Учебное пособие по спецкурсу удк 82(091) Учебное пособие «Достоевский и Толстой»
Скачать 1.36 Mb.
|
| ЧАСТЬ II *** Ф.М. Достоевский о художественном единстве романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» Суждения Достоевского о романе Л. Толстого «Анна Каренина» не были предметом специального исследования, хотя они неоднократно приводились в трудах, посвященных сопоставительному анализу творчества двух писателей и публицистике Достоевского. Как правило, в этих работах утверждается, что Достоевский толкует роман Толстого в строго церковном духе, что он развивает свои философские и публицистические взгляды вопреки тексту романа, при этом всячески подчеркивались различия в идейно художественных взглядах писателей1. Даже в одной из недавних работ, наряду с указанием важнейших открытий Достоевского в анализе «Анны Карениной», утверждается, что Достоевский стремился «всеми силами содействовать укреплению консервативных позиций и в литературе, и в жизни», что он развивал свои суждения «часто в противовес Толстому».2 Работы К. Ломунова, Г.А. Бялого, Г.М. Фридлендера,3, появившиеся в 70-е годы, посвящены анализу творческих перекличек Толстого и Достоевского, критические же суждения Достоевского о романе «Анна Каренина» оставались вне поля исследования. Исключение представляет работа Г.М. Фридлендера, в которой приведены и подробно прокомментированы основные положения критических суждений Достоевского о Толстом. Но и в этой работе не выявляются особенности критического метода Достоевского. Следует отметить, что уже в 20-е годы советские исследователи ощущали необычность содержания и формы публицистических статей Достоевского, но их замечания об этом были слишком беглыми и краткими.4Новый шаг в этом направлении сделан В. Тунимановым и И. Волгиным5, исследования которых посвящены изучению «Дневника писателя». В их работах немало интересных суждений о жанровом, идейно –художественном единстве моножурнала Достоевского, об особенностях его публицистики. Но ни И. Волгин, ни В. Туниманов не анализируют специально статьи Достоевского об «Анне Карениной». Целью данной статьи является анализ суждения Достоевского об «Анне Карениной» в связи с его идейно- эстетической и нравственной позицией, а также выявление хотя бы некоторых особенностей критического метода Достоевского, проявившихся в статьях о толстовском романе. Первые упоминания Достоевского об «Анне Карениной» относятся к зиме 1875 года. Уязвленный игнорированием романа «Подросток» и чрезмерным (с его точки зрения) расхваливанием толстовского романа А. Майковым и Н. Страховым, Достоевский писал жене 7 февраля 1875 года: роман довольно скучен и слишком не бог знает что. Чем они так восхищаются, понять не могу.»1. Однако письма, роман «Подросток», черновые наброски к нему, подготовительные материалы к «Дневнику писателя» за 1875-77 годы свидетельствуют о том, что Толстой и его творчество были в центре размышлений Достоевского. Высокий нравственный идеал, «общечеловеческая правда», «блестящий художественный талант» отмечаются Достоевским уже в первых произведениях Толстого.2 Но, признавая «великое дарование» Толстого, Достоевский неоднократно выражал свою неудовлетворенность содержанием его произведений, отсутствием в них «злобы дня», животрепещущих проблем сложного и переходного «хаотического времени». В черновых заметках Достоевского появляются порой явно сниженные оценки Толстого, вроде следующей: «Граф Лев Толстой - конфетный талант, и всем по плечу» (24, 110)8. Как известно, в мае 1876 года, встретившись с Х.Д. Алчевской, своей харьковской корреспонденткой, Достоевский в резко утрированной форме выражает свое отрицательное отношение к роману Толстого, с убийственной иронией отзывается об образах Вронского, Облонского.9 Э. Бабаев считает эту устную оценку «мистификацией», «розыгрышем», не соответствующим истинному отношению Достоевского к толстовскому роману. Но параллельное прочтение высказываний Достоевского, приведенных Х.Алчевской и суждений в опубликованных статьях заставляют признать, что и в полемическом запале Достоевский выражает свои неизменные суждения о Толстом как помещичьем писателе, любовно и высокохудожественно рисующем жизнь средне- высшего культурного круга дворянства. В разговоре с Х. Алчевской Достоевский выделил как «вполне художественную и правдивую» сцену болезни Анны «Этой сцены я и коснусь только в своем «Дневнике»,- говорил он. Достоевский выполняет свое обещание лишь через год и специальные статьи об «Анне Карениной» помещает в февральском и июльско -августовском номерах «Дневника писателя» за 1877 год. Однако весь материал «Дневника писателя» этого года пронизан Толстым, является своеобразным контекстом, предваряющим, комментирующим, иллюстрирующим основной текст – суждения Достоевского о романе Толстого «Анна Каренина». Достоевским широко вводятся подглавки о международной политике по восточному вопросу, об обострении классовой борьбы в Европе, о русско –турецкой войне., о добровольческом движении в помощь славянам и другие. В результате текст о толстовском романе углубляется, расширяется, идеологически заостряется контекстом, превращается в настоящую «злобу дня», «в факт современной жизни», в «факт гремучей и потрясающей действительности» (25, 246). Именно такую роль играют главки о подвиге народного героя Данилова, о деле Джунковских, о «фантастической речи» председателя суда. Подглавки «Злоба дня», « Злоба дня в Европе», «Русское решение вопроса» помогают читателю рельефно, социально оголенно выявить главные проблемы «Анны Карениной», понять , почему Достоевский увидел в романе настоящую «злобу дня» 70- х годов. Социально – политический контекст, то предваряя, то заключая, то иллюстрируя суждения Достоевского о романе, во многом определяет стиль и жанр критики Достоевского. Писатель неоднократно и специально отмечает, что создает не литературную критику, а «критику по поводу» (25; 51, 200), для которой публицистичность, открытые выходы за рамки литературного произведения к фактам реальной жизни необходимы и естественны. Публицистическая критика «по поводу» превращается порой у Достоевского в чисто литературную, когда он касается вопросов художественного мастерства Толстого, целостности и единства романа, отношения автора и героя, действительного и идеального. Следует отметить, что в свою очередь и чисто публицистический материал подается Достоевским-критиком средствами художника. Для них характерны образность, осязаемость идей, художественная обобщенность, акцентирование общечеловеческого в текущем явлении.10 Соединение образа и очерка – характерная особенность критического стиля Достоевского. Суждения Достоевского о романе «Анна Каренина» в опубликованной статье февральского номера «Дневника писателя» во многом перекликаются с отзывами демократической критики, негодовавшей по поводу пустого салонного содержания «Анны Карениной», этой «эпопеи барских амуров» (П.Ткачев), этого «коровьего романа» (Салтыков – Щедрин)11. Так, передавая свои впечатления от первой части романа, Достоевский пишет: «Все казалось мне, что я это где -то уже читал, а именно в «Детстве и Отрочестве» того же графа Толстого и в «Войне и мире» его же, и что там даже свежее было. Все та же история барского русского семейства, хотя, конечно, сюжет не тот». Достоевский считал, что такие лица, как Вронский, Облонский должны быть изображены иронически. «Но когда автор стал вводить меня во внутренний мир своего героя серьезно, а не иронически, то показалось мне скучным» (25, 52). В духе радикально – демократической критики Достоевский зло высмеял Авсеенко, захлебывающегося от похвал изящному содержанию толстовского романа. В то же время Достоевский, в отличие от двух противоположных направлений русской критики 70-х годов, сумел увидеть и глубочайшую социальную проблематику романа, «самую неприкрытую злобу дня», «один из важнейших современных вопросов» и вечные нравственные идеи, в которых так нуждается человечество. Сценой, в которой прозвучало столь необходимое человечеству слово, Достоевский считает болезнь Анны. Он пишет : «И вот вдруг все предубеждения мои были разбиты. Явилась сцена смерти героини (потом она опять выздоровела), и я понял всю существенную часть целей автора. В самом центре этой мелкой и наглой жизни появилась великая и вековечная жизненная правда и разом все озарила. Эти мелкие, ничтожные и лживые люди стали вдруг истинными и правдивыми людьми, достойными имени человеческого, - единственно силою природного закона, закона смерти человеческой. Вся скорлупа их исчезла, и явилась одна их истина… Ненависть и ложь заговорили словами прощения и любви. Вместо тупых светских понятий явилось лишь человеколюбие. Все простили и оправдали друг друга. Сословность и исключительность вдруг исчезли и стали немыслимы, и эти люди из бумажки стали похожи на настоящих людей… Читатель почувствовал, что есть правда жизненная, самая реальная и самая неминуемая, в которую и надо верить… Русскому читателю об этой вековечной правде слишком надо было напомнить: многие стали у нас об ней забывать. Этим напоминанием автор сделал хороший поступок, не говоря уже о том, что выполнил его как необыкновенной высоты художник.» (25, 52 –53). Достоевский с удивительной прозорливостью мыслителя понял и безошибочным чутьем художника почувствовал, что в сцене болезни Анны органически сцепляются «мысль семейная», которую так любил в своем романе Толстой, и мысль социальная, которая пронизывает роман и явственнее всего проявляется в сюжетной линии Левина. Известно, что даже доброжелатели Толстого отрицали единство «Анны Карениной», но писатель отстаивал его, утверждая, что цельность романа надо искать не во внешних фабульно-сюжетных связях, а во внутренних идейно- художественных сцеплениях.1 Достоевский - единственный из критиков - нащупал главный нерв сцены, раскрывающей и основы трагедии Анны, и мучительные социально-нравственные искания Левина. Это - проблема вины. Достоевский-критик художественно-логическими средствами, создавая конгениальную толстовской сцену болезни Анны, раскрыл читателям причину ее трагедии - столкновение врожденного нравственного чувства героини с эгоистичной, бездуховной страстью, охватившей Анну, разъединившей ее с общими интересами людей, с самыми дорогими существами. Удовлетворение любыми средствами эгоистических устремлений – это характерная черта общественной психологии развивающегося буржуазного мира. Но и у Левина недовольство собой, чувство вины вызваны столкновением его нравственного чувства, его представлений о справедливости, правде с поступками, определяемыми сословным положением помещика, живущего за счет мужиков. Достоевскому были понятны эти трагические конфликты, и он высоко ценит Толстого за то, что «историк средне-высшего дворянского семейства» показал разъединение, «обособление», рост индивидуалистических, личностно-буржуазных устремлений людей, распад прежних семейных, экономических, социальных отношений. Кроме того, Достоевский увидел в этой сцене и сверхзадачу Толстого, «существенную часть целей автора», «главную идею его поэмы». И тут буквально удивляет совпадение трактовки Достоевского с признаниями самого Толстого в том, что цель его творчества - заставить людей «полюблятъ жизнь», в которой, несмотря на разъединение, разнонаправленные эгоистические интересы людей, объективно существует и проявляется, особенно явственно в кризисные ситуации, закон человечности, справедливости, единения людей. Достоевский высоко ценит весь роман и эту сцену, в частности, именно за то, что Толстой указал на способность людей отречься от узко-индивидуалистических устремлений, встать на позиции альтруизма, братского единения. Через полгода в июлъско- августовском номере «Дневника писателя» Достоевский вновь возвращается к анализу сцены болезни Анны. Неоднократные возвращения к одной и той же идее, событию - характерная особенность Достоевского-художника. Желая всесторонне раскрыть сложные противоречивые идеи героев, он обращается к трехкратному диалогу героя со своим оппонентом, к удвоению сюжетных ситуаций. Эти приемы повтора, возврата мы наблюдаем и в публицистике Достоевского, при этом ранее сказанное углубляется, дополняется новыми аспектами. По-прежнему Достоевский высоко ценит сцену болезни Анны, называя ее гениальной. Но теперь он как бы подробно комментирует, разъясняет свои прежние, порой не совсем ясные, замечания. Он прямо и открыто связывает проблему вины, воссозданную Толстым в трагической истории семьи Карениных, с современными социальными проблемами преступления в наказания. Достоевский характеризует два существующих пути исправления преступника и общества – европейско-буржуазный, со строго выработанным «историческим правом» и русский, вытекающий из христианского всепрощения, понимания вины каждого друг перед другом. Раскрыв нравственно - психологические аспекты вины и возмездия, Достоевский акцентирует теперь социально - идеологические. В связи с этим, он, как отмечалось выше, органично вводит чисто публицистические главки из русской и европейской политической жизни, судебной практики («дело родителей Джунковских», «Фантастическая речь председателя суда» и др.) В результате появляются исторические сопоставления, политические аллюзии, создается дополнительная аргументация в пользу русского пути правосудия, основанного не на «праве» и доводах рассудка, а на вечных категориях Любви и Милосердия. Происходят характерные для творчества Достоевского диалектические взаимопереходы психологического, социального и идеологического; сиюминутного, злободневного и вечного. В романе Толстого Достоевский увидел ««новое слово» или по крайней мере начало его, - такое слово, которое именно не слыхать в Европе, однако столь необходимое ей, несмотря на всю ее гордость». Роман «Анна Каренина» превращается в глазах Достоевского в «факт особого значения», именно потому что указан мирный, а не кровопролитный путь разрешения социальных конфликтов. «Анна Каренина»,- пишет Достоевский,- есть совершенство как художественное произведение… и по идее своей уже нечто наше, свое родное и именно то самое, что составляет нашу особенность перед европейским миром, что составляет уже наше национальное «новое слово»…(25, 200). Столь высоко оценив значение «Анны Карениной», Достоевский, однако, продолжая открытую полемику с Н. Страховым, отмечает, что Толстой, как и вся теперешняя плеяда, лишь продолжает разрабатывать мысль Пушкина, который действительно вошел в нашу литературу с «бесспорно новым словом».1 Как и для представителей реальной критики, художественное произведение становится для Достоевского фактом реальной действительности. Он обращается к анализу «Анны Карениной», чтобы выявить «наизлободневнейший в нашей злобе дня» (25, 55) вопрос о том, что сталось с родовым дворянином и коренным помещиком» (25, 53), с бывшим крепостным мужиком, как разрешить конфликт между ними, между буржуа и пролетарием. Отметив открытую «злобу дня» в диалоге Стивы Облонского и Левина во время охоты, Достоевский высоко оценивает реализм Толстого, который убедительно показал, что «железнодорожник и банкир стали силою» (25, 54), потомки Рюриков, князья Облонские идут на услужение к ним, признают их ум, деловитость, их пользу, историческую закономерность, справедливость. При этом Достоевский специально отмечает, что «злоба дня» не внешне, не «тенденциозно» привнесена Толстым в роман, а вытекает «из самой художественной сути романа» (25, 53). В своем анализе Достоевский, вслед за Толстым, связывал особенности психологии Облонского, Левина, Вронских, их семейных отношений с социально - экономической жизнью послереформенной России. Анализируя художественные образы Левина и Облонского, Достоевский акцентирует свое внимание не на художественном, эстетическом их значении, а на социальном содержании их характеров. Левин и Облонский исследуются как наиболее важные и типичные представители русской действительности 60- 70- х годов. Стива Облонский трактуется Достоевским как отживший тип коренного помещика, барина, жуира, который и после реформы 1861 года продолжает с «полным бесстыдством жить без труда, за счет ограбленного народа, руководствуясь принципом apres moi le deluge (25, 56). Начав характеристику Стивы как представителя родового дворянства, Достоевский отмечает, что взгляды и психология Стивы очень распространены в России не только в дворянской среде. В образе Стивы, -отмечает Достоевский, - Толстой отобразил «…отпетое, развратное, страшно многочисленное, но уже покончившее с собой собственным приговором общество русское…» (25, 57). Полную противоположность видит Достоевский в Левине. «Левиных почти столько же, сколько Облонских», - пишет Достоевский. Это «чистые сердцем», чуткие к нравственным и социальным вопросам люди. Они осознали несправедливость и бесчеловечность существующих порядков, их мучит совесть, они ощущают вину перед народом. В Левине Достоевский видит «наступающую будущую Россию честных людей, которым нужна одна лишь правда» (25, 57). И в образе Левина Достоевский подчеркивает то общее, что стало характерным для «новых», честных людей России. Они, - пишет Достоевский –»еще «ужасно не спелись и пока принадлежат ко всевозможным разрядам и убеждениям: тут и аристократы и пролетарии, и духовные и неверующие, и богачи и бедные, и ученые и неучи, и старики и девочки, и славянофилы и западники» (25, 57). «… Наше общество, - утверждает Достоевский, - делится почти что только на эти два разряда, - до того они обширны и до того они всецело обнимают собою русскую жизнь…»(25, 57). В главе «Злоба дня», помещенной в февральском номере «Дневника писателя», Достоевский связывает свои социальные надежды с Левиными, сознавшим и свою вину перед народом. Левин рассматривается Достоевским как предвестник и представитель общества «новой правды». Обращаясь к воображаемому оппоненту, Достоевский, несколько абстрагируясь от конкретного художественного образа, начинает страстно проповедовать свои излюбленные идеи о будущности России, о русском народе. Полемика с воображаемым оппонентом, «слово с оглядкой», как известно,- характерная особенность стиля Ф.М. Достоевского. «Закричат, пожалуй, что это дикая фантазия, что нет у нас столько честности и искания честности. Я именно провозглашаю, что есть, рядом с страшным развратом, что я вижу и предчувствую этих грядущих людей, которым принадлежит будущность России...» (25„57). В Левине, его стремлении понять в принять народную правду, в его искреннем желании мирно разрешить конфликт с мужиком увидел Достоевский первые шаги по пути бескровного «русского разрешения» социальных конфликтов. Почвеннику Достоевскому импонировали такие черты Левина, как осуждение западничества, неприятие европейского ведения хозяйства, ироническое отношение к либеральным реформам, признание особого, русского пути развития сельского хозяйства. Образ Левина в февральском номере «Дневника писателя» трактуется с явной симпатией, как характер, отвечающий требованиям почвенничества. Однако уже в февральском номере «Дневника писателя» Достоевский, высоко оценив «чуткое сердце» Левина, его стремление житъ народной правдой, выражает сомнение в том, что Левин сделает решительные практические шаги. Хотя Левин «уже решил почти в сердце своем, и не в свою пользу смутивший... его вопрос», - пишет Достоевский (25,57), - но преодолеть эгоистические сословные интересы он не сможет. По мнению Достоевского, несчастье Левина в том, что он, европейски образованный барин, безгранично верующий в науку (а поэтому и в принцип пользы), «смешивает чисто русское и единственно возможное решение вопроса с европейской его постановкой. Он смешивает христианское решение с «историческим правом», а это, - продолжает Достоевский, - «всегда приводит к «безысходной путанице... и в головах негодяев Стив и в головах чистых сердцем Левиных» (25,58). Сомнения Достоевского через полгода превратились в уверенность, что Левин не преодолеет «барского обособления», несмотря на все свои стремления опроститься. В июльско - августовском номере «Дневника писателя» появляется ряд уточнений, существенно изменивших оценку образа Левина и всей идейной направленности романа. «Левин, при всей своей совестливости и жажде справедливости, все еще несовершенен». - Ему, - пишет Достоевский, - «все еще чего-то не достает» (25,203). Хотя он и работящий помещик», и живет «подле народа», «и работы мужицкие знает и сам косит и телегу запрячь умеет...» (25, 205), но он все еще не народ. Опрощение Левина, по мнению Достоевского, это барское баловство, идущее от «праздношатайства», «Это лишь одно только переряживание, невежливое даже к народу...». В глазах народа, по убеждению Достоевского, Левин так и остается «московским баричем средне- высшего круга...» (25,205). Окончательный приговор Левину как представителю «обособленного барства», так и не сумевшего понять народную правду, так и не перешедшего на почву народной жизни, произносят Достоевский после того, как Левин резко отрицательно отнесся к добровольческому движению русских в пользу славян, поднявшихся на борьбу с турецким игом. Достоевский справедливо видит во взглядах Левина явно выразившуюся толстовскую позицию по восточному вопросу, хотя и особо оговаривает, что писатель и его герой не тождественны. Интересно заметить, что Достоевский увидел явную тенденциозность автора, почти насильственное внесение «антиславянских» идей в уста совестливого Левина. «...В лице Левина, - пишет Достоевский, - автор во многом выражает свои собственные убеждения и взгляды, влагая их в уста Левина чуть - чуть не насильно, и даже явно жертвуя иногда при этом художественностью, но лицо самого Левина, так, как изобразил его автор, я все же с лицом самого автора отнюдь не смешиваю. Говорю это, находясь в некотором горьком недоумении, потому, что хотя очень многое из выраженного автором в лице Левина, очевидно, касается собственно одного Левина, как художественно изображенного типа, но все же не того ожидал я от такого автора!» (25,194). Достоевский не мог не заметить антипочвеннических тенденций Толстого в восьмой части «Анны Карениной». Действительно, Толстой не испытывал особых симпатий к «почвенничеству» и еще в письмах к Н. Страхову по поводу «Войны и мира» протестовал против попытки характеризоватъ его героев как представителей хищного или смирного типа. Важнейшую идею почвенничества - признание всемирно-исторической роли объединенных под эгидой России славян - он считал искусственно выращенной и пропагандируемой русским милитаристским правительством. Толстой устами Левина резко отрицательно отзывается о русской добровольческой армии, идущей на помощь братьям-славянам. По мнению Левина, она сплошь состоит из «гуляк», «пьяниц», потерявших общественное положение, «всегда готовых идти в шайку Пугачева, в Хиву, «в Сербию» (25, 213). Левин считает, что все это движение, искусственно разжигаемое либералами и правительственными кругами, совершенно чуждо народу. Мнение Левина о русской добровольческой армии Достоевский считает «нелепым, идущим прямо против факта…» (25, 212) Неприятие Левиным добровольческого движения Достоевский объясняет тем, что он – барин, не сумевший принять народную правду, не увидевший ведущую русскую национальную черту – стремление объединиться и помочь страдающим братьям. Он пишет : «Со стороны народа объявилось столько благородного, умилительного и сознательного, что все прошлогоднее движение это, русского народа в пользу славян, несомненно останется одною из лучших страниц в его истории» (25, 210- 211). Достоевский приводит огромное количество фактов героических подвигов русских добровольцев, цифровой материал, документы, доказывающие, что народ сам, добровольно, до разрешения правительства ( выделено нами - К.М.), боявшегося осложнений с Европой, поднялся на помощь страдающим братьям - славянам. Достоевский высоко оценивает добровольческое движение не потому, что он всеми средствами поддерживает русское самодержавие, а потому, что он увидел в этом движении исторически сложившуюся русскую национальную черту – стремление к всемирному братству и сочувствие обиженным и угнетенным. Хотя свои суждения Достоевский довольно часто выражает в форме православно- монархического восхваления, его статьи по Восточному вопросу, как убедительно показал И. Волгин, во многом расходились с официальным направлением правительства, которое умалчивало и даже запрещало в 1876 году публикации о добровольческом движении русских.1 Как правило, исследователи, анализирующие полемику Достоевского с Толстым, отмечали правоту Толстого, но нам думается, что была большая доля правды и в суждениях Достоевского о бескорыстной добровольной помощи русского народа братьям славянам, об исторических судьбах России, ее роли во всемирной истории. Конец статьи Достоевского об «Анне Карениной» свидетельствует о его явной неудовлетворенности и образом Левина, и позицией Толстого по Восточному вопросу. Достоевский пишет: «Этим ли закончил Левин свою эпопею? Его ли хочет нам выставить автор как пример правдивого и честного человека? Такие люди, как автор «Анны Карениной», - суть учители общества, наши учители, а мы лишь ученики их. Чему ж они нас учат?» (25, 223) Достоевский заканчивает свою статью не категорическим утверждением того или иного положения, а вопросом, который требует новых ответов и доказательств. Так и в публицистической статье проявилась еще одна характерная особенность художественного творчества Достоевского – не однозначная категорическая завершенность, а открытый финал. Сделаем краткие выводы из сказанного:
1987г. |
Похожие:
 | Учебное пособие Краснодар, 2014 г. Удк 658. 8 Ббк Муратова А. Р. Управление продажами: Учебное пособие. Краснодар, 2014 г. – 110 с |  | Учебное пособие Кемерово 2004 удк: Печатается по решению Редакционно-издательского... Учебное пособие предназначено для студентов специальности 271400 «Технология продуктов детского и функционального питания» всех форм... |
| Учебное пособие М.: Руссобит-М, 2001. 1 Cd-rom математика. 5 класс.... | | Психология Учебное пособие Учебное пособие предназначено для студентов заочного отделения и обучающихся в сокращенные сроки |
| Учебное пособие Тамбов 2002 г. Авторы составители: Кузьмина Н. В,... Учебное пособие «Создание Web-сайтов» предназначено для слушателей курсов повышения квалификации на базе Тамбовского рц фио по программе... | | Учебное пособие «Желтухи у новорожденных и детей раннего возраста» Учебное пособие предназначено для послевузовского образования врачей: педиатров и общей практике |
| Учебное пособие по политологии. Владикавказ: 2015 г Учебное пособие предназначено для студентов очной и заочной формы обучения направления "бакалавр", преподавателей, аспирантов | | Рекомендации по выполнению и защите. Учебное пособие Настоящее учебное пособие обсуждено и одобрено учебно-методической комиссией факультета психологии 17 мая 2001 года |
| Учебное пособие «Гражданско-правовое положение несовершеннолетних» Учебное пособие предназначено для магистрантов юридического факультета. Направление подготовки 030900 Юриспруденция (квалификация... | | Учебное пособие Печатается по решению Учебно-методической комиссии... Учебное пособие предназначено для студентов, изучающих дополнительные разделы сейсморазведки |
| Учебно-методическое пособие самара 2005 удк 657 Рецензенты Учебное пособие предназначено для студентов заочного отделения Международного института рынка, обучающихся по специальности «Финансы... | | Учебное пособие по дисциплине ен. 01 Математика составлено в соответствии... Учебное пособие предназначено студентам очной формы обучения. Данное пособие методические указания по выполнению самостоятельной... |
| Литература Введение Учебное пособие предназначено для магистров дневного и заочного отделений экономических специальностей. Данное учебное пособие может... | | Учебное пособие к курсу “Upstream” Уровни А2―В1 Издательство «мгимо-университет» Учебное пособие предназначено для студентов 2 курса факультета мэо, которые изучают английский как второй иностранный язык |
| Учебное пособие Челябинск Философия техники: учебное пособие / И. В. Вишев, Е. В. Гредновская, Л. М. Григорьева, А. А. Дыдров. – Челябинск: Издательский центр,... | | Учебное пособие м осква 2005 ббк 87. 817 Б 20 Занимательная философия: Учебное пособие. М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К», 2005. — 128 с |
