О казачьей культуре
Однажды среди студентов повстречалась девушка из семьи бывших куланакских казаков, которая по-кыргызски говорила много лучше, чем по-русски. Условия совместной жизни наложили отпечаток на менталитет потомков казаков и даже их бытовую культуру, кухню. И это неудивительно, если знать, что еще в середине ХIХ в. о сибирцах (из которых вышли семиреки) говорили, что для них "тюркский язык, что французский для господ офицеров".
Естественно, оказавшись в гуще тюркских языков, казаки совершенствовались в нем. В уже упомянутой экспедиции М.И. Венюкова был сарыбагышский акын, собиравший каждый вечер вокруг себя слушателей (в т.ч. казаков), которые удивлялись его рассказам и песням. Кстати сказать, звуки русской походной песни, которую пели осенью 1856 г. шедшие на Иссык-Куль сибирские казаки (из отряда П.П. Семенова-Тян-Шанского), испугали разбойничью шайку, грабившую купеческий караван.
Поскольку на службе нужны были грамотные казаки, еще в 1867 г. Г.А. Колпаковский приказом по войску приказал обучать всех казачат. Поэтому в каждой станице Кыргызстана (имевших, в общем-то, короткую историю) имелись школы. В них преподавали хорошие учителя, включая самсоновца А.В. Русикова, пользовавшегося авторитетом среди станичников. У его наставника – В.П. Ровнягина в школе вместе учились казачата и узбеки, русские, татары, кыргызы, включая детей манапа Шабдана.
Безусловно, не всегда отношения казаков к учителям были уважительными, ведь часто они были не казаками – иногородними. Например, более 10 лет из педагогического стажа А.С. Лобанова приходилось на дореволюционную службу в станичной школе. И все это время учитель подвергался пуб- личной травле со стороны станичного атамана за то, что возразил на попытку продать школе по завышенной цене развалюху родственников атамана.
Служилые казаки, особенно в первые годы после присоединения края к России, выступали искусными строителями колесных дорог и телеграфных линий до пограничных постов, казарм (сохранились до настоящего времени в Бишкеке и Нарыне), конно-почтовых станций с "помещениями для господ приезжих". Позже они были устроителями своих станиц и усадеб, а казачье укрепление Нарын, которое зарисовал в свое время В.В. Верещагин, выросло в город.
Относительно солдат казаки были грамотнее. Поэтому не случайно на время Алайской военно-научной экспедиции 1876 г. натуралист В.Ф. Ошанин взял в качестве препаратора оренбургского казака Алексея Свиридова. Имен но казаки вели в Гульче в 1881-82 гг., а в Эркечтаме – в 1889-1917 гг. метеорологические наблюдения. Казачий урядник из Забайкалья бурят Д. Иринчинов был деятельным помощником Н.М. Пржевальского в походах по Азии, в т.ч. по Кыргызстану. Пржевальский, кстати, особо подчеркивал, что без казачьего конвоя ему бы не обойтись. Такого же мнения придерживались и другие путешественники по Центральной Азии: П.П. Семенов-Тян-Шанский, П.К. Козлов, В.И. Роборовский и др. Выносливые, приспособленные к местным условиям, знатоки тюркских языков, они не только терпеливо несли свой крест, но и с энтузиазмом участвовали в научных опытах.
Казаки сопровождали, кстати, не только отечественных, но и иностранных ученых. Так, казак, входивший в 1900 г. в экспедицию венгерского исследователя Д.Алмаши предостерег его от путешествия по Китаю и сославшись на беспорядки и смуту с китайской стороны (началось боксерское восстание), отказался составлять сопроводительные документы. Алмаши вернулся с границы в Пржевальск.
Нередко среди казаков по происхождению появлялись крупные исследователи. Начнем с того, что честь присвоения леднику имени Колпаковского принадлежит географу А.Н. Краснову, который также собрал любопытные этнографические материалы, в частности отметив: "Несмотря на то, что в нравственном отношении казаки несравненно ниже, нежели поселенцы-крестьяне, несмотря на то, что они главным образом и являются эксплуататорами кочующего населения ... они пользуются у киргиз, безусловно, большей симпатией, нежели крестьяне… Великорос казак чужд сепаратизма, прекрасно по большей части владея языком, знакомый с правами туземца, не имея никаких предрассудков, он приятный гость в юрте киргиза". Посетив в 1885 году Каракол А.Н. Краснов писал: «При всей разнокалиберности населения, состоящего из сартов, татар, киргиз, таранчей, русских и дунган, все народности здесь подделываются под русские порядки».
Брат А.Н. Краснова – П.Н. Краснов (затем последний атаман Донского войска) командовал расквартированным в Джаркенте, Пишпеке и Кульдже Первым Сибирским казачьим Ермака Тимофеева полком.
П.Н. Краснов был известен и как военный писатель. В книге "На рубеже Китая" он приводит любопытный эпизод из службы казаков полка: "Когда разведчики вернулись, Первушин (войсковой старшина) пришел ко мне с докладом и почему-то привел с собою и командовавшего 1-й сотней сотника Анненкова (будущего последнего атамана семиреков. – авт.), ездившего с разведчиками своей сотни.
– Господин полковник, во время поездки разведчиков 1-й, 4-й и 6-й сотен вверенного вам полка происшествий никаких не случилось... Только... Об этом вам доложит сотник Анненков.
– Что же случилось, Борис Владимирович? – спросил я.
– Сущие пустяки, господин полковник... Когда мы шли вдоль границы, шел я в левой заставе. Мы увидали на границе посты – белая башенка с зубцами по верху, над нею дымок вьется, – развязно и наигранно беспечно докладывал мне Анненков. – Казаки и говорят мне: «Ваше благородие, давайте посмотрим, какой такой Китай?» – я думаю, – чем мы рискуем? Мы поехали на пост. Ну, какой же это был пост! Там и всего-то был один человек. Он, значит, часовой, он и начальник поста, он сам себе и смена. Маленькая комнатушка у него, солома как в хлеву накидана, на стене висит прелестный новенький Маузер. Игрушка – не карабин. Манза нам кланяется, улыбается, просто не знает, как любезнее нас принять. «Покажи, – говорим ему, – твое ружье». Он подает. Взяли мы Маузер, зарядили, выстрелили. Хорошо бьет. Потом по лестнице поднялись на крышу башенки, там зубцы поделаны из глины. Солдатов, вы его, господин полковник, наверно, помните, первый силач в сотне, говорит мне: «Дозвольте, ваше благородие, я руками всю их крепость повалю». «Дуй, – говорю, – в мою голову». Он знаете, понатужился и свалил зубец... Манза испугался, разахался, завздыхал: «ах» да «ах»... Мы его, как могли, ублаготворили, угостили, чем могли и, дружески простившись, поехали дальше. Он нас еще с полверсты провожал пешком. Вот, господин полковник, и все".
"Шалость" Анненкова обернулась тяжбой с МИДом. Полгода пришлось писать П.Н. Краснову десятки рапортов, отвечая на запросы Петербурга, пока командующий войсками Туркестанского округа генерал А.В. Самсонов волевым решением не прекратил этого дела.
Геологическое изучение Средней Азии значительно продвинуто труда- ми донца И.В. Мушкетова. Горный инженер Мушкетов в 1875, 1877 и 1887 гг. предпринял путешествия по Южному Кыргызстану, которые легли в основу созданной вместе с Г.Д. Романовским геологической карты края – лучшей за ее дореволюционный период. Мушкетов предложил основать в ряде пунктов Туркестана после Андижанского землетрясения 1901 г. сейсмостанции.
Интересные заметки о периоде присоединения Южного Кыргызстана к России составил уральский казак, полковник А.П.Хорошхин (автор истории казачьих войск России), погибший под Махрамом.
Сибирский казак, выпускник Академии Генерального штаба и полиглот (знал не только английский, хинди, китайский, но и таджикский, на котором писал стихи) Л.Г. Корнилов в конце ХIХ-начале ХХ вв. совершил в сопровождении казаков несколько военно-рекогносцировочных походов по Центральной Азии и Китаю, неизменно возвращаясь в Ош. Осенью 1910 г. уже после выполнения дипломатической миссии в Пекине, через весь Китай Л.Г. Корнилов вновь приезжает в этот город, где расформировывает экспедицию из казаков, которая проехала от Калгана "исключительно верхом 5720 верст".
Свою лепту в изучение древностей и сбор коллекций внес уже упомянутый В.П.Ровнягин. Другой семирек – офицер Н.С.Созонтов занимался сбором материалов и даже составил в 1912 г. "Грамматику киргизского языка".
Как уже отмечалось – казачество сильно принципами народной демократии – в выборе атамана; в обсуждении на Кругу – общем собрании казаков (только совершеннолетних мужчин) военно-политических, хозяйственных, нравственно-правовых и иных вопросов с индивидуальным правом голосования. Отметим, что и свободолюбие – непременная черта казачества. Это не значит, что казаки отличались полным неприятием правовых норм и анархизмом. Казачья демократия включала все три атрибута власти: законодательную, исполнительную, судебную. Так, по положению 1891 г. "Станичное управление в каждом станичном обществе составляют: 1) станичный сбор, 2) станичный атаман, 3) станичное правление и станичный суд".
У казаков существовало неписаное правило, сходное с адатом у кыргызов – не только в силу письменной нефиксированности, но и потому, что ревностными хранителями и носителями нравственной судебной власти являлись старики, которые выступали также в качестве совещательного органа.
Многие сферы культуры казаков еще являются terra incognito и нуждаются в дополнительном изучении.
Власть стремилась поддержать религиозность казаков, дополнительно выделяя на каждую станичную церковь земельный надел. Но не всегда обустройство церкви совпадало с организацией станицы. Иеромонах Харитон по пути в Самсоновскую чуть не замерз на перевале, ночуя с походной церковью под открытым небом. Прибыв в станицу, он жаловался: "Служить пришлось в крестьянской избушке. Изба так тесна, что при стечении народа дышать нечем … В довершении всего певчих и чтеца не было, некому было пропеть даже «Господи, помилуй», сам я все пел и читал".
Православная Церковь вынуждена была мириться с тем, что в Семиреченском войске были и не христиане (в 1880 г. 3,3%). Более того, Г.Колпаковский писал: "По случаю наступающего праздника у мусульман Ураза-айт, я имею честь покорнейше просить господ начальников частей чинов мусульманского вероисповедания освободить от служебных обязанностей и приказать им для совершения намаза ходить в мечеть".
Среди казаков было немало старообрядцев. Ими были 17800 уральцев – "уходцев", которые жили на Аму-Дарье в 1882 г. Количеством земли и характером трудовых занятий они не отличались от православных крестьян-переселенцев, а вот особенное – казачье самосознание и старообрядческую традицию отделения от "проклятых сторонников патриарха Никона" сохранили. Более того, они по-прежнему отличались непримиримостью – в 1891 г. наказной атаман уральцев в связи с 300-летним юбилеем войска решил ходатайствовать о возвращении "уходцев". Император согласился при условии, что ссыльные раскаются, но те гордо отказались, считая, что заповеди дедов и отцов дороже монаршей милости.
В свое время быт казаков, живших на территории Сыр-Дарьинской области (куда входили и северо-западные регионы Кыргызстана) хорошо описал этнограф и литератор В. Лапин.
Отметим, что постепенно "уходцы" осваивали и соседние регионы, к 1917 г. появившись и в Прииссыккулье. В местах проживания они бережно сохраняли свои традиции и обычаи. Между тем, это часто были реликты более древней культуры, поскольку сами уральцы были, по сути, поморами с Севера, где (как считают многие исследователи) в наибольшем виде сохранились нетленными древние истоки русской культуры – поскольку там не было татаро-монгольского ига.
Эта позиция нам кажется несостоятельной уже потому, что абсолютно "чистой" от иноэтнического воздействия культуры не существует. К тому же среди немногих казаков, оказавшихся здесь в 1897 г. (т.е. до появления станиц), кроме русских насчитывалось 14 украинцев, 9 кыргызов (один был горожанином).
Неизвестно, как бы обстояло дело с взаимообогащением казачьей и кыргызской культуры, если бы количество казаков-кыргызов увеличилось. В 1902 г. большая группа кочевников из Толкановской волости Пишпекского уезда обратилась с просьбой о записи их в казачье сословие. Однако из-за противодействия манапов, опасавшихся потери власти и подданных, эта попытка была сорвана, а два кыргыза – инициатора обращения были отданы под суд по ложному обвинению.
Не смотря на чинимые препятствия, процесс взаимодействия культур шел естественным путем. Вполне возможно, что кыргызская национальная игра "тыйын энмей" заимствована у казаков. Иные из них, как Н.В. Ровнягин, отличались на спортивных соревнованиях, имея звание "Ямбаатчи" за меткую стрельбу. Более того, один из дореволюционных исследователей Туркестана обнаружил, что среди поселившихся на берегах Чу семей казаков-семиреков и мещан Аулие-Аты есть случаи породнения с местными жителями: "Некоторые из этих семей (казак Сергей Светличный и др.) выдали дочерей за киргизов, взяли киргизок в жены и по своему образу жизни почти слились с местным населением". Более того, известно, что среди казаков и крестьян Семиречья распространился обычай взятия калыма.
В большинстве своем казаки все-таки женились на казачках – их ментальность отличалась даже от русских поселенцев. Тот же В.П. Ровнягин, которого собственная мать считала "плохим казаком" (т.к. с малых лет тянулся к не казачьему делу – учебе), после окончания в 1885 г. Ташкентской учительской семинарии все-таки женился на своей – казачке.
Понятно, что во многом духовная жизнь несла отпечаток военизированного казачьего быта. Достаточно сказать, что Устав о воинской повинности включал пункт о защите увечных и погибших, т.е. гарантировал заботу и опеку. Тем не менее, из материалов статистики явствует, что естественный прирост населения семиреченских казаков был меньше, чем у остального переселенческого европейского населения.
Управляемые не только в военном, но и в административном отношении – в соответствии со специальным положением (с 1910 г.) казачьим отделом Генерального штаба казачьи территории (и жизнь на них) подчинялись воинским порядкам. Но казачья жизнь не могла быть полностью изолированной от окружающего мира, тем более что по данным 1913 г. в семиреченских станицах насчитывалось до 44% лиц вневойскового звания, в т.ч. и коренных жителей. А это, в свою очередь, вело к активному взаимодействию и взаимообогащению культур. Известны и случаи, когда в строю семиреков, проникаясь там казачьими порядками, служили и не станичники по рождению. В ноябре 1911 г. дунганина Магазы Масанчина переводят в казачий полк и отправляют служить на персидскую границу. Казачья выучка позже пригодилась Масанчину... В 1916 г. среди станичников Николаевской появились и белорусы, переселенные из села Дархан.
Но, конечно, основная часть местного казачества все-таки состояла из русских. Соответственно это отражалось во всех сферах культуры. Известно, что казачий фольклор – наиболее стойкая форма народной культуры, существовавшей и в Кыргызстане. Выходцы из различных казачьих земель пели здесь свои – "войсковые". Бывший донской казак Барамыка, живший в Сокулуке, в праздники, надев штаны с лампасами и фуражку с красным околышем, приняв чарку-другую, любил петь на завалинке дома протяжные донские песни на два голоса со своей бабкой. Из дневника участника Аулие-Атинского похода 1864 г. художника М.С. Знаменского явствует, что он услышал здесь казачьи песни. Кого заинтересует данная страница музыкальной культуры семиреков, адресуем к диссертации исследовательницы М. Богузбаевой, посвященной их фольклору.
В.П. Ровнягин, будучи атеистом, не только любил петь сам в храме, но и руководил церковным хором. А на все провокационные вопросы отвечал: "Пою, но не молюсь". Хор, кстати, за пределами храма пел не только церковные, но и русские, украинские песни.
Добавим, что песни уральцев звучали в Кыргызстане. Наверняка слышали местные жители от уральцев и их "песенный автопортрет":
Утро, солнышко сияет,
Сотня в поле выезжает,
Хоть всю сотню обскачи,
Всюду в ней бородачи...
|
"Автопортрет" отражает их старообрядческую природу, которой были верны служивые и ссыльные уральские казаки.
Своеобразным отличием казаков было и семейное воспитание. Существует предубеждение, что все семиреки были ленивыми и нехозяйственными в силу большой занятости. Конечно, так случилось, что только-только осевшие на земле Кыргызстана казаки часто вызывались для несения службы на границу, затем оказались на фронтах Первой мировой и гражданской войны. Но безделье – не характерное качество семиреков. В.П. Ровнягин прививал собственным детям и ученикам любовь к труду и любознательность. К тому побуждала и скромная зарплата – на семью в одиннадцать человек приходилось 30 рублей оклада (дети ходили босиком). Летом учитель с детьми разводил пасеку в горах и разведывал полезные ископаемые, попутно обследуя памятники христианской (несторианской) религии в крае.
Известно, что казачье происхождение считается по мужской линии (передавался станичный пай земли от отца к сыну). Поэтому в силу длительной оторванности мужчин от семьи именно на казачек выпала миссия воспитания в сыновьях казачьего "духа". Живший в детстве в донской станице и на Иссык-Куле Коля Лященко упросил свою мать-казачку нашить лампасы на штаны, мечтая так же лихо рубить шашкой на учебном плацу прутья. Поскольку по отцу (не казаку) не имел такого права, то был жестоко выпорот сверстниками. Прошло время, детская обида забылась, но до конца своих дней Герой Советского Союза генерал армии Н.Г. Лященко сохранил воспоминания о казачьей жизни, воинской храбрости.
Еще многое предстоит исследовать в различных сферах духовного производства казаков, выявить черты сходства и отличия от других народов, а пока попробуем воедино собрать разрозненные сведения о представителях различных казачьих войск, волей судьбы оказавшихся в Кыргызстане.
|
