Глава 1. ЭКОНОМИКА ПРЕСТУПЛЕНИЙ И НАКАЗАНИЙ:
ВЗГЛЯД С ВЫСОТЫ
Те неоинституциональные концепции, которые уже приобрели известность среди отечественных экономистов, – теория общественного выбора и теория прав собственности – изучают влияние правовых норм на развитие легального, официального бизнеса. В отличие от них экономическая теория преступлений и наказаний (economics of crime and punishment) исследует экономическое “подполье” – мир за рамками “общественного договора”, мир, где действуют преступники и борющиеся с ними стражи порядка. Экономический подход к анализу преступной и правоохранительной деятельности в России практически совершенно неизвестен, хотя актуальность этого направления научного поиска для нашей страны гораздо выше, чем для развитых стран Запада, где родилась эта теория.
1.1. История экономического анализа преступности –-
от Мандевиля до наших дней
Предшественник, который не стал основоположником. Хотя преступность есть столь же древнее явление, как и цивилизованное общество, экономический подход к ее изучению стал складываться совсем недавно. До этого при изучении преступности преобладала кажущаяся самоочевидной точка зрения, что преступная деятельность есть отклонение от общепринятой нормы, которое несет обществу лишь ущерб. Экономическая теория преступлений и наказаний возникает там и тогда, где и когда преступность начинает рассматриваться не как отклонение от нормы, а как специфическое ее проявление, как девиация в границах нормы.
Предтечей экономики преступлений и наказаний является английский публицист Бернард Мандевиль, один из второстепенных мыслителей эпохи Просвещения. В 1705 г. вышло первое издание написанной им в стихах “Басни о пчелах, или Пороки частных лиц – блага для общества”[1], которая очень быстро завоевала в глазах современников скандальную известность. Главная мысль этого произведения так же проста, как и неожиданна: преступная (и шире – аморальная) деятельность отдельных индивидов служит благосостоянию общества в целом. Для доказательства этой идеи, которая получила название “парадокса Мандевиля”, автор поставил мысленный эксперимент, используя доказательство от противного. В своей басне он сначала в сатирическом ключе изобразил современное ему общество (“улей”), подчеркивая нечестность купцов, продажность чиновников и т. д. Однако – удивительное дело! –
“Пороком улей был снедаем,
Но в целом он являлся раем”.
Когда же осознавшие свои грехи люди (“пчелы”) стали вести нравственный и законопослушный образ жизни, то от былого экономического процветания не осталось и следа. Без честолюбия, без эгоистической жажды наживы рыночное хозяйство в мысленном эксперименте Б. Мандевиля оказалось нежизнеспособным, обреченным на упадок. Автор “Басни о пчелах” приходит, таким образом, к выводу, что преступная жажда наживы и нормальное рыночное хозяйство вырастают, в сущности, из одного корня, а потому искоренение преступности невозможно без подрыва экономики.
“Да будет всем глупцам известно,
Что жить не может улей честно”,
– такой моралью завершает Б. Мандевиль свое произведение.
Б. Мандевилю не повезло: он высказал свою гениальную догадку о принципиальном единстве преступной и обычной деятельности не вовремя, и потому заслужил от “высоконравственных” современников в основном упреки. Характерна в этом смысле позиция его младшего современника Адама Смита, знаменитого основоположника английской классической политической экономии: как экономист, он в “Богатстве народов” (1776 г.) сформулировал “моральный парадокс”[2], но как философ-этик осудил Мандевиля в “Теории нравственных чувств” (1759 г.), назвав его философско-этическую концепцию “безнравственной”. “Парадокс Мандевиля” на долгое время оказался забыт.
Рождение научной школы. “Второе рождение” экономики преступлений и наказаний произошло в 60-е гг. нынешнего века. Оно связано прежде всего с именем знаменитого американского экономиста Гэри Беккера, который в своем научном творчестве целенаправленно выступает за расширение круга объектов экономического анализа (за что был в 1992 г. удостоен премии им. А. Нобеля по экономике с формулировкой “за расширение области применения микроэкономического анализа к широкому кругу проблем человеческого поведения и взаимодействия, включая поведение вне рыночной сферы”). Помимо трудов по проблемам теории человеческого капитала, экономики семьи, теории общественного выбора из-под его пера вышел ряд фундаментальных исследований, касающихся именно преступной и правоохранительной деятельности. Датой рождения экономики преступлений и наказаний как одного из направлений неоинститционализма можно считать 1968 г., когда была опубликована программная статья Г. Беккера, название которой напоминает знаменитый роман Ф. М. Достоевского, – “Преступление и наказание: экономический подход”[3].
Эта статья как будто открыла плотину: новое направление научного поиска быстро завоевало широкую популярность среди западных экономистов. Достаточно упомянуть, что проблемами экономики преступлений и наказаний занимались в той или иной степени такие корифеи современной экономической теории как М. Фридмен (лауреат премии А. Нобеля по экономике 1976 г.), Д. Стиглер (лауреат 1982 г.), Дж. М. Бьюкенен (лауреат 1986 г.), не говоря уже о многих менее “титулованных” экономистах (В. Ландс, П. Рубин, М. Олсон, Г. Таллок, Л. Туроу, Д. Фридмен и др.). Во многих западных университетах читаются специальные курсы по экономике преступлений и наказаний (или по отдельным ее направлениям)[4]. Таким образом, в наши дни экономика преступлений и наказаний стала одним из приоритетных направлений научного поиска, внимание к которому тем выше, чем сильнее волнуют общество проблемы криминогенности.
Хотя экономика преступлений и наказаний основана на неоклассической методологии с характерным для нее пристрастием к абстрактному экономико-математическому моделированию, среди работ экономистов этого направления можно встретить исследования и в стиле “традиционного” институционализма.
Как и в других сферах экономической теории, в экономико-криминоло-гических исследованиях сохраняется преобладание интеллектуального влияния экономистов США; исследования ученых Западной Европы имеют заметный отпечаток вторичности[5]. В России исследований по экономической теории преступлений и наказаний пока почти нет[6].
Общие принципы и спектр экономико-криминологических исследований. До 1960-х гг. среди криминологов преобладало убеждение, что преступники – это люди, принципиально отличающиеся от нормальных законопослушных граждан: они не контролируют свое поведение и не задумываются о завтрашнем дне, иррациональны и аморальны. Г. Беккер впервые (если не считать полузабытого Б. Мандевиля) предложил исходить из того, что преступники по существу так же рациональны, как и любые другие люди, – они точно так же стремятся максимизировать свою выгоду при ограниченных ресурсах. Принцип оптимизирующего поведения действительно оказался универсальным, пригодным не только для объяснения поведения преступников, но и для выработки наиболее эффективных путей сдерживания преступности. Этот принцип означает, что преступник (или правозащитник) сознательно и долгосрочно планирует свою деятельность, выбирая из различных ее вариантов тот, при котором отношение выгод к затратам будет максимальным.
Поскольку современная экономическая теория использует в качестве измерителя затрат и выгод исключительно стоимостные (денежные) показатели, то точно так же поступают и криминологи-неоинституционалисты, абстрагируясь, например, от этических оценок, если они никак не влияют на показатели доходов и расходов. Как и при анализе обычной экономической деятельности, экономисты не утверждают, будто все преступники действуют рационально. Чтобы предложенная неоинституционалистами модель рационального преступного поведения была признана корректной, вполне достаточно, если рационально ведет себя (или, по крайней мере, стремится вести) большая часть правонарушителей.
Поскольку основные принципы поведения людей в обычной экономической жизнедеятельности и в преступном мире оказываются одинаковыми, то экономическая теория преступлений и наказаний имеет, в сущности, ту же структуру, что и общая экономическая теория. Внутри нового раздела эконо-микса давно сформировались самостоятельные подразделы: есть экономическая теория поведения преступников (“производителей”), их жертв (“потребителей”), проекцией общей теории экономических организаций стала экономическая теория организованной преступности, проекцией общей теории государственного регулирования хозяйства – экономическая теория правоохранительной деятельности.
Подобно тому, как наряду с общей экономической теорией есть экономические теории различных специфических видов производства (экономика промышленности, жилищная экономика, экономика игорного бизнеса и т. д.), существуют разработки по экономике отдельных видов преступной деятельности (экономика наркобизнеса, экономический анализ уклонения от налогов, экономика коррупции и т. д.), а также некоторых видов наказаний (например, применения смертной казни). Пожалуй, можно констатировать, что публикации по этим частным теориям (особенно, по экономике наркотиков) превосходят число публикаций по общей теории преступлений и наказаний. (Впрочем, схожая картина наблюдается и в экономической теории в целом.)
Конечно, экономическая теория преступлений и наказаний развита пока несколько слабее, чем некоторые другие направления неоинституционализма (как, например, теория прав собственности и экономика права). Сами экономисты-криминологи отмечают заметный “зазор” между экономической теорией и криминологической практикой. Развитие теории осложняется, в частности, тем, что отсутствует достоверная информация о многих конкретных экономико-криминологических показателях: занятые повседневной рутиной криминологи не замечают важных долгосрочных тенденций, а лишенные конкретной информации экономисты вынуждены ограничиваться общими моделями высокой степени абстрактности. Прочный творческий союз экономистов и криминологов формируется на наших глазах, но уже созревшие плоды этого формирующегося союза довольно многообещающи.
В нашем кратком обзоре мы при всем желании не смогли бы рассказать о всех направлениях экономики преступлений и наказаний. Наша задача скромнее: дать представление о возможностях этого направления неоинституциона-лизма, познакомив с некоторыми наиболее любопытными идеями и направлениями научного поиска. При этом автор обзора стремился использовать публикации не столько последних лет, сколько 1970 – 1980-х гг., когда происходило формирование классического фонда идей экономической теории преступлений и наказаний.
1.2. Экономические теории преступной деятельности:
рациональные «воры»
Неоинституционалисты подчеркивают, что преступник ведет себя по существу так же, как и нормальный законопослушный гражданин, – стремится наиболее эффективно использовать имеющийся в его распоряжении человеческий и физический капитал. “Таким образом, – можно прочесть в одной из обзорных статей, – решение стать преступником в принципе не отличается от решения стать каменщиком, или плотником, или, допустим, экономистом. Индивид рассматривает чистые затраты и выгоды каждой альтернативы и принимает на этой основе свое решение”[7]. Однако между профессией плотника и “профессией” преступника все же есть одно принципиальное различие, которое экономисты давно заметили. Чтобы лучше его понять, есть смысл обратиться к одному, казалось бы, сугубо частному и эмпирическому экономико-криминологическому исследованию.
В 1972 г. была опубликована небольшая статья американского экономиста Майкла Сесновица “Доход от кражи со взломом”[8]. Ее автор на основе конкретных данных криминологической статистики штата Пенсильвания за 1967 г. попытался точно оценить, насколько прибыльна “профессия” взломщика (кражи со взломом, burglary, – самый широко распространенный в США вид преступлений), и тем самым дать пример конкретного использования общетеоретической модели расчета доходности преступной деятельности.
Кража со взломом, как, впрочем, и любой другой вид преступной деятельности) – это, подчеркивает автор, высокорискованная деятельность, поскольку вор рискует быть пойманным и осужденным. Если попытаться изобразить в виде формулы зависимость чистого дохода преступника от различных факторов, то она будет выглядеть так:
R = (1 – p)  S + p (S – D) = S – p D,
где R – доход (return) взломщика;
р – вероятность (probability), что вор будет пойман и наказан;
S – величина украденного (stolen);
D – денежная (dollar) величина потерь взломщика, которые он несет в результате наказания.
Заметим, что эта формула имеет универсальное значение и может использоваться для расчета доходности любых видов преступной деятельности корыстной направленности – уклонения от налогов, ограбления банков, киднеп-пинга, наркоторговли и т. д.
При конкретном расчете переменных главным является правильный учет потерь в результате наказания (D). Если наказанием является штраф, то оценка потерь правонарушителя производится очень легко. Труднее правильно рассчитать потери, которые несет преступник, приговоренный к тюремному заключению. В этом случае оценка должна производиться по методу альтернативных издержек: берется средний уровень упущенного потенциально возможного легального заработка, который преступник мог бы получать в течение среднего срока заключения, если бы он был на свободе, и из этой величины вычитается средний доход заключенного (т. е. средние расходы тюремной администрации на одного заключенного).
Расчеты М. Сесновица дали следующий результат: средняя величина чистой добычи от преступления составляет примерно 120 дол.; вероятность осуждения за кражу со взломом –- около 6 %; ожидаемые потери от в среднем 40-месячного тюремного заключения – примерно 5.300 дол.; следовательно, ожидаемый доход взломщика составляет около –200 дол. Иначе говоря, средний ожидаемый чистый доход преступника оказался отрицательной величиной. Эта закономерность проявляется практически во всех видах правонарушений. Каждый, кто любит ездить безбилетником, рано или поздно убеждается, что, действительно, вероятность встретить контролера и величина штрафа таковы, что систематические поездки без билета оказываются убыточными[9].
Если средний ожидаемый доход преступника ниже нуля, можно ли утверждать, что преступник рационален? Можно! В современной экономической теории есть специальный раздел – экономика риска. Экономисты различают три различных типа рационального хозяйственного поведения: склонность к риску, нейтральное отношение к риску и избегание риска. Поведение преступников – это поведение склонных к риску, следовательно, преступление можно рассматривать как разновидность рискованного бизнеса. В легальной экономике таким образом ведут себя многие игроки на бирже, любители азартных игр, некоторые предприниматели-новаторы. Чем более рискованным является какой-либо вид деятельности (в том числе преступной), тем более низким будет средний реальный доход любителей риска. Поэтому доходы преступников обычно ниже заработков, которые они могли бы получать, занимаясь легальной экономической деятельностью.
Если представить подход, продемонстрированный М. Сесновицем, в более общем виде, то поведение преступников предстает как максимизация ожидаемой полезности. Г. Беккер выразил ожидаемую полезность от совершения правонарушения следующей формулой[10]:
|
