До остановки "Нефтянка" пришел пешком и присел там передохнуть, тут подъехал автобус с бумажным трафаретом: "36 участок", обрадовано вскочил в него. На Ташкалинском перекрестке остановили. Там полукругом стояли солдаты и один из них приставил ствол автомата к виску молодого чеченца. Все в автобусе охали, ахали, большинство в нем составляли женщины. Предложил всем выйти, чтобы солдаты парня не убили, но водитель не открыл дверь, так как солдат с жезлом махал ему, чтобы проезжал. Конечно, если тот парень уедет с поста живым, сразу же подастся на войну. Многие захотят погибнуть на войне, чем быть беспомощно убитым на посту пьяной оравой...
...Люди стараются прорваться в город, но их преследуют вертолеты и многие, говорят, гибнут на дорогах...
Снова ходил к Зелимхану. Чувствовал, что у них что-то случилось и действительно - погибла его сестра. Узнал об этом от одной женщины, матери товарища Зелимхана. Больше писать обо всем этом нет сил... Нашли девушку после долгих мучительных поисков в подвале одного из домов "Минутки", среди множества мертвых. На обратном пути узнал, что скончался муж нашей родственницы. Умер просто от болезни. Такую смерть сейчас и за смерть никто не считает, и за трагедию не принимает. У него остался маленький мальчик. Очень талантливый. У него ангельский голос, в нем какая-та успокаивающая тишина. При нем бывает неловко разговаривать...
...И все же люди стараются прорваться в город, говорят, это трудно, смертельно опасно, но все равно людей не удержать и улицы полнеют. Чем больше в городе народа, больше усугубляется положение - нет воды, у многих и еды, так как все разворовано.
Салавди уже несколько дней как поехал в Ведено - искать двух сыновей и не вернулся до сих пор. Бедняга, попал в самое пекло, там сейчас идут обстрелы, бои...
По радио и телевидению передают, что населению раздают хлеб, доставляют воду, делят гуманитарную помощь - традиции советского радио и телевидения живут и здравствуют - советское оно всегда советское. Воды нет. Хлеб в каком-то количестве привозят и люди, пытаясь вырвать булку, давят друг друга, слабым не достается.
...Кончилось сено, но скотину погнать некуда. Место где обычно пасли заминировано. Новая власть существует в разговорах и по телевизору. Говорят, что делят должности и никак не могут поделить. Где-то, кто-то ведет разговоры о правах человека, а человек хочет просто физически уцелеть. Из домов утащено все до последней луковицы. За день нас посещает много людей, чтобы перехватить, что-нибудь из еды, что-то попросить. У самих ничего не осталось - мука кончилась, сахар тоже, масло, мясо вяленое, картошка - давно. Разболелся желудок, но лекарств нет. Ходил в госпиталь, ничего не дали...
...Вчера вернулся Салавди - слава Богу, с сыновьями. Пробирались они по ущельям, горным рекам. Все простуженные, охрипшие, но счастливые, что добрались живыми.
По городу очень много пьяных и обкурившихся военных. Кажется, в таком состоянии все. Придираются, глумятся над прохожими: "почему ты черный?", "почему бритый?", "почему небритый?", "а ты замужняя?", "а твой муж может?" и прочее. Это еще ладно, страшное творится в горных и предгорных селениях, по которым наносятся ракетно-бомбовые удары. Непостижимо, как можно так методично, бездушно убивать людей и в это же время цинично говорить о каком-то порядке, субъекте, какой-то власти, тут же заниматься дележкой этой власти, воровством. Поистине, пир во время чумы. Только здесь можно понять подлинный смысл этого высказывания.
Собственно, Ведено и есть "Ичкерия" и плюс еще часть Ножайюртовского района. Это слово на чеченском языке ничего не означает, по-кумыкски - "внутренняя земля". Чеченцы никогда не говорили так. Это кому-то из новой власти пришло в голову назвать так всю Чечню. Все ищут звучное имя республике - то "Чечения" назовут, то "Ичкерия" - как дети. Чечня - она и есть Чечня - "Нохчийчоь" - жилище чеченцев.
Вчера пришел Абу и ночевал. Рассказывал о виденном, слыханном. Он тоже все время находился в городе, видел больше моего, много пережил. Много, до умопомрачения, играли в шахматы и говорили. Утром ушел. После его ухода мысленно перебирал все о чем говорили, спорили и вдруг подумалось, что нас уже нет...
...Из Ведено в наше село ведет отвратительно плохая дорога. Но на пригорке, что перед нашим домом, стоит старая дикая груша. Когда доходишь до нее, преодолев трудный подъем, плохая дорога забывается и садишься под этот огромный природный зонт, зная, что так же под него садились отец твой, его отец, отец того отца... Земля в нашем ауле глинистая, совсем не плодородная, но называется землей отцов. Конечно, в наше время все это вроде бы патриархальщина, цепляние за прошлое, ностальгия и прочее, но все же это прошлое не отпускает многих... и тебя.
Приходил Имран, наш общий с Зелимханом товарищ. Тоже веденский, из села Гуни. О гуноевцах говорят, что произошли от казаков, они этого не отрицают, но всегда поясняют: гуноевцы приняли мусульманство в Чечне последними. Берса-шейх, склонивший их к принятию этой веры, был из аула Курчалой, но являлся племянником гуноевцев. Он говорил им: вы мои родственники, примите мусульманство, ведь кроме вас все уже приняли. Те отвечали, что еще подождут. В тот день родственник Берса-шейха как раз варил свинину, хотели съесть до принятия новой веры, но в это время пришел Берса-шейх и вылил содержимое котла с горки. Это место и сегодня называется: "яй чукарчийна меттиг" - место в который скатили котел. В Гуни был житель, по имени Орзу. Он был физически очень сильным человеком и имел 13 сыновей. В тот день его не было дома. Вернувшись, он поднял скандал: почему, мол, без него приняли веру? В ссоре ему выкололи глаз. Аульчане предъявили ему ультиматум: или он, как и они, принимает мусульманство, или покидает аул. Он не согласился и ушел с сыновьями. Поселился он там, где нынче станица Червленная, чеченское название ее "Орза-гала", по имени основателя - "городок Орзу". Потом туда стали поселяться и казаки, единоверцы Орзу и со временем все там смешались. Имран журналист, редактор детского журнала "СтелаIад" - "Радуга". Когда-то и сам писал в него стишки. В свое время, редакция этого журнала была центром общественной мысли Чечни. Мы там собирались ежедневно и говорили обо всем том, что в конечном счете привело к сегодняшнему... Имран в Грозный пробирался через Курчали и видел там семнадцать тел ребят, погибших в Шалях. Их колени были привязаны проволокой друг к другу. Они договорились не отступать ни на шаг и, связав себя таким образом, сражались до последнего. Это давняя традиция, еще с шамилевских времен.
Пришел домой и прямо у своих ворот встретил, вернувшегося из Ачхой-Мартана Леча Абдуллаева, нашего с Зелимханом хорошего товарища. Леча замечательный человек, поэт, думающий, ответственный, болеющий за народ. Посидели с ним, поговорили, рассказали друг другу как провели эти несколько месяцев. Он живет внизу, в "пятиэтажках". Во время войны был в Катар-юрте, откуда и родом, это в Ачхой-Мартановском районе. Оказывается недавно видел Зелимхана. Как и догадывался, тот травмирован и не хочет видеть Грозный. Надо бы поехать и забрать его, но как найдешь, был бы свой транспорт... и все же надо, что-то придумать...
Вчера прострелили ворота Магомедсани. Ходил к ним смотреть телевизор. У них маленький телевизор и аккумулятор, правда, мало что показывает и мало, что разберешь, из-за плохого звука. Стреляли вчера много и долго. Магомедсани уверен, что войну ведут, чтобы испортить его ворота. Интересный человек...
Последний абрек был убит в 1974-м. Звали его Хасуха Магомадов.
...Когда возвратились из Казахстана, в парке райцентра Ведено стоял памятник, на пьедестале которого было написано: павшим от рук бандитов. Такие же стояли в каждом райцентре и, разумеется, в Грозном. Бандитами были те, кто мстил за выселение, а памятники стояли тем, кто выселял. Все, как говорится, логично. Партизанство - один из старейших институтов кавказских народов. Здесь он назывался абречеством . Абреки никогда не переводились на Кавказе, особенно на Северном, то есть до 1974 года. Абрек говорил: когда на деревьях появится листва размером в две копейки, и на копейку не буду бояться НКВД... Самыми знаменитым абреком был Зелимхан Харачоевский, практиковавший при Николае II и убитый в год трехсотлетия династии Романовых. Сама династия пережила абрека на три года и три месяца...
...Когда жена поставила на стол яичницу, стал есть ее ручкой, которой писал, понял, что на пределе или уже за...
...Жил в Урус-Мартане человек по имени Данга. Это был видного телосложения мужчина, лет сорока. Сам его видел, светловолосый такой. Человек это был болен шизофренией, но абсолютно безопасен, ходил по всем похоронам. Был глубоко верующим, одни считали его блаженным, другие знали, что больной. Все относились к нему хорошо. Услышав о событиях в Самашках и что там будут похороны жертв, Данга решил посетить их и пошел из Урус-Мартана пешим в Самашки, километров двадцать пять, пожалуй. Первый пост, стоявший на дороге в Самашки, его пропустил, второй, что у въезда в село, остановил и не пропускал. Будучи человеком с психическим недугом, Данга не уходил и требовал, чтобы пропустили. Тогда военные стали его избивать и замучили Данга до смерти. Я попал в Урус-Мартан в день его похорон. Хоронить его вышли все: и стар и млад, и женщины, которые обычно в похоронной процессии не участвуют. Смерть Данги потрясла всех. Могилы в Урус-Мартане расположены не близко. Покойника провожала широкая живая река из тысяч и тысяч человек и каждый хотел коснуться ручек носилок, на которых лежал мученик... Когда Данга шел в Самашки его встретили несколько мужчин и спросили, куда направился? Говорят, ответил, что сегодня идет на похороны в Самашки, но завтра будут его похороны, чтобы обязательно пришли...
За день наслышишься столько, думаешь вечером записать, а вечером на тело и мозг давить такая тяжесть, что валишься и бессмысленно упершись в какую-то мысль проводишь часы, потом засыпаешь - все продолжается во сне...
...Кто-то постучался в ворота. Пошел открывать. Открыл калитку, а там человек в набедренной повязке, длинноволосый и по колено в воде. Пугаюсь и думаю, что сейчас вода хлынет к нам во двор и дом уплывет. И еще мысленно гадаю, кто это и спросить как-то неловко. Потом пришла мысль, что он просит милостыню. До войны тут много люда ходило по дворам, выпрашивая подаяние. Он угадал мои мысли и говорит на еврейском языке, что он не из тех. Язык этот, будто бы тоже знаю. Тогда, очень вежливо, спрашиваю: а вы кто? Тоже на еврейском и при этом думаю: это я на идише или иврите? Он, опять угадав мои мысли: все равно, я оба знаю. Потом догадываюсь, что это не человек, а картина какого-то художника эпохи Возрождения разговаривает и думаю, может, святой Себастьян? Тот снова угадывает: разве святой Себастьян стоял вот так в воде? Но не Христос же, - говорю себе. Он отвечает: нет, не Христос. Тогда вспоминаю, что видел картину где в воде стоял какой-то святой, и на плече у него был ребенок. Он говорит: нет, это был не я, тот, которого видел ты, был одет. Я смущенно смотрю на воду. Он замечает это: не бойся, она не потечет во двор. Думаю: мне уйти или пригласить его в дом? Он: да нет, в дом войти не имею право, вы мусульмане. Обижаюсь на это: зачем тогда в ворота стучатся? Ведь мусульмане тоже чтят Христа... Марию... и Авраама... Исаака... Давида... Соломона... А он: да не обижайся, просто проходил мимо и хотел сказать, что скоро на землю придет Христос, а я - Предтече, ты же знаешь, что я крестил Сына Божьего в Иордане, вот эта и есть та река. Стало совсем неловко, думаю, такой человек у ворот, может мать позвать, чтобы она с ним поговорила, я же грешник. Повернулся в сторону двора, чтобы позвать мать, пытался подать голос, но не получалось, повернулся к тому человеку... а его нет... тут проснулся - в поту и горло будто чем-то сжато. Сон потряс, долго не мог уснуть, выкурил несколько сигарет и все силился вспомнить о чем думал в течение дня, но ничего соприкасающегося с этим видением не вспомнил. Хотя о том, что скоро на землю спустится Христос, чеченцы говорят каждый день и сегодня старики на похоронах говорили, что время явления Христа уже наступило...
...Шифер на крыше издырявлен, пулями и осколками. Был дождь - провалил потолок в комнате, где книги. Туда противно заглядывать и не делаю это. В других комнатах тоже потолки обваливаются, все потрескалось.
Иногда приходят мысли, что своих детей отдал бы кому угодно, только бы у них были нормальные условия и выросли людьми. Если иностранцы будут брать детей в свои семьи, так и надо сделать. Согласен даже никогда не заявлять на них прав и не требовать обратно.
Китайцы, когда хотели пожелать человеку худшее, говорили: чтоб тебе во времена перемен и смут жить. Хроники смутных времен, писанные очевидцами, весьма немногословны. Они оставляют немало вопросов, в них множество несовпадений, противоречий, редка живописность. Красноречивей истории, писанные после событий, теми, кто и в глаза их не видал, не был очевидцем, современником. Да, автор этих записок человек эмоциональный, ему не удалось "добру и злу внимая равнодушно", стать беспристрастным летописцем - передать преступление, совершаемое на виду человечества, трагедию народа, которая творится у него на глазах. Напишешь, что кого-то убили, разрушили город, село, чей-то дом, детей разорвало снарядом, ограбили, сожгли, а как передашь то, что у людей в глазах, внутри? А как передать боль, ставшую всеобщей, одной на всех, которая нисколько не уменьшится, если поделить ее и на все человечество? Казалось бы, простое дело писать о том, что видишь, слышишь, творится вокруг тебя - долг исполнен. А что видишь? Что слышишь? Что делается? Нет, это не описать, не передать и ничего об этом потомки толком и не узнают, а прочтут в истории несколько строк, что в 1994-199... годах в Чечне шла национально-освободительная война... в другой интерпретации - что в 1991 году, в результате военного переворота, к власти в республике пришли уголовники во главе с бывшим генералом и несколько лет терроризировали народ. Федеральным властям и войскам пришлось наводить там конституционный порядок.
И для себя неожиданно, решил здесь остановиться. Во всяком случае пока. Если эти записи и не дали представления о трагедии народа, о ее истоках, не вобрали в себя широту и глубину событий, всего того, что неохватно, непередаваемо, необъяснимо, но сделали одно доброе дело - не дали одному человеку сойти с ума... он надеется, что не дали...
|
|
