Об «остяках» Среднего Приуралья
Население, известное в русскоязычных документах между 1570 – 1630-м гг. в Пермском крае – в пределах Чердынского, затем – Кунгурского и Уфимского уездов (бассейны рек Тулвы, Сылвы и Ирени), интересно тем, что начиная с 30-х гг. XVII в. оно получает в одних зонах этноним «татары» (Сылвенско-Иренское междуречье), а в других – «башкиры» и «татары» (бассейн р. Тулвы). В конце концов за «тулвенскими остяками» в основном закрепился этноним «башкиры». Итак, в Среднем Приуралье мы видим такую трансформацию этнических номинаций, которая напоминает превращение «ясачных чувашей» в «ясачных татар» в Казанском крае того же времени.
Исследователи из Башкортостана в указанных выше «остяках» (тюркское звучание – иштэк) видят этнических башкир 1.
Однако изучение комплекса источников XVI – XVII вв. по этой территории показало2, что при такой трактовке вопроса об этнической принадлежности «остяков» Среднего Приуралья мы опять имеем дело с попыткой механического увязывания этнических образований XVI – XVII вв. с более ранними этнокультурными формированиями без опосредующих звеньев. К тому же в этнических процесах средневекового периода тут приходится учитывать роль Ногайской Орды и ногайцев, бывших наследниками золотоордынской этнополитической общности, т.е. средневековыми «татарами». На самом деле все северо-западное Приуралье, возможно, и включая северо-восточную часть Приуралья, являлось районом общего этногенеза татар и башкир, в этногенезе которых важную роль сыграли тюрко-угорские группы (отсюда – этноним остяк/иштэк). Поэтому необходимо отказаться от упрощенных представлений об этнических процессах в этом обширном ареале в XVI – XVII вв.: наследием более ранних этнических процессов3 здесь являлись этнические общности «иштяков» (остяков), «ногайцев» (они же – «татары»), затем этнические татары и башкиры. Причем этнические границы более раннего времени существенно отличались от тех этнокультурных границ, которые мы застаем в этом же районе в XVIII – XIX вв.
Золотая Орда – «монгольское» или «татарское» государство?
Мнение о том, что Золотая Орда в ордынских источниках именовалась не только «Великим государством» (Улуг / Олуг улус) – так оно названо в послании хана Тохтамыша к Ягайло (1393 г.)1– но и «Монгольским государством», высказывал прежде всего российский историк А.П. Григорьев, следовательно, чтобы разобраться в этом вопросе, следует обратиться к анализу доказательной базы именно этого исследователя.
Начнем с того, что для XIII в. какая-либо этническая маркировка наименования Улуса Джучи в аутентичных документах не сохранилась. Единственная жалованная грамота хана Менгу-Тимура митрополиту Кириллу 1267 г., дошедшая до нас лишь в русском переводе, в указанном плане не представительна2. Правда, в одной из своих ранних работ А.П.Григорьев высказал предположение, что выражение «людъским», шедшее в этом ярлыке, как он тогда полагал, как определение к словам «баскакам и князем», обозначало термин «улус» со значением «народ», «люди», страна», отсюда – «улусный»3. Далее следовала такая логика: поскольку средневековые русские источники не знали этнонима «монгол», вместо него всегда употребляя термин «татар», имея в виду, что Монгольская империя официально именовалась «Великим монгольским государством» («Йеха монгол улус», по-тюркски в первой половине XIII в. – «Улуг монкул улус»), в ярлыке Менгу-Тимура значился не просто «улус», а «Монгольский улус», т.е. «Монгольское государство»4. Но в своих новых работах он от этого вывода отказался, заявив, что русский редактор под этим термином понимал «светских, мирских», подразумевая «гражданских даруг-князей», поэтому сочетание «людъским баскакам и князем» можно передавать сочетанием «городов и селений даругам-князьям»5. Таким образом, применительно к XIII в. мы не можем говорить даже об использовании в аутентичных источниках применительно к Улусу Джучи обозначения «улус», не говоря уже о его каком-либо этническом определении. Таково состояние источников.
В XIV в. ситуация меняется. Кроме наименования «Улуг улус», появляющегося, как было отмечено, в конце этого столетия в послании хана Тохтамыша, написанного на тюркском языке уйгурским алфавитом, этническая маркировка государственно-организованного «народа» Золотой Орды находит отражение в двух группах ярлыков правителей Золотой Орды – русским митрополитам (сохранились на русском языке) и венецианцам (сохранились в переводах на латынь и венецианский диалект итальянского языка)1. В обоих случаях возникает сложная проблема интерпретации переведенных смыслов, в том числе и связанных с этнической маркировкой «народа-государства». Скажем, в грамоте хана Бирдибека 1357 г., практически синхронной (1351 г.) грамоте ханши Тайдулы, и в несколько более позднем ярлыке хана Мухаммет-Буляка (1379 г.) есть выражение «татарским улусным и ратным князем» с добавлением других категорий представителей золотоордынской администрации2. Первоначально эти грамоты, сохранившиеся на русском языке, были написаны на тюркском языке уйгурским алфавитом3. Выражение «татарские улусные и ратные князья» и т.д. интересно тем, что в ярлыке венецианцам хана Джанибека (1374 г.) и в ярлыке хана Бирдибека (1358 г.) им же, ему соответствуют сочетания: в первом случае – «Allo puouolo di Мogoli»4, во втором – «del pouolo deli Мogoli»5, в буквальном переводе являющиеся обращением как в случае с «татарскими улусными и ратными князьями» к государственно-организованному «народу», в данном случае – «к [всему] народу монголов [моголов]», структурированному на разные властные уровни1. Поэтому прав А.П. Григорьев, делающий заключение, что «элемент «к народу монголов» равнозначен элементу «татарским улусным»»2. Но дальнейший вывод этого автора, утверждающего, что в выражении «к народу монголов» следует усматривать «официальное название Золотой Орды, которое в сохранившихся оригинальных текстах ордынских и крымскоханских ярлыков стояло в родительном падеже – «Монгольского государства»3, вызывает обоснованное возражение.
Во-первых, в отмеченных ярлыках присутствует лишь выражение «Великий улус» (Улуг улус)4, а его приравнивание к понятию «Монгольское государство» не более чем результат весьма спорных реконструкций А.П. Григорьева (см. выше). Во-вторых, как в случае золотоордынских ярлыков, сохранившихся на русском языке, так и ярлыков, дошедших до нас на латыни и итальянском, мы имеем дело с переводами, в которых использован понятийный аппарат не составителей тюркоязычного (иногда – монголоязычного) оригинала, в некоторых случаях проходивших еще и стадию перевода на язык-посредник, например на персидский5, а представителей иной этноязыковой среды. А это порождает проблему учета влияния взглядов последних на переводимые категории, в том числе и относящиеся к этническим номинациям. А.П. Григорьев вынужден был констатировать этот момент при анализе ярлыка Мухаммет-Буляка (1379 г.), изначально написанного на тюркском. Он отмечает: «… восстанавливать в данном акте название страны в форме, принятой для документов, составлявшихся на монгольском языке [напомним, что и они на самом деле являются реконструкциями. – Д.И.], мы не можем…, название улуса Джучи в нем было другим [т.е. не «Монгольским улусом». – Д.И.]. Видимо, редактор сборника русских переводов унифицировал начало обращения в ярлыке …, подогнав его под текст ярлыка Бердибека» 6. Как видим, исследователь при попытке интерпретации вопроса о реальном названии государства или государственно-организованного народа, отраженном в ярлыке от 1379 г., вынужден перейти на зыбкую почву предположений. Если сюда еще добавить, что в лице так называемого сборника ханских ярлыков русским митрополитам мы имеем дело с его двумя редакциями – первой половины XV в. и более поздней – 40-х гг. XVI в., подвергавшихся различным редакционным изменениям1, то ситуация еще более усложняется. Приведем конкретный пример, доказывающий это: в некоторых изданиях в ярлыках ханши Тайдулы 1351 г. и хана Мухаммета-Буляка 1379 г. вместо выражения «татарским улусным» стоит сочетание «Ординским [и] улусным»2. Несмотря на то, что эти сочетания являются синонимами, немедленно возникает вопрос о том, какая форма является «изначальной»? Вопрос не прост, так как представления редакторов сборника, составлявших его в первой половине XV в. и спустя столетие – в первой половине XVI в., по поводу переведенной выше двумя способами категории, могли различаться. Как в таком случае докопаться до значения соответствующих мест, присутствовавших в тюркском (или, возможно, монгольском) оригинале. По-видимому, учитывая именно данное обстоятельство, издатели краткого собрания ярлыков татарских ханов московским митрополитам 1955 г. выражение «татарским улусным» из рассматриваемых золотоордынских документов предпочли определить как перевод термина «Великий улус»3, а не «Монгольское государство», как полагает А.П. Григорьев.
С другой стороны, не все так просто и со «[всем] народом монголов» [Allo puouolo di Мogoli; del pouolo deli Мogoli] из источников венецианского происхождения, ибо мы не можем не учитывать возможность влияния взглядов переводчиков при возникновении в них этого выражения. Вообще, появление в этих документах «народа монголов» довольно необычно. Скажем, у венецианца Марко Поло, долгое время жившего в XIII в. среди монголов, по отношению как к населению собственно коренного юрта монголов, так и Улуса Джучи, практически всегда употребляется этноним «татары» 1. Такая же традиция, хотя иногда и не совсем последовательная, наблюдалась в XIII в. и у других авторов-европейцев (у Плано Карпини, Гильома Рубрука и др.). Хотя они и предпочитали именовать монголов, в том числе и из Улуса Джучи, «татарами», у европейцев в XIII в. осознание того, что они имеют дело с «моалами» ~ «монгалами», присутствовало отчетливо2. Да и у венецианцев в XIV в., судя по одному из рассматриваемых документов золотоордынского происхождения, двойственность в номинировании населения Золотой Орды на самом деле сохранялась. В частности, в итальянском переводе ярлыка хана Джанибека (1347 г.) есть начальная фраза, написанная на латыни: «In nomine Domini et Maomethi, profete Tartarorum»3. Если первая часть этой фразы, по справедливому замечанию А.П. Григорьева и В.П. Григорьева, есть богословский формуляр, состоящий из переводов в изложении коранических формул4, то завершающая ее часть должна быть переведена как «Пророк Татар (Татарский)».
Таким образом, переводчики данного золотоордынского ярлыка на самом деле понимали, что тюркское население Золотой Орды, включая его политически доминировавшее сословие с клановым делением, в XIV в. являлось «татарами». Отсюда получается, что «народ монголов» и «народ татар» (в лице «татарских улусных и ратных князей» и др.) – это на самом деле одно и то же. Кстати, ярлык хана Узбека 1332 г., данный венецианцам и до сих пор хранящийся в Государственном архиве Венеции среди важнейших международных соглашений, при публикации в серии «Diplomatarium Veneto – Levantinum» получил название «Pactum Venetorum cum Husbecho imperatore Tartarorum»5. Не исключено, что издатели документа при формулировании этого заголовка, отражающего существование татарской общности, учли какие-то старые архивные описи, так как названный ярлык хранился в материалах Венецианских ассамблей среди документов из серии «Commemoriali». В любом случае, понятие «Tartarorum» здесь имеет тот же смысл, что и в ярлыке Джанибека 1347 г.
Еще одно замечание. Когда А.П. Григорьев и В.П. Григорьев разбирают содержание ярлыка хана Узбека венецианцам от 1332 г., они приходят к выводу, что выражение «populi Venetorum» из документа обозначает «венецианский народ» как этническую общность1. Если это так, то и в случае с «pouolo deli Mogoli» («народа монголов») мы имеем дело с аналогичной общностью, сформировавшейся в Золотой Орде. Она, однако же, как мы уже видели, с равным успехом может быть маркирована и как «народ татар».
Поэтому «Великий улус» (Улуг улус), если и может трактоваться как «Монгольское государство», то только с учетом того, что с равным успехом он может быть назван и «Татарским государством».
|
