Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции. 12-14 ноября 2009 г. Нижний Новгород
Скачать 5.19 Mb.
|
ЛИТЕРАТУРА
Л.В. Алексеева К ИЗУЧЕНИЮ ПОВЕСТИ П.И. МЕЛЬНИКОВА-ПЕЧЕРСКОГО «ГРИША» Одним из аспектов изучения творчества П.И. Мельникова-Печерского является установление старообрядческих, древнерусских и фольклорных источников его произведений. Повесть «Гриша» (1860) дает возможность продемонстрировать данный подход, тем самым дополнив наблюдения таких исследователей, как О.Е. Баланчук, П.А. Гапоненко, Н.Н. Прокофьева, С.В. Шешунова [1]. В своей статье мы обратимся прежде всего к древнерусским источникам повести П.И. Мельникова-Печерского, среди которых следует назвать Китежскую легенду, Беседу трех святителей, Повесть о Варлааме и Иоасафе, житийную литературу. Так, образ Евпраксии Михайловны Гусятниковой, хозяйки дома, построен на жанровой традиции жития. Основу содержания образа героини составляют черты, демонстрирующие ее религиозность, скитское мировоззрение: добродетель, кротость и вера в Священное Писание. Гусятникова следует библейской заповеди «Возлюби ближнего своего». Всей своей жизнью Евпраксия Михайловна приближается к идеалу праведничества. Однако в конце повести открывается в ней мирское, суетное начало, о котором можно было лишь догадываться по ее купеческой деятельности. Пропажа сундука с деньгами, который хранился в моленной (!), приводит к необратимым последствиям: денежные интересы для героини оказались важнее религиозных. Однако, несмотря на финальную сцену повести, следует признать, что в образе Гусятниковой сильны житийные традиции в изображении героя-праведника. Связь текста повести с жанровыми традициями жития наблюдается также в образе Гриши, несмотря на то, что главный герой повести в своих религиозных поисках истинной веры проходит обратный путь: от веры к безверию. Отрешенность от всего мирского, погруженность в себя, смирение перед людской злобой, которую он принимает как благодеянье, соблюдение строгого жития – все это роднит Гришу с образом святого и позволяет говорить о его праведничестве. Но той духовной силы в борьбе с жизненными препятствиями, свойственной святым людям, Грише не хватает. Он оказывается неспособным отличить истинную веру от безверия и становится на ложный путь, хотя делает это в полной уверенности, что совершает подвиг ради веры. Герой претерпевает духовные изменения, меняется его идеал, воплощением которого была пустыня. Этот образ возникает в повести несколько раз. В образе пустыни как символе счастья и спасения души прослеживается связь повести с древнерусской «Повестью о Варлааме и Иоасафе», на которую указывает сам текст повести: Гриша с любовью читает «Повесть об индейском царевиче Асафе». Эта повесть, переведенная с греческого языка не позднее XI века, была широко распространена в древнерусской письменности. Сюжет ее был одним из самых известных в мировой литературе средневековья. Перевод повести вошел в состав Пролога [2, с. 653]. В повести рассказывается о царевиче Иоасафе, который, несмотря на препятствия отца, обращается в христианство пустынником Варлаамом, обращает и свой народ, а затем, оставив свое богатство и власть, уходит в пустыню. Чтение «Повести об индийском царевиче Асафе» воодушевляет Гришу повторить подвиг христианского подвижника. В попытке найти себе духовного наставника герой убеждается, что нет никого праведнее его. Гришу одолевает один из самых тяжких грехов – грех гордыни. Следует отметить, что мотив испытания праведности, имеющий древнерусское происхождение, является устойчивым, известным по некоторым патериковым легендам. Связь повести П.И. Мельникова-Печерского с этим мотивом можно продемонстрировать на примере легенды о Сергии из болгарского Сводного патерика (XIV век). Легенда повествует о неком Пире, старце-пустынножителе, возомнившем себя самым праведным. Однажды он взмолился Богу и попросил указать ему, есть ли на свете человек праведнее его. Бог указал ему на Сергия из Александрии, старейшину над блудницами, принявшего иноческий образ. Когда старец узнал, что он, пребывавший много лет в служении Богу, оказался равным в праведности Сергию, его одолел грех гордыни. Старец не поверил в это указание, поскольку не мог считать себя равным такому грешнику. Дальше сюжеты расходятся: в патеричном рассказе старец знакомится с более праведным человеком, чем он, и эта встреча приводит его к еще большему смирению перед Богом и очищению. Когда старец узнает от Сергия историю спасения им молодой женщины от греха и освобождения монахинь из осажденного воинами монастыря, он убеждается окончательно в том, что Сергий оказывается действительно праведнее его [3]. В повести П.И. Мельникова-Печерского все происходит наоборот: Гриша еще больше втягивается в омут греха, теряя смысл своего подвижничества. И даже появление настоящего праведника Досифея, воплотившего идеал пустынножителя, не способно поколебать уверенности Гриши в своей праведности. В образе Досифея можно проследить параллель с образом Варлаама из древнерусской повести: они оба в своих наставлениях высказывают мысль о том, что «споры о вере – грех перед Господом» [4,с.225]. Раскрытию образа Гриши, борьбы греховного и праведного в душе героя способствует мотив странничества. В образах странников Мардария и Варлаама проявляется обличительный характер повести. Оба странника – грешники и являются воплощением пороков – пьянства, женолюбства, пренебрежения постом. Примечательно то, что эпизод повести, в котором странники удивляют слушателей своей «мудростью», имеет в своей основе литературный источник. В своем «ученом» диалоге они используют цитаты из Беседы трех святителей, греческого апокрифического памятника, известного на Руси уже в XI веке. Апокриф построен в форме вопросов и ответов, изложенных от имени трех виднейших иерархов православной церкви – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста [5,с.89]. Здесь можно проследить иронию П.И. Мельникова-Печерского в том, что он, демонстрируя «ученость» странников, нарочно выбирает из Беседы наиболее известные вопросы, которые отделились от сюжета памятника и перешли в фольклор. Например: «Кто умре, а не истле?» – «Лотова жена – та умре, но не истле, понеже в столп слан претворися – соль же не истлевает. И доднесь тот славный столп стоит во стране Палестинской, на святой на реце Иордане» [6,с.297-298]. Те же самые вопросы и ответы находим во многих списках Беседы трех святителей, например в китежском [7,с.157,159]. Завершение развития образа Гриши связано с образом третьего странника Ардалиона, под влиянием рассказов которого о земном рае, граде Китеже, Кирилловских горах представления Гриши о смысле веры, о служении Богу искажаются. П.И. Мельников-Печерский использует в качестве источника известную легенду о невидимом граде Китеже, который рисуется как Царство Божие на земле, населенное преподобными. У Гриши складываются ложные представления о святом граде, попасть в который, по словам Ардалиона, можно лишь благодаря абсолютному послушанию наставнику, готовности совершить любой поступок. Гриша, одержимый мыслью попасть в Царство Божие на земле, приняв новое имя Геронтий, в исступлении просит у своего наставника благословления и, наконец, решается на страшное преступление. Конец повести вновь отсылает нас к сюжету о Варлааме и Иоасафе. Нет больше того образа прекрасной матери-пустыни, о которой мечтал Гриша, желая повторить подвиг Иоасафа. Испытание праведности героя приводит его к окончательному падению. Таким образом, проблема источников занимает важное место в изучении повести П.И. Мельникова-Печерского «Гриша». Стоит обратить внимание, что в исследованиях, посвященных тексту повести, многие источники часто не упоминаются, однако тщательный анализ текста повести позволяет нам указать на некоторые из них. ЛИТЕРАТУРА
С.С. Николаичева ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ДНЕВНИКА АММАЛАТ-БЕКА (ПО ПОВЕСТИ А.А. БЕСТУЖЕВА-МАРЛИНСКОГО «АММАЛАТ-БЕК») Традиция кавказской темы идёт в русской литературе от А.С. Грибоедова, А.С. Пушкина, А.А. Бестужева-Марлинского и М.Ю. Лермонтова. Но у каждого из перечисленных авторов она имела своё решение, воплощение, интерпретацию и смысл. В повести А.А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-бек» наиболее привлекательной стороной для литературоведов подчас оказывалась именно тема Кавказа. Это не случайно, поскольку подробные описания жизни, этнографии народов Кавказа в повести занимают значительное место. Кроме того, исследователи повести уделяли внимание примечаниям, отступлениям, имеющимся в тексте, с целью начертания образа этого «сурово-величественного» края. Но, как верно подметил В. Базанов, «…не следует всё же забывать главного: повесть Бестужева – художественное произведение, а не этнографическая статья и не просто запись кавказской «были» [1,с.470]. Поэтому целесообразнее посмотреть на «Аммалат-бека», в первую очередь, как на литературное произведение, которое имеет свои характерные особенности и в композиционном отношении, и в отношении тематическом. В структуре повести «Аммалат-бек» мы встречаем вкрапления других жанров: песни, письма, дневника. Это объясняется повышенным интересом писателей первой половины XIX века к эпистолярным, дневниковым и другим повествовательным формам. Ведь такие приёмы помогают глубже и всестороннее раскрыть внутренний мир героя, показать его во всей сложности и противоречивости. В повести А.А. Бестужева-Марлинского главным героем выступает тот, чьё имя вынесено в название произведения, – Аммалат-бек. Это типичный романтический герой, горец. Образ яркий, неоднозначный, драматичный, харизматичный и привлекательный. И полнее, детальнее понять и осмыслить печальную историю его жизни помогает именно дневник, который играет значимую роль в повести, несмотря на его небольшой объём. Дважды записи героя вкрапляются в основной текст. Но включение их вполне логично и оправдано. Впервые они появляются в VI главе, а потом – XI главе. Записи носят название «выдержек», что в данном случае обусловлено отбором материала автором-повествователем. Записи VI главы посвящены во многом любовной теме. Аммалат-бек здесь раскрывает «летопись своего сердца». Он повествует о своей любви к горянке Селтанете. По этой причине дневник полон небывалой чувственности, пылкости, страстности, искренности, эмоциональности, предающими нрав истинного горца. Но мотив, который побудил размышления героя о любви, совершенно иной – это образование Аммалата. Примечателен также и тот факт, что человек из мира природы стремится при первой же возможности запечатлеть свои душевные переживания. И дневник Аммалата демонстрирует своего рода попытку перерождения героя, переосмысления своей жизни с иной мировоззренческой высоты. Образование, любовь, дружба – основные составляющие жизни гармонично развитого человека. Именно они занимают первостепенное место на страницах дневника главного героя повести. Записи героя можно сгруппировать по темам следующим образом: 1 – размышления Аммалата о «мире мыслей» и своём месте в нём, роль Верховского в познаниях Аммалата; 2 – значение чтения и образованности в понимании сути любви; 3 – размышления о дружбе и любви; 4 – образ Селтанеты. Так, Аммалат-бек «пристрастился к чтению и к сочинению» благодаря стараниям полковника Верховского, а, следовательно, Верховский способствовал развитию главного героя как личности, готовой и способной анализировать свои чувства, поступки, мысли и т.д. Верховский пытался «перевоспитать душу Аммалата», вывести его на новую ступень цивилизованности, оградить от дикости и варварства. Полковник видел в нём умного и доброго человека, считал своим другом, но отмечал и другие, противоположные стороны его характера: «Он имеет предоброе сердце, но сердце, готовое вспыхнуть и от солнечного луча и от адской искры. Природа на зубок подарила ему всё, чтобы быть человеком в нравственном и физическом смысле, но предрассудки народные и небрежность воспитания сделали всё, чтоб изурочить, изувечить эти дары природы. Ум его – чудное смешение всяких несообразностей, мыслей самых нелепых и понятий самых здравых» [2,с.280]. Дело здесь в том, что А.А. Бестужев-Марлинский «требовал контрастов в изображении героев», а мастером контрастов он считал Байрона [3,с.65]. Аммалат-бек является одним из таких персонажей: в нём сочетается добро и зло, отвага и трусость, красота и уродство, ум и глупость. Выдержки из дневника предваряет полковник Верховский в своём письме к невесте. Именно на страницах письма появляются вопросы, ответы на которые мы позднее найдём в дневнике Аммалата: «Но отчего грустен и рассеян Аммалат наш? Он делает большие успехи во всём, что не требует последовательного размышления, постепенного развития; но когда дело коснётся до далёких выводов, ум его подходит на короткое ружьё, которое бьёт метко и сильно, только недалеко. Но полно, ум ли его виноват в том? Не поглощено ли его внимание чем-нибудь другим?..» [2,с.280]. В своих записях Аммалат удивленно восклицает: «…Спал ли я до сих пор или теперь во сне мечтаю?.. Так этот-то новый мир называется мыслию!..» [2,с.281]. Вместе с книгой для героя открылись те стороны жизни, которые до сих пор были ему неведомы, закрыты. Кроме того, в рамках дневника Аммалат критично и честно осознаёт своё место в мире: «Я считал себя важным человеком; я убедился теперь в своём ничтожестве» [2,с.282]. Этот посыл рождает обращение к прошлому, попытку понять, что же принесла его предкам известность, знаменитость, слава: «Я полагал: быть известным в Дагестане – вершина знаменитости, - и что же?» [2,с.282]. Появляется один вопрос за другим, Аммалат хочет найти истину, но этого ему так и не удаётся. В его душе борются два мира – мир горцев и мир европейской цивилизации, но обрести золотую середину ему так и не суждено. Подобные записи в дневнике («Стоит ли же труда быть светляком между червями?» [2,с.282] и «Откуда набрались европейцы фарсийского пустословия, этого пения базарных соловьёв, этих цветов, варенных в сахаре?» [2,с.283]) ещё раз свидетельствуют о сложном, мятущемся, противоречивом внутреннем мире Аммалата, о его рефлексивном состоянии по отношению к тем мирам, в которых он вращается. После образовательных занятий с Верховским даже любовь для героя предстала в новом свете: «Мучения безнадёжной любви моей стали тонее, острее, разнообразнее с тех пор, как прояснел мой разум» [2,с.282]. Аммалат уже способен более тщательно анализировать и понимать свои отношения, а, читая «рассказы о любви», сравнивать возлюбленную Селтанету с героинями романов, делать собственные выводы о высоте их чувств. По мнению героя, и в любви чтение очень помогает, оно сокращает «долгие, как зимняя ночь, часы разлуки»: «Когда-нибудь свижусь я с Селтанетою и покажу ей эти страницы, на которых имя её чаще, нежели имя Аллы в Куране…«Вот летопись моего сердца… - скажу я ей. – Погляди сюда: в такой-то день я то-то о тебе думал, в такую-то ночь я вот как видел тебя во сне! По этим листкам, как по чёткам алмазным, ты можешь счесть мои воздыхания, мои по тебе слёзы. О милая, милая! Ты не раз улыбнёшься моим причудливым мечтам; они дадут надолго пищу разговорам нашим!...» [2,с.283]. Эта запись интересна ещё и тем, что автор дневника ориентируется на читателя, он предполагает показать его Селтанете, то есть дневник в данном случае выступает как важный исповедальный документ, свидетельствующий о нежной любви в дни разлуки. Также изначальная нацеленность дневника Аммалата на адресата находит подтверждение в постоянных риторических обращениях героя к любимой девушке. Возникает диалогичность, которая получает здесь своеобразное решение. Это, следует отметить, во многом сближает дневниковые записи с письмом. Безусловно, связи между этими жанрами существуют, что находит проявление и в дневнике Аммалата, который, с одной стороны, пишет для себя, а с другой – «адресует» Селтанете. Для дневника свойственны обращения к себе, к своему внутреннему миру, а здесь на первом плане оказывается Селтанета. Частое упоминание имени «Селтанета» убеждает нас в значительности этого образа. В повести горянка Селтанета является одной из ключевых фигур, которая влияет на развитие главной сюжетной линии. В записи, посвящённой вопросу о дружбе, мы обнаруживаем глубокие противоречия. Герой сначала что-то утверждает, сам уверяет себя в истинности написанного и тут же ставит всё под сомнение. Так раздумья Аммалата о дружбе в первую очередь связаны с именем полковника Верховского: «Я молод – и спрашиваю: что такое дружба? Имею друга в Верховском, друга нежного, искреннего, предупредительного, - и не есмь друг!» [2,с.283]. Но Аммалат понимает свою неправоту и не пытается себя оправдать, так как это не в его силах. Он пытается лишь разобраться, понять, но приходит к тупику. Единственное чувство, которое имеет над ним власть, – это любовь: «Чувствую, упрекаю себя, что не ответствую ему как должно, как он заслуживает; но в моей ли это воле?.. В душе нет места никому, кроме Селтанеты; в сердце нет иного чувства, кроме любви» [2,с.283]. И только что оправдав любовь, поставив её на самый высокий пьедестал, Аммалат снова оказывается в сложном, запутанном положении. Доля сомнения вкрадывается в его сердце, и любовь, по его мнению, уже не так всемогуща: «Но кто, но что мешает этим успехам?.. То, что составляет счастие и несчастие моей жизни: любовь» [2,с.283]. То же самое происходит и с его отношением к образованию: положительный взгляд на науку сменяется сомнением: «Я обманывал себя, воображая, что мне доступна лестница наук» [2,с.283]. Несмотря на это, последняя запись демонстрирует подлинное значение любви для Аммалата. Имя Селтанеты становится для него воплощением жизни: «Могу ли я видеть без света? Могу ли я дышать без воздуха? А Селтанета мой свет, мой воздух, жизнь моя, душа моя!» [2,с.284]. Цепочка близких по смыслу предложений, которым свойственна недосказанность, эмоциональность, попытка передать чувства, переполняющие любящее сердце, характеризует заключительные записи VI главы: «…Рука моя дрожит, сердце рыщет в груди…<…> Я сгораю; жаркие уста томятся жаждою лобзания; рука хочет обвить стан твой, коснуться твоего колена!.. О, приди… прилети… чтобы я умер от наслаждения, как теперь умираю от скуки!...» [2,с.284]. Такие страстные записи логично завершают предыдущие размышления героя о любви и подводят итог в понимании образа Аммалата. Ведь дневник введён в повествование в качестве ответа на вопрос Верховского: что же мешает в образовании Аммалату, кто владеет его умом и сердцем?.. А записи Аммалата позволили дать исчерпывающее знание о нем, раскрыли его внутреннее состояние. XI глава содержит одну дневниковую запись, над которой обозначено время её написания: «полночь». Запись снова связана с полковником Верховским, а точнее с его убийством, которое совершил Аммалат. А также с Селтанетой, так как преступление совершалось ради неё. Именно здесь описаны те мысли, чувства, «тоска души», пережитые Аммалатом в ночь перед «чёрным злодеянием». Всё перемешалось для Аммалата: Верховский, Селтанета, Султан-Ахмет-хан, он сам… Вот как автор-повествователь подводит итог полуночной записи: « ...беспорядочно, бессвязно писал Аммалат, чтобы обмануть время и развлечь душу; так старался он обмануть самого себя, подстрекая себя местию…» [2,с.328]. Такая отрывистость позволяет судить о неспокойном состоянии героя, его неуверенности, постоянной рефлексии в момент борьбы с самим собой. Размышления Аммалат-бека в полночь перед страшным преступлением отчасти перекликаются с записью Печорина (главного героя романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени») перед дуэлью (сравним: «Я не могу спать, не могу думать о другом, я прикован к этой мысли, как преступник к колоде своей <…> Верховский, Верховский! Что сделал я тебе? За что хочешь ты сорвать с неба звезду моей свободы?» [2,с.326]; «Два часа ночи… Не спится… А надо бы заснуть, чтоб завтра рука не дрожала. Впрочем, на шести шагах промахнуться трудно. А! господин Грушницкий! ваша мистификация вам не удастся… мы поменяемся ролями: теперь мне придётся отыскивать на вашем бледном лице признаки тайного страха. Зачем вы сами назначили эти роковые шесть шагов?» [4,с.268]). Сходство здесь наблюдается на смысловом уровне. Оба героя – накануне поворотного момента в своей жизни. И как же каждый из них пытается проанализировать предстоящий поступок? Если Печорин в первую очередь пишет о себе, о том, что будет, если он всё же умрёт, то Аммалата более всего волнует чарующая его Селтанета – ради неё готов он на всё жертвы, даже на смерть. Если бы не предательство полковника, по мнению Аммалата, горец и за Верховского готов был отдать свою жизнь: «Сказал бы просто: «Мне нужна жизнь твоя», и я бы отдал её безропотно… лёг жертвою, как сын Ибрагима…» [2,с.327]. Но Печорин тоже готов умереть, судя по записям, так как ему скучно. А Аммалат, возможно, готовится к убийству не из-за любимой девушки, а ради собственного благополучия, ради завоевания её сердца, так как «желание владеть Селтанетою пробивалось в каждом слове» [2,с.328]. Таким образом, противоречивость и неоднозначность образа Аммалата прослеживается и в этой ситуации, а сравнение с Печориным демонстрирует этот факт более ярко и наглядно. В обоих примерах непосредственно фиксируется сам процесс переживания. Это уже не взгляд из настоящего в прошлое, а «прямая передача» происходящего в данный момент. Можно сделать вывод, что А.А. Бестужев оказал влияние на прозу М.Ю. Лермонтова, поскольку смысловые связи между фрагментами очевидны. Таким образом, художественное своеобразие повести А.А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-бек» сводится не только к развитию в русской литературе XIX века темы Кавказа. Эта тема является лишь фоном, определяющим композиционные особенности повести. Одной из них является использование дневниковой формы в структуре текста (выдержки из записок Аммалат-бека). Отличие дневника Аммалат-бека состоит в том, что записи представлены не в полном объёме, а лишь частично, они дважды вторгаются в повествование. Основной акцент в выдержках сделан на трёх проблемах – образовании, любви, дружбе. Главный герой по-своему их осмысляет, даёт свою индивидуальную оценку, используя при этом экспрессивные конструкции (риторические вопросы, обращения, «прямую передачу» переживаемого и т.д.). Такая насыщенность дневника напрямую зависит от его автора, а образ Аммалат-бека сложен, многогранен, во многом противоречив и поэтому интересен и привлекателен. К композиционным особенностям повести можно отнести параллель Аммалат-бека с известным персонажем романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» - Печориным. Она проявляется прежде всего на тематическом уровне записей. Смысловое сходство имеет запись Аммалат-бека перед убийством Верховского и запись Печорина перед дуэлью с Грушницким. Последнее обстоятельство, на наш взгляд, свидетельствует об определённом литературном влиянии А.А. Бестужева-Марлинского на творчество М.Ю. Лермонтова в подходе к использованию дневниковой формы в структуре романа. |
Похожие:
 | Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции с... Жизнь провинции как феномен духовности: Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции с международным участием.... | | Сборник статей по Материалам Всероссийской научной конференции История и философия науки: Сборник статей по материалам Четвертой Всероссийской научной конференции (Ульяновск, 4-5 мая 2012) / Под... |
| Сборник статей по материалам Всероссийской 65-ой итоговой научной... Франц Александер, Шелтон Селесник. Человек и его душа: познание и врачевание от древности до наших дней. М., 1995 | | Современное образование: научные подходы, опыт, проблемы, перспективы сборник научных статей Сборник научных статей по итогам IX всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Артемовские чтения» (16-17... |
| Программа и сборник тезисов будут розданы участникам в день начала конференции По материалам конференции будут опубликованы сборники тезисов и статей, в которых возможно размещение рекламы | | Итоги и перспективы энциклопедических исследований сборник статей... История России и Татарстана: итоги и перспективы энциклопедических исследований: сборник статей итоговой научно-практической конференции... |
| Компетентностный подход как концептуальная основа современного образования Сборник научных статей по материалам международной научно-практической конференции (февраль 2010 г.) | | Проблемы компетентностного подхода в системе общего и профессионального образования Сборник научных статей по материалам международной научно-практической конференции 3 декабря 2008 года |
 | Рабочая программа по краеведению Краеведение. 7 класс Гречухин Г. Б. // Сборник методических материалов по историческому краеведению в основной школе. 7-8 кл. – Н. Новгород: нгц, 2006.... | | Сборник научных работ по материалам конференции издается за счёт... Приглашаем Вас принять участие в Международной научно-практической конференции «В. И. Даль и мировая культура», которая состоится... |
| Ч. II обновление содержания образования в условиях регионализации... Р 32 Региональный компонент содержания образования: опыт, проблемы, перспективы: Сборник материалов научной конференции. В 3-х частях.... | | Ниу вшэ нижний Новгород. 603000, г. Н. Новгород, ул. Родионова, д.... Кафедра общей социологии и социальной работы ннгу им. Лобачевского, кафедра общего и стратегического менеджмента ниу вшэ – Нижний... |
| Рекомендовано методической комиссией финансового факультета для студентов... Ч–12 Чалиев А. А., Овчаров А. О. Статистика. Учебно-методическое пособие. Часть – Нижний Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета,... | | 603076, г. Нижний Новгород, 603005 г. Нижний Новгород Рио-де-Жанейро. Прибытие в международный аэропорт Рио-де-Жанейро. Трансфер в отель |
| Всероссийской научно-практической конференции «транспорт россии на рубеже веков» Сборник статей по итогам заседания Совета по образованию и науке при ктс снг, г. Минск, 19 апреля 2012 г. Под общей редакцией доктора... | | Проблемы теории и практики М 75 Молодежь и предпринимательство: проблемы теории и практики: Материалы II научно-практической студенческой конференции (Нижний... |
