«Все, что вы написали, пишете или когда-нибудь напишете, уже напечатала Ольга Шапир в киевской синодальной типографии»,- заметил Илья Ильф в своих записных
Скачать 2.32 Mb.
|
Э.К. Прежде всего хочу сказать, что я очень ценю возможность Выступить перед миллионами телезрителей в вашей стране. Наши предыдущие беседы всегда имели хороший отклик. Я помню, когда вы приезжали ко мне домой в Кейп-Код, где мы встречали вас с моим покойным братом Робертом. И полагаю, что столь длительное знакомство и добрые отношения, которые связывают российского журналиста и американского политика, — само по себе весьма знаменательное для нашего времени обстоятельство. В.З. Спасибо. Когда двадцать лет назад я впервые оказался в вашем кабинете — как быстро идет время! — я увидел на стене сделанный руками вашей тогда еще маленькой дочки плакатик. На нем было-написано: «Научи меня, Господи, спокойно относиться к событиям, ход которых изменить невозможно; дай мне силу вмешиваться в события, мне подвластные, и научи мудрости отличать первые от вторых». Э.К. Хорошо, что вы вспомнили об этом. Я не случайно повесил это изречение, подаренное мне дочкой, на видном месте в моем кабинете. Это то, чем должен руководствоваться каждый разумный и ответственный политический деятель. Попытки насиловать историю или, наоборот, плыть по течению обрекают того, кто это делает, на неудачу, иногда с серьезными последствиями. Это относится и к внутренней жизни государств, и к отношениям между ними. Многие проблемы, возникавшие между нашими странами в эти годы, связаны как раз с тем, что и мы и вы пытались менять ход событий, изменить которые невозможно; и далеко не всегда делали то, что сделать было не только возможно, но и необходимо. При этом и в Белом доме и в Кремле очень часто не хватало мудрости для того, чтобы отличить первое от второго. Будь моя воля, я бы эту заповедь в обязательном порядке поместил перед глазами всех государственных деятелей наших и не только наших двух стран. Я попросил сенатора по возможности конкретизировать его слова, назвать имена и факты. Однако мой собеседник уклонился от такого поворота разговора, сказав, что, находясь за рубежом, никогда не критикует бывших или нынешних руководителей своей страны, хотя дома делает это часто, не обращая внимания на вызываемое им недовольство. И еще меньше хотел бы это делать в отношении кремлевских руководителей, тем более что в России происходят важные и многообещающие перемены. В.З. Сенатор, две наши страны наиболее могущественны в современном мире. Во всяком случае, только они располагают потенциалом, способным уничтожить друг друга и мир вокруг себя. Реально ли в таких условиях не временное примирение или, как ныне принято говорить, «разрядка», а действительно прочное и долговременное сотрудничество? Или же это относится к области благих пожеланий и несбыточных надежд? Э.К. Если говорить о сравнительно небольшом временном отрезке, то я предвижу и подъемы и спады в наших отношениях. Они будут иметь характер зигзагообразный, в этих отношениях будут и приливы и отливы. Если же говорить о перспективе долгосрочной — а настоящие политики должны мыслить стратегически и смотреть далеко вперед, — то глобальное сотрудничество между Америкой и Россией неизбежно. Я имею в виду не тот «тупик страха», связанный с опасностью ядерной катастрофы, который многое обусловил в отношениях между нашими странами в послевоенный период, а задачи общепланетарные. Человечество столкнулось с такими проблемами, которые решить в одиночку ни одна страна не в состоянии. Опасность экологического конца света, отравление атмосферы, вод мирового океана, неблагоприятное изменение климата может поставить точку в существовании земной цивилизации. Не решить в одиночку и проблем демографического взрыва, когда на Земле окажется людей больше, чем она в состоянии прокормить, нищеты сотен миллионов людей в странах Африки и Азии, неведомых и убийственных болезней. Я неуверен, что эти прежде невиданные угрозы в достаточной степени осознаются нынешними политиками, но то, что рано или поздно они придут к пониманию этого, у меня сомнения не вызывает. А коль скоро это так, хотим мы того или не хотим, но политики будущего должны искать согласия и, разумеется, прежде всего лидеры наших стран. И здесь я хочу вернуться к плакатику, написанному рукой моей дочери, о котором вы напомнили. Перечисленные проблемы относятся к числу того, что мы можем изменить, сообща направив наши огромные ресурсы на их решение. Произнося это, Эдвард Кеннеди явно волновался. Он расстегивал и застегивал пуговицы на своем пиджаке, точно так же, как в минуту волнения делал его покойный брат-президент, теребил свою шевелюру. Но продолжалось это недолго, и сенатор снова заговорил ровным, спокойным голосом человека, привыкшего владеть собой. В.З. Вы говорите о долгосрочной перспективе. Насколько она долгосрочна? Могут ли приступить к решению этих проблем политики нынешнего поколения, или же должны прийти новые люди? Э.К. Должны прийти новые люди, не скованные предрассудками прошлого, привычкой мыслить и действовать по-старому. Новые люди смогут мыслить по-новому и решать новые задачи. Но это не значит, что нынешнее поколение политиков должно сидеть сложа руки. Слишком быстро идет время, слишком стремительно нарастают новые проблемы. У нас, в отличие от библейского Моисея, который вывел свой народ из египетского рабства и сорок лет водил его по пустыне в ожидании появления нового поколения, рабства не ведавшего, сорока лет в запасе нет. В.З. Вы говорите, что мы с вами давно знакомы, поэтому я задам вопрос, который обычно избегаю задавать, находясь за рубежом. Сейчас в нашей стране идет большая переоценка ценностей, при этом, на мой взгляд, самокритика часто переходит разумные рамки, напоминая некий политический мазохизм. Не отражается ли это самоуничижение на отношении в Соединенных Штатах к моей стране, не влияет ли на политические оценки и выводы официального Вашингтона? Э.К. Откровенно могу сказать, что в любой демократической стране определенная доля самоскептицизма, — если хотите, знак вопроса по отношению к самим себе — всегда приносит пользу. Но это никогда не должно переходить в цинизм. Я уверен, что граница между необходимой самокритикой и разрушительным цинизмом чрезвычайно важна. Мы должны задумываться о разумности тех или иных порядков или институтов. Но при этом не забывать о циничной критике, которая не приносит никакой пользы ни отдельному человеку, ни жизни всей страны. Не должно быть места для самокритичного цинизма, который, как мне кажется, иногда присутствует в вашей стране. Наш разговор происходил в то время, когда одной из самых больших загадок американской политической жизни был вопрос, будет ли Эдвард Кеннеди, по законам своего клана, бороться за пост президента Соединенных Штатов. «Случай на мосту» серьезно ослабил его позиции. Но не настолько, чтобы эту крупную фигуру можно было убрать с доски американской политики. Каждый из претендентов на Белый дом оглядывался на сенатора Кеннеди, каждый видел в нем опасного соперника, а Эдвард Кеннеди не раскрывал своих планов. Он вроде бы и не вступал в игру, но в то же время не мешал значительной части Демократической партии и могущественным финансовым группам Уолл-стрита рассматривать его как своего фаворита в президентской гонке. Разговор наш происходил в год очередных выборов, поэтому я не мог обойти эту проблему. В.З. Сенатор, я хочу задать вопрос, который в Америке вам все время задают и на который вы не даете ясного ответа. Быть может, мне повезет и я получу такой ответ. Имеет ли президентские планы сенатор Эдвард Кеннеди? Э.К. Мне приносит удовлетворение моя работа в американском Сенате. Меня недавно переизбрали на очередной срок. Я надеюсь активно действовать как сенатор США. Ну а если говорить о будущем, то пусть оно само за себя ответит. Мы, Кеннеди, люди упорные, и в связи с этим я хочу поведать вам историю, о которой мне рассказывал мой отец. Как вы знаете, во время войны он был американским послом в Лондоне. В 1940 году положение Англии казалось отчаянным, вся Европа была под гитлеровским сапогом. С востока тыл Гитлера охранял советско-германский пакт, со дня на день англичане ожидали немецкого вторжения. Отец решил прозондировать настроение британского премьер-министра. С этой целью он приехал к нему и спросил, не полагает ли он в сложившейся обстановке бесполезным дальнейшее сопротивление? В ответ Черчилль рассказал отцу сказку о двух лягушках. Они прыгали по крылечку домика и свалились в стоявший подле наполненный до половины бидон с молоком. Сверху высокие стенки, под лапками — молоко, опереться не на что. Одна из лягушек заплакала, попрощалась с подружкой и, сложив лапки, пошла ко дну. А другая продолжала барахтаться. Барахталась так она всю ночь, а когда взошло солнце, почувствовала под собой что-то твердое. За ночь она сбила масло. Опершись на него, она выскочила из бидона и оказалась на воле. «Я, — сказал Черчилль, — вторая лягушка». Мой отец любил рассказывать эту историю. Я еще в детстве слышал ее много раз. При этом он настойчиво нам повторял, что мы, Кеннеди, должны быть такой второй лягушкой. Сказав это, мой собеседник многозначительно усмехнулся, предоставив мне делать выводы о том, почему в ответ на мой вопрос он рассказал эту притчу. Правда, тут же добавил, что в данной ситуации «второй лягушкой» не обязательно должен быть он сам. Третье поколение семейства многочисленно, и многие его члены подают большие надежды. В.З. Сенатор, мы договорились, что наша беседа недипломатическая, и потому я позволю себе вопрос, который не очень принято задавать в американском обществе. Капиталы вашей семьи измеряются цифрами со многими нулями, а ее традиция не дает к ним доступа посторонним людям. Как вы руководите таким огромным бизнесом и как совмещаете это со своей политической деятельностью? Э.К. Не совмещаю никак. Я не занимаюсь бизнесом, не имею к этому склонности, и поэтому мой отец никогда не пытался приобщить меня к своим делам. Он сам до конца своих дней руководил всеми нашими деловыми предприятиями. В.З. Но его уже нет в живых, а миллионы требуют внимания. Кто заменил на деловом поприще Джозефа Кеннеди? Э.К. Вы правы, мы предпочитаем опираться только на самих себя. Случилось так, что моя сестра Джин вышла замуж за очень опытного делового человека. Стивен Смит, вошедший в нашу семью, сначала помогал моему отцу, проявил себя очень хорошо, и поэтому еще при жизни отец стал возлагать на него все большую ответственность. Сейчас мой шурин возглавляет семейный бизнес, причем, как мне кажется, весьма успешно. В этом месте нашей беседы я вспомнил о том, что когда-то заговорил на такую же тему с покойным братом Эдварда — Робертом и получил примерно такой же ответ. Правда, Роберт Кеннеди сказал тогда, что как юрист он нередко выступает советником в деловых предприятиях отца и шурина. Любопытен один эпизод из нашего тогдашнего разговора. «Ваша семья, — сказал я, — располагает огромным состоянием. Размеры его таковы, что если, к примеру, вы его удвоите, то этого не почувствуете. То, что вы имеете, во много раз превосходит все человеческие потребности. И тем не менее, к примеру, вы работаете с раннего утра до позднего вечера. Что вами движет: стремление к власти, деньгам или что-либо еще»? Роберт Кеннеди усмехнулся и подвел меня к клетке, в которой находились белки. Разговор происходил в зимнем саду его дома. Взяв в руки палочку, он загнал одну из белок в колесо, прикрепленное к клетке, и сильным движением раскрутил его. Колесо вращалось, белка перебирала лапками. «Скажите, — спросил меня Роберт, — белка движет колесо или колесо белку? Отец когда-то загнал нас в колесо жизни, и мыс тех пор перебираем лапками». Насчет «перебирать лапками» Роберт Кеннеди тогда, мягко говоря, сильно преувеличил. Каждый из сыновей Джозефа — 'личность со своим взглядом на вещи, со своими амбициями. В том числе и немалыми политическими. Хотя, разумеется, воля основателя династии сыграла большую роль в выборе жизненного пути и судьбах его сыновей. Поэтому, заканчивая нашу беседу, я не мог не спросить Эдварда Кеннеди о его политических амбициях. В.З. Сенатор, если откровенно, не приходилось ли вам когда-либо околеть о том, что в Белом доме не находится второй президент с фамилией Кеннеди? Э.К. Вы просите откровенности, что ж, отвечу. Нам, конечно, нравится быть в центре внимания. И все мы хотели быть президентами в то или иное время. Но в конце концов я понял, что не обязательно быть президентом, чтобы что-то изменить в нашем мире, добиваться этого можно и иным путем. Многие из нас были активно вовлечены в политическую жизнь. Я хотел бы надеяться на то, что вношу конструктивный вклад в политическую жизнь страны. И я уверен, что следующее поколение семьи Кеннеди будет продолжать эту традицию. Завершив так нашу беседу, сенатор сказал больше, чем позволяет себе обычно. В семье не афишируют ставку, которую она делает на тех, кого Кеннеди назвал «следующим поколением семьи». Еще меньше говорят о деятельности из-за кулис — «не обязательно быть президентом, чтобы что-либо изменить» — для того, чтобы обладать реальной властью. Не обязательно (а подчас и не нужно) находиться на авансцене, тем более что моральный авторитет в обществе — это тоже власть. Со дня этой беседы прошли годы. Это были годы борьбы семьи со злым роком, над ней тяготеющим и забирающим все новые жертвы. Но миф клана Кеннеди обладает огромной притягательной силой в Америке, шагнувшей в новое столетие. И не только потому, что Эдвард Кеннеди, на плечи которого легло нелегкое бремя семейного патриарха, все эти годы оставался в центре политической жизни Америки, став одним из самых влиятельных и авторитетных ее деятелей, и не только потому, что есть третье и даже четвертое поколение — их действительно «больше, чем несчастий, на них обрушивающихся», обладающих не только магией имени и огромными капиталами. Но прежде всего потому, что след, оставленный политиками этой семьи в истории Америки второй половины XX века, имя Кеннеди, ставшее наперекор судьбе своего рода символом власти и успеха, примером упорства и мужества, живы и почитаемы в Америке и сегодня. Скорее всего, последнего слова великое семейство еще не сказало. И еще несколько слов Раньше, чем читатель закроет эту книгу, хотелось бы еще немного задержать его внимание. Берясь за нее, автор не имел в виду просто поделиться воспоминаниями об интересных людях и обстоятельствах, встретившихся на дороге жизни. Хотя и люди эти — многие из которых самые приметные фигуры десятилетий после Второй мировой войны — заслуживают рассказа, и обстоятельства интересны и поучительны. И все-таки главное в другом. История, в том числе и новейшего времени, — это не просто нагромождение фактов, Значительных и не очень, не хронологическая таблица, не галерея персонажей, сменявших один другого на политической сцене. Она — спрессованный коллективный опыт человечества. Если мудрый человек силен тем, что называют жизненным опытом, то знание «минувшей судьбы» предшествующих поколений — бесценное общественное богатство. Быть может потому, что автор книги делил свою профессиональную жизнь между журналистикой и исторической наукой, он не столько стремился излагать на этих страницах собственный взгляд на события и людей, сколько рассказывать, по мере возможности объективно, о том, чему был очевидцем, что услышал непосредственно из уст людей, игравших заметную роль в мировой политике, с которыми его свела счастливая судьба. А это может обогатить известное, восполнить недосказанное. Обо всех, с кем довелось встречаться и разговаривать, кого удалось наблюдать и видеть в деле, рассказать на этих страницах трудно. В моих журналистских блокнотах записи о встречах с Л. Брежневым и А. Косыгиным, М. Горбачевым, Б. Ельциным, с президентами Клинтоном, Эйзенхауэром и его партнером в годы Второй мировой войны, хотя и пребывавшим во время встречи в отставке, но с ясной головой и памятью, Уинстоном Черчиллем; столпом международной социал-демократии Вилли Брандтом и папой римским Иоанном Павлом II, с замечательными соотечественниками, оказавшими немалое влияние на ход событий в стране, маршалами Г. Жуковым и И. Коневым; великими учеными Н. Семеновым, Ю. Харитоном и П. Капицей; знаковыми фигурами в нашей культуре классиками Д. Шостаковичем и А. Твардовским с К. Паустовским и Б. Слуцким, Г. Улановой и Г. Товстоноговым, М. Ботвинником, братьями Старостиными и многими другими, поистине замечательными людьми. Быть может, о встречах с ними еще удастся написать. Здесь же рассказано прежде всего о политиках и политике. Ее делают люди, но как и актеры, даже став великими, они неизбежно сходят со сцены. В память о них остаются их дела, а вот мысли и суждения, важные не только для современников, часто уносятся рекой времени. На этих страницах — сохраненные в авторской архивной видеотеке их размышления о соотношении политики и морали, политическом цинизме, о власти, об одиночестве тех, кто находится на ее вершине, об утомлении властью «тех, кто ее не имеет», о неизбежности прогресса и того, что его ограничивает, и многом другом, существенном на все времена. Нужно ли, интересно ли это современному читателю и тем, кто будет читать эту книгу потом? «Учись, мой сын, наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни» (А. Пушкин). Многое из того, о чем говорят выдающиеся деятели последних десятилетий, это крупицы бесценного опыта, важного не только для профессиональных политиков, но и для многих читателей, поскольку политические и общественные деятели действуют в обществе, из которого выходят и на которое должны опираться. Тут, правда, имеется одна беда: в делах военных и в политике большинство из нас смело берется судить и рядить — «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Между тем наука политики — штука настолько сложная, что овладевают ею далеко не все в ней обретающиеся. Постижение политической науки требует больших усилий, обширных знаний, немалого времени. Вот здесь-то и необходим не только особый талант, но и знание опыта предшественников, умение использовать и опираться на него. Современники людей и событий, описываемых в книге, возможно, найдут для себя что-то новое, для них интересное. Молодой читатель почерпнет что-то полезное, что может ему пригодиться. С надеждой на это автор и ставит здесь точку. |
Похожие:
 | Илья Ильф записные книжки (1925—1937) «Илья Ильф и Евгений Петров. Собрание сочинений в 5 томах. Том 5»: Художественная литература; Москва; 1961 | | Оглавление часть первая Раковый корпус носил и номер тринадцать. Павел Николаевич Русанов никогда не был и не мог быть суеверен, но что-то опустилось в нём,... |
| Проект «Фразеологизмы или попади в цель» Вводный урок «В гостях у слова» Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, почему всё вокруг называется так, а не иначе? Как рождаются слова, когда и кем создаются?... |  | Когда происходят драки Попросят машинку даст". Муж смотрел на это, смотрел, а потом начал его учить: "Если у тебя что-нибудь отбирают, ты не церемонься.... |
| Школа выживания, или 56 способов защитить ребенка от преступления. Ольга Богачева, Юрий Дубягин Ну, что нового?… Задав вопрос, мы тут же о нем забываем и уже не слышим, что нам говорит ребенок. А он, пусть даже еще маленький,... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Когда я входил в сообщество методологов и игротехников, мой интерес был прежде всего связан с образовательной проблематикой. Сейчас... |
| О каком же временном периоде нашей литературы мы говорим уже четвертый месяц? К серебряному веку относится все, что было написано в те 20 с небольшим лет? Если бы мы с вами тогда жили и написали бы пару-тройку... | | Уильям Тейлор. Радикально лучше: Как преобразовать компанию, совершить... ... |
| Что значит быть патриотом? Патриот – человек, одушевлённый патриотизмом, или человек, преданный интересам какого-нибудь дела, горячо любящий что-нибудь” | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Княгиня Ольга (890-969) была незаурядной правительницей. Она с успехом управляла Киевской Русью после кончины в 945 году князя Игоря... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Тие это весьма символическое. Я не раз уже шутил по поводу «даров волхвов» в своих текстах, в том смысле, что жду их с нетерпением.... | | Степа с детьми играл неплохо, но нам с мужем не нравилось, что он... Попросят машинку даст". Муж смотрел на это, смотрел, а потом начал его учить: "Если у тебя что-нибудь отбирают, ты не церемонься.... |
| Занимайтесь физкультурой, будете здоровы! Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... | | По дисциплине «Теория и организация афк» Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... |
| Дальневосточный государственный университет одобрено методической «утверждаю» Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... | | Учебные, учебно-методические и библиотечно-информационные ресурсы Юрист Гай определял, что личный иск бывает тогда, когда ответчик должен передать или сделать или предоставить что-либо. Вещный иск... |
