Парадигма
И, наконец, следуя собственной логике уровней обобщения, от идей, проблем, теорий через перечисление черт, характеристик в целом перейду к «парадигме» современной лингвистики (парадигма в кавычках, поскольку это есть предмет моих сомнений).
Как известно, термин «парадигма» ввел американский историк о науки Томас Кун. Парадигма – некие концептуальные рамки, которые ученое сообщество пытается навязать природе.
В.А. Маслова пишет: «Традиционно выделяются три научные парадигмы – сравнительно-историческая, системно-структурная и, наконец, антропоцентрическая». Далее автор дает краткую характеристику этих трех парадигм: «Сравнительно-историческая парадигма была первой парадигмой в лингвистике, ибо сравнительно-исторический метод был первым специальным методом исследования языка. Весь XIX век прошел под эгидой этой парадигмы. При системно-структурной парадигма внимание было ориентировано на предмет, вещь, имя, поэтому в центре внимания находилось слово» (Маслова 2001:5).
Антропоцентрическая парадигма (по В.А. Масловой) – это переключение интересов исследователя с объектов познания на субъекта, анализируется человек в языке и язык в человеке. Идея антропоцентричности языка – ключевая в современной лингвистике. В наше время целью лингвистического анализа уже не может считаться просто выявление различных характеристик языковой системы (Там же: 6).
«В процессе формирования новой научной парадигмы был провозглашен тезис: «Мир есть совокупность фактов, а не вещей» (Л. Витгенштейн). Язык был постепенно переориентирован на факт, событие, а центром внимания стала личность носителя языка (языковая личность, по Ю.Н. Караулову). Новая парадигма предполагает новые установки и цели исследования языка, новы ключевые понятия и методики (...)» (Там же: 7). Замечателен финал всех этих рассуждений: «Основные направления в современной лингвистике, формирующиеся в рамках данной парадигмы, когнитивная лингвистика и лингвокультурология» (Там же: 8).
Таким образом, что мы имеем. А имеем мы сейчас то, от чего ушел Ф. де Соссюр, окончательно определяя специфику лингвистической точки зрения на объект, имеем мы груду разнородных, но между собою связанных явлений (подразумевая антропоцентризм как объединяющее основание). Собственно, не ново: человек как мера всех вещей (Протагор).
Пропедевтическая, методическая, дидактическая (не важно как ее определить) ошибка всего этого налицо. Позволительно еще студентам воодушевиться необъятными перспективами, которые открывает антропоцентризм. Однако если бы так. Появляются молодые, амбициозные исследователи, которые уже не различают или теряют (находятся в процессе утраты, как я в свое время) специфику предмета лингвистика, подменяя ее предметом совершенно другой области, дисциплина. Каково следствие междисциплинарности, эзкспансионизма? По существу лингвистика сейчас теряет свой предмет. Следствием второго порядка является утеря принципа системности (уверенно не могу сказать, пока это для меня область интуитивного). Обретя предмет только в начале двадцатого столетия, к началу двадцать первого мы его благополучно «растворили».
В результате мы имеем, на мой взгляд, совершенно парадоксальную ситуацию. Поясню. Грубо говоря, все бросились изучать междисциплинарные проблемы, полагая, что там можно найти ответы, выход к новым горизонтам. Безусловно, это так. Имя этой установки – антропоцентризм. Печаль здесь заключается в том, что антропоцентризм считают не методологической, а онтологической установкой: лингвистика пытается выйти / выходит за свои пределы, в то время как другие науки (не говоря о философии, вся современная философия в принципе есть философия языка, речь идет о целом ряде естественно-научных дисциплин) приходят «к языку». Как отмечает Ж.-Ф. Лиотар, «научное знание – это вид дискурса. Поэтому можно сказать, что на протяжении сорока лет так называемые передовые науки и техники имеют дело с языком: фонология и лингвистические теории, проблемы коммуникации и кибернетика, современные алгебры и информатика, вычислительные машины и их языки, проблемы языковых переводов и исследование совместимости машинных языков, проблемы сохранения в памяти и банки данных, телематика и разработка «мыслящих» терминалов, парадоксологи – вот явные свидетельства и список этот неисчерпан» (Лиотар 1998: 15-16). Эту установку можно назвать логоцентризмом. Важно то, что для нелингвистических наук логоцентризм является методологической установкой.
Это был взгляд на лингвистику изнутри. Ставлю многоточие. И перехожу к более конструктивной части рассуждений. Взгляд на лингвистику изнутри парадоксальным образом оказывается каким-то поверхностным, неполным. Поэтому расширю границы рассмотрения, попытаюсь вписать современную лингвистику общекультурный, мировоззренческий контекст.
Считается, что живем мы сейчас в проекте, именуем «постмодерн». Постмодерн – мировоззрение, выражающее основные тенденции, установки и ориентиры общества конца XX – начал XXI вв. Известно, что объективно становление постмодернизм начинается в конце 60-х гг., именно тогда была сформирована идеологическая основа. Именно в 60-е гг. осуществился переход от его индустриального к постиндустриальному, информационному обществу.
Социально-политический контекст: проявлением постмодернизма стали выступления левых радикалов во Франции и их поражение (революционной идеологии); мощные студенческие движения воодушевленные «культурной революцией» в Китае, идеями Э. Гевары о «революции без бюрократии»; пражская весна, когда под танками погибла вера в социализм с человеческим лицом; Вьетнам…
В литературе во второй половине 60-х гг. Д. Барт, У. Берроуз, К. Воннегут, X . Кортасар, В. Набоков, Т. Пинчон, А. Роб-Грийе и др., независимо друг от друга, создают литературные произведения, которые оказываются довольно близкими по своему духу: смешение жанров, отсутствие заданной структуры, цитатность, ирония.
В науке – это гипотеза И. Пригожина о нестабильности вселенной, исходя из которой мир находится в неустойчивом равновесии, балансируя на грани порядка и хаоса; Б. Мандельброт с его фрактальной геометрией, положившей начало мировоззренческому прорыву в способах объяснения природы. В целом, для постнеклассической науки характерен отказ от господствующего представлении о мире как о ригидном универсуме, подчиненном сумме неизменных законов, в котором нет места хаосу, неустойчивости, нелинейности, неопределенности, и переход к его пониманию в качестве постоянно меняющейся, аморфной, многовариантной в своем развитии и бесконечно сложной реальности.
В философии – это постструктурализм. Р. Барт, Ж. Делез, Ж. Деррида, М. Фуко и др. Между постструктурализмом постмодернизмом нельзя провести четкой грани. Существует точка зрения, которую поддерживаю и я, что постструктурализм является первым этапом развития постмодернизма, когда были заложены идеологические основы постмодерна. Перед постструктурализмом в конце 60-х гг. стояла вполне определенная задача – «расшатать» модернистское мировоззрение.
Рассмотрю два понятия: понятие отсутствующей структуры и понятие децентрации. За что же критиковали структурализм?
Прежде всего, за то, что структурализм пытается загнать все в одну всеобъясняющую, некую универсальную схему, все свести к некой Пра-структуре, поскольку пытается найти универсальные законы коммуникации. «Но что если Пра-код – это вовсе никакая не структура, если он, напротив, представляет собой некий смутный источник всевозможных конфигураций, включая и те, что друг с другом не согласуются?» – задает вопрос один из главных идеологов, теоретиков постмодерна У. Эко (Эко 1998).
Постструктуралисты говорят, что структура – это то, чего еще нет. Если она есть, если я ее выявил, то я владею только каким-то звеном цепи, которое мне указывает на то, что за ним стоят структуры, более элементарные, более фундаментальные. Если код-кодов – это последний предел, неизменно отступающий, то по мере того как исследование обнаруживает и выявляет его отдельные воплощения, структура предстает как ее Отсутствие (Там же). Вот какова логика постструктуралистов.
Основная критика постструктурализма была направлена против онтологизации структуры. Один из постулатов онтологического структурализма: структуры, выявленные лингвистическими и этнолингвистическими исследованиями, существуют на самом деле, являясь константами человеческого ума, т.е. способами функционирования мозгового аппарата, чьи структуры изоморфны структурам физической реальности (Там же).
Критиковать онтологизацию структуры – не значит отрицать структуру как таковую. У. Эко пишет: «Но если я воздерживаюсь от суждения по поводу объективности структуры, мне ничего не остается, кроме как считать выявленную структуру со всеми ее мыслями познавательной моделью. А если я знаю, что структура – это модель, то из этого следует, что с онтологической точки зрения она не существует» (Там же). Вот в чем смысл отсутствующей структуры. Главный тезис работы Эко – «отсутствующая в любом случае структура уже не может рассматриваться как объективная цель исследования, но считается рабочим инструментом описания явлений ради включения их в более широкий контекст» (Там же).
Еще одним из ключевых понятий постмодерна является понятие «децентрации» (Ж. Деррида). По мнению Ж. Деррида, любая структура предполагает фиксацию относительно некоторой центральной точки. Децентрация – это попытка разомкнуть, рассеять структуру, сделать ее открытой. «Сознание растворено в процессе выработки смыслов, и смысл, вместо того чтобы навязывать себя как некая поддающаяся определению реальность, предстает перекличкой приходов и уходов, уверткой и ухмылкой» (Derrida цит. по Эко 1998: 350).
От системы различий и оппозиций, от бинарных систем, от бинарных представлений постструктуралисты приходят к описанию этих же систем и структур, но в терминах распределения перераспределения. У. Эко приводит пример из психологии, со ссылкой на работу А. Омбредана «Перцепция и информация»: «Отличительное свойство восприятия заключается в том, что оно является результатом процесса флюктуации, предполагающего непрерывный обмен между предрасположениями субъекта и возможной конфигурацией объекта, а также то, что эти конфигурации объекта относительно стабильны или нестабильны внутри относительно изолированной пространственно-временной системы, характеризующей данное конкретное поведение» (Ombredane цит. по: Эко 1998: 382). Вывод Эко: «Если уже на уровне чувственного восприятия и интеллекта структурирующая деятельность представляется свободной и испытательной (чтобы не сказать изобретательной), то с тем большим основанием ее следует считать таковой и на уровне разработки эпистемологических моделей, призванных упорядочить универсум культуры» (Эко 1998: 383).
Важно подчеркнуть, что, быть может, самое главное для постмодерна, на мой взгляд, то, что он не отрицает, а критикует, переосмысливает, дополняет, интерпретирует.
В соответствии с мировоззренческими установками постмодерна финала у статьи нет, он открытый. Структурализм открыл дорогу междисциплинарности. Структурализм породил антропоцентризм. Антропоцентризм – реакция на то, что структурализм не успел вовремя остановится в своем поиске Пра-структуры, довел этот поиск до абсурда. Но антропоцентризм в лингвистике тоже принимает как то гипертрофированные формы. С антропоцентризмом происходит то же, что произошло со структурализмом. Он становится онтологичным. В этой антропоцентричной междисциплинарности мы теряем специфику, специфику своей точки зрения на объект. Язык – дом Бытия. Мы, лингвисты, вышли из дома, дверь захлопнулась, а ключ благополучно остался лежать внутри дома.
Антропоцентризм я склонна считать не парадигмой, а неким переходным этапом. Лингвистика не может определиться, застряла в ком-то своем собственном мейнстриме. От структурализма открестилась, но в постмодерн тоже не вписались, причем именно лингвистика, а не семиотика. Мы выхватываем из постмодернистической семиотики, вообще из постмодерна, отдельные формы, но они у нас обессмысливаются (становятся каким-то фарсом, просто пафосом).
Область X - files
Это не есть тема данной статьи. Но! Возможно, существует лингвистика вне мейнстрима, лингвистика истинного постмодерна – область динамического напряжения (динамического равновесия) между лингвистикой языка и лингвистикой речи. В качестве методологического (подчеркиваю) основания такого динамического равновесия вполне реально рассматривать синергетику. Поясню почему. Синергетика, по мысли автора этого термина и создателя самого направления Г. Хакена, занимается изучением систем, состоящих из многих подсистем самой различной природы. «Я назвал новую дисциплину «синергетикой», – писал Г. Хаген, – не потому, что в ней исследуется совместное действие многих элементов систем, но и потому, что для нахождения общих принципов, управляющих самоорганизацией, необходимо кооперирование многих различных дисциплин» (Хаген цит. по: Климонтович 1986: 3).
Библиографический список
Демьянков В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века / В.З. Демьянков // Язык и наука конца 20 века. М.: Институт языкознания РАН, 1995. С. 239-320.
Климонтович Н.Ю. Без формул о синергетике / Н.Ю. Климонтович. Минск, 1986.
Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века / Е.С. Кубрякова// Язык и наука конца 20 века. М.: Институт языкознания РАН, 1995. С. 144-238.
Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Ж.-Ф. Лиотар. СПб.: Алетейя, 1998.
Маслов В.А. Лингвокультурология / В.А. Маслова. М.: Academia , 2001.
Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. / У. Эко. СПб.: ТОО ТК «Петроплис», 1998. 432 с.
|
