Горизонты
Скачать 5.48 Mb.
|
Анализ Образа АбсолютногоТот мир, в котором, живые существа сливаются с окружающей средой, не выделяясь на фоне прочих существ, является по сути бесполезным и бесцельным, не служит чему бы то ни было, и лишен какой бы то ни было значимости: он ценен сам по себе и обходится без того, чтобы служить достижению какой-либо цели. Ярким примером подобного мира является Солнце, которое, истощая себя каждую секунду выбрасывает в Космос огромные количества энергии, и со временем неминуемо потухнет. Смысл этой растраты совершенно непонятен человеческому разуму. Такой Мир является Абсолютным (от лат. absolutus – безусловный, неограниченный), то есть независимым от разума, логики и языка человека, и развивается по своим законам. Из того Абсолютного мира человек вышел и удаляется все дальше, создавая этот мир вещей, основой которого выступают человеческий разум, логика и язык. Началом отрицания того Абсолютного Мира является создание орудий труда, которые являются привнесенными в то Абсолютное мироздание, где субъект ощущает свою сопричастность к различаемым им тем или иным элементам, где, наряду с сопричастностью к окружающему его миру, он пребывает как поток воды в водной стихии. Негативность орудия труда заключается в том, что оно подвластно использующему его человеку, который способен видоизменить его по своей прихоти в соответствии с намечаемым результатом, в то время как элемент Абсолютного мироздания, во взаимодействии с которым находится субъект, будь то окружающий его мир, животное ли, или растение, не подвластны ему. Однако созданное и используемое человеком орудие труда преобразует не только природу, но и человека: с его помощью человек покоряет природу, природа превращается в вотчину человека, но более не является ему имманентной. Она оказывается в его власти, но это не делает ее более открытой. Человек покоряет тот Абсолютный мир, но упускает из виду, что тот мир и есть он сам: он отвергает тот мир, но выходит, что отвергает самого себя. В том мире царит единение всего сущего и не существует противопоставления между духом и телом. Люди, воспринимающие Абсолютное мироздание в свете единения всего сущего (по отношению к их собственному интимному, к свойственной им глубокой субъективности), ощущают необходимость приписывать такому мирозданию свойство вещи, способной действовать, мыслить и изъясняться подобно им самим. При таком сокращении до уровня некой вещи, Абсолютный мир предстает как в образе обособленной индивидуальности, так и в идее созидающей силы. Но эта сила, наряду с тем, что она отлична сама по себе, отличается вдобавок и тем, что несет в себе божеские черты обезличенного, смутно различимого и имманентного существования. Ощущение единения, при котором животное было не в состоянии дифференцировать себя от чего бы то ни было, и которое пребывало в нем и представляло в его глазах единственно возможный способ существования, как раз и привело человека к противопоставлению серости обыденного орудия труда (предмета, привнесенного, а затем выделенного из того мира единения всего сущего) всей притягательности мира священного. А с появлением мистического представления о духах, существующих независимо от тела, последнее причисляется к вещам, поскольку высшие духи оного напрочь лишены. Мир реальный начинается восприниматься в качестве отходов того материала, что использовался при сотворении мира божеского: реально существующие животные и растения, отделенные от своей былой духовной сути, постепенно все более наделяются чертами, свойственными пустопорожней объектности орудий труда, бренное человеческое тело исподволь причисляется к разряду вещей. Так Абсолютный мир сводится к ирреальному миру высших духов или богов, для которого действительность, коей он не является, выступает как антипод. Действительность же мира светского, материального мира, состоящего из вещей и тел, оказывается посюстороння человеку, в отличие от того потустороннего ему мира, окутанного ореолом святости и мистики. Отринув интимное и погрузившись исключительно в автономный мир вещей, наука окончательно отвернула человека от самого себя и низвела жизнь во всем ее многообразии до реального миропорядка вещей. Однако, непризнание за миропорядком интимным весомости и аутентичности, которых преисполнены человек и Природа, а также подмена его существованием в виде вещи (каковой, собственно, и является индивид в составе общества труда), означает и невозможность приобщения к Абсолютному. Этапы эволюции/деградации Мира и мировосприятия:
Таким образом, Абсолютное не являет собой некое персонифицированное существо, но естество в целом. Это Интимное (глубинное), не поддающееся на операции-провакации дискурсивного мышления. Абсолютное есть свободное животное начало, которое представляется воплощением непосредственности или имманентности (лат. immanentia – перетекание, пребывание). И это перетекание (имманентность) вовнутрь извне, изнутри вовне, составляет сущность органической жизни. Анализ Образа человекаОбъект наделен смыслом, и, противопоставляя себя потоку всего живого, являет собой прерывистость в единении всего сущего. Такое положение объекта, которому нет места в животном мире, заключается в использовании им орудий труда. По крайней мере, если таковые в среднем соответствуют своему предназначению, при условии что тот, кто их использует, продолжает эти орудия труда совершенствовать. Лишь в той мере, в какой орудия труда изготовлены в соответствии со своим предназначением, сознание и воспринимает их в качестве предметов как прерывистость в смутно ощущаемом единении всего сущего. Рукотворное орудие труда олицетворяет зарождающуюся форму того, что не есть «я». Само по себе орудие труда не представляет ценности, соизмеримой с той, что присуща человеку и элементам мироздания, Его ценность определяется тем, насколько полно оно соответствует функции, ради которой оно создано. Орудие-вещь подвластно тому, кто его использует для достижения той или иной цели. В свою очередь животное существует само для себя, и для того, чтобы стать вещью, его необходимо либо умертвить, либо приручить. Человек, будучи собственно духом, облечен в телесную оболочку, а посему уподобляется вещи, и в этом кроется нечто унизительное, но и величие человеческого тела состоит в том, что оно является субстратом некоего духа. И дух настолько тесно привязан к телу-вещи, что последнее, будучи осенено его благодатью, окончательно обращается в вещь лишь испустив дух. В некотором смысле труп выступает в качестве ярчайшего утверждения наличия в живом человеческом теле духа. В силу того, что человек суть дух, он отмечен печатью божественности (святости), но в этой ипостаси он продолжает оставаться зависимым от своей телесной оболочки, ибо он материален. В той степени, в какой действительность человеческого существования осенена присутствием духов, она свята, и напротив, чем больше в ней реального, тем меньше остается места божескому. Животные, растения, орудия труда, как и прочие, поддающиеся использованию вещи, составляют наряду с использующими их человеческими телами мир материальной реальности, покорный и всецело подверженный воздействию божеских сил, но при этом абсолютно приниженный. В то же время, цель, преследуемая объект-человеком, как шестеренкой государственного и общественного механизма расходится с его личным предназначением и желанием. Такой человек уже в процессе своего труда выступает в качестве вещи. Таким образом, человек в той степени, в какой он представляет собой бескрайнюю имманентность, живое существо, частицу мироздания, в этом мире оказывается чуждым себе самому и нуждается в прорыве через материальные рамки собственного тела и окружающих его вещей. Анализ Отношения человека и АбсолютногоОтношение человека и Абсолютного это Путь, который пролегает во мгле. В силу этого сознанию понадобится достичь наивысшей степени отчетливости, но при этом оно тем более исчерпает меру того, что доступно человеку или живому существу, чем с большей отчетливостью оно проникнется мраком неопределенности, в котором пребывает животное, ощущающее свою интимную связь с окружающим миром. В основе жертвоприношения, как традиционного способа отношения человека и Абсолютного, лежит принцип разрушения, однако, вовсе не уничтожение является целью, преследуемой во время жертвоприношения. Это действо направлено на то, чтобы разрушить собственно вещь, и единственно вещь, которая приносится в жертву. При жертвоприношении разрываются связи, реально определяющие подчиненное положение предмета, жертва выхватывается из предписанного ей мира полезности и причисляется к миру, в котором властвует безотчетный каприз. Однако стремление вознестись над вещизмом, движимое отрицанием, противится насилию в не меньшей степени, чем самой разрушенной насильственным путем вещи. Если бы человек безоглядно следовал имманентности, то он бы изменил своему человеческому началу, он довел бы это начало до его логического завершения, что привело бы к его полной утрате, и в итоге жизнь возвратилась бы к дремотной интимности мира животного. Разгул страстей, к которому побуждает празднование ритуала или жертвоприношения приводится в соответствие с требованиями той самой действительности, отрицание которой такой разгул и призван воплощать. Извечная проблема, порождаемая невозможностью сохранить в себе человеческое, не снизойдя до уровня некой вещи, и избежать ограниченности, свойственной вещам, не вступив при этом на путь возврата к дремотному животному существованию, находит свое ограниченное разрешение в обрядничестве. Причем, обрядничество как таковое сохраняется в силу того, что оно олицетворяет собой потребности светского мира. Для вещи и для индивида обряд является горнилом, в котором контуры различий теряют свои очертания под воздействием жара интимного. Но интимная сущность обрядничества проявляется в реальном и индивидуализированном положении всего того, что задействовано в обрядах. Обряд оказывается ограниченным уже в силу того, что в него вовлекается реальное сообщество индивидов, он выступает как социальное деяние, представляемое в виде вещи, как производимую совместными усилиями операцию с прицелом на будущее: сам по себе он выступает как некое звено в неразрывной цепи деяний, производимых в утилитарных целях. Благодать, которую сулит отправление обряда, исходит вовсе не из того, что она созвучна природе человека, напротив, кульминация ритуала возможна лишь в силу неспособности человеческого сознания проникнуться его истинным значением. Таким образом, собственно обряд не будет являться возвратом в лоно имманентности. Так как, осознание интимного возможно лишь на такой стадии сознания, когда оно уже не являет собой операцию, результат которой рассчитан на долговременное воздействие, то есть на такой стадии, когда отчетливость сознания, как следствие подобной операции, более не достигается. Однако процесс самосознания не требует собственно низложения миропорядка вещей. Миропорядок интимный не в состоянии по-настоящему развенчать миропорядок вещей (также как миропорядку вещей это не удалось в полной мере в отношении миропорядка интимного). Между тем, этот реальный мир, может быть низложен путем перерождения в направлении интимного. Если угодно, сознание не может сделать так, чтобы интимное укладывалось в его рамки, но ему все же под силу оборотить вспять подконтрольные ему операции таким образом, чтобы они постепенно сошли на нет, а само оно оказалось бы низведенным до самого что ни есть интимного. Сам миропорядок вещей – ничто в избыточной вселенной, в которой он растворен, равно как и прилагаемая масса усилий – ничто в сравнении с незначительностью одного единственного мгновения. А принятие того факта, что предметы оказываются растворенными в одно мгновение от прикосновения интимного, и лежит в основе отчетливого самосознания. Если человеку удается достичь наивысшей степени отчетливости сознания, то он из всецело зависимой вещи превращаемся в самовластителя. Стержнем отчетливого сознания является отчетливое осознание того, что есть я сам. Направив сознание на самое себя, мы углубляемся во мрак неопределенности имманентного и сливаемся с Абсолютным. Заключение Имманентное (пребывающее) Абсолютное (безусловное) Интимное (глубинное) есть органическая жизнь, которой по природной сути является и человек. Однако жизнь в мире вещей и воспитание значительно изменяют человеческое существо, превращая его в функцию достижения определенных целей. И отдельный измененный объект-человек не может не понимать искусственности всех производимых им и другими объект-людьми действий. Когда же такой человек осознает искусственность (вещизм) всего окружающего его мира, он уже не способен спокойно жить. На занимаем собой месте в мире вещей такой объект-человек ощущает дыру, которую невозможно чем-то заполнить. Единственным выходом для такого человека становится как раз эта дыра, пройдя через которую он оказывается вне этого мира вещей, но в том мире Абсолютного. Однако создать дыру в ткани мира вещей способна только смерть человека – члена общества. Нам не дано проникнуться интимной сутью жизни во всей ее полноте – мы преимущественно воспринимаем её как вещь, и лишь её отсутствие предстает перед нами со всей остротой невосполнимой утраты. Смерть открывает нам глаза на полноту жизни и осуждает на небытие реальный миропорядок вещей Другой выход – замыкание на себе, концентрация сознания внутрь себя. Объект-человек, будучи наделенным разумом и неся в себе потенциальную разрушительную для природного мироздания силу всеовеществления, может наконец-то ощутить себя как поток воды в водной стихии, лишь осознав себя как Ничто, нуль, нечто бесполезное и бесцельное, что не служит чему бы то ни было, и лишено какой бы то ни было значимости, но ценно сам по себе и обходится без того, чтобы служить достижению какой-либо цели. Эта ячейка общества бездейственна: бесполезна и безвредна для общества и этого мира вещей в целом. Такая позиция будет являться единственно возможным способом Отношения человека и Абсолютного. Существование замыкает круг, но оно не смогло бы сделать этого, не включив в него и ночь, из которой оно выступает лишь затем, чтобы вернуться в нее. Поскольку оно шло от неизвестного к известному, ему следует низвергнуться с вершины и вернуться к неизвестному. Примечания 1. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат / Перевод и параллельный философско-семиотический комментарий В. Руднева // Логос, №1, №3, №8. 1999. 2. Капра Ф. Дао физики. М., 2002. 3. Хайдеггер М. Исток художественного творения // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: трактаты, статьи, эссе / Сост., общ. ред. Г. К. Косикова. М., 1987. 4. Батай Ж. Теория религии. Литература и зло / Пер. с фр. Ж. Гайковой, Г. Михалковича. Мн., 2000. Лебедева А.В. кандидат философских наук Краснодар «Театр ужаса» или образы страха в традиции современного визуального искусства Страх является одной из основных доминант человеческого бытия, ведь он имеет множество оттенков и взаимосвязей с другими эмоциями, поэтому для развития личности имеет огромное значение. В след за Юнгом его можно назвать одним из основных архетипов человеческого сознания, ведь неотступно следует за человечеством и сотавляет экзистенциальную основу его бытия, принимая актуальные формы конкретного времени. Поэтому неудивительно, что исследовать эту тему оказывается заведомо сложно, так как объект ее не всегда поддается строгому логическому анализу и трактовке. Но попытка изучения образов страха в современном искусстве составляет особую задачу, в которой и хочется наметить основные тенденции и направления, характеризующие современную нам эпоху. Несомненно, что подобная тема наводила на размышления многих исследователей, и по этой причине в науке существует достаточное количество подходов и мнений. Однако, ответить на вопрос, что же такое страх оказывается проблематично даже сегодня, несмотря на такой долгий путь его изучения. В связи с этим существуют и различные дефиниции страха, но мы не станем углубляться в их истоки и возможные варианты, а определим его как эмоцию, возникающую в ситуации угрозы биологическому или социальному существованию человека. Хотя в аспекте данной работы представляет особый интерес термин «алармизм», как понятие психологии, экзистенциализма и социальной философии, которое отражает особое самоощущения страха, боязни чего-либо в настоящем и будущем[1]. В самом общем виде эмоция страха возникает в ответ на действие угрожающего стимула. Но иногда, перерастая в болезненные формы, то есть фобии, развивается как патологический страх, возникающий по отношению к объекту, который не обладает реальной опасностью. В этом смысле страх полностью становиться результатом когнитивной оценки. Таким образом, страх основан на инстинкте самосохранения, имеет защитный характер и сопровождается определенными изменениями высшей нервной деятельности. Наши знаменитые физиологи И.М.Сеченов, а позже и И.П.Павлов, показали важную роль рефлекторных механизмов в формировании высших психических функций, а так же на основе этого ярко продемонстрировали особое значение страха. Но существует и другой страх, самый необъяснимый, таинственный и не поддающийся строгой логике, который был прекрасно описан С.Кьеркегором. Страх гения, как говорит о нем философ, не похож на страх обыкновенных людей, которые опасаются только за свою безопасность: «страх его скорее лежит в предшествующем мгновении и в мгновении последующем, – это момент трепета, когда ему приходится беседовать с тем великим незнакомцем, имя которому – судьба… Но больше всего страха для него бывает в мгновение победы, так как последовательность судьбы состоит как раз в ее непоследовательности»[2]. Гений страшится судьбы, которая может повернуться к нему одной из своих сторон – случайностью, и все достигнутое у него внезапно отобрать. Поэтому страх одновременно и притягивает, и отталкивает, в этом экзистенция в наибольшей степени проявляет свою диалектическую природу. Основания страха находятся в самом существовании и специфических свойствах рефлексии человека, поэтому базовые категории страшного все же могут изменяться, несмотря на то, что сам страх никуда не исчезает. В этом смысле хочется согласиться с Фрицем Риманом, который говорит, что «страх существует независимо от культуры и уровня развития народа или его отдельных представителей; единственное, что изменяется, – это объекты страха, ибо как только мы полагаем, что победили или преодолели страх, появляется другой его вид, а также другие средства и мероприятия, направленные на его преодоление»[3]. Конечно, для современного человека уже не является доминирующим страх грома и молнии, потому как на смену этим явлениям приходят другие, возможно даже более страшные и угрожающие катаклизмы. Но в таком случае следует выяснить какова культурная составляющая страха, в чем особенность такого пристального внимания искусства к этому феномену, ведь в действительности оба эти элемента, и страх и культура, обуславливают друг друга. Следует начать с того, что в науке было сформулировано множество теорий происхождения искусства (мифологическая, игровая и др.), однако в аспекте рассматриваемой нами темы становиться интересной позиция Д.С.Лихачева, который, выделяет страх как одну из причин зарождения художественного творчества. В своей работе он пишет: «мне представляется, что изображалось в пещерах, прежде всего то, чего боялись, что могло нанести смертельный вред. Человек … нейтрализовал окружающий его мир в том, что несло ему опасность»[4]. В этом смысле, преодолевая страх, искусство стремиться создать безопасную модель мира. Подобное преодоление страха посредством его «называния», опредмечивания и локализации в конкретном персонаже или явлении зачастую можно наблюдать и в современном искусстве, особенно в кинематографе, литературе. Нельзя победить страх, но можно уничтожить маньяка, этот страх олицетворяющего. Разумеется, базовый страх при этом не исчезает, а поэтому требуется постоянное репродуцирование новых образов взамен уже «побежденных». Вампиры, оборотни, ученые, взбунтовавшиеся машины, фашисты, шпионы, террористы и инопланетяне — каждая эпоха рождает как собственные предметы страха, так и отчасти наследует те, что были созданы ранее. Но существуют, несомненно, и константные страхи, например, канибалистический, то есть страх «быть съеденным». И на поверхность всплывает уже традиционный образ ликантропа-оборотня, который является довольно древним и насыщенным символическим значением. Представления о человеческом воплощении в волка (ликантропия) были популярны еще в ХVI веке (хотя и существовали гораздо раньше, например, известный исследователь А.Афанасьев приводит сообщение Геродота о народе оборотней, умевших превращаться в волков). Тем не менее, даже в те далекие времена верования в то, что человеческое тело возможно менять на какое-то иное, никогда не имели под собой глубоких убеждений. Ведь, как правило, считалось, что люди одурманивают себя наркотическими средствами, тем самым, изменяя свое сознание. Отношение церкви к ликантропии было неоднозначным, и нередко считалось, что проблема эта именно галлюциногенного характера, но тогда это называли «демонической иллюзией». Однако источник таких галлюцинаций виделся в «ведьминых снадобьях» и «волчьих мазях», которые использовались для подобного «превращения». Следует заметить, что наряду с мистическими представлениями о ликантропии существует реальное психическое заболевание — клиническая ликантропия, при которой больной считает себя волком, оборотнем или другим животным. Словарь медицинских терминов трактует ликантропию как бред превращения в волка. Но, несмотря на подобный рационалистический подход, который разрушает это мистическое очарование ликантопии, современному человеку все же хочется верить в существование могучих людей-волков, преследующих добычу при свете луны. На основе этого примера можно увидеть, что для появления прецедента страха необходима особая бинария, которая может заключаться в различных категориях, например «норма-патология», «традиционное-новаторское», «священное-демоническое» и т.д. Зло, собственно как и сам страх с ним связанный, часто бывает именно пограничным, когда происходит смешение с добром, либо очевидное зло скрывается под маской добра. Здесь сразу же вспоминается один из величайших шедевров кинематографа, фильм А.Хичкока «Психо», а так же частично работа С.Кубрика «Сияние». Именно в этих плоскостях пролегает граница массовости и элитарности современного искусства, когда за сюжетной канвой казалось бы обычного психологического триллера скрывается тонкое произведение искусства, раскрывающее весь ужас мутаций сознания его героев. Для создания особого эффекта в фильме А.Хичкок использовал специальный прием, саспенса (нарастание напряженного ожидания), который им же и был введен в историю кинематографа. Самим режиссером это явление объяснялось как состояние беспокойства, тревоги, возникающей у зрителя при просмотре фильма. В «саспенсовые» моменты зритель как никогда оказывается вовлеченым в происходящее на экране, он переживает так, как будто ему, а не герою угрожает опасность. Возможно, что наиболее часто используемые приемы в кинематографе, литературе, изобразительном искусстве, а порой и наиболее увлекающие широкие зрительские массы, лежат в области телесных изменений и аномалий. Базис такой обусловленности «страшного» во многом располагается в сфере «боязни за свое тело», потери дееспособности, невозможности контролировать себя, (недостаток воздуха, получение травмы, возможность потерять сознание). Эта, на первый взгляд, охранительная функция страха (которая свойственна большинству, исключение составляют только больные психическими расстройствами), имеет важное значение в формировании феномена ужаса, особенно в современном кинематографе. Страшно, как всегда то, что выходит за пределы телесно-душевных/моральных границ. А здесь же стоит заметить, что, как и прежде, присутствуют основные мотивы устрашения, связанные с базовыми функциями человеческого тела (звериный голод, мутация конечностей, мертвенно-бледный цвет кожи). В этом смысле, можно заключить, что человеческое тело становиться экраном, на фоне которого происходят изменения и мутации ментального содержания. Человек вольно или невольно наблюдающий над подобной дисгармонией тела и души, испытывает тревожное и устрашающее чувство. Здесь возникает вопрос: почему человек боится быть изуродованным? И почему изуродованный человек выглядит страшно? Ответ на первый вопрос остается очевидным – человек теряет возможность нормального социального функционирования. Но, с другой стороны, происходит определенный процесс не только на уровне тела, но и в структуре сознания (ср.: в традиционной культуре существовало множество примет в случае рождения младенца с физическими отклонениями (в особых случаях даже рыжих). Теперь хочется обратить внимание на то, что в современном мире происходит мутирование образов «страшного». Впрочем, традиционно страшен и «социальный реализм» с его жестокостью и необоснованностью насилия (фильм А.Балабанова «Груз 200»), хотя, порог сенсативности у современного человека весьма занижен, и причиной тому становится пропаганда насилия медийными источниками. Но к привычным телесно-духовным изменениям добавляются вполне современные факторы страха: массовые манипуляции сознанием, интернет-убийца, создание виртуальной реальности и различные химические соединения, изменяющие сознание человека. То есть трансформации с психической составляющей человека становятся наиболее актуальными и устрашаюшими. Если обратиться к так называемым мейнстримовым направлениям в искусстве, то можно столкнуться с тем, что художники нередко используют специфические визуальные эффекты для вызова ужасающих эмоций у зрителя. Творчество школы «молодых британских художников» зачастую основано на работе с объектами мутационного процесса. И ярким примером тому служит творчество братьев Чепменов, где они в работе «Зиготная акселерация»(1995) выразили, возможно, довольно резкое мнение в отношении генетически измененного тела. Здесь, конечно присутствует особое отвращение как к телесными, так и к психическими крайностями, но для авторов они выступают как забавные или удивительные, и в то же время и отвратительные. Эти художники изначально подбирают специфические символы, наводящие на зрителя страх и ужас. К примеру, манипуляция с нацистской символикой была ими с особой яркостью выражена в работе «Ад»(2000), где фигурки звероподобных нацистских солдат предстают в жестокой схватке с обнаженными мутантами. Здесь уместно будет вспомнить Ж.П.Сартра, который упоминает о метафизическом страхе, как страхе перед самим собой, своей свободой и возможностями. И в свете этого примера, кажется, это звучит и как напоминание и как уже свершившееся явление. Основоположник школы, к которой и относятся Чепмены, Демиан Херст центральной темой для творчества выбрал смерть. Но что же соединяет это понятие и те концептуальные образы, которые использует автор в своем творчестве? Ответ оказывается очевидным - страх! Ярким примером может послужить знаковая работа Херста — «Физическая невозможность смерти в сознании живущего» (тигровая акула в аквариуме с формальдегидом, 1991). Выбор конкретного образа, связывающего воедино концептуальную идею и ее воплощение, был для автора естественно не случаен. Акула всегда наполнена угрожающей символикой в сознании человека, но тем более акула, увиденная что называется «вживую» однозначно призвана произвести должный эффект на зрителя. Здесь Херст удивительным образом смог соединить визуальный образ и идею, которая становится весьма актуальной. Автор ярко подметил, что осознание собственной смертности, а, следовательно, и страх перед смертью, является отличительной чертой психики человека. Более того, именно осознание своей смертности и делает человека человеком. Эта мысль наводила на размышления и конкретные высказывания многих философов. Например, М.Хайдеггер считал, что смерть, непременно вызывающая страх, затрагивает самую суть нашего бытия. И благодаря этому происходит глубинное осознавание себя. «Страх, – писал философ, – всегда обнажает, хотя и с разной явностью, присутствие в бытии»[5]. Но именно cмерть делает человека личностью, считал он. Таким образом, причиной страха считается пребывание в мире как таковом. Страх обуславливает человеческое существование и раскрывает его как возможное бытие. «Невольное влечение к смерти, - пишет В. Подорога, - тяга к саморазрушению, к тому, что находится за порогом бытия - короче, любопытство к ничто»[6]. Здесь хочется отметить, что на современном этапе своего развития, человечество преодолевает в искусстве множество своих тревог, моральных, социальных, физических, но кажется, что в большей степени именно страх смерти. Итак, cтрах является не только одним из способов самосохранения, но и определенной энергией, подпитывающей культуру. Он способствует символическому воплощению образов в искусстве, и в этом преодолении заключается его победная функция. Несомненно, что страх – это один из многих спутников человека, и порой он живет с этим чувством всю жизнь. Но в заключении хочется сказать одно, что «страшашийся» человек – это всегда человек «надеящийся», потому что только там, где есть страх, всегда есть место надежде. Примечания
Лейбель Е.В. кандидат филологических наук |
Похожие:
 | Управление образования Администрации г. Иваново Форуме «Горизонты поиска и достижений» (далее – Положение) определяет порядок организации и проведения городского ученического Форума... |  | Конкурс проектных и исследовательских работ «Горизонты открытий 2014» Введение 3 |
| Новые горизонты христианской апологетики Требования к оформлению отчета по производственной (преддипломной) практике 12 | | Конкурс проектных и исследовательских работ учащихся «горизонты открытий» Подбор занимательных задач по математике и информатике |
| Мусина э. М Данная рабочая программа разработана также с учетом Рабочей программы к учебной линии «Горизонты» М. М. Аверина и др | | Значение: хозяйство + номос. 1 хоз-во 2 наука о хоз-ве Конспект урока по общей биологии в 11 классе по программе Сонина Н. И. «Горизонты гибридизации» |
| Тематика рефератОВ Отметить особый характер событийного плана. Простота и четкость композиции. За видимой простотой – глубочайшие горизонты и перспективы... | | Сценарий научно-практической конференции «Горизонты поиска и достижений» Сахапова Раушания Ревовна – заместитель директора по воспитательной работе моу «Заинская средняя общеобразовательная школа №4» |
| «интерра 2011» «Сибирское Сколково: тройная спираль» Научно-образовательный... Конспект урока по общей биологии в 11 классе по программе Сонина Н. И. «Горизонты гибридизации» | | Оползни в Саратовской области Встречающиеся оползни обычно приурочены к достаточно крутым склонам (более 7 80), сложенным преимущественно породами нижнего и верхнего... |
| Джин Ф., Рорман Л., Збранкова Аверин М. М. Немецкий язык. Рабочие программы. Предметная линия учебников «Горизонты» 5-9 классы / пособие для учителей общеобразовательных... | | Сильвия Крэнстон, Кери Уильямс – Перевоплощение. Новые горизонты в науке и религии Спбгэту "лэти" / Сост.: Н. В. Лысенко, Ю. Д. Ульяницкий, С. С. Соколов, А. М. Мончак, Л. Я. Новосельцев, В. С. Алексеев, А. А. Погодин,... |
| Программа элективного курса для 11 класса (для углубленного изучения) Раздвигаются временные и пространственные горизонты литературного развития в разных странах, открывается возможность познакомить... | | Рабочая учебная программа курса «Немецкий язык» Аверина М. М. «Рабочие программы к предметной линии учебников «Горизонты» для учащихся 5-9 классов общеобразовательных учреждений.... |
| М. Норбеков, Ю. Хван Энергетическое здоровье Первые наши две публикации — «Уроки Норбекова» и «Тренировка тела и духа» — вызвали огромную волну читательского интереса, которая... | | Пояснительная записка о предмете истории искусств Еще древние греки утверждали, что «многознание не есть мудрость». Основное назначение предмета истории искусств в другом – служить... |
