Почему Отношения не Работали для Меня как Сексоголика?
Но они же работали! И как они работали! Я любил их. Я наслаждался ими и испытывал хорошие чувства по поводу них. Я нуждался в них. Они были свободной любовью и новой свободой. Каждый раз. Новым приключением. «Ответом». Но затем, там каждый раз неизбежно должны были быть следующие.
Отношения были различных сортов: случайные, преданные, помолвленные (с наличием или без обручального кольца), по месту жительства, отдельно от места жительства, на значительном расстоянии от места жительства, продолжительные, периодичные, по телефону. От «невинных и милых» до низменных.
Они делали меня чувствующим себя лучше. Иметь отношения было лучше, чем мастурбация и проститутки, говорил я сам себе (А что, разве не так?) И партнеры наслаждались ими тоже. (А что, разве они этого не делали?) Они делали меня чувствующим себя ожившим, обретшим связь. (Точно так же, как проститутки это делали, задумайся я над этим.) Во всем. что касалось занятия сексом, я производил впечатление нормального, функционального и здорового – с внешней стороны. Конечно же, там присутствовало устрашающее дурное предчувствие импотенции, все больше и больше навязчиво преследующее каждое любовное свидание в то время, как я неистово несся вперед по Бродвею Романтики и Отношений. Но я не хотел смотреть в лицо тем предательским предупреждающим об опасности сигналам.
Странно, но эти отношения не удерживали меня от мастурбации или свиданий с проститутками. Отношения представлялись отличающимися от этих других форм исполнения внешних действий, но я все еще имел темною сторону вместе со мной. Отношения никогда не чинили меня. Они никогда не удерживали меня от других форм наркотика. Оглядываясь назад, я вижу, что они не только маскировали мое состояние, они поддерживали его.
Никто не мог сказать мне, что было что-то неправильное в том образе жизни для меня. «Вы не можете отнять это у меня!» (Того же самого рода реакция, что на деликатное увещевание моей матери не играть с самим собой, когда я был ребенком.) Я должен был оставаться в позиции командующего; я хотел «контролировать и наслаждаться моей выпивкой.» Отказ от них каждый раз означает утрату одной из наиболее очаровывающих форм моего наркотика. Отказ каждый раз ставит под угрозу мой самый существенный источник жизни. Я нуждался во всех тех «бутылочках», припрятанных здесь и там – как раз на случай того, что я истощу свои силы где-нибудь по пути.
В выздоровлении я теперь вижу, что все это было жизнью в мире с двумя измерениями. Одно целое измерение моего бытия исключалось в тех отношениях. Они запечатляли в себе и усиливали мою дефективную натуру; я не мог выйти наружу в свет. Мне надлежало подвергнуться изменению прежде, чем я смог бы иметь истинное единение с кем бы то ни было, но в том мире я не мог измениться!
Однако, как только я прекратил исполнять внешние сексуальные действия во всех формах, включая отношения, и начал обретать прогрессивную победу над похотью, я начал вступать в новое измерение, совершенно новую реальность.
По мере того, как я начал изменять мои установки по отношению к самому себе и другим, я начал благоприобретать новый комплект ценностей. Я медленно и постепенно становился новой личностью, измененной личностью, лучшей личностью; и этот процесс все еще продолжается. Выздоровление. Внутри той старой состоящей из двух измерений не-реальности я мог бы никогда и не узнать, на что похожа была реальная жизнь. Да и как я мог? Но как только я был рожден в новую жизнь, некоторые очень глубокие изменения поимели место, те, что каждый раз обращали старый образ жизни в деструктивный. Тот образ жизни удерживал меня от самого себя; это была смерь для меня. Я больше не хотел того, что те «отношения» имели предложить. Я не хотел быть вынужденным платить цену – внутри меня.
Я часто заключаю слово «отношения» в кавычки, потому что я запрашивал пароль у любого из тех, кого бы мои предшествующие партнеры ни включали, чтобы прояснить для себя, где бы в самом деле установить родство, и таким образом быть поистине близким с кем-нибудь. «Первостепенный факт, который мы упустили признать – это наша тотальная неспособность формировать истинные партнерские отношения с другими людьми», говорится в Двенадцать и Двенадцать, Четвертый Шаг. И если это истинно для алкоголика, насколько в большей степени так происходит с сексоголиком, чье нездоровье наносит удар по самой сердцевине его или ее инстинктов установления связи, установок и форм поведения?
Я всегда потреблял, и обычно партнеры хотели меня по тем же самым причинам, по которым я хотел их. Хочу, хочу, хочу…Взять, взять, взять… Мне, мне, мне… Двое людей, разыгрывающие игру, удерживающие друг друга от реальности жизни. Сам факт, что я придерживал брак за кадром, означал, что я исключал что-то из моей жизни – правду о самом себе – и цеплялся за что-то, чему не следовало бы иметься в наличии – похоть и зависимость. И с помощью «впадания в любовь» я исключал возможность любви. Оглядываясь назад, я вижу, что я использовал «отношения», чтобы контролировать данное болезненное пристрастие. И даже в течение моего первого периода в Программе, я использовал секс с супругой, чтобы помочь сохранить меня «трезвым». Это была одна из тех вещей, что удерживали меня от выздоровления.
Какое благословение для двух личностей знать и доверять друг другу на глубинном уровне. Но они должны быть открытыми к изменению и улучшению прежде, чем это становится возможным и прежде, чем истинное единение может произойти в результате. И в том старом контексте я не мог измениться. Я каждый раз предпочитал менять партнеров вместо этого. Вот почему «Давай поженимся» превращало в руины весь замысел. Для меня, сексоголика, существует целый универсум разницы между «отношениями» и браком.
В трезвости брак является освящающей силой в обоих наших жизнях. Вот почему для меня отношения работали против выздоровления. Отношения, как некто говорит, подобны наблюдению зрителя за спортивным соревнованием, тогда как брак – это фактическое участие в игре. Я также открываю, что, как кто-то еще выразился, что «Брак является нашим единственным, нашим лучшим шансом вырасти», Для меня, сексоголика, отношения были укоренены либо в похоти, либо в зависимости, или и в том, и в другом. Они были с открытым концом; там был всегда тот «выход», и мы оба знали это. Мы были нечестны с самими собой, отказываясь от обязательства оставаться верными в них годами и проходить через трудности к победе, истинному единению, любви и песне. И там не было Бога.
В моем браке в трезвости я прогрессивно разделывался с каждой отдельной из «бутылочек», которые я припрятал за те годы, даже если они существовали только в потайных местах моего сердца, для каждой из них был все еще посвящен любовно кусочек меня. Одна за одной я отказывался от идеи о том, чтобы даже подумать об обращении к ним снова. Я отдал и до сих пор предаю мою нужду в них Богу. (То было дающим встряску, но чистым чувством.) Только когда я принял на себя обязательство оставаться верным этому одному человеку, без никакого прибежища за помощью к другим, даже если бы это означало быть одиноким, начал я понимать, к чему вся любовь и истинное единение имеют отношение, и познавать свободу, к которой я всегда страстно стремился.
Супруга и дети – они являются Божьим даром для меня, через всю боль к завершению меня самого до полноты как личности и члена человеческой семьи. Я не хочу той другой, обладающей двумя измерениями нереальности сейчас, потому что я имею нечто гораздо лучшее. Реальность. То, что я думал, было «хорошим», оказалось в обороте врагом лучшего. И до тех пор, пока я не выбросил из головы то, что я думал, было хорошим для меня, Бог не смог бы никогда вложить нечто лучшее в мои руки.
15 Сентября 1986, испр. 1/90
|
