Презентация Теория и практика психологического консультирования в сексологии. Избранные лекции в авторской редакции к курсу «Психологическое консультирование в сексологии»

Искусство эротики



ПЕРЕХОВ, Алексей Яковлевич

Кандидат медицинских наук, доцент кафедры психиатрии и

наркологии РостГМУ, доцент кафедры клинической психологии и психофизиологии Южного федерального университета (ЮФУ),

вице-президент Независимой психиатрической ассоциации РФ, член РНСО.
ЯПОНСКАЯ ЭРОТИЧЕСКАЯ АНИМАЦИЯ

Япония и японская культура всегда интересовали весь остальной мир своей необычностью и непохожестью. Действительно, самая «восточная» страна шла всегда своим путем вплоть до середины XX века. Феодальная и отсталая от западного мира, пронизанная сословным и самурайским духом, ориентированная на самодержавие с одной стороны, и неагрессивно-религиозная – с другой. Далекая от великих культурных достижений Запада в музыке, изобразительном искусстве, и создавшая свой никем неповторимый театр «Кабуки», соединившая в единое целое проституцию и высокую культуру (институт гейшизма). Противоречия сохраняются и сейчас – самые высокие технологии, высокий уровень жизни (Япония – единственная не западная страна, входящая в «семерку» самых развитых стран мира), и лидерство в мире по количеству самоубийств.

Японское кино тоже шло своим путем. С 30-х годов XX века сложились основные черты стилистического своеобразия: замедленность действия и созерцательность, преобладание плавно смонтированных долгих общих планов, лаконизм и простота кадра. Характерная для искусства Востока тяга к канону привела к повторяемости сюжетов и героев. Часто эротизм присутствовал незримо, но не выходил на первый план, хотя и отсутствовали запреты на «поцелуй взасос», как многие годы было в Голливуде. Но в творчестве великих японских режиссеров (Мидзогути, Куросава, Синдо, Имамаура, Китано и др.) второй половины XX века все сильнее чувствуется западное культурное влияние, в том числе и обращение к эротике на экране. В творчестве Осима («Империя чувств», «Империя страсти») эротическая тема достигает своего апогея, а стиль показа приближается к порнографическому. С начала 70-х годов в связи с кризисом перепроизводства и с мощной экспансией американских фильмов, японское кино становится все более коммерческим. При этом эксплуатируются две самые распространенные темы любого массового искусства: «якудза эйга» (об организованной преступности) и «пинк эйга» («розовые» фильмы с большим количеством эротических эпизодов).

Образцом для подражания в японской мультипликации служили диснеевские фильмы (отметим, что сказочные сюжеты брались всегда из западноевропейской культуры), сатирические и юмористические картины, опиравшиеся на традиции национальной культуры и стиль хентай, о котором пойдет речь ниже.

Слово «хентай» с японского языка переводится как «извращенный». В принципе, оно может использоваться в разных смыслах, но за пределами Японии утвердилось его единственное значение – «рисованная эротика и порнография», как статическая, так и анимированная. Сюжеты такой анимации черпались из рисованных комиксов и хотя сценарии эрото-порнографических мультфильмов могут быть самостоятельными, однако обязательно повторяют стиль комиксов. Как в любой массовой культуре, определяющим фактором эстетического является зритель или читатель.

Основных потребителей hentai-продукции можно разделить на две основные группы – подростки (shounen) и взрослые (adult). Естественно, эти две группы сложно четко разделить – многие взрослые продолжают читать shounen-manga и смотреть непорнографические хентайные анимации даже будучи в весьма солидном возрасте, но общая тенденция именно такова. Shounen-manga, как и следует из ее названия, ориентирована, в основном, на старшеклассников и студентов. Ее герои – тоже школьники и студенты, переживающие возраст первой любви, трудности переходного периода, делающие первые шаги во взрослом мире. Секс в shounen-manga играет хотя и значительную, но подчиненную роль, а в основе сюжета лежат более важные и сложные темы, чем просто откровенный показ сексуальных актов.

Бывают фильмы, основной сюжетной линией которых являются проблемы знакомств, ухаживаний, первый сексуальный опыт. Adult-manga гораздо проще и утилитарнее. Она не несет никаких идей и не обсуждает никаких проблем, ее цель – вызвать у зрителя сексуальное возбуждение. Сюжеты в adult-manga черезвычайно примитивны и схематичны, полностью ориентированы на показ сексуальных сцен, часто весьма извращенных (насилие, садо-мазохизм, зоофильные эпизоды и т.д.). Существует и промежуточная группа анимационных фильмов, в которых есть самостоятельный сюжет, взятый из культуры комиксов (война, бандиты, инопланетяне, ожившие мертвецы и т.п.), но с обязательными сценами сексуального содержания, и хотя занимают не основное время фильма, степень откровенности показа достигает явно порнографического уровня.

Как раз на примере японских анимэ можно рассмотреть объективные различия эротики и порнографии (по И.С. Кону):

1. Эротика синкретична, целостна, изображает человека во всем богатстве его переживаний. Порнография аналитична, фиксирует внимание на отдельных моментах сексуальности, вырывая их из жизненного контекста и сводя сексуальность к половому акту и его технике. Анимэ очень проста, но сюжет все же присутствует.

2. Эротическое искусство не узко утилитарно, самоценно, оно исследует человеческий мир, открывая новые грани. Порнография жестко функциональна, вызывает только сексуальное возбуждение. Здесь анимэ опять же явно ближе к порнографии, так как никаких глубинных психологических глубин не достигает, да и не стремится.

3. Эротическое искусство индивидуально: как в исполнении, так и в предмете его интересует неповторимое, своеобразное. Порнография имеет дело со стандартным, деиндивидуализированным сексом. Порнография не интересуется личностью, а только гениталиями. Анимэ – очень стандартно, клишировано.

4. Эротика строит свой мир по законам красоты, одухотворяет сексу­альность. Порнография сводит все дело к физиологии, дегуманизирует человека и эротическую любовь. В некоторых анимэ иногда идет речь о любви, ревности, но десятки минут посвящаются только генитальным контактам.

5. Эротика часто нарушает обыденные нормы благопристойности, но потому что она открывает новые глубины человеческого бытия, еще не понятые и не признанные массовым сознанием. Порнография не столько разрушает запреты, сколько спекулирует на дефиците новизны. Для порнографии самоцелью является нарушение общественных условностей, так как необычные формы половой жизни сильнее возбуждают людей (так же как еды, развлечений и т.д.). Это также полностью относится к анимэ, так как мультипликация позволяет показывать даже такие сюжеты, которые просто технически невозможно использовать в «живом» игровом кино.

6. Эротическое искусство – средство свободного самовыражения художника, порнография – всегда коммерция, производство, прибыль. Поэтому она массова, стандартна, проста, это часть современной индустрии развлечений, крайнее ответвление поп-культуры. Анимэ выходит миллионными тиражами, продается очень дешево.

7. Эротика расширяет границы человеческой свободы, гуманистична и нравственна. Порнография унижает человека, делая его объектом манипуляций. Особенно ярко это проявляется в связи с полоролевыми особенностями, так как женщины изображаются чаще всего в унизительном для их достоинства виде. Порнография закрепляет традиционную идеологию мужского господства (сексизм). За редким исключением основные сюжеты анимэ – господство маскулинности, часто в животном проявлении (см: Кон И.С. Сексуальная культура в России. – М.,1997).

Элизабет Кук определяет порнографию как специфическое отношение к личности женщины: «Откровенный показ сексуальных отношений в контексте унижения, причинения боли, подчинения женщины мужчиной с подчеркнутой идеей получения женщиной при этом наслаждения». Во всех, правда, немногочисленных просмотренных мною анимэ-манге это четко проглядывается: женщин (кстати, в основном, девушек и почти девочек) насилуют инопланетяне, чудовища, зомби, бандиты; чисто же в любовных сериалах женщины – служанки, ученицы, т.е. всегда существа подчиненные.

Одна из причин популярности такого рода manga – изменение отношений в современной японской семье. Если раньше женщина полностью подчинялась мужу и полностью от него зависела, то теперь она начала зарабатывать, получила финансовую независимость, и феминизм больно ударил по самым основам японского быта. Более того, в результате занятий спортом, а также изменения режима и рациона питания, женщины стали попросту намного физически крепче и сильнее, чем многие мужчины. Этот факт входит в полное противоречие с традиционным самоуважением и самомнением японских мужчин, отсюда повышенный интерес к порнографии, пусть рисованной, на которой можно самоутверждаться.

Нужно помнить, что эти различия существуют только в рамках определенной культуры и только для человека, стоящего на определенной ступени культурного развития. Восприятие большинством людей тех или иных фильмов, книг и т.п. зависят не от эстетических достоинств произведений, а от того, насколько сильно они расходятся с представлениями зрителя о дозволенном и недозволенном. Для японской культуры более приемлемой является анимационная, а не игровая порнография (хотя и она существует). На Западе же порнография чаще всего игровая, с живыми актерами («классическая» – немецкого производства), а в анимации чаще создаются юмористически-порнографические фильмы, иногда с оттенком «черного юмора». Порнография – достаточно условное киноискусство по сравнению с другими жанрами (кстати, именно поэтому постоянно стремится к «дополнительной реальности» – например, показывать всегда эякуляцию вне влагалища, макроувеличенным показом гениталий и т.д.). Анимация, безусловно, еще более условна, чем кино, именно на этом строятся определенные постулаты японского «анимэ» – это не совсем всерьез, это не «настоящая» порнография. Порнография однообразна, как однообразен и секс. Несколько десятков сексуальных позиций – как это ничтожно мало и скучно в сравнении с миллионами позиций психологических. Создатели порнографических фильмов последними себя обычно не утруждают, действуя не на духовную составляющую, а на его тело и примитивные эмоции. Это деловые люди, которые добиваются дохода при минимальной затрате средств и мастерства. Недаром в основе всех манга лежат комиксы (комиксы – один из самых примитивных видов искусства, доступные практически всем – и детям, и взрослым и даже людям с недоразвитием интеллекта – дебилам). Недаром техника рисунка в манга целиком связана с компьютерной графикой, что позволяет штамповать быстро и недорого фильмы – сравните с большими фильмами Диснея или великими мультфильмами Норштейна, да даже и с японскими полнометражными рисованными мультфильмами, особенно создававшимися в 70 – 80-е годы известными японскими мультипликаторами на студии «Тоэй». Изобразительная составляющая в таких анимэ-манга очень и очень невысока. Прямое возбуждающее действие порнографических мультфильмов по сравнению с «живой» порнографией явно меньше из-за дополнительной условности самого жанра, не претендующего на «зеркальное изображения жизни».

Следует отметить, что развитая японская секс-индустрия не способствует бурному росту сексуальной преступности. Значительная часть наблюдаемого роста числа изнасилований связана не с увеличением их реального количества, а с ростом самоуважения японок, которые все чаще сообщают о насилии над ними (раньше сообщение в полицию об изнасиловании бросало на жертву тень). Тем не менее, уровень преступности такого рода значительно ниже, чем, например, в США и России. Насколько в этом «виноват» хентай – социология пока еще точно ответить не может.

В психологии и социологии существуют 4 теории воздействия эротики / порнографии (2):

1. 
   Теории моделирования или подражания притягательные и возбуждающие образцы сексуального поведения вызывают подражание.
   
2. 
   Теория катарсиса (внутреннее очищение вследствие эмоционального потрясения) – порнография действует как предохранительный клапан, позволяя человеку разрядить свои подавленные сексуальные влечения.
   
3. 
   Теория неспецифического сексуального возбуждения – вызывает сексуальную активность, но в конкретном поведении содержание порнографии не используется.
   
4. 
   Нулевая теория – сексуальное поведение не стимулируется и не подавляется, так как существуют собственные сексуальные сценарии.
   

Сексуальный сценарий личности формируется не сразу, в его развитии есть определенные критические периоды, после чего внешние воздействия уже не могут радикально изменить его. Возмущение некоторых апологетов нравственности о «засилье порнографии и ужасном ее вреде для всех людей» предполагает, что взрослый человек будет делать все, что он увидит на экране: убивать, если показаны убийства, объедаться едой, если герои много едят и, конечно же, предаваться нетипичному сексу, если он посмотрит порнографию. В моей врачебной психиатрически-психотерапевтической практике неоднократно встречались люди, которые свои фантазии о «необычном» сексе «прорабатывали» при просмотре порнографии, а в обыденной жизни после этого никогда не пытались (даже при явной возможности) осуществлять свои сексуальные мечты. А вот нечасто встречающиеся мужчины, у которых порнография вызывала острое неприятие, практически всегда обнаруживали самые разнообразные болезненные сексуальные симптомы (от различных вариантов импотенции до скрытых сексуальных извращений). Представительниц прекрасного пола порнография интересует мало, ею интересуются чаще женщины с большим жизненным и сексуальным опытом. При этом порнография не должна быть «жесткой», обязательно нести в себе достаточную эротическую составляющую; наряду с сексуальным возбуждением порнография у таких женщин выполняет и информационно-образовательную функцию. Анимэ поэтому может вызывать даже больший интерес, чем игровая порнография, так как представляется более условной, схематизированной и напоминает обучающие мультипликационные ролики или рекламу. Ситуация меняется при воздействии на психику подростка или ребенка, особенно если это воздействие длительное. Порнография – не синоним сексуального просвещения, этим может заниматься эротическое искусство. Порнография – почти всегда секс в необычном, запретном контексте. Отсутствие стойких установок, личностной зрелости такое влияние на детей и подростков в плане формирования девиантного поведения возможно. В этом – определенная опасность мультипликационной порнографии, так как традиционно анимация – вид киноискусства, чаще обращенного к детям, поэтому порнографические мультфильмы могут попасть к детям и подросткам случайно.

Вывод: хентай-анимэ имеет право на существование и как примитивный вид искусства и как средство для сексуального возбуждения, но не может существовать бесконтрольно (главный ограничитель – возраст зрителя). Для всех других, т.е. для взрослых дееспособных людей главными критериями – смотреть или не смотреть – является их культурные, моральные, эстетические взгляды и установки.

Маски телесности



ЧЕСНОВ, Ян Вениаминович

Кандидат исторических наук, ведущий научный

сотрудник Института философии РАН.
СЕКСУАЛЬНЫЕ МЫСЛЕОБРАЗЫ ТЕЛА, ПРИРОДА И КУЛЬТУРОГЕНЕЗ

1. Природосущностность женского тела

Философия по отношению к антропологическим реалиям выступает в виде сокрытой истины. Нам предстоит увидеть и понять в обрядах, речениях, в актах повседневности, в праздниках и в тайных практиках, применив концепт мыслеобразов, не только странные конфигурации, но интенциональности смыслов. Мыслеобразы рефлексивно упакованы в смыслы. Пример: в Древней Греции существовали, а в Японии и по сию пору существуют обряды с ношением макетов огромных фаллосов. Эти большие игрушки – образы. Но не только: как мыслеобразы мужского органа, они интенционально и скрыто направлены на понимание женского чрева как пустоты, полости, где этот орган должен разместиться. Перед нами праздничный обряд всеобщей гармонии и изобилия, а вовсе не ущербный культ фаллоса или культ некоего размытого плодородия, как утверждают некоторые бытописатели и досужие религиоведы.

Если привлечь к рассмотрению еще проблему онтологии повседневности, то мы оказываемся перед системами ценностей и практик, теряющих в своей целокупности шокирующий облик. Гармония античности оказывается тогда сродни своей витальностью этому же качеству, пронизывающему японскую культуру.

В Древней Греции (в отличие от Рима) и в современной Японии эротика и отправления надобностей простые и необходимые жизненные акты. В стране восходящего солнца оба пола во многих банях моются совместно. Однажды иностранные туристы обратили внимание на мужчину, который спокойно мочился на лужайке. Никто этим не возмущался. Гид объяснил иностранцам, что демонстрирующее поведение мужчины внутри природы скорее вызывает симпатию. Это можно было бы отметить вообще по поводу всего стиля японской жизни, а не только в отношении отдельного гражданина.

Есть еще одна важная черта, сближающая мироощущение людей в Древней Греции и в современной Японии. Я имею в виду институт гетер в первом случае и институт гейш во втором. Утонченная именно женская витальность придает обеим культурам редкостную гармоничность. Причины уникальности этих культур явно покоятся на природосущностном философском основании.

К названным культурам близка не только природосообразностью (экофильской адаптивностью), но и природосущностью (адаптивностью философской, охватывающей и человека) культура чеченская. Здесь я встретил замечательных женщин, проявивших себя в науке, литературе, искусстве. Почитание Хеди, матери великого суфийского проповедника Кунта-хаджи Кишиева, повлиявшего на своего современника, тогда совсем молодого, Льва Толстого, столь же велико, как и его самого. Через Толстого это влияние достигло Махатмы Ганди и дошло до Джона Леннона.

В чеченском обществе вдовы и вообще женщины, познавшие мужчину, пользуются полным правом на свою интимную жизнь. Их называют джироу. Однажды в конце 1980-х гг. я пришел часам к 8 утра на птицефабрику в Урус-Мартане. Собралось человек 10 механизаторов. Объяснил, что послан вести антропологическое исследование, что уже месяц нахожусь в Чечне и пора бы познакомиться мне с джироу. Прозвучали одобрительные возгласы. И тут я задаю вопрос: «Как по-чеченски называется сперма?». Этого слова я еще не знал. Произошло нечто, что можно было бы назвать всеобщим смущением – мужчины опустили головы. Наконец, один это слово произнес и отодвинулся за спину товарища. Таких проблем не было с женщинами. Об отношениях полов они многое знают с детства в отличие от мужчин. Здесь молодые женихи получали еще недавно важные инструкции от муллы накануне свадьбы. В народе помнят об одном остроумном мулле, который просвещал недотеп в годах в 1920-х такими словами: « Это не чернильница – нечего туда совать палец. Это не зеркало – туда нечего смотреть» и т.д.

Природосообразность визуальна. Адаптивные культуроценозы всегда зрительно маркированы. Но природосущностность, которой в первую очередь обладают женщины, интенциональна. За ее маркировкой скрывается нечто потаенное. Это относится к женскому телу. Женская тайна обозначаема, но не видима, ибо она внутри. Она спрятана в полости тела. Во многих культурах запрещается выставлять менструальные вещи на солнце. Эта внутренняя невидимость включает и невидимость внешнего тела: женское тело сильнее облечено одеждой, чем мужское. Женская внутренняя невидимость переносится в особых ситуациях и на мужское тело. Тогда выход выделений женского и мужского тела становится нормированным социально. Этому вопросу мы посвятим еще достаточно внимания. А сейчас сосредоточимся на полостях женского тела, которые претендуют на роль общечеловеческих универсалий.
2. Мыслеобразы полого тела

Полое тело и речь. Дело в том, что по отношению к полому женскому телу мужское – вторично. Женское тело можно представить в виде полости, трубы, предназначенной не только для ассимиляции и диссимиляции пищи, но, прежде всего, для вынашивания плода, чего от природы не дано мужскому телу. В зачатии нутро «вздымается кверху», беременные носят пояс, чтобы не было выкидыша. Роды – отверзание этой полости. В старину на русском Севере повитуха для облегчения родов влезала на крышу дома и проводила обряд около печной трубы, задвижка которой была открыта.

В «матриархальных» обществах, например, в черной Африке, где мужчинам не удается «заткнуть рот» женщинам, девочкам делают на вагинах операцию по сращению. Перед браком вторая операция – теперь разрезают. Получается, что у девственниц, у которых закрыта вагина, открыт рот. Они обладают правом на высказывание.

Куклы у народов Сибири изображаются то со ртом, то без него. Это очень важно. Так, фигура женского существа у нганасанов на Таймыре с вагиной и ртом – это универсальное изображение женского божества, у которой имеется вагина (социально она женщина) и рот (социально она девушка, т.е. обходящаяся без мужчины) [1]. Вспомним описанное К. Леви-Строссом лечение шаманом больной индианки. Мифологически в ее вагину вошли духи, женщина должна была молчать. Во всех традиционных культурах, материалы, по которым мне удалось найти или я там работал самолично, женщина при родах (открытая вагина) должна молчать («а то ребенок родится ненормальным»).

Мой опыт работы в северокавказских обществах иногда обнаруживал, казалось бы, странную картину: девушки здесь остры на язык, используют ненормативную лексику, чего не позволяют себе мужчины. Женщины, напротив, молчаливы. Однажды в одной абхазской семье старшая женщина пригрозила, что в случае невыполнения ее просьбы она будет кричать, это была угроза чрезвычайным происшествием. «Мудрая девушка» – образ, встречающийся в фольклоре народов всего света.

Рассмотренный сюжет «Полое тело и речь» показывает нам, что мужской миф об отделяемом пенисе работает только с объемностью человеческого тела. Тогда как парадигма полого тела в случае деторождения строит модель порождающего тела, а в случае нормирования речи заставляет эту речь быть достойной внимания, мудрой. В последнем случае происходит разоформление объемности в пользу рефлексивной плоскости и соответственно мышления.

Вагина – это пустота. Проблема оргазма. Чтобы девочка росла, зная о предназначении своей вагины, во многих районах практикуют клитеродектомию. Я и на Кавказе зафиксировал обычай делать 6 – 7-летней девочке легкую операцию с помощью острых ножниц: знахарка выпускает три капли крови. Этого достаточно, чтобы девочка выросла в женщину с вагинальным, а не клитеральным оргазмом, как у многих наших страдалиц.

Развитые мускулы вагины спасают женщину от всяких неудобств. Например, вагина может не выпускать до поры до времени менструальную кровь, или выбрасывать сперму и втягивать воду для промывания при нежелании забеременеть.

Согласно развитым сексуальным концепциям, задача мужчины в половом акте войти в пустоту вагины. Так, в китайском варианте янская энергия спермы должна наполнить пустое иньское хранилище. Но достичь оргазма женщина может, только работая с личностной системой ценностей [2].

Тотальный мужской миф о завидном размере пениса исходит из мыслеобраза вагины-пустоты. На какие только ухищрения не пускаются мои собратья! В Юго-Восточной Азии хорошо известен паланг – палочка, вставленная поперек головки члена с жемчужинами на ее концах. В других регионах в ход идут щеточки из волос, трубочки-насадки и т.д. У наших уголовников модно в разрезанную головку члена вставить шарик, даже такой, как пингпонговый. Джентльмен тогда получает кличку «Шаронов».

Отделяемый пенис и «безногая» невеста. Первый из этих «анатомических» сюжетов представлен в виде мифологических сказаний или в выражениях языка. На деле, конечно, сюжет этот не анатомический, а порожден онтологией пространства.

К мыслеобразу отделяемых гениталий восходит русское название мужских органов «палкой» и «ядрами». Понятна интенциональность этих выражений. У некоторых народов есть мифические истории о том, как пенис героя отделился, переплыл озеро и на том берегу, совокупившись с женщиной, вернулся к хозяину (племя виннебаго в Северной Америке). В мифе аборигенов Австралии такой член, как змея, подполз по песчаной пустыне к женщине и, сделав свое, успешно вернулся на свое место.

Онтологическая подоплека этих мифов или русского выражения о погуливающем (т.е. передвигающемся) мужчине, что «хромает на третью ножку», все это перформации мужского маршрутного пространства, возникшего, скорее всего, с самим видом современного человека. Бывший прокладыватель охотничьих троп заработал, в сущности, дурную репутацию понапрасну, добывая прокорм семье.

Примечательно, что даже в современной эротической культуре есть момент, когда женщина покидает свой стабильный локус в концентрическом пространстве и моделирует поведение по парадигме мужского маршрутного пространства. Речь идет о походке женщин, раскачивающих бедрами. Этим она создает мыслеобраз «идущей женщины», спутницы мужчины по блужданиям в отдалении от стоянки и любопытных глаз. Это мыслеобраз его напарницы и сексуального партнера. В Африке, Океании, в Латинской Америке такой походке девочек учат с младенчества.

Аналогично построена модель поведения сидящей на лавочке женщины, закинувшей ногу за ногу и раскачивающей одной ногой, особливо еще и туфлей. Всем своим видом она говорит, что молча готова подняться и следовать за мужчиной. Тем более что на подошве мелом для ясности выведена цена. Молчание – знак открытости ее вульвы.

Противоположны знаки невесты. Во многих местах жених вносит ее в дом на руках. Такую сцену, когда жених берет на руки невесту, можно увидеть каждый день перед ЗАГСом. Смысл всего: она «не гулящая», «у нее нет ног». Однажды испанцы везли австрийскую невесту своему королю. В Германии чистосердечные бюргеры вышли к процессии с ценными подарками в виде шелковых чулок. Глава испанцев был крайне возмущен и заявил, что «у испанской королевы нет ног».

Поднимая невесту на руки или видя такое же в лирической сцене в балете, мы напрочь забываем о том, что этот мотив сродни отделяемому органу мужчины. Подобная история о женском органе практически отсутствует (разве что в поэтическом воображении молодого А.С. Пушкина). Зато женщины, хочешь-не-хочешь, демонстрируют нам архетипическое право на речь в обмен на успокоение мужской подозрительности к свободе женщин распоряжаться своим телом.

Первые менструации и небесный избранник. Их часто называют «гостями» у русских, «гость пришел» у нивхов на Дальнем Востоке. «Ты стираешь?» – так у народов Кавказа одна женщина спрашивает у другой. В Гагаринском (Гжатском) районе на Смоленщине спрашивали: «Ты носишь на подоле?». Во всех этих выражениях речь идет о неком приближении к женщине источника и причины менструаций. У тюркских народов Кавказа уже более определенно указывается, откуда приходит это состояние: «Сверху пришло», – говорят балкарцы, карачаевцы и ногайцы. Может быть, это указывает на то, что у многих народов в древности девственность утрачивали с чужаком, незнакомым мужчиной. Но это только бытовое объяснение.

Само слово «менструации» ясно указывает в сторону луны. А папуасы прямо убеждены, что кровотечения у девушки появились в результате ее первого полового акта с мужчиной-луной.

Но вот что интересное происходит в более развитых культурах. На мифологической сцене появляется бык – лунное животное, своими рогами и раздвоенными копытами похожее на молодой месяц. В росписях палеолитических пещер, на древнем Крите, в мифах о превращении Зевса или Диониса в быка, как упряжное животное для свадебной арбы, в виде воловьей шкуры под ногами невесты в современности на Кавказе, везде это животное сопровождает женщину.

Этот бык космичен. И женщина более космична, чем мужчина. В девушках она водится с космическим избранником. Как тогда современному издерганному мужчине занять космическое место? Вот и возникает в подсознании моих собратьев сексуальная тревога. Она отражена в мифах о зубастой вагине (у индейцев Южной Америки о зубастом заде). Это инициационный мыслеобраз, в котором вагина мыслится съедающей пенис. В русском фольклоре (Олонецкая губерния XIX век) новорожденная девочка ассоциировалась с зубастой щукой. Было записано, как повитуха там заговаривает ребенка от грыжи. В заговоре говорится о чистом поле и океан-море, о синем камне, под которым серый кот, если родился мальчик, и о синей щуке, если родилась девочка.
3.Тело и биоэтика культуры

Языкастые девушки на Кавказе, выйдя замуж, немели – зато у них раскрылась вагина. В новой семье женщины при общении с мужчинами использовали развитой язык жестов. Он был особенно разработан у горских народов и армян. Чтобы услышать речь от невестки, свекор устраивал обряд-жертвоприношение ради молодой.

Да и сейчас замужние женщины в этом регионе не очень говорливы. Они и рожают молча, « иначе ребенок будет нездоров». Также, молча, было принято рожать на Руси, обычно в отдалении от людей: в хлеву ли, в овине, а то и в поле. Все это делалось сознательно, а не случайно. Ради здоровья детей. У хевсур (горные грузины) и по сию пору далеко от села строят из камней домики для рожающих женщин и у кого месячные (фиксировано мной в 1985 г.).

Сидящий человек должен быть скуп на слова. Здесь уже культурная составляющая нормирует речь. Ведь у такого человека закрыт зад. Скупы на слова кавказские старцы, сидящие на площади села на толстых лавках, а то и на каменных сидениях. Сидя за трапезой, надо молчать. В Индии молчаливые брахманы, носители мудрости, получили это свое название от подстилки для сидения из тростника. Чтобы говорить, надо встать.

Сигнификативная интенция к речи, по Морису Мерло-Понти, возникает до речи. Это состояние не «я мыслю», а «я хочу». Речь – это превышение того, что я хочу сказать, т.е. пустота, но детерминированная [3].

Детерминация пустоты – ее вспарывание. По-русски «пороть» значит «рвать», «кроить» [4]. Отсюда не только слово «портки», но и «пороть» в смысле «совокупляться с женщиной».

Вот и оказались мы в зоне секса, только лишь наметив генезис ремесла. Одежда архетипично прилегает к женскому телу, воздействует на него. Платок на голове женщины – ее атрибут с глубочайшей древности. Беременные в европейских странах еще в XIX в. во многих местах носили пояс. Он якобы мешал плоду подниматься вверх [5]ⁱ. А в мифе его носила богиня Афродита для возбуждения желания у мужчин. «В нем заключено всё», – говорится в «Одиссее» [6]. Современные гватемальские и ямайские женщины носят пояс, потому что считается, что у женщины органы легко перемещаются в теле вверх или вниз [7]. Погубить женщину-колдунью тоже можно с помощью предмета одежды. Например, зарядить ружье золотой пуговицей, что и сделал один помещик (речь шла об одном из Стаховичей, близких Пушкину, Толстому, Пришвину; слышано мной в раннем детстве, в 1946 г., в Пальне-Михайловке под Ельцом от крестьян).

Есть русский жест, смысл которого забывается – бросание мужчиной оземь своей шапки. Если эту шапку женщина поднимала, то этим она давала знак согласия на половую близость. В Дагестане женихи бросали шапки в окна девушек. Если какая-нибудь шапку оставит – значит, согласна выйти замуж. Конечно, она знает чья это шапка. Но нас сейчас интересует полость, пустота иконического знака, избранного для маркировки ситуации.

Тканье и плетение в религиоведческой литературе считаются женским способом символизации мира в силу того, что это женские занятия. Но так не везде. В древнем Египте ткали и пряли мужчины. У австралийских аборигенов эти занятия не известны. Но шнурок с перьями, подаренный женщине, считается сильным афродизиаком [8].

Тогда в чем дело? А в том, что женское тело не только полое. Оно сама пустота, которая может быть обозначена шнурком, поясом и более обильной одеждой. Современные женщины поэтому сами минимизируют свою одежду. Такая одежда мыслеобразно направлена на привлечение внимания мужчины.

Коснемся, помимо философского культурогенеза одежды, еще такого важного биофактора, как пища. Материал о десятках, а то и сотнях известных мне обществ говорит, что пища в нормальных условиях принимается из рук женщин. У австралийцев мужчина днями может скитаться по пустыне без добычи. Но женщина всегда в своем корытце принесет каких-то корешков и еще чего-то съедобного. У эвенков мужчина, притащивший долгожданную часть туши оленя, скромно сидит на стоянке в стороне и свой кусок от женщин получает последним. Примерно так сидят на кухне мои современники, вроде меня не умеющие готовить. Пища архетипически исходит из рук женщины, а метафизически из пустоты ее тела.

От этого никуда не деться. Одежда и пища так тесно примыкают к сексу и любви, что практически их нельзя отщепить друг от друга. Лучше всех это выразил старик-балкарец одного из ущелий в районе Эльбруса. Ему была больше 85 лет, но я все же рискнул ему задать вопрос, каков был его опыт по женской части. Он ответил, что его жена умерла уже 15 лет назад. Но он до сих пор помнит шелест ее платья. А пища из рук его молодых невесток ему кажется невкусной.

iПРИМЕЧАНИЯ
[1] См.: Грачева Г.Н Традиционное мировоззрение охотников Таймыра. – Л., 1974. – С. 77

[2] См.: Пронин М.А. Женская сексуальность: философско-антропологический очерк // Философские науки. 2010. № 4. – С. 99 – 110.

[3] Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. Часть первая.VI. Тело как выражение и речь. – СПб., 1999. – С. 229 – 260.

[4] Потебня А.А. Слово и миф. – М., 1989. – С. 369 – 363.

[5] Molet L. Concepcions de la vie sexuelle // L. Homme. – P., 1976. № 1. – P. 36.

[6] См. подробнее: Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии: – М., 1998. – С. 26 – 28 (Раздел «Пояс Афродиты и ошибка Эдипа. Герменевтика побуждений»).

[7] См.: MacCormach C.P. Ethnography of Fertility. 1970. – N.Y. – P. 5.

[8] См.: Берндт Р.М. и К.Х. Мир первых австралийцев. – М., 1981. – С. 235.

Клиника сексуальных и репродуктивных расстройств



КОЧАРЯН, Гарник Суренович