Великое седьмое число
Скачать 6.96 Mb.
|
| Глава первая. 1946-1999. Путь к Богу 1946-1953 гг. Детство. Я родился после войны в Ташкенте. Город особенный, - он разделен по реке Анхор на две части, - на старый и новый город. Старый город по правому берегу, и в нем проживают преимущественно коренные жители, узбеки. …Узбек в переводе означает «сам себе князь, - бек», т.е. означает «свободный человек». …В новом городе преимущественно русские, а также прибывшие за ними евреи, немцы. Такой облик города сложился после завоевания русскими в 1850 году Туркестанского края; они селились особо, отдельно от узбеков. Они первым делом построили у самого берега реки крепость; ее бойницы направлены в сторону старого города. Обе части города очень непохожие. Улицы старого города узкие, извилистые, дома глинобитные, закрытые от посторонних глаз. Улица нового города по европейскому образцу, - прямые, с тротуарами, дома из жженого кирпича, с окнами на улицу. Центр старого города – огромный восточный базар. Центр нового города рядом с бывшей крепостью – фортом, у него несколько названий, - Пьяный базар, Воскресенский, театр Навои. И вот почему: оказывается, первые русские поселенцы, солдаты жили в крепости, и их по воскресным дням отпускали в увольнение, и они гуляли вокруг крепости, и искали выпить и поесть. И вот, предприимчивые узбеки, узнав об этом, сделали здесь небольшой базар, и продавали здесь прекрасные узбекские вина и разные кушанья из чудесной национальной кухни, и русские солдаты покупали, и все были довольны. Это место и по сей день в народе именуется двояко, - Воскресенск и Пьяный базар. Отчий дом недалеко от этого места, в новой части города, на улице Конституция. Отец до войны купил здесь девять соток земли, и построил дом. Когда меня спрашивают, где я живу, и слышат от меня название моей улицы, то всегда улыбаются, не верят, и говорят: «Конституция? Правда? Странное название…». ------------------------------------------- О своем рождении знаю из рассказов мамы. Оказывается, отец мой, имя ему Карим, что с арабского – щедрый человек, до того, как женится на ней, имел жену, и она была неплодна. Он прожил с ней, с первой женой, десять лет, а потом отпустил, потому что не рожала она. После этого ему однажды пришлось проходить мимо медицинского института, расположенного в новой части города. И увидел он там девушку – студентку красивую видом, и пошел незаметно за ней, чтобы узнать, где она живет. Она же шла домой в Старый город, с подругами, пешком, шла через весь город, ибо тогда было мало трамваев. И узнал он, где она живет, и вскоре послал сватов. И те засватали, и он женился на ней. Через год она родила двойню, - мальчика и девочку, но они вскоре младенцами умерли. И вскоре опять зачала, и на пятом месяце беременности, случилось, что она сорвалась с лестницы, когда хотела срезать виноград; но все обошлось. Пришло время родов, и неожиданно начались сильные схватки. Отвозить ее в больницу было поздно, и отец побежал к жившей на соседней улице повивальной бабке, и она пришла, и приняла роды. Так я родился. Мама позже мне часто говорила о ней, - это пожилая татарка, муж ее узбек, и у них дети и внуки. И я встречал ее на улице, и кланялся, и она, молча, кивком головы, с улыбкой отвечала мне. Вот так я оказался у своих родителей первенцем. На моем лице родимые пятна от падения матери с высоты; рисунком они странным образом напоминают очертания материков на географической карте. Имя мне дал дед по отцу, - человек набожный; он тогда сказал: “Имя младенцу – Исламбек; потому что Господь сделает его Своим рабом, чтобы возродил нашу праведную религию, которая теперь в упадке, и преследуема (Советами)”. Об этом позже, когда стал юношей, рассказала мама, и я вспомнил эти слова ее, когда стал мужем, - имел сформировавшийся характер, убежденность, идеал, - когда смыслом всей моей жизни стала религия, Писание, …и удивлялся, и говорил себе: «Дед не от себя сказал, когда давал мне имя, но Бог внушил ему это, - Бог создал меня, и возлюбил, когда я был еще в утробе матери моей, чтобы верно служил Ему». Поистине, имя Исламбек – великое слово, оно означает: князь мусульман, - людей, предавших себя воле Господа Бога. Я рос в трудное послевоенное время, но о трудностях той поры не знаю ничего, потому что был мал, - о хлебе насущном думал отец. Его не взяли на фронт за то, что у него была незаживающая тропическая язва на ноге, чуть выше ступни, прямо на кости, - она была больше пятикопеечной монеты. Он каждый день, утром и вечером делал перевязку, - сыпал стрептоцид, и перематывал бинтом. Когда ходил, слегка прихрамывал, а бегать и вовсе не мог. Она не зажила до конца дней его. Отец, в некотором смысле, был образованным человеком. Он учился на рабфаке (сокращение: рабочий факультет – в 1919-1940 гг. учебное заведение для подготовки рабочей и крестьянской молодежи к обучению в высшей школе). А когда закончил, то его решили направить в какую-то глухую деревню, - кишлак, то ли судьей, то ли учителем для борьбы с безграмотностью. Но он, по малодушию, отказался ехать туда, и тем лишил себя карьеры. И решил сделаться парикмахером, и выучился на него, и открыл себе точку при трамвайном депо, на Дизельной площади, и стал работать. Мама говорила об этом с сожалением, она говорила, что вот если бы он тогда отработал в глуши положенные два года, то, вернувшись в город, поступил в институт, а после добился хорошего чина, а теперь вот парикмахер. Но он человек трудолюбивый, и благоразумный, и здесь искал найти выход, чтобы его уважали. В узбекской среде в почете люди, которые умеют читать Коран. После революции в узбекских учебных заведениях некоторое время продолжали использовать арабскую письменность. Отец, выучившись на рабфаке арабской письменности, решил использовать это. У него была великолепная память, и хорошая дикция, и он легко заучивал целые главы Корана, и читал на разных религиозных собраниях, и производил сильное впечатление, - приводил слушателей в экстаз. И его стали почитать, - к его имени стали прибавлять слово “кори”, - чтец Корана. Это почетное название, почетнее звания профессор. С тех пор его называют не иначе, как Карим – кори. Отец, человек недюжинного ума, был, однако же, крайне тщеславным, вспыльчивым и властным. На публике он благоразумно скрывал скверные стороны своего характера, - его знали человеком мудрым, и красноречивым, острословом. Но с домашними он был деспот. Он не мог спокойно переносить характер жены, - гордый, мечтательный, религиозный. Он хотел, чтобы она думала только о нем, чтобы служила ему. В ее независимом поведении видел непочтение, и придирался ко всякой мелочи, - то не хорошо погладила, то не вкусно приготовила, то неаккуратно, не в порядке разложила вещи в шкафу, то еще что – то. И часто бил ее, бил чем попадет под руку, и она уходили в отчий дом, пока не пройдет его гнев. Тогда в мусульманских семьях, да и теперь еще, распространено, что мужья бьют жен; считается, они этим смиряют их перед Богом, - учат благочестию. Помню, как время от времени из соседних домов доносились раздирающие душу женские крики. Много раз видел, как женщины в страхе, с криком, босиком выбегали из своих домов на улицу, и прятались у соседей от преследующих их мужей, видел, как соседи заступались за них, и успокаивали мужей. Все это было грустно, и наводило мой слабый, детский ум на размышления,- почему у нас, узбеков так, а у европейцев не так, а как - то порядочно? Теперь знаю: европейцы не бьют жен, потому что у них другие порядки, другая религия; если они побьют жену, то она будет искать свои права, - заявит в милицию; у нас, мусульман, это не принято. -------------------------------------------- Мама – человек чрезвычайно богобоязненный; эти свойства души ее от отца ее, человека религиозного, о котором она часто рассказывала мне с любовью. Оказывается, он в своей жизни дважды совершил хадж, - паломничество в Мекку. Тогда это было не просто сделать, тогда не было самолетов, тогда ходили туда пешком, или верхом на коне. До революции был очень богатым человеком, - заметным среди богатых в Ташкенте. Он имел большие земли, и у него работали наемники, - выращивали разные фрукты. И он возил все это по железной дороге в Москву, и зарабатывал на этом большие деньги. У него были четыре жены, и самая младшая – моя бабушка. Оказывается, он ее взял, когда ей было всего двенадцать лет, и не ложился с ней, пока не достигла зрелого возраста. А до тех пор она жила в доме его, как его дети, - играла с ними в разные игры. После революции его раскулачили, - отняли земли, разное имущество, и сослали в какую – то глушь на юге России, откуда он разными хитростями вернулся домой. Мама вспоминала его с благоговением, и очень сердилась, когда кто – либо говорил о нем плохое. До сих пор у меня перед глазами ее заплаканное лицо, в ушах звуки ее отчаянного, одинокого плача после побоев отца, и раздирает мне душу. Я еще маленьким переживал за нее, но еще больше переживал за то, что ничего не могу сделать, чтобы избавить ее от этого гнета. И она чувствовала это, и безумно любила меня. Она, ради нас, своих детей готова была терпеть тиранство отца нашего, не подавала на развод. Помню, как однажды, когда все мальчики нашей улицы играли в мяч, у одного дома грузовик – полуторка выгрузила гору дров, - отходы лесопилки. Это для топки; тогда в домах не было газа, и топили дровами, углем. И хозяин просил нас занести все это в его двор. И мы дружно взялись за дело, и вскоре закончили. И хозяин, как обещал, дал нам деньги; тем, кто постарше дал больше – дал по рублю. И меня, самого маленького, не обидел, - дал мне 15 копеек (на эти деньги тогда можно было купить буханку хлеба, или эскимо); тогда мне было, наверное, лет пять. Я сильно обрадовался, - первой мыслью было отдать деньги маме. Прибежал в дом, и дал ей. Она вначале не брала, и сказала: ”Оставь себе, купишь мороженое”. Я настаивал, умолял, чтобы взяла, и сказал: “Когда вырасту, я вам принесу еще больше денег, - принесу много – много, и нас никто не будет обижать”. И помню, она, услышав эти мои слова, взяла деньги, и расплакалась, и долго сидела у стены. Она думала о жизни, страстно желала, чтобы у меня жизнь сложилась хорошо, она радовалась, что у нее есть я, что она не одинока. Мама часто водила меня в дом своей бабушки, в Хастимом. Это в самом центре старого города, - там главная мечеть, духовная семинария, а дом недалеко от мечети в глубине одной из улиц, рядом с домом тогдашнего муфтия, Эшон - бува. Прабабушка долгое время служила в его доме, делала всякие работы, а когда же состарилась, то ушла на покой, и проводила время в молитвах и беседах. Ее любили слушать, - она знала много разных историй о святых, которых слышала в доме муфтия. Ее уважали везде, и соседи, и родственники, и в доме муфтия, - муфтий называл ее не иначе, как “авлие”, - святой человек. …И захотелось маме, чтобы она благословила меня, и торопилась с этим, потому что ей, - ее бабушке, было уже за сто лет, и она плохо видела, и плохо слышала. И вот как она это сделала. У прабабушки совершенно не остались зубов, и она, когда ела мясо, пользовалась большим ножом, - резала мясо на кусочки, и глотала. Нож был такой большой, что им было неудобно пользоваться. Однажды мама взяла меня с собой к ней, и по пути в магазине купила складной перочинный ножик, и дала мне, и сказала: “Когда придем, дашь это прабабушке, и она благословит тебя. Когда будет благословлять, то держи руки вот так, и сделай так, как сделают другие. Понял?” – Я сказал: “Понял”. И вот мы пришли, сели за стол, и мама сказала: ”Бабушка, вот мой сын приготовил вам подарок – перочинный ножик”. Та услышала, и говорит радостно: “Правда? Как долго я хотела иметь это, и вот дождалась. Ох, как хорошо”. И я вручил ей ножик. Она подержала его в руке, ощупала, положила перед собой, прочитала молитву, и благословила словами: “Да сохранит Господь наше дитя, и да сделает его путь прямым, чтобы служил Богу верой и правдой. Аминь”. Мама как услышала такие слова, обрадовалась, и совершенно успокоилась за меня. В доме прабабушки я не очень любил гостить подолгу, потому что там не с кем было играть, и потому что там со мной произошел один неприятный случай, который запомнился мне на всю жизнь. Прежде должен заметить: жизненный уклад в старом городе особенный, и к нему человеку из нового города трудно привыкнуть. Уклад, можно сказать, аскетический, бедный, неблагоустроенный. Особенно неуютно зимой, комнаты холодные, пахнет угаром, пол земляной, и на нем кошма, и сандал, - низкий, высотой чуть больше полметра стол, покрытый ватным одеялом. Под столом небольшая яма, обложенная кирпичом, и в нем горящие угли. Сидим вокруг него, укрыв ноги одеялом, - курпачой, греемся, и проводим время в беседах. И надо быть острожным, - опасность отравится угаром. Однажды остался один, без присмотра, и заснул, и бессознательно сунул голову под одеяло. И вот проснулся, и помрачение чувств, - ужасно болит голова, тошнит, думал, что умру. Боль не проходит, кажется, что голова вот – вот разломится; от боли не знаю, куда себя деть. Бабушка перепугалась, и заставила пить кислое молоко. Боль отошла только к вечеру, и я понял, что выжил. Позже мама узнала об этом случае, и больше не оставляла меня там. Сандал – опасная штука, он тогда был почти в каждом узбекском доме, и были частыми случаи гибели людей от угара. Он не имеет дымохода, и достаточно человеку уснуть у него, и во сне сунуть туда голову от холода, как он уже никогда не просыпался. Теперь, вспоминая тот случай, часто спрашиваю себя: почему узбекам не сделать камины, как у англичан, - почему они такие беспечные, убогие? И отвечаю: потому что они иной цивилизации, - цивилизации, которой присущ застой. Чтобы им перейти от сандала к камину, требуется изменить религию, ибо от нее зависит развитие производительных сил общества. ---------------------------------------- Тогда в детские годы среди всех моих родственников я больше всех любил моего дядю, брата матери, Мирджалола, любил за то, что он заботился о ней, и заступался за нее перед моим отцом. Никто больше не заступался, а только он. Он был ей братом по отцу. Я часто просил маму, чтобы отвела меня к нему, в свой отчий дом, и она отводила, и я оставался там несколько дней, и играл с его детьми. В доме ее отца, кроме ее брата, жила и сестра ее, тоже по отцу, жила со своими детьми. Сестра была вдовой; муж ее, до войны секретарь райкома, был призван в армию, и погиб в боях за Сталинград. Брат ее, Мирджалол, вернулся с войны без обеих рук. Их отец, мой дед, очень переживал за все это, и вскоре умер. Дядя – человек необычного характера: прямой и честный, он говорил правду, чего бы это ему ни стоило. Он часто говорил: “У европейцев нравы другие, чем у нас, - у них, если что сказал, и не сделал, то это считается позором, а у нас как - будто так и надо. То, что творится у нас - возмутительно”. Работать не мог, и много времени проводил в чайхане в беседах. Выходя на улицу, всегда одевал один и тот же старенький, потертый пиджак, на котором был прикреплен орден Отечественной войны. У него были и другие ордена и медали, но он их не прикреплял, даже по праздникам не навешивал их на себя. У него все было просто и скромно. Когда наскучит чайхана, пропадал на базаре, там перепродавал мелкий, штучный товар, который держал во внутреннем кармане пиджака, и милиция его не трогала. Так он коротал время, и так подрабатывал для семьи. За свой гордый и прямой нрав он имел много недругов. Однажды в чайхане он задумчиво сказал: «Мы узбеки – народ трудолюбивый, талантливый, но наши нравы сильно отличаются от нравов европейцев – христиан. …Они любят порядок в общении между собой, любят порядочных людей, - тех, кто обещает и выполняет обещание, и презирают непорядочных. Когда же мы обещаем, то часто не соблюдаем слово свое, и это у нас в традиции. Если кому-то из нас присуще порядочность, то это в нашей среде что-то необычное, новое, и мы над таким подсмеиваемся. …У них совсем не так: если они дают слово, то стараются его исполнить, а если не исполняют, то это для них считается позором. Если кто из них обещал и не выполнил, то его вызовут в суд. …У нас по таким делам не принято обращаться в суд, у нас это не считается преступлением. Когда мы что-то обещаем, говорим "хоп". А они смеются над этим, и говорят: "если узбек сказал хоп, то это надо понимать как шифровку: хорошо, обязательно подведу". …Они смеются над нашей лицемерной религиозностью, подчинению ненужным обрядам, они в душе презирают нас за нашу необязательность». Его речь не всем была по душе, и один, развалившись на ковре, говорит ему: “Вот ты много говоришь о порядочности, говоришь, что ее у нас, узбеков, мало, чем у европейцев. Ты лучше расскажи нам, как удовлетворяешь свою нужду в туалете, - с кем, и как?” Дядя вспылил, подошел к нему, и говорит: “Встань, лежачего не бью”. А тот удивленно говорит: “Ты меня? Да я тебя…”. Только он встал, как дядя так ударил его головой в переносицу, что тот растянулся на полу, и друзья с трудом привели его в чувство. Не любил его и мой отец. Однажды, когда был у нас в гостях, прямо сказал отцу: “Не обижай мою сестру, она добрая, хорошая женщина”. И в ответ отец стал долго говорить о ее недостатках. И тогда дядя не выдержал, и сказал: “Все это мелочи, и поправимо. И не стоит за это обижать ее”. Отец хотел еще сказать в том же духе, но дядя оборвал его, и сказал: “Я вижу, ты суетливый человек. Какой же ты мужчина, если за эти мелочи поднимаешь руку на женщину”. С тех пор дядя не ходил в наш дом, и отец не ходил в его дом. Мне было хорошо в доме деда. Рядом, извиваясь между домами, протекал канал, и в нем мы купались. Тогда не было водопровода. Вода к домам подавались через канал, и они вплотную подступали к нему, - между домами и каналом оставалась только узкая пешеходная дорожка, такая узкая, что я боялся упасть в воду. По течению воды много чигирей (чигирь – колесо диаметром 3-4 метра с черпалками по периметру, вращаемое течением воды, для подачи воды на орошение). В канал мусор не сбрасывали, и вода в нем была чистой. …Теперь все иначе, - теперь канал в запустении, в нем почти нет воды, потому что в домах есть водопровод. ---------------------------------------- Мой район в городе известен как еврейский, - здесь большинство евреи, и здесь их синагога. По субботам вы встретите их группами, идущими с важным видом с синагоги, и они, заложив руки за спину, непременно о чем-то беседуют. Когда говорят, обязательно спрашивают мнение собеседника, зная при этом ответ; это у них как знак вежливости, уважения, …и хитрый прием. Они этим говорят: «Ты – умный человек, возможно, умнее меня, и как же мне не послушать твое мнение?». Это льстит собеседнику, и он довольный весь выкладывается перед ним. Сами евреи привыкли к этому, и особенно не реагируют. Но вот если собеседник – человек иной национальности, то он точно попадается на их удочку. Однажды слышу: «Вот Хайм хочет с семьей переехать в Америку, …ты думаешь, у него получится пройти Москву?» А тот ему говорит: «Я не знаю, о каком Хайме ты говоришь? Если он сапожник, то точно проскочит, но примет ли его Америка? А если он хороший физик, то не пройдет Москву». …Они особенно не общаются с нами, с узбеками, да и с русскими, но если дело доходит до этого, то всегда ведут себя учтиво. Вообще с ними жить в соседстве хорошо, - они народ мирный, религиозный, деловитый. …По соседству семья дяди Семы. Однажды его взяли под стражу. Оказывается, он открыл подпольный еврейский цех по изготовлению ширпотреба. Милиция это обнаружила, и суд приговорил его на 15 лет, и он начал отбывать наказание в пустыне, где урановые руды для советских атомных бомб. Но он оттуда молил друзей своих, и они его вытащили, и его перевели в тюрьму под Ташкентом. …У евреев своя пища, они не едят нашу пищу. Я долгое время думал, что они не едят обычный магазинный хлеб, но едят тонкие, хрупкие лепешки, испеченные на сковороде. А потом узнал, что они, как и все советские люди, едят обычный хлеб, а тонкие, хрустящие лепешки едят в дни своего праздника Пасхи, - семь дней в году, и он называется опресноки, - лепешки, приготовленные без закваски. Я много раз ел этот хлеб, и он мне всегда нравился. На нашей улице кроме еврейских домов, дома русских и узбеков, есть армянские, татарские дома. …Вот от меня через два дома дом Николая Карловича Трифонова, добрейший, интеллигентный человек, он работает главным экономистом в министерстве. Его жена рано умерла, и он остался с двумя маленькими сыновьями, моими ровесниками. Он не взял себе еще жену, видимо, сказал себе, что не женится, пока не вырастит сыновей, и не женит их. При встрече с моим отцом он раскланивается, и они часто подолгу беседуют. И я при встрече приветствую его, и он приветливо отвечает мне. …Внизу нашей улицы живет молодой парень именем Махмуд, он слепой, не знаю от рождения, или приобрел. Добрые люди нашли ему жену красивую видом, но она хромая, сильно припадает на одну ногу. И вот она скоро родила, и дети ее здоровые. После этого долго ходили слухи. Однажды тетя Циля говорит: «…надо же, как хорошо, - дети не слепые и не хромают, и жена красивая, правда об этом он знает со слов. Теперь его слепота ему не в тягость…». …В общем, улица наша живет не то, чтобы дружно, но мирно, ибо знаем всех налицо. Никто не говорит: «Ты – христианин, ты необрезанный», или: «Ты мусульманин отсталый», или: «Ты иудей». Может быть, в душе кто-то и говорит, но вслух никто не говорит. Не говорят не потому, что следуют советской идеологии, но потому что руководит нашей улицей интерес быта, - необходимость спокойной, нормальной жизни. В быту иначе невозможно; видишься почти каждый день, и нельзя омрачать жизнь натянутыми, напряженными отношениями. Но это в пределах каждой улицы; стоит вам выйти за ее пределы, за пределы вашего квартала, где вас не знают в лицо, то вы испытываете неприятные взгляды людей иной веры и национальности, - взгляды подозрительные, злобные, точно как звери. Параллельно нашей улице еще несколько соседних улиц, и в них также вперемежку дома русских, узбеков, евреев. Однажды ходил по одной из них. И вот у своего дома сидит на корточках долговязый Коля по кличке Фитиль со своим русским дружком, и они зло провожают меня взглядом. Несколько напрягся, а когда прошел мимо них, внезапно почувствовал жгучую боль в ухе, боль была невыносимая, и я зажал ухо, и присел и так сидел неподвижно некоторое время. А когда боль немного отошла, увидел на земле прямо под ногами сверкающую металлическую скобу, и догадался: они стреляли мне в спину из рогатки. Посмотрел на них, и вот они злобно ухмыляются. Встал, и пошел своей дорогой, думая, что однажды отомщу им. Вскоре ухо распухло, а когда пришел домой мама беспокойно сказала: «Отчего это?» Я сказал: «Игрались, и случайно ударился об косяк». После этого долго не ходил по этой улице. Мстить Фитилю не пришлось, - он спился, и спустя несколько лет умер от белой горячки. ---------------------------------------- В 19.. году меня обрезали. По такому событию родители устроили большой праздник, - пригласили множество гостей. Помню, накануне пришел мясник, помолился и заколол во дворе большого курдючного барана, слил кровь, как воду, в землю, и зарыл ее. Во дворе накрыли длинный стол, пришли гости, и гуляли до полуночи. А потом повар – специалист всю ночь готовил в огромном чугунном котле плов, и к утру уже шли люди. На плов пришли много-много людей, и слушали выступление самого известного в узбекском народе артиста, - Мамуржона Узакова; отец пригласил его, и этим угодил всем гостям. Мама с удовольствием вспоминала об этом; она говорила: “Тот день был рабочим днем, и артист так заворожил гостей своими чудесными песнями, что они забыли о работе, и не расходились. Это было не забываемо”. В детстве был лунатиком. Несколько раз по ночам поднимался по лестнице на достаточно крутую крышу дома, и подолгу сидел там. Из этого помню только, как отец осторожно спускал меня оттуда, а мама с испуганными глазами встречала внизу. Она очень боялась, как бы со мной не повторилось это, и укладывала спать в последней комнате от двери дома, чтобы она могла заметить мои ночные хождения. Однажды она спросила меня: “Помнишь, что ты делал этой ночью?” - Я сказал: “Нет”. Родители обсуждали между собой об этом моем свойстве: оказывается, им советовали знающие люди, чтобы полетал на самолете, и пройдет. В 53 году умер Сталин. Помню, непрерывно звучали на всю округу фабричные гудки. Утром вышел на улицу за хлебом в хорошем настроении, улыбаюсь, не зная чему. И мне говорит мальчик с нашей улицы: “Чего смеешься? Радуешься смерти нашего любимого вождя?”. Тогда в моих глазах Сталин был такой же человек, как и все, и не знал, почему люди скорбят о нем. ---------------------------------------- Уже в детстве узнал о свой натуре, - темпераменте, который поначалу доставлял мне много беспокойств. У меня вспыльчивый характер, на языке психологии я холерик, - впечатлительный, быстро увлекаюсь, страстно берусь за дело, часто не задумываясь о последствиях. Однажды детьми играли на улице в мячик, и я повздорил с еврейским мальчиком, своим ровесником, именем Яша, и он больно ударил меня по лицу плетью ивы, и побежал, чтобы скрыться дома. Я возмутился, взял булыжник, и погнался за ним, но не догнал. Он забежал к себе в дом, и заперся. И я с улицы со всей силой бросил то, что в руке в окно его дома. Камень пробил стекло, и разбил шкаф с посудой. Вскоре его родители пришли к моим родителям с жалобой, чтобы заплатили за ущерб. Отец заступился за меня, и сказал: «Ваш сын первым ударил, …хорошо, что так обошлось. Что было бы, если тогда моему сыну попался под руки нож, и он догнал вашего сына? …Они дети, с них нет спроса, сегодня дерутся, завтра дружат, а родители не в ответе за них». Отец Яши дядя Абрам вспомнил, что так написано в Торе, и ушел с миром, и после долго не пускал своего сына играть с нами. Был другой случай, который я запомнил навсегда, и он был для меня поучительным, чтобы узнать, какой у меня неуравновешенный характер. Мы часто на улице играли в карты, играли на деньги. И однажды мы долго играли, и я вошел в азарт, но наступил вечер, и мы разошлись по домам, и я очень расстроился за это, и никак не мог успокоиться, а когда лег спать, то никак не мог уснуть, и с нетерпением ждал рассвета, когда опять начнем играть. Та ночь мне показалась вечностью, утром начали играть, и к полудню я проиграл все свои деньги, и сильно расстроился. Делать было нечего, и я стал размышлять над происшедшим, и понял, что никогда не должен играть в азартные игры, - они меня так увлекают, что не могу остановиться, и могу проиграть все. И дал себе слово никогда больше не заниматься этим. И действительно в будущем я больше никогда не играл на деньги. О своем темпераменте, что он эмоциональный, знаю по тому, что когда спорю с кем, и тот дерзко лжесвидетельствует против меня, или угрожает, то душа моя так возмущается, в ней поднимается такая буря, такой шторм, что теряю внезапно дар речи, не могу мыслить, меня всего трясет. И мой противник, видя мое состояние, еще больше наглеет, и я остаюсь ни с чем. В такие минуты у меня сильно бьется сердце, я в состоянии аффекта. Этот мой природный недостаток не проявлялся только тогда, когда контролировал себя; в таких случаях заранее давал себе команду: «О чем бы ни говорили мои собеседники, я должен молчать, а чтобы это удалось, надо стараться думать о своих делах». Много раз упражнялся в этом, особенно после того, как показывал свою несдержанность в обществе, но так это и не стало моей привычкой, и я раз за разом ставил себя в неловкое, невыгодное мне положение. Я мог по самому незначительному поводу вспылить, иногда мог несправедливо обидеть, но всегда в таких случаях тяжело переживал, и успокаивался только тогда, когда попрошу извинения, и меня простят. Эта особенность моей совести мне самому казалась странной, и долго не мог понять, отчего так, - почему я так остро реагирую на несправедливость, особенно с моей стороны. Теперь, когда познал Писание, знаю, что это от Бога, - это Он дал мне совесть, и потому не допускал, чтобы я бесчинствовал безнаказанно. Поистине, Бог создал людей по образу Своему, чтобы каждый человек относился к ним, как к Богу, любил их, как самого себя. 1953-1963 гг. Школа Прошли годы детства, и должно было мне идти в школу, ибо в стране обязательное начальное образование. И был выбор: в узбекскую или русскую школу? И отдали родители меня в русскую школу, ибо говорили, что теперь все на русском языке, и всякая литература; если буду знать хорошо русский язык, то мне будет легко в жизни; а родной язык я всегда буду знать. Они отдали меня туда, несмотря на то, что я совершенно не знал языка, ибо дома говорили на узбекском языке. Первого сентября в школу меня отвела мама, в душе волновался сильно за свой язык. У крыльца школы было собрание, выступал директор, а потом нас приняла учительница, представилась Ксенией Николаевной, и строем ввела в недавно отремонтированный класс, пахло свежей краской. Класс на первом этаже, - большая светлая комната, четыре ее окна выходят во двор школы, деревянные парты в три ряда, у окна стол учительницы, накрытый зеленой скатертью. Первым делом она рассадила нас по партам, - обязательно мальчик с девочкой. Меня посадили в ряду у окна, на четвертой парте с Нелей Ягудаевой, она бухарская еврейка. Общество нашего класса, человек сорок, оказался веселым и весьма разнородным, - семь узбеков, трое армян, четыре бухарских еврея, три русских еврея, двое немцев, остальные русские. Помню, как учительница после вступительного слова, - поздравления с началом новой жизни, сказала: “Учитесь вести себя на уроке. Главное - это внимание и послушание слову учителя; будете хорошо вести себя, не будете разговаривать на уроке, у вас все получится, - вам учиться будет легко, а если будете не внимательны, не будете делать домашних заданий, то отстанете, и у вас будут трудности, и учеба вам будет не в радость. …Вот ты, как твоя фамилия? … вот ты с первого же урока ведешь себя плохо. …А теперь дети, положили руки на парты, - перейдем к первому уроку, все внимание на доску”. Так у меня началась новая, беспокойная, насыщенная разными событиями и переживаниями жизнь. Первые дни было трудно, боялся, что вызовут к доске, и ничего не смогу сказать, и класс будет смеяться надо мной. Мое сердце начинало часто биться, когда учительница время от времени прерывала объяснение, и объявляла: «Теперь беглый опрос”, и водила взглядом по классу, чтобы выбрать, кого спросить. Мне казалось, что она ищет себе жертву, и от страха старался, чтобы не заметила, и не выбрала меня, прятался за парты, как если бы человек в лесу прятался за деревьями от волка. Однажды, когда мы учили таблицу умножения, она сказала: “Турсунов, встань. Скажи, сколько будет девять умножить на одиннадцать”. Я в страхе встал, немного подумал, и сказал: “Дэваносто дэвят”. Весь класс рассмеялся. Она сказала строго всему классу: “Перестаньте смеяться. Правильно, Турсунов, садись”. Я смутился, и спросил Нелю: “Почему смеются?” – Она сказала: “За твой выговор, - он у тебя не русский”. В общем, я был доволен учительницей, - она с пониманием относились к моему положению, и проявляла заботу. Среди нас был один второгодник, Виктор, его фамилия то ли Тюрин, то ли Тюлькин, теперь уже не помню, и я его возненавидел, - он постоянно меня провоцировал, называл “персиком”. Я тогда не понимал, почему он прицепился именно ко мне, чтобы вызвать на драку, и за что он называет меня так, и что значит, человеку быть “персиком”. Я не знал, как сказать ему, чтобы не издевался надо мной, потому что он, будучи не раз второгодником, старше меня возрастом, был физически сильнее меня, - я точно знал, что если будем драться, он побьет меня, и друзья будут за это смеяться надо мной. И это происходило постоянно, - и на занятиях, и на перемене, и оказывало на меня сильное влияние, - я постоянно находился под впечатлением от этого, пребывал в угнетенном состоянии. Думал об этом, в воображении строил разные планы мести, думал даже убить его тяжелым предметом, - думал на уроке, думал дома. Это сильно отвлекало меня от учебы, - не мог сосредоточиться на предметах, и потому часто получал двойки. Я старался не думать о провокаторе, и ничего у меня не получалось, а он не отставал от меня. Часто учительница делала мне замечание, говоря: “Турсунов! О чем задумался? Еще раз повторяю: все внимание на доску”. С Нелей Ягудаевой мне было хорошо, - я подружился с ней, и мы помогали друг другу во всем. Однажды после перемен она села за парту, и плакала. Я спросил: “Что ты плачешь?” Она мне не ответила. На следующей перемене я узнал от одноклассников, что ее брата, который учился в старшем классе, избили русские ребята, - избили за то, что он еврей. Потом я сказал ей: “Неля, не огорчайся, все будет хорошо. Когда несколько человек бьет одного, то это - подонки, и им однажды будет очень стыдно”. Со временем я усвоился с учебой, и мог легко исправлять двойки, - научился сосредотачивать усилия на предмете. Это заметила учительница, и не стала обращать на меня особого внимания, - она, в основном следила за неуспевающими учениками, чтобы подтянуть их знания. В конце каждой четверти были собрания, на них ходила мама, и я с волнением ждал, когда она придет оттуда с табелем. Она плохо говорила на русском, путала склонения, хотя и все понимала. Она по окончании собрания, желая узнать обо мне, моих способностях, подходила к учительнице, и спрашивала: “Моя мальчик?” – Ксения Николаевна сказала: “Я еще не совсем поняла его. Бывает, что он быстро решает сложные задачи, а бывает, что не понимает и простых вещей. Наверное, это потому, что еще не научился концентрировать внимание на уроке, теряется, а может быть, его беспокоят какие – то мысли, поговорите с ним сами”. Весь год учительница была снисходительна ко мне, старалась, чтобы я быстрее преодолел языковое отставание, исправил выговор, и, перед тем, как отпустить нас на летние каникулы посоветовала много читать. Я так и сделал,- все три месяца каникул читал детскую литературу – чудесные узбекские и русские народные сказки, сказки Андерсена, рассказы детских писателей – “Чук и Гек”, “Тимур и его команда”. Это мне здорово помогло, и во второй класс пришел подготовленным, - говорил более - менее сносно, и никто из одноклассников больше не смеялся надо мной за мою речь. -------------------------------------------- С третьего класса у нас много новых предметов, и нас уже учили много учителей; мы относились к ним не одинаково. Школьники быстро узнают характер учителя, и ведут себя на уроке соответственно с этим. Если узнают, что учитель строгий, и не пощадит, то ведут себя смирно, - дают ему возможность провести урок, а если узнают, что он слабый, мягкий характером, то издеваются над ним, и не дают работать. Для тех учеников, кто не понимал меры в этом, - не понимал, что за срыв занятий строго наказывают, дело заканчивалось плачевно, его выгоняли со школы, и переводили в школы для слаборазвитых детей. Была у нас такая учительница со слабым характером, Софья Марковна, - учительница по химии, еврейка. Мы поняли сразу, что она не сладит с нами, и вели себя на ее уроках непристойно, - шумели, смеялись, разговаривали, занимались своими делами. Она просила, уговаривала, но мы не слушались, - нам доставляло удовольствие изводить ее. Она пыталась смирить нас, ставила многим двойки, и все бесполезно. Только она начнет писать на доске свои формулы, как тотчас шум за ее спиной, а кто – то дерзко кидал и куски мела в доску, мел разлетался, и попадал ей в лицо. Она оборачивается, чтобы узнать, кто сделал, и вот не может узнать. Какие же мы по наивности были жестокими. Однажды она в отчаянии отвернулась от нас, встала у окна, и тихо плакала. Не знаю почему, но мне стало жаль ее, и стыдно, и я встал из парты, и громко сказал классу: “Прекратите же, в конце концов. Сколько можно?” Один второгодник, именем Андрей П…, говорит мне: “Заткнись тупое отродье, пока не получил по башке”. Я возмутился за его слова, и мы вцепились в драке. Софья Марковна оглянулась, видит драка, и поспешила нас разнять, и говорит: “Прекратите сейчас же! Турсунов сядь за свою парту”. Я послушался, и сел. На следующий день иду со школы домой, и на моем пути четыре незнакомых мне русские парни, и сильно избили меня. На следующий день прихожу с синяками под глазами, и вижу, мой недруг именем Андрей ухмыляется, и тогда я понял, кто избил меня, - он подговорил своих друзей, и они избили меня. Поняла это и Софья Марковна. Часто поступал по эмоциям, не задумываясь над последствиями, а потом переживал сильно, - мучился от угрызений совести. Никак не мог приучить себя контролировать чувства. Однажды не выучил урок по химии, и Софья Марковна вызвала меня к доске, и поставила в классный журнал двойку. Почему - то меня это сильно возмутило, и я решил “ликвидировать” в журнале двойку. На перемене, когда учительница вышла, я взял ручку, макнул в чернильницу, и поставил большую кляксу на двойку, и ее не стало заметно. Только тогда понял, что сделал, и ужаснулся. Она пришла с перемены, видит клякса, и сразу поняла, кто это сделал. И призвала меня, и сказала: “Зачем ты это сделал?”. – Я сказал: “Извините, я больше так не буду”. – Она сказала: “Иди, садись за парту”. Я боялся, что она покажет это директору, и меня выгонят со школы. Но она не сделала этого, и я за это в душе был признателен ей. ------------------------------------------------- Сейчас точно не помню, но, кажется, в 6-7 классе к нам неожиданно в души вошла необычная весна, - у нас стали проявляться признаки полового созревания, и мы дружно, без всякого сопротивления оказались во власти непонятного, неизвестного нам доселе, но очень приятного и радостного чувства. Девочки своим видом, загадочными взглядами, волновали мальчиков, и даже смущали их, а мальчики волновали девочек своими грубыми выходками, пошлыми намеками. Ходить в школу стало не просто интересно, все мы рвались туда, и не боялись получить двойку, ибо всякий из нас был влюблен. Удивительное время, - частыми стали драки между мальчиками за сердца девочек, и девочки между собой интриговали, и спорили за мальчиков. В соседнем ряду, с краю ко мне, чуть впереди сидела Мила Семенова, и она носила коротенькое платье, и когда сидела за партой, то обнажались почти до бедер ее нежные, розовые ножки. И все эти ее прелести были у меня перед глазами, и так часто и сильно волновали, что я иногда не мог оторвать от них взгляд, и совершенно не слышал учителя. Бывали мгновения, что они производили полный переворот в моем теле, неописуемое жжение в моих органах, и я чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Я тогда сильно удивлялся тому, что в человеке могут быть такие чудесные ощущения. Внезапный окрик учителя обрывал эти мои переживания: “Турсунов! Куда уставился? Все внимание на доску; тоже мне, амуры”. Я вздрагивал, как человек, которого сзади окатили холодной водой, и говорил: “Да, да…”, и смотрел на доску, и ничего не понимал, ибо все еще был во власти этих приятных чувств. Однажды слышу за спиной, в заднем ряду голос Лены У…: “Сурен, помассируй мои груди, а то они изнывают без ласки”. – А он говорит: “С удовольствием, милочка, но только в другом месте”. - А она не отстает, и говорит: “Как же так, нарочно для такого дела надела платье без рукавов, чтобы тебе было удобно, а ты отказываешь?” Тогда девочки казались мне, да думаю, и всем моим сверстникам – мальчикам, загадочными, сокровенными существами; мысли о них опьяняли душу, и так сильно манили к себе, что думал, будь у меня все богатства земли, отдал бы все это ради них… В восьмом классе меня посадили за одну парту с Таней Гутман, - добрая толстушка, немецких корней. Кажется, я волновал ее. В портфеле у нее всегда был домашний бутерброд, аккуратно завернутый в салфетку, и она ела сама. Но однажды она поделила его пополам, и протянула мне, говоря: ”Ешь”. – Я отказался, но она настаивала. И я взял, и поел. В другой раз она опять предложила, но я наотрез отказался, и чтобы она не обиделась, придумал какую – то причину. Но зато с тех пор был предельно учтив с ней, и ей от этого, кажется, было приятно. Не знаю почему, но девочки меня уважали; наверное, потому, что у меня был всегда задумчивый, мечтательный вид, и ненавидел хамство. --------------------------------------------- В восьмом классе почувствовал, что взрослею, - меня меньше стали волновать мои личные проблемы, но стали волновать общественные, национальные проблемы. Я стал замечать в себе удивительные душевные свойства. Так, внимательно вглядываясь в глаза человеку, чувствовал, что заглядываю в его душу, могу сказать о его желаниях и мыслях, сказать о его прошлой жизни, какой она была, - трудной или легкой. Заметил, что остро чувствую обстановку в обществе, видел то, что не видели другие. Видел, что люди на улице пребывают в напряжении за то, что рядом с ними люди иной веры, иной национальности, чувствовал, как они в душе ненавидят друг друга, относятся с подозрением. Если они в большинстве, то ведут себя дерзко, а когда в меньшинстве, то осторожно, боязливо. Замечал малейшие, внешние проявления в поведении людей, подтверждающие их душевное состояние, и удивлялся этому, и спрашивал себя: «Неужели то же самое чувствуют и другие люди?» От этих ощущений иногда становилось жутко, хотелось уехать туда, где нет такой обстановки, уехать в страну, где люди исповедуют одну религию, чувствуют себя покойно, свободно, не напрягаются. Такое острое ощущение атмосферы в обществе было интересным, и одновременно доставляло много хлопот, отвлекало от школьных дел. Итак, меня стали стойко волновать одни те же мысли, - мысли, совершенно далекие от учебы. Это мысли об отношении людей разной национальности между собой, - я хотел понять суть их культуры, понять, почему они в душе ненавидят друг друга, ибо я чувствовал, что у них в душе. Я стал жить этим, и все, что, так или иначе, имело отношение к этому, прочно оседало в моей памяти, и становилось материалом для размышлений. Я спрашивал себя: «Почему люди разной национальности объединяются по религиозному признаку, и удаляются от тех, кто исповедует иную религию? Выходит, что коммунистическая идеология не главное для них, выходит, что для них главное их религия, которую они скрывают в душе своей? Тогда я не знал, что мне все эти нелегкие переживания предначертаны Богом, чтобы однажды получить на них от Него ясный ответ. Однажды на уроке учитель истории и обществоведения, Петр Иванович, страстный любитель спиртного, говорит: “Религия – это, друзья мои, предрассудки, опиум для народа. Она окончательно будет побеждена, - выведена из душ людей наших с победой коммунизма, к которой ведет наш народ наша любимая партия. Тогда люди не будут нуждаться ни в чем, - все будет в достатке, люди веруют в сверхъестественные силы, они суеверны за нужды. Тогда люди будут друзьями. У нас уже теперь складывается единый советский народ, и всякие различия стираются”. – Ученик Сидоров говорит ему: “А вы сами верите в это?” - Верю, Сидоров, и тебе советую. А теперь пусть поднимут руки те из вас, кто верует в Бога… Ты, Сафронова? Откуда это у тебя? - Мои родители веруют, и я верую. - Если родители веруют, то это еще не значит, что и дети должны поступать также. Ты Сафронова глубоко заблуждаешься. - Я не знаю, глубоко или мелко, Петр Иванович, но я чту своих родителей, и делаю то, что они делают. - И что из этого следует? Из этого следует, что ты не веришь в идеалы коммунизма, что все, чему учит тебя школа – напрасно. А ты, Турсунов, как думаешь, - ты согласен с ней? - Я не верую в Бога, ибо ничего не знаю об этом. И полагаю, что никто на земле не знает, ибо если бы народы знали, то, наверное, исповедовали одну религию. И, несмотря на то, что не верую, считаю себя мусульманином, отношу себя к исламской цивилизации. Что же касается ее, Сафроновой, то считаю, что она права: каждый человек, хотя бы и не верил, но в душе относит себя к религии, которую исповедует его народ. Если бы нам пришлось выбирать между религиями, то я очень сомневаюсь, чтобы кто – то из нас выбрал религию, которую не исповедуют его родители. В этом деле все слепо следуют традиции своего народа, - традиция сильнее всякой власти, и мы – ее рабы. - Да я смотрю, ты, Турсунов, из философов, да еще не простых, но воинствующий. Твое счастье, что у нас теперь в политике оттепель, - не сталинские времена, особо не преследуют школьников за убеждения. Но мой тебе совет: излишнее воображение есть зло, оно может завести тебя туда, откуда невозможно выбраться. Сидоров говорит: “Вы имеете в виду Колыму, - страну для политзаключенных?” В классе раздался смех. Учитель улыбался. Мы так вели себя на его уроках потому, что знали, что он добрый человек, и, кажется, поощряет вольнодумство. -------------------------------------------- В те годы страна переживала перемены, - «хрущевская оттепель», но, как ни странно, это дало ход злым началам, таившимся в душах советских людей, - обнажилась религиозная и национальная рознь. …Помню, тогда остро переживал за непростые, напряженные межнациональные отношения, ясно сознавал, что в основе их религиозные различия. Я понял, что коммунистическая идеология для советских людей не главное, для большинства главное их религия. Об этом они не говорят открыто, но таят в сердце своем. Я видел, что русские с уважением относятся к людям своей, христианской веры, скажем к немцам, несмотря на то, что те в недавней жестокой войне были врагами советского народа. И с ненавистью смотрят на людей иной веры, особенно мусульманской, скажем, к нам узбекам, несмотря на то, что мы, как и они, советские люди, и вместе воевали с врагом в той войне. Я понял, что религия имеет огромное, решающее значение для человека, и ее не может заменить никакая другая идеология. Понял, что лозунги коммунистов о дружбе, равенстве народов Советского Союза, о едином советском народе есть ложь. Пока у них разные религии, они враги друг другу, - великая нация господствует над малыми нациями. Только единая религия может объединить их. Мне казалось, что никто из советских людей не сознает этого. …Вот тогда то и произошел в моей жизни крутой поворот, - переломный момент: я понял, что мой, узбекский народ, как и другие малые народы страны в рабстве у великого русского народа, что коммунистическая идеология всего лишь ширма, чтобы прикрыть имперскую сущность политики Кремля. Я понял, что должен стать великим человеком, должен сделать то, что никто кроме меня не может сделать, - избавить народ мой из рабства, должен изменить его образ жизни, нравы, религию. Эти устремления, мечты вдохновляли, и одновременно пугали. …Тогда еще не знал, не ведал, что Бог призрел на меня, и приблизил к Себе, чтобы повести Своим путем, смирить и сделать Своим рабом. Теперь я знаю за что, за какие мои достоинства Он избрал меня, чем я был лучше других в очах Его. Бог избрал Моисея за то, что он любил народ Его, Израиля. Бог избрал Саула, а потом ему предпочел Давида за то, что в сердце своем он, Давид, любил Его больше, не боялся народа, но боялся Его, Бога. За что же Бог избрал меня? Я, как и большинство моего народа, ненавидел завоевателей, искал свободы для моего народа; но я, в отличие от других, не винил завоевателей, но винил мой народ, его религию, традиции, - я был убежден, что народ мой бедствует за свою религию, и считал необходимым изменить ее. В мире еще множество народов, пребывающих в рабстве, в колониальной зависимости, но Бог не обращает на них внимания, потому что нет среди них тех, кто сознавал бы, что все беды их от исповедуемой ими религии. Тогда я не знал, что это было началом долгого и трудного пути испытаний, который продлится 38 лет, и завершится освящением Духом святым в 1999 году. Обычно столько лет Бог учит человека, которого избрал, быть рабом Его: столько же лет Он учил и больного, которого Иисус исцелил в купальне у Овечьих ворот Иерусалима; столько же лет Он учил и народ Израиля, когда вывел его из Египта… ---------------------------------------- Удивительна судьба человека, особенно если на него призрел Бог. До 8 класса, т.е. до 61 года, я чувствовал себя подобно человеку в пустыне, который заблудился и не знает путь, и ему страшно от того, что если не найдет, может умереть. Ничто из того, что ценится миром, является предметом увлечений, меня не интересовало. Никакая сфера деятельности не удовлетворяла, не понимал смысл жизни, не мог найти своего призвания, и думал, что никогда не узнаю, и от этого мне было страшно. Я чувствовал, что цель жизни, - идеал мой, не обычный, не как у людей, но в чем-то другом, великом. …И вот в 8 классе душа моя внезапно обрела направленность, и она перестала суетливо метаться в поисках своего долга, - теперь я знал, что я обязан делать, чтобы мне было хорошо. До этого у меня появился стойкий интерес к судьбе моего народа, к его духовному, нравственному возрождению, чтобы избавить его от унизительного рабского положения, и вот теперь он, этот самый интерес, окреп, возрос и превратился в потребность, и я ничего не могу поделать с этим. Я узнал свой долг, - мотив своих будущих поступков. Я чувствовал, что знаю смысл жизни, следуя которому буду свободным, буду иметь доброе настроение, - пребывающую радость до конца жизни. Я имею цель, и она настоящая, великая, необычная, она не мелочная, не суетная. Ради достижения ее посвящу всего себя, все свои душевные свойства. Она для меня самое сокровенное, ее буду таить от людей, потому что никто в мире этого не поймет. Я буду в мире, но не с миром. У меня будет другая жизнь, отличная от привычной мирской жизни. Знаю, что она будет трудной, трудно даже представить, но я не боюсь трудностей, - ради свободы я все вытерплю. …Но знание это еще было туманным, абстрактным, - я еще не сознавал отчетливо, что истинное значение этого моего долга в долге перед Богом, что я, думая возродить религию, дух моего народы, чтобы он избавился от своего убогого состояния, возвращаю свой долг Богу. Поистине, человек в долгу только перед Богом, ибо Он создал его, и заповедал отплатить ему верой в Него, соблюдением всех заповедей Его. Только так он может быть счастливым, свободным, только так он может удовлетворить все свои потребности, - и материальные, и духовные. Иначе он никак не может быть свободным. …Вот так у меня сформировался характер, сформировался удивительно рано, - вместе с особенным моим мировоззрением появилась и убежденность, - страстное желание воплотить его, мое мировоззрение, в жизнь, и появился идеал. И от этого испытывал радостное настроение, которое обещало стать спутником моей жизни до конца. Я знал, что отныне не могу поступать иначе, как только по этому своему характеру. Правда, не знал, что это от Бога, - что Он поставил меня на Свой путь, чтобы вначале смирить меня, а потом познал Его и служил Ему, показывая всему миру путь к спасению… ---------------------------------------- Прежде, нежели продолжу описание удивительных событий своей жизни, о которых теперь знаю, что они от Бога, я должен кратко сказать об истории Туркестанского края в последние два столетия. Ибо к ней, так или иначе, восходит необычная моя судьба. Край (теперь он чаще именуется Центральной Азией) на севере примыкает к южным пределам Российской империи, на востоке его от Китая отделяют высокие непроходимые горы Памира и Тянь – Шаня, на юге по реке Сыр – Дарья граничит с Афганистаном, на западе его пределами восточное побережье Каспийского моря. Коренное население края - тюркские народы: узбеки, казахи, туркмены, киргизы, а также таджики. Поэтому, он издавна называется Туркестаном. Сей обширный и богатый край уникален. Его северная половина - бескрайние степи, будто специально создана для кочевого скотоводства. А его южная половина – орошаемые долины, и ближе к Каспийскому морю песчаная пустыня. Его сердце, определяющий его особенный, благодатный климат, - Аральское море; оно расположено в середине его территории. Оно наполняется водами двух рек, Аму – Дарьи и Сыр – Дарьи, текущими с юга. Они берут свои воды с великих ледников Памира. Кажется, Сам Господь Бог распорядился, чтобы в его южной половине жил народ земледельческий, и хранил его природу, - следил за реками и наполнением моря, а в северной половине жили народы, которые занимались бы кочевым скотоводством. Так оно и было до середины 19 века. В южной ее половине узбеки - издавна земледельческий народ, им она была подвластна, - их государственные образования, Хивинское и Кокандское ханства, контролировали две великие реки и море. А в северной ее половине кочевые скотоводы, - казахи, киргизы, и частично туркмены, их дома – юрта; и Пушкин называет степи северного Туркестана не иначе, как киргизскими и кайсацкими (т.е., казахскими). И природа хранилась в своем первозданном виде, - хранилась такой, какой создал ее Бог. Все стало стремительно меняться с завоеванием этого края русскими в середине 19 века, - и отношения между коренными народами этого края, и его природа. Несколько слов о культуре народов этого края; она была у них не одинаковой. Несмотря на то, что они имели одни и те же национальные (этнические) и религиозные корни, они имели разный уровень развития. Русские исследователи называли казахов и киргизов |
Похожие:
 | Направлений форума «Выяснить действительно ли число 7счастливое, а число 13 является не счасливым» |  | Программа учебного курса для общеобразовательных школ, лицеев и гимназий... Учебно-методическое обеспечение курса «Основы православной культуры» по программе А. В. Бородиной «История религиозной культуры»... |
| Тема: Число 10 Цели урока: ввести число 10, рассмотреть состав числа 10; закрепить изученные приёмы решения текстовых задач; развивать речь, память,... | | Учебнику «Математика. 1 класс». Авторы: Л. Г. Петерсон Тема: «Число Цифра 7» Число и цифра 0; 1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 9; 10. Сравнение чисел. Понятия «сумма». «разность» |
| Тема урока: Число и цифра «5» Замечательно, а теперь давайте попробуем написать цифру Откройте тетради, запишите число. Сейчас вы все работаете у себя в тетрадях,... | | Урок математики по теме «Число и цифра 8» Научить считать в пределах 8, закрепить умение ( соотносить) сравнивать число с количеством предметов, определять соотношение между... |
| План-конспект урока деление на двухзначное число Образовательные: Повторить различные способы деления и умножения суммы на число, а также деление двузначного числа на двузначное | | Календарно-тематический план по предмету «Математика» 5 класс ... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В командном меню выбрать: Таблица \ Вставить \ Таблица \ Число строк 10, число столбцов 10 | | Урок математики в 1-м классе Тема «Число и цифра 4» Сформировать у учащихся представление о числе 4, его месте в числовом ряду, записывать число 3 с помощью цифры 3; продолжить формировать... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Цель урока: научить умножать многозначное число на трехзначное; усвоить алгоритм умножения на трехзначное число | | Конспект для тренировки вычислительных навыков. Признаки делимости Число делится на 2 Основное свойство дроби: если числитель и знаменатель дроби умножить или разделить на одно и то же число, то дробь не изменится |
| Урок в 6 классе по математике по теме: «Число или стремление к познанию» Урок проводится в кабинете информатики, на каждом пк установлена программа «Живая геометрия», на стене прикреплено число с точностью... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Повторение грамматического материала по теме “Множественное число имён существительных”, знакомство с существительными, образующими... |
| Урок тема: Число и цифра. Состав чисел в пределах 10. (Задания 1-3) ... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Общая формула оксидов: Эm Оn (m- число атомов элемента, n- число атомов кислорода) Примеры оксидов: K2O, CaO, so2 P2O5 |
