Составлено по: Eide E. Economics of Crime. Deterrence and the Rational Offender. North – Holland, Amsterdam etc., 1994. P. 120 – 124.
Зависимость числа преступлений от вероятности осуждения и от тяжести наказания заметно варьируется по различным видам преступлений и в разных странах. Чем тяжелее преступление, тем в большей степени правонарушители чувствительны к вероятности раскрытия преступления и тем слабее они реагируют на тяжесть наказания. Это значит, что для потенциального преступника нет особой разницы между пожизненным заключением или осуждением на 20 лет, поскольку и то и другое реально означает полное разрушение жизни. В Табл. 1 – 2 показаны различные оценки эластичности уровня двух наиболее частых видов преступлений в США в зависимости от вероятности осуждения: для грабежей (robbery), более тяжелых правонарушений, показатели оказываются заметно выше, чем для краж со взломом (burglary). Что касается средней эластичности количества преступлений от вероятности наказания, то в мировом масштабе, по оценкам норвежского экономиста-криминолога Эрлинга Эйде, она составляет в среднем примерно –0,5: увеличение вероятности осуждения на 1 % уменьшает число преступлений на 0,5 %[22].
Другой важный аспект экономического анализа судебно-пенитенциарной системы – поиск путей минимизации расходов на ее функционирование. Большинство преступников несут наказание в виде отбывания тюремного заключения; однако это означает, что общество наказывает не только преступника, но и само себя, поскольку заключенный находится на государственном обеспечении, ничего не производя. Преступник, находящийся в тюрьме, не способен быть производительным, – пишет по этому поводу П. Рубин, – и он производит некоторые издержки, в то время как никто не получает в результате выгоды”[23]. Подобные ситуации, когда происходит не перераспределение благ, а абсолютное их сокращение, экономистам хорошо известны (они наблюдаются, например, в результате монополизации производства), их называют возникновением “омертвленных издержек” (dead-weight cost). Исходя из общеизвестной житейской мудрости “время – деньги”, можно было бы счесть тюремное заключение и денежный штраф благами-субститутами. Г. Беккер полагает, однако, что штрафы эффективнее тюремного заключения, поскольку при применении штрафов не возникает омертвленных издержек.
В этом вопросе, однако, требует дополнительного анализа вопрос, будут ли равны сдерживающие эффекты тюремного заключения и равного ему по величине наносимого материального ущерба денежного штрафа. Априори можно предположить, что, поскольку пребывание в тюрьме наносит репутации правонарушителя невосполнимый и трудно оцениваемый в деньгах урон, то замена тюремного заключения денежным штрафом должна производиться с коэффициентом редукции, который больше единицы. (Например, год тюремного заключения считать эквивалентным штрафу размером в среднюю потерянную зарплату за два года.) Кроме того, последовательная замена сроков тюремного заключения штрафами затруднительна из-за того, что у разных правонарушителей ценность их времени сильно различается. Видимо, некоторое “омертвление” общественных ресурсов есть неизбежная плата за необходимый обществу сдерживающий эффект.
Норма субституции тюремного заключения денежным штрафом будет качественно различаться для разных категорий правонарушителей. Г. Беккер предлагает использовать в данном вопросе предложенную им концепцию человеческого капитала – воплощенной в человеке и неотделимой от него способности приносить доход, которая зависит от его уровня образования, приобретенных профессиональных навыков и т. д. При таком подходе всех правонарушителей можно разделить на две категории: лица с высоким человеческим капиталом (обычно это люди с высоким образованием) и лица с низким человеческим капиталом (малообразованные преступники). Для первых более ценным ресурсом будет время, для вторых – деньги. Тогда с целью усилить сдерживающий эффект целесообразно проводить дифференцированную в соответствии с человеческим капиталом преступника политику наказаний, лишая преступников того, что является для них более ценным (Табл. 1 – 3). Преступники с высоким человеческим капиталом (обычно это “преступники в белых воротничках”) должны приговариваться преимущественно к тюремному заключению, а преступники с низким человеческим капиталом (обычно это общеуголовные преступники) – к денежным штрафам.
Т а б л и ц а 1 – 3
Рекомендуемая Г. Беккером дифференцированная политика наказаний
Характеристики
нарушителей
|
Типы нарушителей
|
Лица с низким человеческим капиталом
|
Лица с высоким человеческим капиталом
|
Редкий для них ресурс
|
Деньги
|
Время
|
Типы совершаемых ими правонарушений
|
Связаны с затратами вре-мени
|
Связаны с затратами де-нег
|
Рекомендуемые для них наказания
|
Выплата денежных штрафов
|
Тюремное заключение
|
Помимо замены тюремных сроков заключения денежными штрафами для экономии издержек правоохранительной деятельности часто используется практика “согласованного признания вины”. В США, в частности, большинство уголовных дел до судебного процесса не доходят, поскольку и обвиняемый, и обвинитель заблаговременно приходят к компромиссу: например, обвиняемый в избиении, которому грозит 10-летний срок заключения, признает себя виновным в хулиганстве и приговаривается к 2-летнему сроку. Подобные компромиссы, указывает американский экономист-криминолог Уильям Ландс[24], часто вызывают осуждение, но с экономической точки зрения они вполне оправданы. Действительно, судебный процесс несет значительные издержки обоим сторонам (оплата работников суда и адвоката подсудимого). Если они могут уладить дело “полюбовно” то в выигрыше будет и обвиняемый, и обвинитель.
Может возникнуть правомерный вопрос: не обесценивает ли подобная практика сдерживающего эффекта наказания? Поскольку, как уже упоминалось, сам факт осуждения сдерживает потенциальных преступников сильнее, чем тяжесть наказания, то снижение сдерживающего эффекта от ослабления наказания может быть достаточно умеренным. Таким образом, рациональное поведение правонарушителей и обвинителей не просто допускает, но прямо предписывает, что большинство дел будет решаться во внесудебном порядке по взаимной договоренности сторон.
Когда экономисты анализируют экономическую эффективность системы наказаний, то речь не может не зайти об обоснованности высшей меры наказания – смертной казни. Этот вопрос обсуждается уже очень давно, и, к сожалению, голос эмоций слишком часто заглушает голос рационального разума. Экономисты рассматривают проблему смертной казни, как всегда, при помощи своей излюбленной методики сравнения затрат и выгод. Может показаться кощунственным оценивать на весах Фемиды жизнь человека, уникальную и невозобновимую. Однако экономисты парируют этот аргумент, поскольку готовы оценивать и затраты, и выгоды смертной казни именно в жизнях людей – таким образом, на обе чашки весов Фемиды ставятся гири одинакового качества.
Экономический анализ смертной казни стал одной из главных тем научных поисков американского экономиста-криминолога Айзека Эрлиха. В своих работах[25] он доказывал, что применение смертной казни дает сильный удерживающий эффект, сокращающий криминальное насилие и, в частности, количество совершаемых преступниками убийств. А. Эрлих провел сравнение количества убийств и смертных казней в различных штатах США, элиминируя другие факторы расхождений между ними (различия в национально-расовой и половозрастной структуре населения, в уровне доходов и т. д.). Его исследования показали, что между количеством смертных приговоров и числом убийств существует четкая обратная зависимость: каждая казнь убийцы предотвращает от 7 до 15 убийств. Хотя по поводу методики анализа последствий применения смертной казни (и иных видов наказаний) продолжаются дискуссии, в целом вывод А. Эрлиха об экономической эффективности этой высшей меры наказания стал среди экономистов довольно распространенным, хотя и не общепринятым[26].
Итак, экономический подход к изучению наказаний позволяет оценивать эффективность различных их видов и, следовательно, дает ценный инструмент для совершенствования судебно-пенитенциарной системы.
1.4. Экономический анализотдельных видов преступлений
и борьбы с ними: экономика наркотиков и другие теории
Внутри “экономики преступности” одной из наиболее популярных тем является “экономика наркотиков” (economics of drugs). Причины этой популярности многочисленны, однако главное, конечно, – это принципиальная близость условий наркорынка и рынков обычных товаров. Экономисты, исследующие наркотики, оказываются в знакомом им мире денежных сделок, где участники купли-продажи вступают в контакт добровольно, по собственной воле. Что касается других “преступлений без жертв” (как, например, коррупция), а тем более “преступлений с жертвами”, то здесь условия сильно отличаются от нормальных товарно-денежных отношений, что предопределяет значительные трудности с их экономическим анализом.
“Экономика наркотиков” как отрасль “экономики преступлений и наказаний”. Хотя потребление наркотиков известно людям уже ни одно тысячелетие, в острую проблему оно превратилось совсем недавно. Перелом произошел в 1960-е годы, когда “молодежная революция” в атмосфере “общества всеобщего благосостояния” втянула в потребление наркотиков сначала молодежь, а затем и средние слои. В результате сформировался обширный наркорынок, а наркобизнес стал самым высокоприбыльным видом мафиозного предпринимательства, каковым он остается и по сей день[27].
Экономисты, изучающие проблемы “экономики преступлений и наказаний”, естественно, не могли ни откликнуться на “наркотический бум”. Основоположником “экономики наркотиков” стал американский экономист С. Роттенберг, опубликовавший в 1968 г. статью “Тайное распространение героина, его обнаружение и подавление”[28]. Показателем большого внимания научной общественности к “экономике наркотиков” служит хотя бы то обстоятельство, что Г. Беккер, основоположник экономического анализа преступности, стал в последующем заниматься именно этими проблемами.
“Экономика наркотиков” базируется на некоторых общих принципах, присущих экономическому образу мышления как таковому. Экономисты предполагают, что поведение всех людей (в том числе и наркоманов) является рациональным — они сознательно и обдуманно стремятся максимизировать свое благосостояние при имеющихся в их распоряжении ограниченных ресурсах. Аналогично, задачей правоохранительных органов является оптимизация соотношения “выгоды-потери” для общества как коллектива всех граждан. Когда экономисты изучают выгоды и потери от преступлений, то они, естественно, стремятся унифицировать их при помощи денежных соизмерителей.
Поскольку отечественный читатель может ознакомиться с систематизированным изложением проблем экономической теории наркотиков по работам Л. М. Тимофеева[29], то мы рассмотрим это направление не онтологически, а гносеологически, проследив основные этапы его эволюции.
Кейнсианская парадигма экономической теории наркотиков: как оптимизировать правительственную политику? В “экономике наркотиков”, как и в современной экономической теории в целом, можно проследить интеллектуальное противоборство различных парадигм, прежде всего кейнсианства и неоклассики.
Для кейнсианского подхода к экономическому анализу характерно прежде всего убеждение, что рыночная система может наилучшим способом работать лишь при активной и постоянной государственной поддержке. Когда началось формирование “экономики наркотиков” как самостоятельного научного направления, “век кейнсианства” уже подходил к концу. Однако идеи кейнсианства с характерным для него убеждением, что нужно искать и находить наилучший вид правительственной политики, оказали сильное влияние на самые ранние — 1970-х гг. — подходы экономистов к проблеме борьбы с наркотиками. Характерна в этом отношении опубликованная в 1971 г. статья американских экономистов Дж. Коха и С. Группа, где даны результаты анализа наркорынка на основе теории спроса и предложения[30]. Предлагаемые ими модели достаточно просты, но сохраняют значение и на современном уровне.
 
Рис. 1 – 2. Сдвиг цен на героин как результат политики увеличения издержек производства и реализации наркотиков.
Источник: Koch J. V., Grupp S. E. Op. cit. P. 348.
Рис. 1 – 2 иллюстрирует традиционный подход к политике борьбы с наркотиками. Первоначальные равновесные цена и количество продаж на наркорынке обозначаются как Р1 и Q1. Действия правоохранительных органов (усиление таможенного контроля, повышение наказаний арестованным), направленные на увеличение издержек производства и реализации наркотиков путем усиления риска, приведут к сдвигу функции предложения от S1 к S2. Новая равновесная цена героина (Р2) будет более высокой, равновесное количество продаж снизится (с Q1 до Q2).
Однако эта стандартная модель, справедливо указывают Дж. Кох и С. Групп, базируется на предположении, что предложение и спрос на наркотики эластичны по цене, подобно подавляющему большинству товаров. Предложение наркотиков, полагают авторы, действительно достаточно эластично. Что же касается эластичности спроса, то она в действительности весьма низка. “По последним оценкам, — писали Дж. Кох и С. Групп, — эластичность спроса на героин варьировалась от -0,0067 до -0,09. Это означает, что величина спроса на героин совершенно независима от колебаний цены”[31]. В таком случае функция спроса на наркотики примет форму перпендикуляра к оси абсцисс, и в результате полицейских операций, направленных против наркоторговцев, общие затраты потребителей на героин возрастут, поскольку при практически неизменном объеме продаж существенно возрастет цена. Эта ситуация изображена на рис. 1 – 3, где P1  Q1 < P2 Q2.
Повышение цены на героин из-за ограничения предложения вызовет сильные побочные эффекты: “Предельные социальные издержки (marginal social costs) борьбы с наркотиками могут превысить вызванные ею предельные социальные выгоды (marginal social benefits). В результате борьба с наркотиками может стать причиной сокращения благосостояния”[32]. Социальные издержки законного ограничения наркотиков увеличатся, в частности, из-за роста преступности, вызванной этими ограничительными действиями: наркоманы будут вынуждены прибегать к незаконным действиям, чтобы заплатить возросшую рыночную цену. Кроме того, повышение цены на героин может стимулировать коррумпирование правоохранительных органов.
Другим способом борьбы с наркотиками является ограничение спроса (усиление профилактики наркомании, направление наркоманов на принудительное лечение и т. д.). Эффект от подобных действий показан на рис. 1 – 4: уменьшатся и потребляемое количество наркотиков (Q2 < Q1), и общие расходы потребителей на героин (P2 Q2 < P1 Q1), его цена будет падать (P2 < P1).
Иная альтернатива традиционной политике борьбы с предложением наркотиков — их медицинская легализация, как это было в Великобритании. “В основе британского подхода лежит идея, что потребление наркотиков есть медицинская проблема... Отсюда, если в целях оказания наилучшего влияния на здоровье больного ему прописывают с санкции врача... героин, то традиционным в Великобритании является мнение, что законная структура общества должна быть такова, чтобы героин можно было приобрести не преступным путем”[33].
Медицинская легализация наркотиков создает два рынка героина, которые четко различаются прежде всего характеристиками функции предложения. На легальном медицинском рынке функция предложения героина отличается бесконечной эластичностью по цене в течение срока действия медицинского рецепта. Эта функция предложения изображается линией, параллельной оси абсцисс. Равновесная цена на этом рынке будет довольно низкой и может не отражать ничего, кроме минимальных административных издержек. На нелегальном рынке будет более обычная функция предложения героина, характеризующаяся определенной ценовой эластичностью. Равновесная цена на нелегальном рынке гораздо более высока, чем цена на законном рынке. Эта более высокая цена отражает риск действий нелегальных продавцов.
Результаты такого воздействия на предложение показаны на рис. 1 – 5: S1 — функция предложения героина на нелегальном рынке; S2 — функция предложения героина на легальном медицинском рынке. В результате сдвига функции предложения цена на героин резко понижается (Р2 < Р1).
Ясно видно, что медицинский подход к проблеме наркотиков имеет несколько явных экономических преимуществ. Однако создание подобной системы сопровождают некоторые вызывающие озабоченность явления.
Прежде всего, следует учесть феномен терпимости: “Если героин будет общедоступен, возможно, что может повыситься уровень терпимости [к потреблению героина]... Повысившаяся терпимость будет иметь результатом растущий спрос на героин”[34]. Этот феномен показан на рис. 7. Модель предсказывает, что на медицинском наркорынке будет потребляться большее количество героина, чем до легализации. На подпольном наркорынке эффект будет таким же, но повышение цены — сильнее (Р2* > P1*), поскольку функция предложения здесь более эластична.
В результате Дж. Кох и С. Групп приходят к выводу, что насильственное ограничение предложения нежелательно, поскольку это повысит цены на наркотики и увеличит преступную деятельность. Так как ценовая эластичность функции спроса на тяжелые наркотики типа героина приближается к нулю, ограничение предложения не сильно уменьшит потребляемое количество наркотиков. Действия, направленные на ограничение спроса, гораздо более предпочтительны, поскольку они уменьшают как величину потребления, так и цены на наркотик, результатом чего будет уменьшение масштабов преступности. “Система, при которой наркотики могут быть приобретены законным путем из медицинских источников, дает желаемые результаты, так как понижается цена наркотиков и снижается преступная активность. Однако феномен терпимости и спорная пригодность такой системы для американского образа жизни, — поспешили сделать оговорку экономисты, — могут подорвать полезность такого подхода”[35].
Более благожелательно относились к медицинской легализации те исследователи экономики наркотиков, которые изучали ценовую дискриминацию на наркорынке. Они обратили внимание, что единого наркорынка, по существу, нет: начинающие наркопотребители фактически приобретают наркотики по более высокой цене, чем наркопотребители со стажем. Такая ценовая дискриминация новичков объективно полезна для общества, поскольку отталкивает от наркорынка тех, у кого еще не сформировалась наркозависимость, и отчасти избавляет наркоманов, которые уже не могут отказаться от приема “дозы”, от необходимости искать дополнительные криминальные источники доходов. Американский экономист-криминолог Майкл Мур полагал, что для общества было бы наилучшим разрешить выписывать наркоманам героин только для потребления под контролем врачей в сочетании с ожесточенной борьбой против его несанкционированных покупок и потребления[36]. В результате применения такого подхода наркозависимые потребители смогли бы получать наркотики почти бесплатно, а начинающие наркопотребители испытывали большие трудности с поиском криминального “товара”.
Монетаристская парадигма экономической теории наркотиков: а нужна ли правительственная политика? В 1980-е гг., когда “неоконсервативная контрреволюция” была в полном разгаре, появились новые подходы и к анализу проблем наркобизнеса. Настоящую революцию (хотя, быть может, и не вполне победоносную) произвел в этом вопросе Милтон Фридмен. Лидер “неоклассической контрреволюции” известен не только своими монетаристскими разработками, но и как автор работ, посвященных общим вопросам идеологии классического либерализма. К их числу относится опубликованная в 1984 г. книга “Тирания статус-кво”, написанная им в соавторстве со своей женой Розой Фридмен[37]. Как и в других трудах неоклассиков (и особенно монетаристов, как наиболее ярых критиков государства), в ней последовательно отстаивается идея, что практически во всех сферах жизнедеятельности общества государственное регулирование является не только излишним, но и пагубным (“провалы” правительства опаснее, чем “провалы” рынка).
В главе этой книги, посвященной современным проблемам преступности, авторы задаются вопросом: чем вызван тот воистину “девятый вал” преступности, который обрушился на США (как и на другие развитые страны Запада) в 1960-е гг.? Главный фактор, который, по мнению авторов, “неоспоримо содействовал повышению преступности, — умножение законов, правил и норм. Умножилось число действий, которые считаются преступными. В самом деле, невозможно подчиняться всем законам, поскольку никто не может знать, каковы они. По этой же причине и официальные власти не в состоянии проводить в жизнь все законы в равной степени и без дискриминации”[38].
Поставив “диагноз”, авторы считают своим долгом указать некоторые пути решения проблемы роста преступности. По их мнению, самых быстрых результатов можно добиться, если уменьшить перечень тех действий, которые расцениваются законом как преступные. “Наиболее многообещающие меры этого типа, — считают они, — касаются наркотиков”. М. и Р. Фридмен задают риторический вопрос: разве не следовало извлечь соответствующие уроки из истории “сухого закона”? Когда его принимали в США в 1920 г., царили самые радужные ожидания. На деле “Запрет [Prohibition] подорвал основы права, коррумпировал защитников закона и создал декадентский моральный климат — и, в конце концов, не остановил потребления алкоголя. Несмотря на этот трагический объективный урок, мы, кажется, повторяем такую же ошибку по отношению к наркотикам”[39].
Гипотетическая легализация наркобизнеса, по мнению М. и Р. Фридмен, будет благотворной и для самих наркоманов, и для общества в целом. Наркоторговцы умышленно втягивают многих людей в потребление наркотиков, отпуская им бесплатно начальные дозы. “Толкачу” выгодно так поступать, поскольку, попав “на крючок”, наркоман превращается в его постоянного клиента и вынужден затем постоянно тратить крупные суммы. “Если бы наркотики были юридически доступны, любая возможная польза от подобных негуманных действий должна в основном исчезнуть, поскольку наркоман мог бы приобретать наркотики из более дешевого источника”[40].
Рассмотрим, далее, влияние предполагаемой легализации наркобизнеса на всех остальных членов общества. Согласно оценкам, от одной трети до половины всех преступлений против личности и собственности совершается в США или наркоманами, ради покупки очередной дозы идущими на преступление, или при конфликтах между конкурирующими группами наркопродавцов, или в процессе импорта и распределения нелегальных наркотиков. “Легализируйте наркотики, — пишут авторы, — и уличная преступность должна сократиться эффективно и немедленно”[41]. Кроме того, именно нелегальный наркобизнес порождает коррупцию, подкуп полиции и других правительственных чиновников; легализация наркотиков станет важным фактором и войны со взяточничеством.
Следует подчеркнуть, что мнение о необходимости легализации наркотиков не зависит от того, насколько пагубны или безвредны те или иные наркотики. “Сколько бы вреда не причиняли наркотики тем, кто их потребляет, по нашему мнению, — указывают М. и Р. Фридмен, — ...запрещение их использования наносит еще больший вред как потребителям наркотиков, так и всем остальным”. Легализация наркотиков должна одновременно уменьшить число преступлений и улучшить правоохранительную деятельность — “трудно представить какую-либо другую меру, которая могла бы сделать так много для усиления закона и порядка”[42]. Впоследствии М. Фридмен пошел еще дальше и стал называть политику войны с наркотиками типично “социалистическим предприятием”, которое наносит обществу только вред[43].
Выступление ведущего американского экономиста за легализацию наркотиков как самый эффективный способ борьбы с их негативными последствиями породило острую дискуссию, которая еще далека от завершения. С одной стороны, сформировалось антипрогибиционистское движение (его сторонники есть и в России), сторонники которого настойчиво пропагандируют голландский опыт легализации легких наркотиков и иные меры по декриминализации наркотиков как таковых[44]. С другой стороны, практическое значение их пропаганды пока крайне невелико. Как справедливо отметил Л. М. Тимофеев, криминализация наркотиков объективно выгодна как наркомафии, так и многочисленным государственным чиновникам, занятым организацией борьбы с наркотиками, а потому, скорее всего, “в исторически обозримом будущем вопрос о легализации наркотиков не продвинется из области абстрактных спекуляций в сферу практических решений”[45].
Неоинституциональная парадигма экономической теории наркотиков: и все-таки правительственная политика необходима! Следующее новое слово в этом вопросе было сказано совсем недавно, и этот новый шаг связан с именем Г. Беккера.
В отличии от М. Фридмена, Г. Беккер относится к числу неоинституцио-налистов, которые хотя и разделяют многие основные идеи неоклассики, но применяют их более гибко. Совместно со своим коллегой К. Мэрфи, Г. Беккер разработал модель рационального поведения потребителя “вредных благ”, которая анализирует зависимость масштабов индивидуального потребления наркотиков от их цены в долгосрочном аспекте[46]. Модель Беккера-Мэрфи достаточно сложна, поэтому ограничимся изложением лишь окончательных выводов этих исследователей.
Согласно модели Беккера-Мэрфи — модели рациональной вредной привычки — поведению лиц, потребляющих “вредные блага” (наркотики, алкоголь, табак и т. д.), присущи следующие закономерности:
— долгосрочная ценовая эластичность спроса значительнее и выше, чем краткосрочная эластичность;
— более высокие в будущем (равно как и в прошлом) цены снижают текущее потребление;
— лица с более низким доходом на изменения цен вредных благ реагируют сильнее, чем лица с более высоким доходом, которые при этом больше учитывают будущие вредные последствия;
— молодежь сильнее реагирует на изменение цен, чем более пожилые люди, поскольку у молодых навыки рационального поведения более слабы [47].
Рассмотрим теперь с учетом этих выводов последствия сильного и стабильного сокращения цен на наркотики в результате их частичной или полной легализации. Следует предположить, что более низкие цены вызовут заметное увеличение потребления в краткосрочном периоде и еще более сильное — в долгосрочном периоде. Поскольку наркопотребители из бедных слоев более чувствительны к снижению цен, наркомания среди бедных возрастет сильнее, чем у среднего класса и богатых. Аналогично, наркомания среди молодежи вырастет сильнее, чем среди других групп населения.
Мнение о слабой реакции наркопотребителей на постоянное изменение цен навеяно, полагают Г. Беккер и его соавторы, последствиями кратковременных карательных мероприятий (“компаний”) по борьбе с наркотиками. Поскольку подобные полицейские мероприятия повышают текущие, а не будущие цены, комплементарность между текущим потреблением и будущим не наблюдается. “...Временная война, которая сильно повышает уличные цены на наркотики, оказывает лишь слабое влияние на потребление наркотиков, в то время как постоянная война может дать более сильный эффект, даже за короткий период. У нас нет достаточных данных, — завершают свое исследование американские экономисты, — чтобы оценить, следует ли легализовать употребление героина, кокаина и других наркотиков. Анализ выгод — издержек... требует выбора между режимом легализации наркотиков и режимом ее отсутствия. Эта статья лишь показывает, что постоянное понижение цен, вызванное легализацией, вероятно, окажет существенное влияние на рост потребления, особенно среди бедных и молодежи”[48].
Концепция Г. Беккера стимулировало развитие нового, более взвешенного антипрогибиционизма, сторонники которого уже не требуют полного отказа от регулирования наркорынка, а ищут «золотую середину» между полным запретом наркотиков и их полной легализацией. Оптимальными решениями обычно признают широкую легализацию легких наркотиков типа марихуаны и гашиша (по образцу Нидерландов) и контролируемую частичную легализацию тяжелых наркотиков типа героина и кокаина для наркоманов (по образцу Цюриха). Сошлемся для примера хотя бы на опубликованную в 1993 г. работу Д. Гиерингера «Экономический анализ легализации марихуаны», автор которой высчитывает, каким акцизом следует облагать «травку», чтобы ее легальная цена оказалась сопоставимой с ценами на спиртное и учитывала внешние эффекты[49]. Что касается тяжелых наркотиков, то разработаны экономико-математические модели, доказывающие, что «Наиболее благоприятным вариантом из существующих альтернатив политики [борьбы с наркотиками] кажется контролируемая частичная легализация для наркозависимых…»[50].
Таким образом, к 1990-м годам “экономика наркотиков” замкнула в своем развитии диалектическую триаду “тезис — антитезис — синтез”. Начав с априорной уверенности в необходимости целенаправленной государственной политики в борьбе с наркопотреблением, она затем усомнилась в эффективности подобной политики, но, в конце концов, приходит все же к мнению о ее необходимости. Общий прогресс экономического анализа заметен в том, что внимание исследователей сместилось с изучения краткосрочных эффектов на анализ долгосрочных изменений.
Экономический анализ других видов преступлений и борьбы с ними. Степень разработанности частных теорий экономики преступлений и наказаний убывает по мере того, как преступная деятельность теряет черты сходства со стандартными товарно-денежными сделками.
Из “преступлений без жертв” помимо наркобизнеса довольно глубоко изучены коррупция и рэкет.
“Экономика коррупции” основана, в общем, на уподоблении подкупа чиновников теневому лоббированию; в результате перед исследователями раскрываются богатые возможности для привлечения различных моделей и концепций рентоискательства – одного из направлений теории общественного выбора[51]. При таком подходе “коррупция представляет собой черный рынок прав собственности, право распределять которые предоставлено чиновникам”[52]. Схожий подход используется при изучении рэкета, который рассматривается как нелегальная частная правоохранительная деятельность[53]. Согласие платить “дань” определенной криминальной группировке предстает при таком подходе заключением нелегального соглашения о покровительстве[54].
Что касается “преступлений с жертвами”, то здесь наиболее глубоко разработана экономическая теория уклонения от налогов[55]. При исследовании этого феномена экономисты основываются на универсальной формуле выгодности криминального поведения: налогоплательщики будут уклоняться от уплаты налогов, если
где р – вероятность выявления нерадивого налогоплательщика,
N – штраф, налагаемый на выявленного нарушителя,
Т – величина подоходного налога.
Иначе говоря, граждане и организации уклонялись бы от уплаты налогов, если ожидаемый штраф на каждый рубль (доллар, йену, …) необъявленного дохода был бы меньше средней величины налога на доход. Соответственно, перед правительством стоит задач подобрать оптимальные p и N, чтобы максимизировать чистый доход госбюджета.
Прочие виды преступной деятельности изучены экономистами пока достаточно слабо.
|
