мы станет несметно богаты. Не случайно поэтому те, кто обращался к мышлению, к Богу отказывался от мира и недаром все те, кто стремился к воссоединению с Богом, а это могли быть пустынники и отшельники, внешне поневоле становился бедным и походил на п е р в ы х л ю д е й, у которых кроме двух-трех вещей больше ничего не было. Это не значит, что человек должен обязательно уйти в пустыню, в скит или пещеру, но внутренне, так и внешне он должен обязательно избавиться от всего лишнего, что его бы отягощало и делало несвободным рабом вещей, от должен внешне и внутренне себя опустошить для духа, мышления в нем, которое бы заняло все это освобожденное пространство по праву ему принадлежащее, а не чувствовало бы стесненным и не стыдилось бы своей ущербности. Человек должен оставить вещи, материальный мир и устремить свой духовный взор на самого себя, на мышление в себе, он должен освободиться из-под власти внешнего ига вещей, а для этого ему совсем не обязательно убегать в пустыню, достаточно ее устроить внутри и вне себя здесь же и не придавать такого повышенного внимания и интереса к сугубо внешним вещам, он должен внутренне полностью погрузиться в себя, внутрь самого мышления, чтобы остаться с ним один на один. И произойдет чудо освобождения от ярма суеты и повседневных забот, чудо освобождения духа из-под власти плоти и материи. Все это составляет главное условие возвращения человеку мышления и возвращения его в лоно Божье, в лоно Единого Целого, которое только и может даровать человеку блаженство еще при жизни. Из затюканного бытом обывателя он превратится в первого человека, в Адама в пору его догреховной жизни, невинного и цельного, не знающего страха смерти и чувства вины, не знающего греха, живущего вечно, ибо в духе, в мышлении человека начинает жить не в жизни, а в бытии, а, значит,как и оно не просто жить, а существовать, быть, то есть жить вечно, ибо только в мышлении и благодаря ему он начинает постигать, что не просто живет, а существует, то есть он начинает постигать скрытую от телесныхглаз невидимую сущность, истину того, что в Едином, скрытом за множеством вещей и составляющем их сущность, то есть в бытии нет смерти, ибо оно вечно и только проявления его «временны», то есть смертны, потому что смерть есть противоположность жизни, а не бытию, включающего оба эти понятия как Абсолют в себя и потому, что хотя человек смертен как жизнь, он бессмертен как бытие, как дух, как мышление, как Бог, Который его к этому вечному бытию ведет, раскрывая ему его смысл. Возвратить те архетипы сознания, вернуться в них - вот задача, разрешив которую мы сможем освободиться от мноргочисленных культурных, религиозных, социальных и других напластований, мешающих нам воссоединиться с истоком и началом всего: мышлением и бытием как таковыми. Поэтому человек должен как бы смотреть не вперед, а назад, слушать и понимать не вне себя только и не столько, сколько то, что внутри него. Так он войдет в диалог с мышлением, с Богом, начнет понимать их и заговорит их, уже нечеловеческим языком. То, что нам сегодня кажется нечленораздельной, мычащей речью первобытных людей и есть истинный, подлинный язык мышления и бытия, который впоследствии перестал им быть, ибо потерял свою силу, свой истинный исток и превратился в послушное орудие человека, в то время как сам человек должен быть его «говорящим орудием», орудием мышления и через него - бытия. Таким образом, мы имеем в «развитии» языка мы имеем не его прогресс, а его регресс и только некоторые поэты пытались возвратить ему утраченную силу и поломать привычную, обыденную речь, а следовательно, и такое же мышление, ибо как человек говорит, так он и мыслит. Скажу больше: истинные мыслители вообще мало говорят и тем более пишут, именно поэтому за ними записывают другие, «ученики», потому что если они говорят, то говорят такие истины, которые диктовать им может только Бог, дух, само мышление, проводниками которого в мир они и являются. И, как правило, людям эти истины не нравятся и потому они убивают тех, кто им их говорит, точнее, через кого эти истины сказываются. Эти истины представаляются им абсурдными и нелепыми, невыполнимыми, хотя на самом деле та жизнь, которой они сами живут является настолько противоестественной, что приходиться искренне удивлвяться, откуда они берут силы для такой почти невозможной жизни, которой они живут. Поэтому, чтобы человек стал говорить как мышление он должен замолчать, умокнуть, чтобы услышать, что ему говорит Бог и не оглушать себя своими словами же. Он должен вслушиваться в тишину в себе, из которой только и может родиться истинное Слово, слово Истины. Поэтому человек должен затихнуть. Первые люди были однодумы.Они не знали многого, не думали о многом, но много думали, то есть мыслили и это происходило постоянно, даже тогда когда они занимались хозяйственными заботами, они жили в мышлении и мышление жило в них, они жили, существовали в мышлении и существовали абсолютно духовно в мире, в мире одушевленном и одухотворенным мышлением. И потому они были в мире с миром и с самим собой. Война началась тогда, когда они захотели большего. Тогда они уже не охотились, но стали убивать друг друга, когда вслед за Адамом второе грехопадение как результат первого совершил уже Каин, убив Авеля. Адам убил Бога в себе, а Каин – человека. 5. Сущность мышления - мышление о сущности, то есть мышление о самом себе, мышление о мышлении же и потому о бытии, ибо только мышление открывает нам сущность всего – бытие. Мышление – это переходное звено между нами и бытием, точно так же, впрочем, как и смерть. Мышление – это смерть при жизни, смерть в жизни, а смерть – это мышление, дух после смерти. Мышление, смерть есть тот “паромщик”, который и переправляет нас на берег вечной жизни, на берег бытия. И если мышление делает это еще при нашей жизни, то смерть как дух уже после нее. Чтобы понять мышление, надо умереть, а чтобы понять смерть, надо мыслить, ибо невозможно ничего понять, если ты не умер, и невозможно умереть, так ничего не поняв. Понимание есть результат смерти, а смерть - результат понимания. Когда мы понимаем, мы начинаем умирать, а когда умираем, начинаем понимать, мыслить и потому дух бессмертен, а смерть духовна. Мышление, дух, как и смерть, возвращает нас к первоначалу всего – к вечному и бессмертному бытию, поэтому, чтобы вернуться к нему еще при жизни, мы должны возвратить себе, возвратиться к первоначальному мышлению же, которое, как матрешка, содержит в себе бытие, его понимание. И потому возвращая себе первночальные структуры мышления, добираясь к ним, мы приходим и возвращаем себе само Первоначало, бытие – лежащее в основе всего и заключающее в себя все, ибо всему дает - смерти и жизни в том числе – существование, то есть возможность быть,”жить” вечно. Не случайно поэтому все великие мыслители и поэты, каждый на свой лад – одни в мысли, другие в языке, возвращая нам свежесть первоначального мышления и языка, тем самым возвращали нам свежесть и исток всего сущего – первозданное бытие, к которому они нас и возвращали. Из мыслителей это были Сократ или Иисус, например, а из поэтов Гельдерлин и Хлебников. Поэтому они призывали нас не “идти вперед”, а возвращаться, обращаться к мышлению, к языку, а через них – к бытию. Современное мышление и язык несмотря или благодаря своему чрезмерному “развитию” чрезвычайно далеки от подлинного мышления и языка и потому весьма далеки от истины и бытия, ибо они имеют дело прежде всего с такими же поверхностными явлениями будь то в науке и технике или в обычной жизни, потому что занимаются они частностями, а не общим в этих явлениях. Мышление и язык питекантропа представляются нам убогими по сравнению с нашим мышлением и языком. На самом деле все обстоит как раз наоборот. Несмотря на развитость в нас понятийного мышления и языка в том числе и мышления и языка искусства мы чрезвычайно примитивны, ибо эта условжненность нашего мышления и языка свидетельствует о регрессе больше, чем о прогрессе, ибо именно она говорит об отсутствии понимания общего и увлечения частностями, а истина, как и бытие, есть общее, а не частное и частичное. Поэтому питекантропу было достаточно пары десятков слов или простого мычания, чтобы выразить все, в то время как нам требуются сотни и тысячи слов. То же самое и с мышлением, проявлением которого язык и является. Мы обремены тысячами мыслей, но все они далеки от истины. Отсюда нужно понимать утверждение Гераклита, что “многознание уму не научает”. Мы много знаем, но очень мало понимаем и чем дальше, тем меньше. В то время как надо бы наоборот: знать меньше и пониматьбольше. Поток информации душит нас и напрочь забивает поток нашего собственного мышления, размышления, которое вообще лишено направленности, интенции, если хотите, а представляет собой хаотичную массу самых разноообразных мыслей, противоречащих друг другу и потому ничего по существу не значащих для нас точно так же как и наше мышление, которое ими замусорено. Все велиие мыслители и поэты, в сущности, были однодумами, но эти думы были очень важны для них и потому они их до конца продумывали, потому что они, как питекантропы, жили, существовали в мышлении и языке, а потому и в бытии, а не просто барахтались в потоке информации и быта. Наш язык ничего не выражает, мысли ничего не значат и потому их у нас так много. Мы стремимся перекричать друг друга, переплюнуть и никому изнас нет дела до истины и потому ни наш язык, ни наши мысли ничего не значат для нас и для других людей. В то время как у питекантропа каждая мысль, слово занимали его всего и от них зависела полностью его жизнь. Каждый шаг давался большим наряжением мысли, был целиком эта мысль, ибо этот шаг был шагом его мысли, его мышления и оно не развивалось в направлении «вперед», но как бы топталось на месте и это место было бытием, которому абсолютно соответствовало мышление и язык этого человека. Мышление словно углублялось в суть, в само бытие, в истину и ему не надо было развиваться и никуда «идти», чтобы быть совершенным и соотвествовать своему назначению. Это мы все куда-то торопимся, все «развиваемся», но по сути дела топчемся на месте, ибо в результате всего нашего прогрессивного продвижения вперед, оказались далеки от истины и бытия. После примитивных предков развитие человечества начало идти по нисходящей, несмотря на фальшивый блеск научных и технических открытий, ибо люди перестали воспринимать истину как таковую, понимать ее и бытие, все более погружаясь в практическую сферу жизни, а истина как известно вещь весьма непрактичная и корысти не приносит, ибо она бескорыстна, как и бытие, и склонна скорее давать, чем брать, ибо она самодостаточна. Люди перестали жить, существовать в истине, в мышлении и бытии. Они не могут и не хотят слушать и слушаться мышления. Это оно их должно слушать и слушаться и выполнять, как золотая рыбка, любое их пожелание. Отчего уровень мышления у них снизился, а жизнь потеряла смысл и тайну. Таким образом, по сравнению с питекантропом современный человек представляет собой весьма жалкое зрелище. Он загубил, промотал, доставшийся ему по наследству колоссальный дар – мышление, на пустяки. Те же, кто хочет спасти его должны буквально, как рахеологи. Раскапывать в себе это сокровище, добираясь к самым нижним и архаичным структурам и ярусам своего мышления, отыскивая его под хламом цивилизации, ибо именно там сокрыты подлинное мышление, истина и ее язык. Как до них добраться? Человек должен вопрошать свое мышление, спрашивать его и слушать. Вопрошать и спрашивать о чем? О нем самом, то есть пытаться выяснить вопрос о том, что же такое мышление и все, что с ним связано. Без разрешения этого вопроса он не продвинится вперед, то есть назад – к мышлению, в глубь его. Но почему-то мешьше всего люди обращают внимание на самое главное и занимаются всем, чем угодно, только не им и потому они не мыслят вообще, а просто думают о чем-то отвлеченном и сиюминутном. Питекантропы не териотизировал, не философствовали о мышлении, они в нем жили и потому оно жило в них. Оно им все говорило само, оно говорило в них и через них. Их мыслительная жизнь была постоянным вопрошанием. Они обращались к мышлению ни время от времени, как в лучшем случае, мы, но обращались к нему постоянно, ибо были обращены к нему и потому отторгнуты от всего остального животного мира, заняв в его иерерхии самое высшее после Бога, то есть после самого мирового мышления место. Поэтому, чтобы стать на это место и вновь его занять, мы должны искать в нас питекантропа, того прапрапра, который лежит в нашей о с н о в е . Именно он и был тем «сверхчеловеком», на который нам надо равняться и который является нашим будущим. Именно древние люди были венцом эволюции, а не мы. Мы – ее тупиковая ветвь, заблудшие дети. Та молния истины, которая осветила животное сознание первого человека, превратив его в мышление человеческое, не зажгла нас, а потухла так же быстро, как и появилась и потому наше современное мышление ничем, практически, не отличается от мышления животного и даже стоит ниже последнего.Духовная деградация приобрела катастрофические размеры, стала хронической. Раздуть может быть еще тлеющую в нас «искру» истинного мышления и превратить ее в пламя божественного мышления, присущего нашим великим предкам – наша задача и спасение. Поэтому мы должны не искать, не выискивать сходства, например, питекантропов с нами как с «высшими», но, наоборот, искать и разыскивать их, высших, в нас низших. То высокомерие, а порой и презрение, с которым мы берем в руки черепа наших предков, должны смениться чувством восхищения и благоговения перед ними. 6. Замкнуть мышление само на себя – это и значит восстановить его в первозданной чистоте, то есть восстановить его основную, изначальную, первобытную, онтологическую структуру, которая напрямую связана с истиной и бытием. Замкнуть же его само на себя мы можем только вопрошанием о нем, поисками и познанием (осознанием) его в нас. Первые люди не вопрошали его сознательно, ибо оно было им дано сразу, нам же оно задано, потому что это не столько они вопрошали мышление, а оно вопрошало их. Это был непрерывный процесс взаимного почти бессознательного вопрошания и объяснения в любви. Мышление вопрошало и первые люди отвечали, соответствовали ему полностью, ибо они жили в мышлении, существовали в нем, в его лоне, в лоне истины и бытия. В отличие от нас они были бесстрашны и верили в бесмертие души всерьез, ибо знали о потустороннем мире не из книжек и преданий, не из сказок и мифологии, а из собственного опыта, из опыта самого мышления и действительности, что затем было целиком нами утрачено в религиии магии. У нас же этот процесс вопрошания мышления и его нас проходит от случая к случаю и то вполне сознательно. Первые люди осознали себя мыслящими, мы – немыслящими (вспомним сократово “я знаю, что ничего не знаю”)и потому мы должны еще стать мыслящими, то есть осознать себя, как и они, мыслящими. Другими словами, они осознавали себя мыслящими, перестав быть немыслящими, мы осознаем себя немыслящими, чтобы стать вновь, как и они, мыслящими. Поэтому цель человеческой эволюции лежит не впереди человечества, а позади него, не в будущем, а в прошлом. Мы должны восстановить утраченную цельность, то есть осознать, что цель не вне нас, а внутри нас самих и к ней стремиться, чтобы ее обрести и стаь теми, прежними. К счастью, это возможно, ибо в каждом человеке еще “теплится” его предок и потому освободившись от оков и цепей цивилизации и культуры, от пут путанного мышления и хаотичного быта, психологии и религии, от лжи, мы должны и можем возвратиться к чистоте первобытных людей, добывавшим огонь познания великим трудом и духовным подвигом, а не чирканьем спичек и зажигалок, мы должны и можем возвратить себе подлинное, божественное мышление, Бога в нас, возвратить истину и бытие. Мы должны обернуться к мышлению, обратить его на самих себя, точнее, на него самого, чтобы оно увидело себя, как в зеркале, и, как Нарцисс, залюбовалось бы собой. Замкнув мышление само на себя, мы тем самым замыкаем круг времени, воз-вращая себе вечность, когда будущее становится прошлым, а прошлое – нашим будущим. Мы больше не стремимся жить лучше, покорять космическое пространство, ибо мы покорили время, освоив свое внутреннее пространство, которое гораздо важнее и бесконечней внешнего, ибо мы стали не жить лучше, а стали б ы т ь. Бытие и есть самое первое, ибо оно лежит, как сущность, в основе всего и потому мы сами стали первыми, п е р в о б ы т н ы м и л ю д ь м и. Этого достигнуть и достигали лучшие из нас: Кришна, Будда, Лао-цзы, Парменид, Гераклит, Сократ или Иисус. К этому же они призывали нас и странно, что никто до сих пор не последовал их примеру, хотя устно исповедует их «учение», что как раз и подтверждает наше отступничество и трусость быть первыми, как и они, людьми. Правда попытки были и весьма успешные: Кьеркегор, Достоевский, Хайдеггер – эти имена человечество запомнит навсегда и чем дальше, тем острее будет память о них, как ностальгия по утраченному счастью, блаженству человека мыслить и быть |
| Поиск |