Значение проблемы философии языка для марксизма глава первая
Скачать 2.53 Mb.
|
| ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТЕОРИЯ ВЫСКАЗЫВАНИЯ И ПРОБЛЕМЫ СИНТАКСИСА. Значение проблем синтаксиса. Синтаксические категории и высказывани? как целое. Проблема абзацов. Проблема форм передачи чужой речи. На почве традиционных принципов и методов языкознания и особенно на почве абстрактного объективизма, где эти методы и принципы нашли свое наиболее отчетливое и последовательное выражение, нет продуктивного подхода к проблемам синтаксиса. Все основные категории современного лингвистического мышления, выработанные преимущественно на почве индоевропейского сравнительного языкознания, насквозь фонетичны и морфологичны. Это мышление, воспитанное на сравнительной фонетике и морфологии, на все остальные явления языка способно смотреть лишь сквозь очки фонетиче?ких и морфологических форм. Сквозь эти очки оно пытается взглянуть и на проблемы синтаксиса, что приводит к морфологизации их.1 Поэтому с синтаксисом дело обстоит чрезвычайно плохо, что открыто признается и большинством представлений индоевропеистики. Это вполне понятно, если мы вспомним основные особенности восприятия мертвого и чужого ????? - ??????????, ???????????? ????????? ?????? ??????????? этого языка и научения ему других.2 Между тем, для правильного понимания языка и его становления проблемы синтаксиса имеют громадное значение. Ведь из всех форм языка синтаксические формы более всего приближаются к конкретным формам высказывания, к формам конкретных речевых выступлений. Все синтаксические расчл?нения речи являются расчленением живого тела высказывания и потому с наибольшим трудом поддаются отнесению к абстрактной системе языка. Синтаксические формы конкретнее морфологических и фонетических и теснее связаны с реальными условиями говорения. Поэтому в нашем мышлении живых явлений языка именно синтаксическим формам должен принадлежать примат над мо???логическими и фонетическими. Но из сказанного нами ясно также, что продуктивное изучение синтаксических форм возможно только на почве разработанной теории высказывания. Пока высказывание в его целом остается terra incognita для лингвиста - не может быть и речи о действительном, конкретном, а не схоластическом понимании синтаксической формы. Мы уже говорили, что с целым высказывани? в лингвистике дело обстоит чрезвычайно плохо. Можно прямо сказать, что лингвистическое мышление безнадежно утратило ощущение речевого целого. Ув?ре?нее всего себя чувствует лингвист ? середине фразы. Чем дальше к границам речи, к ц?лому высказывания, тем позиция его становится все неувереннее. К целому же вообще у него нет подхода, ни одна из лингвистических категорий не пригодна для определения целого. Ведь все лингвистические категории, как такие, применимы лишь на внутренней территории высказывания. Так, все морфологические категории имеют значимость лишь внутри высказывания, как определения для целого они отказываются служить. Так же и синтаксические категории, н?пример, категория "предложение", она определяет лишь предложение внутри высказывания как элемент его, но отнюдь н? как целое. Чтобы убедиться в этой принципиальной "элементарности" всех лингвистических категорий, достаточно взять законченное (относительно, конечно, - ибо всякое высказывание - часть речевого процесса) высказывание, состоящее из одного слова. Мы сразу убедимся, если проведем данное слово по всем лингвистическим категориям, что все эти категории определяют слово лишь как возможный элемент речи и не покрывают целого высказывания. Тот плюс, который превращает данное слово в целое высказывание, осстается за бортом всех без исключения лингвистических категорий и определений. Доразвив данное слово до законченного предложения со всеми членами (по рецепту "подразумевается"), мы получим простое предложение, а вовсе не высказывание. Под какие лингвистические категории мы ни подводили бы это предложение, мы никогда не найдем как раз того, что преврашает его в целое высказывание. Таким образом, оставаясь в пределах наличных в современной лингвистике грамматических категорий, мы никогда не по?маем неуловимое речевое целое. Лингвистические категории упорно нас тянут от высказывания и его конкретной структуры в абстракную сист?му языка. Но не только высказывание, как целое, но и все сколько-нибудь законченные части монологического высказывания не имеют лингвистических определений. Так обстоит дело с абзацами, отделяемы?? друг от друга красной строкой. Синтаксический состав этих абзацов - чрезвычайно разнообразен: они могут включать в себя от одного слова до большого числа сложных предложений. Сказать, что абзац должен заключать в себе законченную мысль, значит ровно ничего не сказать. Ведь требу?тся определения с точки зрения самого языка, - законченность мысли ни в какой мере не является языковым определением. Если, как мы полагаем, нельзя совершенно отрывать лингвистических определений от идеологических, то нельзя и подменять одни другими. Если б мы глубже вникли в языковую сущность абзацов, то убедились бы, что они в некоторых существенных чертах аналогичны репликам диалога. Это - как бы ослабленный и вошедший внутрь монологического высказывания диалог. Установка на слушателя и читателя, учет его возможных реакций лежит в основе распадения речи на части, в письменной форме обозначаемые как абзацы. Чем слабее эта установка на слушателя и учет его возможных реакций, тем более нерасчлененной, в смысле абзацов, будет наша речь. Классические типы абзацов: вопрос-ответ (когда вопрос ставится самим автором и им же дается ответ), дополнения; предвосхищения возможных возражений; обнаружение в собственной речи кажущихся противоречий и нелепостей и пр. и пр.1 Очень распространен случай, когда мы делаем предметом обсуждения свою собственную речь или часть ее ( например, предшествующий абзац). Здесь происходит перенесение внимания говорящего от предмета речи на самую речь (рефлексия над собственной речью). И эта перемена в направлении речевой интенции обусловливается интересом ?лушателя. Если бы речь абсолютно игнорировала слушателя (что, конечно, невозможно), то ее органическая расчлененность свелась бы к минимуму. Мы отвлекаемся здесь, конечно, от специальных членений, обусловленных особыми заданиями и целями спец?фических идеологических областей, каковы, например, строфическое членение стихотворений речи или чисто логические членения по типу: предпосылки - вывод, тезис - антитезис и т.п. Только изучение форм речевого общения и соответствующих форм целых высказываний может пролить свет на систему абзацов и на все аналогичные проблемы. Пока лингвистика ориентируется на изолированное монологическое высказывание, она лишена органического подхода ко всем этим вопросам. Только на почве речевого общения возможна разработка и более элементарных проблем синтаксиса. В этом направлении должен быть сделан тщательный пересмотр всех основных лингвистических категорий. Пробудившийся в последнее время в синтаксисе интерес к интонациям и связанные с этим попытки обновления определений синтаксических целых путем более тонкого и дифференцированного учета интонаций представляются нам мало продуктивными. Они могут стать продуктивными лишь в соединении с правильным пониманием основ речевого общения. Одной из специальных проблем синтаксиса и посвящены следующие главы нашей работы. Иногда чрезвычайно важно осветить по-новому какое-нибудь знакомое и, повидимому, хорошо изученное явление - обн?вленной проблематизацией его, осветить в нем новые стороны с помощью ряда определенно направленных вопросов. Особенно это важно в тех областях, где исследование переобремен?но массою щепетильных и детальных, но лишенных всякого направления описаний и классификаций. При такой обновле?н?й проблематизации может оказаться, что какое-нибудь явление, представлявшееся частным и второстепенным, имеет принципиальное значение для науки. Удачно поставленною проблемой можно вскрыть заложенные в таком явлении методические возможности. Таким в высшей степени продуктивным "узловым" явлением представляется нам так называемая речь, т.е. те синтаксические шаблоны ("прямая речь", "косвенная ресь", "несобственная прямая речь"), модификация этих шаблонов и вариации этих модификаций, какие мы встречаем в языке для передачи чужих высказываний и для включения этих высказываний, именно как чужих, в связный монологический контекст. Исключительный методологический интерес, присущий этим явлениям, до сих пор совершенно не оценен. В этом, на поверхностный взгляд, второстепенном вопросе синтаксиса не умели увидеть проблемы громадной обще-лингвистической и принципиальной важности.1 И именно при социологическом направлении научного интереса к языку вскрывается вся методологическая значительность, вся показательность этого явления. Проблематизировать в социологическом направлении явление передачи чужой речи - такова задача нашей дальнейшей работы. На материале этой проблемы мы попытаемся наметить пути социологического метода в языкознании. Мы не претендуем на большие, положительные выводы специально исторического характера: самый материал, привлеченный нами, достаточный для того, чтобы развернуть проблему и показать необходимость ее социологической направленности, далеко не достаточен для широких исторических обобщений. Эти последние имеют место лишь в форме предварительной и гипотетической. ГЛАВА ВТОРАЯ ЭКСПОЗИЦИЯ ПРОБЛЕМЫ "ЧУЖОЙ РЕЧИ" Определение "чужой речи". Проблема активного восприятия чужой речи в связи с проблемою диалога. Динамика взаимоотношений авторского контекста и чужой речи. "Линейный стиль" передачи чужой речи. "Живописный стиль" передачи чужой речи. "Чужая речь" - это речь в речи, высказывание в высказывании, но в то же время это и речь о речи, высказывание о высказывании. Все то, о чем мы говорим, является только содержанием речи, темою наших слов. Такою темой - и только темой - может быть, например, "природа", "придаточное предложение" (одна из тем синтаксиса); но чужое высказывание является не только темой речи: оно может, так сказать, самолично войти в речь и ее синтаксическую конструкцию как особый коструктивный элемент ее. При этом чужая речь сохраняет свою конструктивную и смысловую самостоятельность, не разрушая и речевой ткани принявшего ее контекста. Более того, ?ужое высказывание, оставаясь только темою речи, может быть лишь поврехностно охарактеризовано. Для того, чтобы прони?нуть в его содержательную полноту, необходимо ввести его в конструкцию речи. Оставаясь в пределах тематического изображения ?ужой речи, можно ответить на вопросы: "как" и " о чем " говорил NN, но "что" он говорил, - может быть раскрыто только путем передачи его слов, хотя бы в форме косвенной речи. Но, будучи конструктивным элементом авторской речи, входя в нее самолично, чужое высказывание в то же время является и темой авторской речи, входит в ее тематич?ское единство, именно как чужое высказывание, его же самостоятельная тема входит как тем? темы чужой речи. Чужая речь мыслится говорящим как высказывание другого субъекта, первоначально совершенно самостоятельное, конструктивно законченное и лежащее вне данного контекста. Вот из этого самостоятельного су?ествования чужая речь и переносится в авторский контекст, сохраняя в то же время свое предметное сод?ржание и хотя бы рудименты своей языковой целостности и первоначальной конструктивной независимости. Авторское высказывание, принявшее в свой состав другое высказывание, вырабатывает синтаксические, стилистические и композиционные нормы для его частичной ассимиляции, для его приобщения к синтаксическому, композиционном? и стилистическому единству авторского высказывания, сохраняя в то же время, хотя бы в рудиментарной форме, первичную самостоятельность (синтаксическую, композиционную, стилистическую) чужого высказывания, без ?его полнота его неуловима. В новых языках некоторым модификациям косвенной речи и, в особенности, несобственной прямой речи присуща тенденция переводить чужое высказывание из сферы речевой конструкции в тематический план, в содержание. Однако и здесь это растворение чужого слова в авторском контексте не совершается и не может совершиться до конца: и здесь, помимо смысловых указаний, сохраняется конструктивная упругость чужого высказывания, прощупывается тело чужой речи, как себедовлеющего целого. Таким образом, в формах пер?дачи чужой речи выражено активное отношение одного высказывания к другому, притом выражено не в тематическом плане, а в устойчивых коструктивных формах самого языка. Перед нами явление реагирования слова н? слово, однако резко и существенно отличное от диалога. В диалоге реплики грамматически разобщены и не инкорпорированиы в единый контекст. Ведь нет синтаксических форм, конструирующих единство диалога. Если же диалог дан в объемлющем его авторско? конте?сте, то перед нами случай прямой речи, т.е. одна из разновидностей изучаемого нами явления. Проблема диалога начинает все более привлекать к себе внимание лингвистов, а иногда прямо становится в центре лингвистических интересов. 1 Это вполне понятно: ведь реальною единицею языка - речи (Sprache als Rede), как мы уже знаем, являются не изолированное единичное монологическое высказывание, а взаимодействие, ?о крайней мере, двух высказываний, т.е. диалог. Но продуктивное изучение диалога предполагает более глубокое исследование форм передачи чужой речи, ибо в них отражаются основные и константные тенденции активного восприятия чужой речи; а ведь это восприятие является основополагающим и для диалога. В самом деле, как воспринимается чужая речь? Как живет чужое высказывание в конкретном внутренне-речевом сознании воспринимающего, как оно активно прорабатывается в нем и как ориентируется в отношении к нему последующая речь самого воспринявшего? - В формах передачи чужой речи перед нами именно объективный документ такого восприятия. Этот документ, если уметь его прочесть, говорит нам не о случайных и зыбких субъективно-психологических процессах "в душе" воспринимающего, а об устойчивых социальных тенденциях активного восприятия чужой речи, отлагающихся в формах языка. Механизм этого процесса - не в индивидуальной душе, а в обществе, отбирающем и грамматикализирущем (т.е. приобщающем к грамматической структуре языка) лишь те моменты в активном оценивающем восприятия чужого высказывания, которые социально существенны и константны и, следовательно, обоснованы в самом экономическом бытии данного говорящего коллектива. Конечно, между активным восприяте? чужой речи и ее передачей в связном контексте имеются существенные различия. Их не следует игнорировать. Всякая, в особенности закреплен??я, передача преследует какие-нибудь специальные цели: рассказ, судебный протокол, научную полемику и т.п. Далее, передача рассчитана на третье??, т.е. на того, кому именно передаются чужие слова. Эта ориентация на третьего особенно важна: она усиливает влияние организованных социальных сил на речевое восприятие. В живом диалогическом общении, в самый момент передачи воспринятых слов собеседника, сло??, на которые мы отвечаем, обычно отсутствуют. Мы повторяем в своем ответе слова собеседника только в особых, исключительных случаях: чтобы потвердить правильность своего понимания, чтобы поймать его на слове и пр. Все эти спец?фические моменты передачи должны быть учтены. Но существо дела от этого не меняется. Условия передачи и ее цели способствуют лишь актуализации того, что уже заложено в тенденциях внутренне-речевого активного восприятия, а эти последние, в свою очередь, могут развиваться лишь в пределах имеющихся в языке форм передачи речи. Мы, конечно далеки от утверждения, что синтаксические формы, например, косвенной или прямой речи прямо и непосредственно выражают тенденции и формы активного оценивающего восприятия чужого высказывания. Конечно, мы не воспринимаем прямо в формах косвенной или прямой речи. Они лишь устойчивые шаблоны передачи. Но, с одной стороны, эти шаблоны и их модификации могли возникнуть и сложиться лишь в направлении господствующих тенденций восприятия чужой речи, а с другой - поскольку они ?же сложилис? и наличны в языке, они оказывают регулирующее, стимулирующее или тормозящее влияние на развитие тенденций оценивающего восприятия, которые движутся в преднамеч?нном этими формами русле. Язык отражает не субъективно-психологические колебания, а устойчивые социальные взаимоотношения говорящих. В различных языках, в различные эпохи, в различных социальных группах, в различных целевых контекстах преобладают то одна, то другая форма, то одни, то другие модификации этих форм. Все это говорит о слабости или силе тех тенденций социальной взаимоориентации говорящих, - устойчивыми, вековыми отложениями которых и являются данные формы. Если в определенных условиях какая-нибудь форма оказывается в загоне (например, некоторые - именно "рационально-догматические" - модификации косвенной речи в современном русском романе), то это свидетельствует о том, что преобладающим тенденциям понимания и оценки чужого высказывания трудно проявляться в этой форме, не дающей им простора, тормозящей их. Все существенное в оценивающем восприятии чужого высказывания, все могущее иметь какое-либо идеологическое значение выражено в материале внутренней речи. Ведь воспринимает чужое высказывание не немое бессловесное существо, а человек, полный внутренних слов. Все его переживания, - так называемый апперцептивный фон, - даны на языке его внутренней речи и лишь постольку соприкасаются с воспринимаемою внешнею речью. Слово соприкасается со словом. В контексте этой внутренней речи и совершается восприятие ?ужого высказывания, его понимание и оценка, т.е. активная ориентация говорящего. Это активное, внутренне-речевое восприятие идет в д?ух направлениях: во-первых, чужое высказывание обрамляется реально-комментирующим контекстом (совпадающим частично с тем, что называют апперцептивным фоном слова), ситуацией (внутренней и внешней), зримой экспрессией и пр.; во-вторых, подготавляется реплика (Gegenrede). И подготовка реплики - внутренне? реплицирование и реальное комментирование,1 конечно, органически слиты в единстве активного восприятия и выделимы лишь абстрактно. Оба направления восприятия наход?т свое выражение, объективируются в окружающем чужую речь "авторском" контексте. Независимо от того, какова целевая направленность данного контекста - будет ли это художественный рассказ, полемическая статья, защитная речь адвокат? и т.п., - мы явственно различим в нем эти две тенденции: реально-комментирующую и реплицирующую, причем обычно преобладает одна из них. Между чужою речью и передающим ее контекстом господству?т сложные и напряженные динамические отношения. Не учитывая их, нельзя понять форму передачи ????? речи! Основная ошибка прежних исследователей форм передачи чужой речи заключается в почти полном отрыве ее от передающего контекста. Отсюда и статичность, неподвижность в определении этих форм (эта статичность характерна вообще для всего научного синтаксиса). Между тем истинным предметом исследования должно быть именно динамическое взаимоотношение этих двух величин - передаваемой ("чужой") и передающей ("авторской") речи. Ведь реально они существу?т, живут и формиру?тся только в этом взаимодействии, а не сами по себе в своей отдельности. Чужая речь и передающий контекст - только термины динамического взаимоотношения. Эта динамика, в свою очередь, отражает динамику социальной взаимоориентации словесно-идеологически общающихся людей (конечно, в существенных и устойчивых тенденциях этого общения). В каких направлениях может развиваться динамика взаимоотношений авторской и чужой речи? Мы наблюдаем два основных направления этой динамики. Во-первых, основная тенденция активного реагирования на чужую ре?ь может блюсти ее целостность и а?тентичность. Язык может стремиться создавать отчетливые и устойчивые грани чужой речи. В этом случае шаблоны и их модификации служат более строгому и четкому выделению чужой речи, ограждению ее от проникновения авторских интонаций, к со?ра?ению и развитию ее индивидуально-языковых особенностей. Таково первое направление. В пределах его должно строго различать, насколько дифференцировано в данной языковой группе социальное восприятие чужой речи, насколько раздельно ощущаются и социально-весомы экспрессия, стилистические особенности речи, лексикологическая окраска и пр. Или же чужая речь воспринимается лишь как целостный, социальный акт, как некая неделимая, смысловая позиция говорящего, т.е. воспринимается только что речи и за порого? восприятия остается ее как. Такой предметно-смысловой и в языковом отношении обезличивающий тип восприятия и передачи чужой речи господствует в старо- и средне-французском языке (в последнем значительное развитие обезличивающих модификаций косвенной речи1). Тот же тип мы встречаем в памятниках древне-русской письменности, однако при почти полном отсутсвии шаблона косвенной речи. Господствующий здесь тип -обезличенная (в языковом смысле) прямая речь.2 В пределах первого направления должно также различать и степень авторитарного восприятия слова, степень его идеологической уверенности и догматичности. Чем догматичнее слово, чем менее допускает понимающее и оценивающее восприятие какие-либо пере?оды между истиной и ложью, между добром и злом, тем более будут обезличиваться формы передачи чужой речи. Ведь при грубой и резкой альтернативности всех социальных оценок нет места для положительного и внимательного отношения ко всем индивидуализующим моментам чужого высказывания. Такой авторитарный догматизм характерен для средне-французской письменности и для нашей древней письменности. Для XVII века во Франции и XVIII у нас - характерен рационалистический догматизм, так же, хотя и вдругих направлениях, понижающий речевую индивидуацию. В пределах рационалистического догматизма преобладают предметно-аналитические модификации косвенной речи и риторические модификации прямой речи.1 Четкость и ненарушимость взаимных границ авторской и чужой речи достигает здесь наивысшего предела. Это первое направление в динамике речевой взаимоориентации авторской и чужой речи мы, пользуясь искусствоведче?ким термином В?льфлина, назвали бы линейным стилем (der lineare Stil) передачи чужой речи. Основная тенденция его - создание отчетливых, внешних контуров чужой речи слабости ее внутренней индивидуации. При полной стилистической однородности всего контекста (автор и все его герои говорят одним и тем же языком), грамматически и композиционно чужая речь достигает максимальной замкнутости и скульптурной упругости. При ?????? направлении динамики взаимоориентации авторской и чужой речи мы замечаем процессы прямо противоположного ?????????. ???? ???????????? ??????? ????? ??????? и гибкого внедрения авторского реплицирования и комментирования в чужую речь. Авторский контекст стремится к разложению компактности и замкнутости чужой речи, к ее рассасыванию, к стиранию ее границ. Этот стиль передачи чужой речи мы можем назвать живописным. Его тенденция - стереть резкие внешние контуры чужого слова. При этом самая речь в гораздо большей степени индивидуализована, ощущение разных сторон чужого высказывания может быть тонко дифференцированным. Воспринимаетс? не только его предметный смысл, содержащееся в нем утверждение, но также и все языковые особенности его словесного воплощения. В пределах этого второго направления возможно также несколько разнородных типов. Активность в ослаблении границ высказываний может исходить из авторского контекста, пронизывающего чужую речь своими интонациями, юмором, иронией, любовью или ненавистью, восторгом или презрением. Этот тип характерен для эпохи Возрождения (особенно во французском языке), для конца XVIII и почти для всего XIX века. Авторитарный и рациональный догматизм слова при этом совершенно ослаблен. Господствует некоторый релятивизм социальных оценок, чрезвычайно благоприятный для положительного и чуткого восприятия всех индивидуально-языковых нюансов мысли, убеждения, чувства. На этой почве развивается и "колоризм" чужого высказывания, приводящий иногда к понижению смыслового момента в слове (напр., в "натуральной школе", да и у самого Гоголя слова героев иногда почти утрачивают предметный смысл, становясь колоритною вещью, аналогичной костюму, наружности, предметам бытовой ?бстановки и пр.). Но возможен и другой тип: речевая доминанта переносится в чужую речь, которая ст?новится сильне? и активнее обрамляющего ее автор?кого контекста и сама как бы начинает его рассасывать. Авторский контекст утрачивает свою присущую ему нормально б?льшую объективность сравнительно с чужою речью. Он начинает восприниматься и сам себя осознает в качестве столь же субъективной "чужой речи". В художественных произв?дениях это часто находит свое композиционное выражение в появлении рассказчика, замещающего автора в обычном смысле слова. Речь его так же индивидуализована, колоритна и идеологически неавторитетна, как и речь персонажей. Позиция рассказчика зыбка, и в большинтсве случаев он говорит языком изображаемых героев. Он не может противоставить их субъективным позициям более авторитетного и объективного мира. Таков рассказ у Достоевского, Андрея Белого, Ремизова, Сологуба и у современных русских романистов.1 Если наступление авторского контекста на чужую речь характерно для сдержанного идеализма или сдержанного ?е коллективизма в восприятии чужой речи, то разложение авторского контекста свидетелсь?вует о релятивистическом индивидуализме речевого восприятия. Субъективному чужому высказыванию противостоит сознающий себя столь же субъективным комментирующий и реплицирующий авторский контекст. Для всего второго направления характерно чрезвычайное развитие смешанных шаблонов передачи чужой речи: несобственн?й косвенной речи и, особенно, несобственной прямой речи, наиболее ослабляющ?й границы чужого высказывания. Преобладают также те модификации прямой и косвенной речи, которые более гибки и более проницаемы для авторских тенденций (рассея?ная прямая речь, словесно-аналитические формы косвенной речи и пр.). Прослеживается все эти тенденции активного реагирующего восприятия чужой речи, должно все время учитывать все особенности изучаемых речевых явлений. Художественная речь в данном отношении гораздо более чутко п?редает все перемены в социально-речевой взаимоориентации. Риторическая речь, в отличие от художественной, уже по самой своей целевой направленности не столь свободна в обращении с чужим словом. Риторика требует отчетливого ощущения границ чужой речи. Ей присуще обострение чувства собственности на слово, щепетильность в вопросах автентичности. Судебно-риторическому языку свойственно отчетливое ощущение речевой субъективности "сторон" процесса сравнительно с объективностью суда, судебного решения и всей судебно-исследовательской комментирующей речи. Аналогична и политическая риторика. Важно определить, каков удельный вес риторической речи, судебной и политической, в языковом сознании данной социальной группы в данную эпоху. Далее, должно всегда учитывать социально-иерархическ?е положение передаваемого чужого слова. Чем сильнее ощущение иерархической высоты чужого слова, тем отчетливее его грани, тем менее оно доступно проникновению во внутрь ее комментирующих и реплицирующих тенденций. Так, в пределах неоклассицизма, в низких жанрах имеются существенные отступления от рационально-догматического, линейного стиля передачи чужой речи. Характерно, что несобственная прямая речь впервые достигла могучего развития именно в баснях и сказках Лафонтена. Резюмируя все сказанное нами о возможны? тенденциях динамическ?го взаимоотношения чужой и атворской речи, мы можем отметить следующие эпохи: авторитарный догматизм, характеризующийся ?инейным и безличным монументальным стилем передачи чужой речи (средневековье); рационалистический догматизм с его еще более отчетливым линейным стилем (XVII-XVIII); реалистический и критический индивидуал?з? с его живописным стилем и тенденцией проникновения авторского реплицирования и комментирования в чужую речь (конец XVIII и XIX век) и, наконец, реля??вистический индивидуализм с его разложением авторского контекста (современность). Язык существует не сам по себе, а лишь в сочетании с индивидуальным организмом конкретного высказывания, конкретного речевого выступления. Только через высказывание язык соприка?ается с общением, проникается его живыми силами, становится реальностью. Условия речевого общения, его формы, способы дифференц?ации определяются социально-экономическими предпосылками эпохи. Эти меняющиеся условия социальноречевого общения и определяют разобра?ные нами изм?нения форм передачи чужого высказывания. Более того, нам кажется, что в этих формах ощущения самим языком чужого слова и ????????? ???????? ???????? ??????? ? ???????? ??????????? ?????????? ? ??????? ???? ?????????-??????????????? ???????. |
Похожие:
 | Оглавление Гегеля и Фейербаха, немецкая классическая философия приобрела всемирно-историческое значение, состоящее, прежде всего в том, что... | | Реферат Тема предстоящей дипломной работы сформулирована как «Совершенствование... Ав, заключения, списка литературы и приложений. Первая глава работы – теоретическая. В ней рассмотрены вырезанооспособность его заемщиков.... |
| План лекций (базовый курс ) Антропологический материализм Л. Фейербаха. Диалектико-материалистические принципы философии марксизма | | Курс; клиническая психология (2013/14 уч г.) П л а нсеминарского... Понятие философии. Знание и мудрость. Проблема самоопределения философии. Предмет философии. Специфика философского знания. Философия... |
 | Программа кандидатского экзамена по “Истории и философии науки” состоит... Экзаменационные билеты должны включать: два вопроса из раздела «Общие проблемы философии науки», один вопрос из разделов программы... | | План Немецкая классическая философия как вершина философии Нового времени Философия марксизма Немецкая классическая философия (вершина в философии Нового времени) представляет собой величественное и многогранное явление в философии.... |
| Программа кандидатского экзамена включает в себя три части: Часть... Формой итоговой отчетности является реферат, положительная оценка которого (зачет) рассматривается как формальный итог работы по... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... При работе над пособием использованы тексты и научно-методические материалы: Братченко С. Л. (глава 3), Галактионовой Т. Г. (глава... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Значение философии для формирования мировоззрения. Основные функции философии в культуре | | Программа дисциплины «Современные проблемы политической философии» Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов направления 030200. 62 «Политология»... |
| Тематика рефератов по истории философии к кандидатскому экзамену общенаучной дисциплине ... | | «Легальный марксизм» Отражение марксизма в буржуазной социологии И если на Западе буржуазные идеологи открыто выступали против марксизма, то в России в конце XIX в марксизм был использован буржуазными... |
| Примерные вопросы для подготовки к сдаче экзамена кандидатского минимума по социальной философии Социально-философские проблемы русской религиозно-идеалистической философии конца Х1Х первой половины ХХ в в. (В. Соловьев, Н. Бердяев,... | | Программа учебной дисциплины Основой курса служат фундаментальные работы по философии языка (Хайдеггер, Фуко, Делез, Деррида, Бодрийяр, Хабермас, и др.). Особое... |
| Решение проблемы разграничения физики и математики в философии Платона... ... | | Вопросы к экзамену кандидатского минимума по истории и философии... Данное методическое пособие предназначены для студентов и преподавателей колледжей, реализующих Государственный образовательный стандарт... |
