АЛИНА МОЛДОКЕЕВА
заведующая отделом международных и внешних связей Академии управления при Президенте Кыргызской Республики
СУВЕРЕНИЗАЦИЯ КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС СОВРЕМЕННОСТИ
Бишкек, Кыргызская Республика
В конце XX столетия мир пережил некий критический период, который определяется как «точка бифуркации», «переходный возраст», эпоха неопределенности, переломности1. Речь идет о периоде, когда происходят качественные изменения, трансформирующие саму суть политической системы мира. Г. Киссинджер пишет, что мировой порядок и его составные части никогда еще не изменялись так быстро, глобально и глубоко2. Разумеется, существуют и другие представления, согласно которым развитие мира идет неким эволюционным путем, не предполагающим резких скачков и поворотов. Понятие суверенитета также постоянно эволюционировало, развивалось, обогащалось новыми смыслами. Идея суверенности, предложенная французским политическим мыслителем Жаном Боденом3 в качестве оправдания централизации власти в раздробленных феодализмом княжествах, оказалась востребованной философами международного права, которые выработали принцип неприкосновенности [внутреннего] суверенитета, то есть невмешательства одного государства в дела другого. Более того, по Моргентау, внешняя политика государств, как вообще любая политика, является борьбой за власть. И какими бы ни были цели международной политики, стремление к власти всегда в них присутствует в качестве основного мотива4.
Среди тенденций современности, которые воздействуют на политическую структуру мира, называются такие, как демократизация; усиление взаимозависимости; изменение характера угроз миру; демилитаризация планеты, образование некоего глобального экономического организма; интеграционные процессы и т.п. И, тем не менее, среди всего многообразия тенденций можно выделить две наиболее существенных5: 1) развитие процессов глобализации, проявляющихся прежде всего в размывании межгосударственных границ; 2) увеличение количества различных акторов на мировой сцене и изменение их характера. Эта государственноцентристская модель стала разрушаться к концу XX в. Впрочем, существуют возражения и по этому тезису: данная модель мира сохраняется, ибо сохраняются границы; количество государств не уменьшается, а возрастает; увеличиваются их возможности воздействия на своих граждан: государства сами активно создают международные институты и режимы; наконец, нет такого актора, которому могут быть переданы все властные полномочия государства и т.п.i Конец XX в. привел еще к одному кризису — кризису Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений1. Сама эта система была вариантом межгосударственного взаимодействия и в данном смысле являлась частью Вестфальской модели. Ялтинско-Потсдамская система международных отношений, возникшая после окончания второй мировой войны, была ориентирована на биполярную структуру мира. В данном контексте реально говорить об исчезновении и самой Ялтинско-Потсдамской системы еще в конце 1980х — начале 1990х годов. В то же время остались ее элементы, в частности и те, которые закреплены международными договорами, что является неким стабилизирующим элементом современных международных отношений. Процесс ломки Вестфальской модели мира и Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений в неодинаковой степени и по-разному охватывает страны и регионы. В результате, как замечает Розенау, в настоящее время наряду с системами, в которых активно действуют негосударственные и надгосударственные акторы, образующие "многоцентричный мир", существует и "государственноцентричный мир"2. Новый мировой порядок, приходящий на смену биполярной системе периода холодной войны, характеризуется не только появлением новых экономических сил, крушением старых империй и дискредитацией коммунизма, но также возрождением местной идентичности, основанной на этнических и религиозных приверженностях, тенденций к децентрализации и партикуляризации. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что за послевоенные десятилетия значительно увеличилось число независимых государств, признанных полноправными членами международного сообщества. Суверенитет как одна из ключевых категорий политической науки и международного права переживает период переосмысления, уточнения своего значения. В рамках Европейского Союза и ряде других частей мира государство переживает серьезные и, по всей видимости, необратимые трансформации, уступая политическое пространство новым формам политической самоорганизации и организации. Так или иначе ставится под вопрос самоценность и автономность суверенитета, который всегда оставался производным от государства. Традиционные взгляды на суверенитет тоже широко представлены. Какой из подходов – консервативный или ревизионистский – окажется правильным, покажет время и опыт развития новых политических форм. И все же, если под суверенитетом понимать явление, называемое Краснером "вестфальским суверенитетом", т.е. политическую организацию, основанную на том, что внешние акторы фактически не могут воздействовать на внутреннюю политику или могут, но очень ограничено. В своих работах он предлагает рассматривать суверенитет в четырех ипостасях: (1) внутренний суверенитет как принцип организации публичной власти в государстве и контроля над ней со стороны общества; (2) суверенитет взаимозависимости (interdependence sovereignty), позволяющий контролировать трансграничные передвижения; (3) международный правовой суверенитет, утверждающий равноправие государств на международной арене; (4) «вестфальский» суверенитет, запрещающий внешним акторам вмешиваться в распределение властных полномочий внутри государства1, — такой суверенитет и, правда, стал размываться.
Однако государство, которое сегодня, как отмечалось выше, остается главным актором на мировой сцене, может в современных условиях действовать по-разному. Один путь — использовать экономические, правовые рычаги и совместно с другими акторами (надгосударственными и негосударственными) "выстраивать" новую модель мира. Проблем на этом пути немало. Во первых, возникает сложность построения взаимоотношении государственных и негосударственных организации2. И здесь не все зависит только от государств. Очевидно, что помимо суверенных национальных государств активными субъектами международных отношений являются разного рода транснациональные акторы в лице различных организаций, объединений, институтов, оказывающие влияние на характер и тенденции развития международных отношений.
Значительную роль приобретают транснациональные корпорации, существенно влияющие на характер функционирования и тенденции развития мирового сообщества. Часто принимаемые в штабах транснациональных корпораций решения сказываются на жизни граждан отдельных стран в большей степени, чем решения, принимаемые правительствами этих стран. Все эти организации, объединения, корпорации способствовали разработке и утверждению комплекса правил поведения различных государств в рамках мирового сообщества. Они определяют принципы сотрудничества и разрешения конфликтов, предотвращения войны и обеспечения глобального экономического роста. Новые акторы нередко ведут себя довольно агрессивно и вовсе необязательно ориентированы на отношения сотрудничества. В рассматриваемом контексте особо важное значение имеет тот факт, что большинство транснациональных акторов, не обладающих суверенитетом, за исключением военных блоков, не располагают официально признанными легитимными инструментами насилия. У них нет территории, нуждающейся в защите, поскольку границы, отделяющие их от окружающей среды, носят абстрактный характер и зависят от экономической деятельности и социальных связей1. Но, тем не менее, их нельзя недооценивать. Верно, что они ослабляют власть государства и поэтому, как считают многие авторы, наносят еще один удар силовой политике. При определенных условиях они способны выйти из-под контроля, проигнорировать правила подотчетности и законности и тем самым превратиться в мощную анонимную власть, подчинившую себе общество и рядовых граждан. При таком положении может создаться ситуация, при которой чуть ли не единственной инстанцией, к которой может обратиться рядовой гражданин, останется национальное государство. Путем расширения толкования угроз международному миру и безопасности предпринимаются попытки пересмотра критериев вмешательства во внутренние дела того или иного государства. Особую значимость приобретает так называемое «право на вмешательство», согласно которому одно государство (или группа государств) вправе вмешиваться во внутренние дела другого государства в силу нарушения им прав своих граждан, бессилия его властей остановить начавшуюся гражданскую войну и т.д. Одним из трудноразрешимых в данном контексте является вопрос о согласии властей страны-объекта вмешательства на проведение акций ООН, других международных организаций, отдельных стран или группы стран. В самом деле, это так, но со времен вестфальских установлений вмешательство во внутренние дела все равно «в норме» считалось «незаконным» и допускалось как некое исключение, временное отступление от правил. Именно в этом смысле международная среда 90-х годов принесла радикальные перемены: вмешательство в дела других стран стало представляться как новая норма поведения – правило, которое с полной серьезностью стало претендовать на роль универсального, к тому же подкрепленного мощной военной силой такой организации, как НАТО. Почти все 90-е годы прошли под знаком легитимизации того, что с точки зрения вестфальских норм было ни чем иным, как нелегитимным вторжением в сферу исключительной внутренней компетенции суверенного государства.
Сегодня каждая страна старается разработать собственное понимание нового мирового порядка, найти свое место во взаимозависимой структуре мирового сообщества. В этом плане монополия на легитимное насилие сохраняется за государствами, за исключением тех случаев, когда по взаимному согласию они делегируют такую власть для выполнения специальных, строго оговоренных операций той или иной международной организации, например ООН. Принцип равного суверенитета ООН резервирует за каждым государством как равноправным членом международного сообщества право не признавать любые решения, которые они не поддерживают. Разумеется, в современном мире множество проблем и спорных вопросов, возникающих между двумя государствами, решаются путем переговоров непосредственно представителей этих государств. Но все большее значение приобретает коллективная дипломатия, дипломатия конференций, которая становится характерной особенностью деятельности ООН, да и других международных организаций. Очевидно, что по мере интенсификации процессов интернационализации и взаимозависимости значение дипломатии конференций будет возрастать. Однако нет никаких серьезных оснований утверждать, что народы и государства уступят свою независимость и право самим решать свои проблемы какой-то абстрактной наднациональной, надгосударственной бюрократии. Резюмируем, что мы находимся на пути, ведущему в дальней перспективе к транснациональному миру, в котором государства и народы сохранят за собой существенную роль, прерогативы и функции.
|
