Героические страницы истории Великой Отечественной войны
Скачать 6.09 Mb.
|
Окоп, где мы расположились, был глубокий, можно было стрелять, стоя. Солнце и ветер успели подсушить землю бруствера, и он не очень выделялся на местности. В окоп прыгнул Лиходеев, увидел меня, мотнул головой в сторону. — Лагунов, к пулемету! — Лиходеев снял свою старшинскую, с козырьком, фуражку, вытер пот. — Приметил тебя капитан. На стрельбах... Старшине хотелось, видно, еще сказать мне что-то приятное, но было не до разговоров. Лиходеев отряхнул фуражку от пыли, надвинул на свою стриженную под бокс голову, потянул за козырек, сдвинул фуражку чуть, набекрень — допустимое по форме щегольство. На козырьке остались отпечатки пальцев. — Пойдем со мной, укажу место. Дульник встревоженно следил за нами. Ему не хотелось отставать от меня в такой момент. Глаза Дульника просили меня вступиться за него перед старшиной, позволить ему быть уж до конца вместе. — Дульник с нами, — сказал Лиходеев, угадав его желание, — все едино упросит, рано ли, поздно ли... Поодиночке мы перебрались из нашего стрелкового окопа в пулеметное гнездо, расположенное в стыке стрелковых ячеек уступом в глубину. — Лагунов старшим, — приказал старшина. — Распредели номера, и ждите. Как начнем, будешь поддерживать атаку, а потом, когда пехота пойдет в открытую, будешь сопровождать в боевых порядках огнем и колесами. Лиходеев ушел. Два солдата, находившиеся здесь, присели на корточки возле пулемета, с любопытством глядели на меня. Я распределил номера, на глаз прикинул расстояние до некоторых ориентиров. — Стало быть, следует поначалу гасить по тем высоткам, — посоветовал молодой солдат, — настильность хорошая. И рельеф подходящий — можно свободно бить над головами своих. Впереди лежала типично крымская лощинка, с чахлой травой и выходами наружу известковых пород, то там, то здесь белеющих каменными блюдами. За этой лощинкой на высотах расположился противник и тоже наблюдал за нами, оценивая наши позиции из своих, противоположных нам, интересов, — там вспыхивали и гасли зайчики оптических линз. Дульник лежал рядом, прикасаясь плечом ко мне. Вот по его смуглой щеке от виска потекла струйка пота и разошлась на шее и пульсирующей? артерии. [96] Неожиданно для нас, ибо мы не планировали боя в Карашайской долине, начала бить наша артиллерия. Это был слабый и малоэффективный обстрел высот, занятых противником. В ответ методично и обстоятельно заработала немецкая артиллерия, не трогая стрелковых окопов. Немцы нащупывали огневые позиции наших батарей. Появился тихоходный немецкий самолет-корректировщик, двухфюзеляжный одномоторный биплан с не убирающимися в полете колесами, и орудия немцев стали быстрей сжимать прицельную вилку. Дульник толкнул меня: — Гляди! Влево от нас, там, где лежало шоссе на Севастополь, протянулись клубчатые полосы пыли. Я увидел черные бегущие точки в голове клубящихся потоков. — Танки! — тихо сказал Дульник. Мы оставались в стороне. Казалось, противник не считался с нами: отлеживайтесь, мол, в своих “крендельках” сколько угодно. Мы были песчинками, подхваченными бурей войны. Мы ничего не знали о комбинациях, в результате которых походный марш занес нас именно сюда, а наши командиры приказали залечь именно в эту ямку и здесь, а ни в каком другом месте, ожидать решения своей участи. Я наблюдал движение танковых колонн, как в кино. Бездействие порождало ощущение нереальности переживаемого. Но с каждой минутой мною все сильней и сильней овладевали чувства, прямо противоположные тому, что от меня ожидали мои начальники. Безотчетное, постыдное, но повелительное чувство страха быстро наполняло меня. Даже физически я ощутил эту наполняющую меня тяжесть. Тело как бы наливалось свинцом, похолодела спина, хотя солнце жарко пекло. Как во сне, при страшной опасности, отказывают ноги и сдавливает горло, так и сейчас я чувствовал, что не могу скинуть этого странного оцепенения тела, мыслей... Я не мог самостоятельно выйти из этого позорного состояния. Вдруг недалеко разорвался фугасный снаряд. Пыль и гарь от сгоревшей взрывчатки пришли одновременно с каким-то внутренним толчком. Я не видел сигнала атаки, но смутное чувство указало, что пора действовать. Смуглые руки Дульника перебирали быстро подгрызаемую пулеметом [97] ленту. Летели дымные гильзы, стучали и звенели, и пулемет, как живое существо, дрожал в моих кулаках, до хруста в суставах сжимавших шершавые ручки. Быстро перегрелся ствол, вода закипела в кожухе и стала пробивать вентиль паром и шипящими брызгами, как это бывает в чайнике, поставленном на большой огонь. Молодой пехотинец, вероятно, вторично, сильно толкнув меня, крикнул: — Длинными очередями зачем?! Трата! Я опустил боевой спуск, пулемет смолк. Пальцы моих рук онемели. Черные спины в коротких бушлатах мелькали впереди. Змейками развевались ленточки бескозырок. Моряки были вместе с красноармейцами, но я видел сейчас только своих ребят. Почти никто еще не свалился. Значит, атака обходится без потерь. На практике выходит не так все безнадежно. А может, немцы уже бегут? Атакующие достигли рубежа, намеченного Лиходеевым для нашего вступления в атаку. Это языки полынной крепи, протянувшейся по длинному оскалу известняка. Дульник первым выпрыгнул из окопчика, стал на колени, помог мне выбросить пулемет. Наступил второй этап атаки, указанный Лиходеевым. Мы покатили пулемет. Миновали ползучку. Побежали по дну той самой тарелки, о которой говорил Дульник. Лелюков не бежал, а быстро шел впереди цепи без тужурки, с биноклем, переброшенным за спину, с пистолетом в руке. Теперь я видел высоты, нацеленные для атаки, слышал свист пуль. Мы пробежали больше пятисот метров. Несколько человек, среди них были и моряки, упали и не поднялись. Усилился огонь. Мы залегли. Отстреляли одну ленту Лелюков поднялся с земли, что-то крикнул и снова побежал вперед. Ременный шнур пистолета мотался в такт его бегу. Лелюков ускорял свой бег. Наступил период непосредственного сближения, когда дорого каждое мгновение. Мы побежали вперед. Лелюкова обогнали матросы, заслонили его. Я потерял из виду спину капитана. Черный клубок матросских бушлатов катился к высоте. И затем в несколько коротких минут произошло то драматическое событие, которое мне никогда не забыть. Немцы открыли сосредоточенный [98] огонь из оружия, которое они до сих пор не разоблачали. Несколько наших гранат взорвались, не долетев до цели. Падали люди в бушлатах и в зеленых солдатских рубахах, обрамленных шинельными скатками. Вот теперь нужен наш пулемет. Я приник у щитка. Пальцы Дульника заправили ленту. Прошла короткая очередь. Я слишком упредил прицел. Но когда цель была исправлена, в приемнике вдруг заело ленту. Мы долго бились над ней, но безуспешно. А в это время был решен исход атаки: мы отходили под сильным огнем. Двое солдат волокли Лелюкова пластом. Солдаты пережидали огонь возле трупов, разбросанных по траве, и снова ползли, подхватив под локти своего командира. На его спине расползались пятна крови, похожие на осенние пионы. Пистолет Лелюкова был заткнут за поясом одного из солдат, бинокль на коротком ремне висел на шее второго солдата. Солдаты тащили Лелюкова, и сапоги его чертили носками по земле. Мы прижимались к земле и снова ползли вслед, стараясь во всем подражать их повадке. Пулемет мы не бросили, хотя он заглох и, казалось, никому не был нужен. Мы ползли и ползли. * * * После боя в Карашайской долине мы отходили к горам, стараясь миновать татарские села на шоссе, ведущем к перевалу. Активнее бронетанковые разведывательные отряды неприятеля, как правило, продвигались по шоссе и занимали села, лежащие на главных коммуникациях. Из ста парашютистов-балабановцев осталось только сорок. В коротких стычках при проходе в горы было потеряно еще шестнадцать человек. Нашего командира мы не оставили противнику. До подхода к лесу везли его на “пикапе”. Когда “пикап” на горных тропах застрял, мы столкнули его с обрыва, а Лелюкова понесли на плечах. Из моих друзей остались живы Дульник и Саша. Оба хорошо вели себя в атаке, не прятались, не пережидали, чтобы потом, поднявшись из кустов, повествовать обо всех ужасах сражения и бахвалиться своей мнимой отвагой. Мы оказались в числе тех немногих, которые остаются в живых даже при самой большой катастрофе. Саша как бы проверил высказанную им теорию. Карашайской долины теперь не забыть. Отныне она не просто кусок крымской земли, покрытой [99] таким-то почвенным слоем и такой-то растительностью, а долина, политая кровью. Мы дрались еще слишком мало, чтобы созреть, видели также очень немного и только открытое физическому взору, слышали то, что непосредственно достигало слуха. Естественно, мы могли ошибиться в оценке событий. Углубившись в горы и почувствовав себя в сравнительной безопасности, мы заночевали. Ущелье, выбранное для привала, лежало параллельно главному шоссе, которого мы держались в надежде все же выйти на него, чтобы достичь южного берега Крыма, а оттуда — Севастополя. Из-за предосторожности костры не разжигали. Уставшие люди повалились на землю. Внизу тихо бурчал ручей, один из сотен безымянных ручьев, стекавших с гор. Воды было вволю. Ко мне подошла радистка Ася, вполголоса сказала: — Капитан просит вас к себе, товарищ Лагунов. Я быстро поднялся: — Ему лучше? — В прежнем положении. Ему нужен стационарный режим. Серьезное ранение. Температура держится. Такой сильный человек стонет, бредит. — Терял сознание? — Нет. Лелюков лежал на шинелях, спиной ко мне, на боку. — Пришел Лагунов, — сказала Ася. — Хорошо, — тихо проговорил капитан, не поворачивая головы, позвал меня по фамилии. Я опустился возле капитана на траву. Солдат, сидевший рядом, подвинулся в сторону. — Лагунов? — Да, Лагунов, товарищ капитан. — Имя-то твое как, Лагунов? — Сергей Лелюков беззвучно рассмеялся и посмотрел на меня: — Неужели Сергей Лагунов... Иванович? — Иванович, товарищ капитан. — А меня помнишь, Лагунов? — Конечно. — А какого чорта молчал, Сережка? [100] — Обычно считается нетактичным навязываться в знакомые к начальству. — Вот это дурень, — Лелюков силился приподняться на локте, его остановила Ася, капитан пошевелил пальцами, пробурчал: — Угадала-таки меня, Лелюкова, германская пуля. Долго не могли познакомиться, — снова обратился ко мне, — неверно сделал, Сережка. Начальство — начальству рознь. Вот убили бы меня, и не узнал бы я перед смертью, что сынишка Ивана Тихоновича Лагунова учился у меня уму-разуму на Крымском полуострове. Твой-то отец тоже кое-чему меня научил, Сергей. Я молчал. Лелюков тоже смолк, прижался щекой к шинели. — Подташнивает, — сказал он, скрипнув зубами, — вот если бы мне сейчас холодного нарзана и... лимона... Ты не серчай на меня, Сережка. — Я не серчаю, товарищ капитан. — Меня не обманешь, Сергей. Шесть лет командирю, привык читать ваши мысли по вдоху и выдыху. Непростительно погибли твои друзья-товарищи... Учимся... И всю жизнь учимся... а дураками подохнем... Каждое новое дело начинаем обязательно с ликбеза... Этого врага свалим, верю... Слишком быстро прет, задохнется... Что я тебе хотел сказать? Да... Если, не дай бог, придется вам когда-нибудь начинать такое дело снова, помните: не начинайте с ликбеза. Выходите на поле сразу с высшим образованием. Законченным... Крымские пастушьи тропы уводили нас от главной коммуникации на высокогорные пастбища Яйлы. Держась северо-восточной кромки горно-лесистого предгорья, можно было дойти до Феодосии. В чьих руках была Феодосия, мы не знали. Во всяком случае оттуда можно было пробиться на Керченский полуостров, в сдачу которого никто не верил. Там, по слухам, был создан укрепленный рубеж по линии Турецкого вала и Акманайских позиций. Расспросами у местных жителей мы выяснили, что шоссе на Ай-Петри не контролируется противником. Пастухи передали, что по шоссе отходят войска Красной Армии. Поэтому мы круто свернули к шоссе и на второй день подошли к нему южнее Орлиного залета. Наши подошвы зашуршали по листьям грабовой рощи. Деревья, крепко вцепившиеся своими мощными корневищами в каменистую почву, были покрыты огнем увядания. [101] Пригретые солнцем деревья разливали стойкий, пряный запах, смешанный с осенними запахами прели и травяной сырости. Чудесная картина природы, совершенно не затронутой войной, больше всех взволновала Сашу. Он встал на обомшелый камень, снял бескозырку и уставился вдаль обрадованными глазами. Его бледное лицо, так и не тронутое загаром, порозовело. Посланный в разведку Дульник прибежал с криком: — Наши!! На шоссе наши! Мы двинулись вслед за Дульником и попали к обрыву, где кончались грабы, дальше шли редкие дубы, ясени и южный подлесок, перепутанный с кустами шиповника и боярышника. К горам прилепились татарские хижины с плоскими крышами, и, будто сколок доисторических катастроф, белела стена Орлиного залета. Мы видели шоссе в пролетах дубов. По шоссе, петлями уходящему в горы, двигались войска. — Наши, — сказал Саша и широко улыбнулся. Все облегченно вздохнули. Не было ликования, восторгов. Хотелось присесть на землю, опустить руки, закрыть глаза. На Севастополь отходила Приморская армия. Колонна шла в полном порядке со всеми видами охранения на марше. Арьергардные бои, как мне сказали; вели части дивизии, сражавшейся за Одессу. Черноморская и армейская авиация, как могла, прикрывала колонну на марше. Мы влились в колонну приморцев. Теперь, в непосредственном общении со стойкими регулярными войсками, мы морально окрепли. Здесь все знали свои места — бойцы, командиры, политические работники. На привалах проводились летучие собрания коммунистов и комсомольцев, распространялись сводки Советского Информбюро, газеты, — была даже своя, армейская; парторги и комсорги принимали членские взносы. К Севастопольской крепости двигалась регулярная, закаленная в боях армия. Лелюкова мы передали в полевой госпиталь на попечение хирургов. Госпиталь имел медикаменты, инструменты и даже собственный полевой движок для освещения операционной. Милые, услужливые медицинские сестры, бывшие студентки Одесского медицинского института, проворно и умело делали свое дело. Они по всей форме составили историю болезни капитана Лелюкова. В этой формальности не было ничего бюрократического, она умиляла нас, и мы обретали спокойствие и веру в то, что в будущем [102] все будет хорошо, все обойдется, если только придерживаться установленного и освященного десятилетиями порядка. Мы подходили к Севастополю по Ялтинскому шоссе. Армейские радиостанции принимали Севастополь, и мы еще на марше знали, что немцы уже подошли вплотную к внешним укреплениям крепости и завязали с хода сильные бои. С немцами дрались армейские части, морская пехота и ополченцы. Вели огонь корабли Черноморского флота и береговая артиллерия. На передовую линию выходил бронепоезд “Железняков” под командованием храброго Гургена Саакяна. Возле Дуванкоя пали смертью храбрых пятеро бесстрашных черноморцев. Имена героев были названы позже: политрук Николай Дмитриевич Фильченков, краснофлотцы Цибулько Василий Григорьевич, Паршин Юрий Константинович, Красносельский Иван Михайлович и Даниил Сидорович Одинцов. Подвиг у Дуванкоя называли бессмертным. Но кто узнает о крови шестидесяти моих товарищей, павших в Карашайской долине? Ударами накоротке приморцы сбили части противника, осадившие крепость, на этом участке перевалили Сапун-гору, находившуюся в наших руках, и появились на улицах города. Появление Приморской армии на улицах осажденной крепости было огромным событием. Приморцы, прославленные обороной Одессы, знаменовали собой высокий авторитет Красной Армии, для которой в мирные годы ничего не жалел советский народ. |
Похожие:
 | Урок памяти «Героические страницы истории Великой Отечественной войны» Ребята, тема, предложенная вам сегодня не случайна. Наш урок, урок Памяти, мы проводим накануне праздника Великой Победы советского... |  | Тесты по следующей тематике: Зачет I. «Ратные страницы истории Отечества» Активизация работы по военно- патриотическому воспитанию молодежи на примере подвигов Героев Отечественной войны 1812, Великой Отечественной... |
| Доклад «О ходе обеспечения жильем Ветеранов Великой Отечественной войны» Президента Российской Федерации от 09. 01. 2010 №30) в Исполнительном комитете г. Казани активно ведутся работы по обеспечению жильем... | | Уважаемые ветераны войны, труженики тыла, уважаемые ветераны труда и караидельцы! Все дальше уходит вглубь истории грозные и героические годы Великой Отечественной войны, но миллионы людей новых поколений хранят... |
| Классный час «Подвиги детей во время Великой Отечественной войны» Цели Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., с их ровесниками в послевоенный период | | Календарно-тематическое планирование по истории 6 класс Активизация работы по военно- патриотическому воспитанию молодежи на примере подвигов Героев Отечественной войны 1812, Великой Отечественной... |
| План-конспект урока начало Великой Отечественной войны Цель урока: Знакомство с основными событиями начального этапа Великой Отечественной войны, понимание причин неудач Советской Армии... | | Урок по новейшей истории России на тему: «Культура в годы Великой Отечественной войны» Приложение Урок по новейшей истории России на тему: «Культура в годы Великой Отечественной войны» учителя моу сош №50 г. Твери Мещеряковой... |
| Московский метрополитен в годы Великой Отечественной войны Каждый из нас пользуется Московским метрополитеном. Но не все знают о большой роли столичной подземки в годы Великой Отечественной... | | Впервые был сорван гитлеровский план «молниеносной войны» Начался... А какое событие произошло во время Великой Отечественной войны в ходе операции «Уран»? |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Великой Отечественной войны, тружеников тыла военных лет и вдов погибших (умерших) инвалидов войны, участников Великой Отечественной... | | «Вклад моей семьи в Победу СССР в Великой Отечественной войны». На... Музей существует с 2003 года. Паспортизирован в 2006 году. Свидетельство под №11100 |
| Кавказские Минеральные Воды в годы Великой Отечественной войны Цель работы: показать роль и значение кавказских Минеральных Вод в годы Великой Отечественной войны, как городов – госпиталей в лечении... | | Тема урока: Создание альбома «Новая Таволжанка в годы войны. Героические страницы села» Цель урока: создание альбома к 64-летию Великой Победы на основе имеющегося в школьном музее исторического и краеведческого материала... |
| "Герои Отечественной войны 1812 года в жизни, истории и литературе" Через 6 лет, в 2012 году наша страна будет отмечать 200-летие Отечественной войны 1812 года. Сегодня будем говорить о героях этой... | | Тульские поэты периода Великой Отечественной войны о героической обороне города Тулы Известные советские поэты о героической тульской земле в годы Великой Отечественной войны |
