Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 4.75 Mb.
|
| . "Где же ты прячешься, а, Жека?" - пробормотал под нос Ледовой, убрал блокноты и задумчиво покрутил колесико старых нерабочих наручных часов явно довоенного образца - авось заведутся? Перебрал целую галерею рисунков динозавров, созданную им после получения в подарок на десятилетие от одного из отцовских друзей шикарной книги Аугусты и Буриана "История развития жизни на Земле". Поколебавшись, вытащил саму книгу. Тексты, написанные сухим академическим языком, упорно не хотели читаться и сейчас, зато иллюстрации смотрелись изумительно по-прежнему. - "Неужели это все зверье когда-то бегало по нашей планете?". - Немецкий компас, выполненный весьма искусно, в виде навесного замка, и подряпанную трофейный полевой бинокль без одной линзы он аккуратно положил поверх коробки с отцовскими наградами. И компас, и бинокль были главными сокровищами на определенном этапе жизни Виктора, выпрошенными в разное время у отца. Самому Ивану Ледовому они, очевидно, достались в качестве трофеев от какого-то безымянного фашиста. Наконец, на последней странице блокнота Виктор отыскал надпись, сделанную каллиграфическим Женькиным почерком: г. Киев, улица Энтузиастов, 7а, кв. 144. т. дом. 55-26-26. Каминский Евгений Моисеевич. "Ну вот, я тебя и нашел, Женька. Старый друг, лучше новых двух". Ледовой двинулся в коридор за телефоном, аккуратно переступая через артефакты детства, разложенные на полу. Вместо старого, знакомого Виктору темно-зеленого телефона, с толстыми латунными контактниками отбоя и заглавными буквами алфавита на диске, появился новый, шикарный чехословацкий аппарат ярко-красного цвета. Согласно последнему веянию моды, он оказался оборудованным длиннющим шнуром, что позволяло перемещаться по комнатам во время разговора, одной рукой удерживая трубку, а другой прижимая корпус к животу. Ну что же, весьма удобно. Немедленно оценив по достоинству прелести этого изобретения и еще раз сверившись с Женькиным номером, Ледовой принялся накручивать диск. Мать Виктора, тихонечко выглянув из кухни, увидела сына сидящим посреди книг и альбомов, с телефонным аппаратом на коленях и таким счастливым лицом, какое, по правде сказать, было для него исключительной редкостью. В следующую минуту ее посетило удивительное ощущение, будто Витя снова стал маленьким, а гибель мужа и переломанная судьба сына - плод какого-то ужасно правдоподобного ночного кошмара. Ей нестерпимо захотелось обнять Виктора, но она побоялась, что переполнившее ее чувство счастья внезапно исчезнет. Поэтому она на цыпочках вернулась к плите, установила конфорки на самый маленький огонь, критически осмотрела блюда с салатами, ожидавшими только заправки майонезом. Осталась довольна проделанной работой. Поскольку ей не хватило кое-каких продуктов, она вышла в прихожую, накинула пальто и выскользнула за дверь. Дорогу в магазин и обратно она преодолела с такой легкостью, словно к спине приделали крылья, не замечая ни колючего мороза, ни изумленных взглядов всезнающих нивкинских соседей. Отперла дверь, одновременно вытрушивая заснеженные сапоги об половик, радостно заглянула в комнату, и замерла от неожиданности, выронив кошелку с продуктами. -- Витенька?! Виктор Ледовой, в немом молчании обхватив голову руками, качался в кресле взад-вперед, точно живой маятник. -- Витенька? Он уткнулся носом в материнское плечо, и в груди у него что-то захлюпало. -- Витенька? Что, с другом твоим что-то неладно? Виктор в ответ только молча кивнул низко опущенной головой. Женя Каминский не смог бы прийти в гости к Ледовым ни сегодня, ни завтра, и вообще никогда. И вовсе не оттого, что стал, за истекшие восемь лет известным художником, которому не с руки вспоминать солдатскую дружбу с матерым уркой. Этого Ледовой немного побаивался, не так, чтобы очень, но слегка - да. И даже не потому, что исхитрился попасть в первую волну еврейской эмиграции, хлынувшую из Союза стараниями американского госдепа где-то с середины десятилетия. В ноябре 1969-го года, спустя каких-то полтора месяца после того, как Виктор, получив демобилизационное свидетельство, перешагнул КПП войсковой части и отправился домой, с рядовым Евгением Каминским произошел несчастный случай. Он сорвался с пятого этажа новостройки, упал на бетонный противовес строительного крана и умер практически мгновенно от полученных травм. В ходе расследования, проведенного военной прокуратурой, был выявлен факт вопиющего нарушения рядовым Каминским установленных один раз, для всех и каждого, правил техники безопасности. Кое-кто из командиров схлопотал взыскания. Женя вернулся в Киев, запаянный в цинковый пенал, и успокоился на старинном, Байковом кладбище города. -- Эх, мама, - в голосе Виктора прозвучала такая тоска, что материнское сердце дрогнуло. - Мама, я один раз в жизни сделал доброе дело, а вышло так, что лучше бы и не делал вовсе... - Виктор высвободился из объятий матери и двинулся к холодильнику за бутылкой "Посольской". * * * В один из жарких июльских дней 1979-го года "УАЗ-469", принадлежащий Украинскому отделению Всесоюзного института энергетики и электрификации, зарулил на залитую солнцем площадку перед зданием Промстройбанка СССР по улице Подвысоцкого. Протянув вдоль длинного ряда задних и передних бамперов припаркованных на площадке автомобилей, водитель "Уазика" воскликнул: -- О! - и, играя педалями сцепления и газа, заставил машину потихоньку въехать передними колесами на бровку. -- О, - удовлетворенно повторил водитель, потому что, во-первых, "Уазик" теперь не загораживал собою подъездную дорожку, а, во-вторых, большая часть кабины оказалась в спасительной тени раскидистого клена. -- Ну, ты и заперся, Михалыч, - хмыкнула кассирша института, - Вот спасибо! Мне теперь сумки через всю стоянку переть по солнцепеку... - кассирша была низкорослой толстухой средних лет и потела отчаянно. Капли пота стекали по ее пухлым щекам, подмышками выступили предательские темные пятна. Дышала кассирша, как больная последней стадией чахотки, у которой какой-то негодяй отобрал кислородную подушку. -- И мне же еще вам всем зарплату выдавай до самого вечера, - продолжая причитать, кассирша с трудом вылезла из "Уазика", - Пойдем, Володя, сумки захвати. Начальник караула институтской военизированной охраны, поправив видавшую виды кобуру с табельным ТТ, перебросил через плечо охапку пока еще пустых брезентовых сумок, вздохнул и поплелся за кассиршей. Было начкару хорошо за полтинник, жил он под Киевом, в частном доме в Софиевской Пустоши. Имел недокомплект пальцев на обеих руках, так как в свободное от службы время столярничал в маленьком сарае, собственными силами переоборудованном под вполне приличную мастерскую. Когда работаешь на кустарных станках, это запросто - раз, и одной-двух фаланг как и не было. Травмы не отвадили начкара от любимого занятия, напротив, и сегодня он ждал-не дождался, когда же знойный день, наконец, закончится, и он, прихватив бутылочку пивка, отправится в сарай, где его ждала практически готовая дверь, покрытая вычурной резьбой. -- Михалыч, - начкар обернулся к водителю, щурясь от ослепительных солнечных лучей, - Михалыч, ты посматривай тут. Как выйдем, - задом сдашь к дверям. -- Будет сделано, Владимир Петрович, - водитель заерзал на сидении, отыскивая такое положение, при каком мокрая от пота рубашка наконец отлипла бы от лопаток. Кое-как устроившись, он достал с приборного щитка пачку "Примы", вытащил овальную сигарету и принялся усиленно разминать в пальцах. -- Вот сырая, мать твою. Пока выкуришь, коробок спичек уйдет... Откуда-то повеяло ветерком. Запах плавящегося асфальта отступил, и Михалыч с наслаждением вдохнул чудесный аромат сена. Лужайка возле банка была выкошена буквально вчера, но в последние дни стояла такая жара, что скошеная трава уже успела пожелтеть. "В пятницу на рыбалку", - еще успел подумать водитель, прежде чем задняя дверь "Уазика" распахнулась, металлический предмет уперся Михалычу в затылок (он даже обернуться не успел), и злой голос прошипел в ухо: -- Сиди тихо, гнида. Он так и сидел следующие полчаса, забыв от страха обо всем на свете и не смея даже шелохнуться. Наконец в дверях банка появились кассирша и начкар. Они гнулись под тяжестью брезентовых мешков, набитых институтскими зарплатами за истекший месяц и премиями по концу второго квартала. -- Давай назад помалу, - ствол пистолета чувствительно ткнул водителя под ухо. Сначала ноги Михалыча не попадали по педалям, но он все же завел двигатель с третьего раза и воткнул задний ход. Коробка передач захрустела на всю улицу. "Уазик" судорожно дернулся и тяжело соскочил с бровки. -- Да что ж ты, заснул, в самом деле? - возмутилась кассирша, пытаясь влезть на заднее сиденье "Уазика". - И внезапно осеклась, увидев постороннего мужчину в салоне. Однако в ситуацию еще не врубилась, поэтому лицо ее приняло недовольное выражение: -- А это что такое, а? Михалыч обреченно молчал, смотря прямо перед собой. -- Жить хочешь, корова? - бандит с заднего сиденья поднял ствол так, чтобы кассирша и вохровец смогли его разглядеть. - Быстро в машину! Жить кассирша хотела, но рот ее, помимо воли, начал открываться. Всем участникам сцены стало очевидно, что сейчас будут вопли. -- Заткни пасть, - за спинами кассирши и начкара возник крепкий мужчина с тяжелой челюстью и ежиком седых волос. Ни на школьного учителя, ни на доцента института он не походил ни капельки. - Живо внутрь, пока кишки не выпустил. Они быстро забрались в "Уазик". Кассирша оказалась на переднем сидении, начкар сзади, зажатый с обоих сторон двумя грабителями, как кусок колбасы между ломтями хлеба в бутерброде. Седой выдернул начкаровский ТТ из кобуры и спрятал к себе в карман. -- Трогай, падло, - скомандовал он водителю. Михалыч вывел "Уазик" со стоянки, но не разгонялся, ожидая дальнейших распоряжений. -- Выруливай на набережную, - бросил Седой, - там - на мост Метро. Проходим Левобережную. За японской заправкой - левый поворот. На бульвар Перова. Оттуда выбираемся на Троещину. Это там, где новый район строят. Врубился? -- Аг-га... -- Проедешь через новостройки - и в село. За селом вам на выход. Включите мозги, - будете жить. -- А если милиция остановит? - кассирша обрела способность говорить. Она тяжело открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная на берег. -- Так молись, чтоб не остановила, жиропа тупая, потому как первая пуля - твоя, - пообещал Седой. Толстуха решила, что вряд ли он шутит. Они без проблем миновали авторынок на бульваре Перова, пересекли огромную строительную площадку, с которой началось возведение нового спального микрорайона Троещина и, наконец, въехали в одноименное село. Повинуясь указаниям Седого, сразу за селом свернули с асфальта. "Уазик" затрясся по проселку. Справа и слева простирались чудесные заливные луга поймы Десны, усыпанные маленькими желтыми цветочками "Куриной слепоты". Или еще какими-то. То тут, то там местность прорезали каналы, заросшие кувшинками и камышом. Кваканье оттуда неслось оглушительное. Не кваканье, а лягушачья вакханалия. Вдалеке, прямо по носу, синела полоса высоких деревьев, обозначающая ближний, левый берег Десны. Седой безошибочно указывал дорогу. Как будто имел в голове гирокомпас. Минут через десять достигли деревьев и скрылись в густой чаще. Попетляли между зарослями, обдирая борта машины ветками, пока не выбрались на поляну, окруженную плакучими ивами. Пахло листвой и речной водой. За синей палаткой, разбитой на краю поляны, искрилась на солнце темная деснянская вода. Возле палатки были вкопаны в песок деревянный стол и скамейка. Неподалеку тлело обложенное обломками кирпича кострище. Над углями висел закопченный котелок, распространяя вокруг запах супа харчо. В общем, перед ними предстал обыкновенный лагерь туристов - придраться было просто не к чему. Навстречу "уазику" вышли двое мужчин. Оба высокие, загорелые, с черными курчавыми шевелюрами. Оба одетые в шорты, изготовленные из старых "техасов". Их лица имели между собой достаточно много общего для того, чтобы без особого труда прийти к выводу - это братья. Старшему было лет под тридцать. Младшему - не более двадцати. -- Все тихо? - Седой высунул голову из "Уазика". -- Вокруг ни души, - уверенно ответил старший, - как у вас? Оставив вопрос без ответа, Седой выпрыгнул из машины, пистолет с глушителем покачнулся в его руке, - Тренер? Второй бандит выбрался наружу. В следующий момент Седой вскинул руку с пистолетом и послал две пули в затылки водителя и кассирши. Михалыч ткнулся головой в руль, кассирша повалилась к нему на колени. Стекла забрызгало кровью. Начкар пробовал закричать, ничего не вышло. Третья пуля, посланная Седым, угодила ему в шею, перебив сонную артерию. Издав булькающий звук, начкар нырнул в проем между сиденьями. Его ноги продолжали двигаться, как у спортсмена, занимающегося спортивной ходьбой. -- Тренер, - голос Седого оставался совершенно спокойным. Тренер кивнул, шагнул к машине и последним выстрелом добил начкара. Все произошло так быстро и тихо, что птицы в ветвях окружавших поляну деревьев даже не встрепенулись. Птицы, как ни в чем не бывало, продолжали беззаботно щебетать, радуясь разгару лета. -- Доктор, тент, - скомандовал Седой. Кучерявые братья вытащили из-за палатки свернутую в рулон парусину. Пока Тренер и оба брата укрывали парусиной "Уазик", как мертвеца саваном, Седой подхватил сумки инкассаторов и поволок их к воде. У самого берега покачивался на волнах большой серый катер. Десна ласково плескалась о его борта, то отпуская, то натягивая канат, которым катер был пришвартован к ближайшему прибрежному пню. Сбросив туфли и закатав штанины брюк выше колен, Седой загрузил сумки с деньгами в катер, а затем и сам перемахнул через борт. Старший из кучерявых, покончив с тентом, последовал за Седым. -- Тренер, - Седой привстал на сиденье, - перед тем, как топить машину, двадцать раз убедись, чтоб вокруг ни единого постороннего глаза. Отвечаешь головой. - Голос и интонации Седого были такими, что можно было не сомневаться, Тренер все сделает как надо. Доктор запустил двигатель и "Амур", по мере набора скорости все выше подымаясь из воды, устремился вниз по течению. Через пятнадцать минут Доктор и Седой миновали устье Десны. Десна растворилась в Днепре. Берега обеих рек тесно усыпали дачные домики, над водой неслись крики детишек, резвившихся на песочных пляжах. К свежевыкрашенному причалу пришвартовывался речной трамвай. Из старого корыта повалила такая большущая толпа горожан, что оставалось только удивляться, как это оно не затонуло по дороге. Движение по Днепру стало оживленным. Большинство моторок шло встречным курсом. "Прогрессы", "Крымы" и "Казанки", завывая подвесными "Вихрями", "Нептунами" и "Ветерками", кто на что горазд, ежеминутно разминались с "Амуром". Доктор отмахивал белым флажком, пока у него не занемела рука. -- Прямо какой-то исход, - сказал Доктор Седому. - Оно и понятно, - добавил Доктор, - время к обеду. Сегодня четверг. Пятницу прогулял, вот и полноценных три дня к отпуску вырисовываются, можно сказать, на ровном месте. Седой нахмурил лоб, и Доктор решил не продолжать. Доктор держал в районе пятидесяти километров в час, и "Амур" кидало на крутых волнах. Вода со скрежетом таранила днище, пенистые брызги разлетались в разные стороны. На подходе к городу катер обогнал колесный пароход, смотревшийся стопроцентным выходцем из эпохи Тома Сойера. Пароход, пыхтя, тянул за собой бесконечную змею земснаряда. Затем им попалась груженая гравием баржа. Баржа сидела в воде по самые кнехты, а перед носом толкала здоровенный пенный бурун. На протянутых по камбузу бельевых веревках сушились какие-то вещи, в том числе и детские. Видимо, капитан путешествовал с семьей, чем, впрочем, в те времена не рисковал никого удивить. И, наконец справа поплыли живописные киевские холмы. Сразу за мостом Патона Доктор сбросил скорость. "Амур" развернулся носом к связанным между собой бонам, ограждающим акваторию лодочной стоянки РОП-4. Вся стоянка оказалась заполненной катерами и лодками, подрагивающими на речной зыби. Вокруг многих лодок бодро сновали люди. -- Лихорадка выходного дня, - хотел пошутить Доктор. Они с братом запали на группу "Би Джиз", как раз сделавшуюся чрезвычайно популярной. Покосился на Седого и прикусил язык. Едва "Амур" ткнулся носом в отведенное для него место на причале, оба бандита неторопливо выгрузили нехитрое имущество обстоятельных рыбаков: пару здоровенных рюкзаков, четыре спиннинга с колокольчиками, два ведра - одно в другом. Пройдя до конца причала, бандиты затолкали большую часть поклажи в обшарпаный стальной ящик, служивший некогда доктору для хранения подвесного мотора. Пока он не разжился "Амуром". Повесив на дверцы амбарный замок, Доктор и Седой налегке вышли с лодочной стоянки и уселись в голубые "Жигули" Доктора. -- Скорость не превышай. Спокойней, короче, - буркнул Седой, доставая с заднего сиденья объемистый холщовый мешок. В мешке лежали белые медицинские халаты. Буквально через четверть часа они прибыли в районную больницу на Соломенке и, никем не замеченные, проникли внутрь через служебный вход. Седой прошел в отведенную ему палату, снял одежду и накинул унылую больничную пижаму. -- У нас все тихо, - симпатичная медсестра заглянула в палату. Седой кивнул медсестре, улегся на койку и задрал куртку пижамы. Медсестра ловко прикрепила к его животу трубку катетера, наложила сверху марлевый тампон и закрепила конструкцию лейкопластырем. В палате появился Доктор, ухмыльнулся игриво, поправил на переносице дужку очков и обратился к медсестре: -- Наташенька, ну-с, как себя чувствует прооперированный? Поддерживать шутливый докторский тон у Седого и в мыслях не было. Он ответил таким мрачным взглядом, что Доктор немедленно посерьезнел. Расслабляться действительно пока было рано. Хотя первая часть операции и прошла, что называется, без сучка и задоринки. * * * Тревожный сигнал об исчезновении инкассаторской машины поступил на городской милицейский пульт около двух часов дня. А к шести вечера вся киевская милиция уже стояла на ушах. Согласно введенному в действие плану перехвата, выезды из города были перекрыты, а на дорогах проверялись все мало-мальски подозрительные машины. Оперативники угрозыска трясли информаторов. Отсидевших за грабежи табунами тягали на допросы, пытаясь, когда по-доброму, а когда и вместе с зубами, выбить если не признание, то хотя бы какую-то информацию. Дергали и Виктора Ледового, но где залезли, там и слезли - Виктор как раз лежал в больнице после операции, отходил от общего наркоза. поправил на переносице дужку очков и обратился к медсестре: -- Давно чувствовал нелады в животе, да затянул с этим делом... Пока в больницу по скорой не привезли... Сразу на операционный стол. Едва Богу душу не отдал, спасибо хирургу за жизнь, - сообщил оперу Виктор. -- С того света вытянули. Перитонит... - сухо подтвердил врач. - В городе до такого состояния дотянуть, это надо уметь. Не деревня все-таки. Алиби было железным, Виктора оставили в покое. Часть следствия изначально взяла ложный след, пытаясь установить, а не организовано ли исчезновение машины самими инкассаторами, их знакомыми или родственниками. Следствию удалось установить, что водитель злополучного "Уазика" по молодости схлопотал два года за хулиганку, а деверь несчастной кассирши проворовался на овощной базе в 1969-м году, за что отсидел четыре года. Но как бы там ни было, все ниточки, попадавшие в руки оперативников, в конце концов обрывались, а вроде бы перспективные направления заканчивались глухими тупиками. На всем пути от института до банка, проделанном "Уазиком" в последний раз, не удалось найти ни единого человека, которому он хотя бы попался на глаза. Вариант обращения за помощью в СМИ отпадал сам по себе. Наши газеты изводили тонны бумаги на бредни о славных трудовых подвигах под гениальным руководством компартии, которая "нас к торжеству коммунизма ведет", социалистических соревнованиях, трудовых починах, победах над урожаем и прочую чепуху. Силы, которая заставила бы их написать хоть одно слово правды, на Земле не было. Банки грабили в проклятом мире капитала, у нас же обходились без грабежей, сильно мешала сознательность. Телевидение мало отличалось от газет, а если и отличалось, то в худшую сторону. Тем не менее, титанические усилия милиции не пропали даром. В ходе проведенных оперативных мероприятий накрылась парочка притонов, была выявлена дюжина фактов самогоноварения, найдены три числящиеся в угоне автомашины. Притихли оперирующие в центре фарцовщики, залегли на дно валютные проститутки. Но обнаружить и задержать бандитов, наложивших лапы на десяток брезентовых мешков с деньгами, милиции так и не удалось. Налетчики не оставили ни единой зацепки, за которую можно бы ухватиться. Совершив дерзкое преступление, они словно растворились в воздухе, как самые настоящие призраки. Два миллиона рублей канули в никуда вместе с бандитами. * * * Снег, укрывший город в самом конце 79-го года, продержался не более недели. Надвинувшееся следом кратковременное потепление покончило с сугробами в несколько дней. Улицы стали грязными и неприветливыми. Со свинцового неба моросил отвратительный скупой дождь, превращая воздух в сплошной промозглый кисель. "Лучшей погоды, чтоб заработать ОРЗ, и вообразить невозможно", - подумал Виктор Ледовой, выходя из "пятого" троллейбуса. Он поднял воротник пальто, напялил кепку на глаза, закурил и, спрятав сигарету в ладони, быстрым шагом направился домой. В квартире его встретили живительное тепло и запах ужина, доносящийся из кухни. -- Витя, это ты? -- Да, мама, - "А кому бы это еще быть? Делегации из города-побратима Тампере?" - Он прошел на кухню и чмокнул мать в затылок. -- Иди, вымой руки, Витенька, а я пока стол накрою. "Неплохая идея, даже для подпольного миллионера Корейко. Горячая ванная выглядит весьма заманчиво, особенно в такую мерзкую погоду". Ледовой заглянул в комнату, вынул из шкафа чистое белье и полотенце. Поколебавшись, достал с книжной полки два светло-фиолетовых томика Джека Лондона, - "Еще отец покупал, незадолго до... Прочесть не успел..." Взвесил в руке. В восьмом был "Кусок мяса", его любимый рассказ, в десятом - "Мексиканец" и "Убить человека", - "тоже стоящие вещи". Подумав, остановил выбор на восьмом и прошагал с ним в ванную. Привычка читать, лежа по уши в мыльной воде, закрепившаяся у Ледового с детства, легко возродилась после восьмилетнего перерыва. -- Как у тебя на работе, Витенька? "Да чтоб она сгорела, эта гребаная работа". На заводе сварочного оборудования он протрубил последние четыре месяца. Вкалывать за станком, будучи миллионером, было невыносимо противно, но... Два миллиона рублей, взятые при ограблении инкассаторов, успели перекочевать с лодочной стоянки в надежный схрон, выкопанный под дачным домиком Тренера. Тренер был из зажиточных, - "домик на Русановских садах, хм". "Смотри, Тренер, головой отвечаешь", - предупредил Виктор, укладывая поверх тайника тяжелую каменную плиту. Из тех, какими в парках обыкновенно мостят аллеи. "Обижаешь, Витя", - Тренер старательно замаскировал тайник аккуратными квадратами дерна. От Тренера шли густые волны страха, и Виктор их чувствовал. "А ТЫ ВСЕ РАВНО СМОТРИ". За истекшие пять месяцев Ледовой выделил каждому подельнику по тысяче рублей на нос, посчитав, что брать больше пока еще слишком опасно. -- Нормально, мама, на заводе, - Ледовой зашел в ванную. Уже стащив брюки до колен, Ледовой разогнулся, хлопнув себя по лбу: -- Слышь, ма? Ма?! -- Что, Витенька? - отозвалась она из кухни. -- У тебя программка есть? -- Телепередач? -- Ну... - "а какая еще, спрашивается? В театр, мля?" Еле разобрав материнское "да" из-за трубы, взвывшей как иерихонская труба, стоило ему отвернуть старый кран, Виктор продолжал: -- Слышь, ма, ты глянь, во сколько сегодня хоккей? -- А по какому каналу, Витя? "Как будто их полсотни, как в Америке, а не три. Три тополя на плющихе: ЦТ, УТ-1 и УТ-2..." -- А хрен его знает, по какому... По московскому наверное... -- А кто играет, Витенька? -- Да "Крылышки", с канадцами... - Сбросив брюки и майку, Ледовой взялся за резинку трусов, когда в прихожей затрещал телефон. Выругавшись, Виктор выглянул в коридор и снял трубку. -- Алло? -- Виктор?! В первые секунды он даже не узнал голоса Тренера, и только потом до него дошло, кто это звонит. - "Вспомни говно, вот и оно", - подумал Ледовой. Ему показалось, Тренер задыхается. Или пробежал пару километров, или... "Или у него кончился кислород", - добавил про себя Виктор и выплюнул в динамик: -- Да, это я. -- Виктор?! Доктор готов! Утром милитоны угрохали! Наше дело - табак! - закричал в трубку Тренер. -- Заткнись! - рявкнул Ледовой. В голосе Тренера слышались истерические нотки, от которых у Виктора засосало под ложечкой. -- Заткнись, понял, урод?! Команду для июльского дела Виктор подбирал сам, приняв, в качестве одного из важнейших критериев отбора, абсолютное отсутствие у своих людей каких бы то ни было связей с криминальным миром. "Чистота - залог здоровья" - гласили плакаты в советских поликлиниках, с чем Виктор Ледовой был согласен "от и до". "Плюсы" такого подхода проявились сразу. Пойди, разгляди злодея, еще ни разу не попадавшегося на милицейский карандаш, среди двух миллионов населения. Это если исключить гастролеров. Почти так же просто, как изловить блоху на спине взрослого сенбернара. Теперь, спустя пять месяцев, проявились, наконец, и недостатки. Какие, Ледовой пока не знал, но собирался вскоре выяснить. -- Откуда ты звонишь? -- Из дому, - Тренер немного успокоился, очевидно, полагая, что переложил большую часть общей головной боли на Ледового. -- Встречаемся на "Большевике", - сказал Виктор, прикидывая, что это как раз середина между его Нивками и Совскими прудами, в районе которых обитал Тренер, - через сорок минут, у выхода из метро. -- Не выйдет, - Тренер снова напрягся, - младший брательник Доктора у меня. Он вообще никакой. Витя, может, ко мне приедешь? Хвоста за пацаном вроде бы не было... -- Вроде?! - Ледовой на секунду задумался. Соваться к Тренеру, не зная, что там у них стряслось, ему совсем не хотелось. -- Ладно, - Ледовой кивнул сам себе. - Буду где-то через час. Жди. - Он нажал "отбой" и принялся напяливать влажную одежду, которую только что снял. -- Мама, я скоро буду! - крикнул Виктор, отпирая дверь. -- Витенька, ты куда? - мать выглянула из коридора, когда он переступал порог. -- В никуда, - буркнул Ледовой. -- А хоккей?! "Накрылся медным тазиком", - зло подумал Виктор: -- Посмотри за меня. Потом расскажешь... Она замешкалась, словно, хотела еще о чем-то спросить, но не находила нужных слов. Отвернувшись, он захлопнул дверь. * * * Остановка троллейбуса была пуста, как заброшенная полярная станция на льдине. К непрерывно моросящему дождю прибавились посыпавшиеся как из ведра снежные хлопья. Трезво взвесив протяженность пути, который предстояло одолеть, сначала в "пятом" троллейбусе, затем "семнадцатым" автобусом, Ледовой пришел к неутешительном выводу, что час на дорогу - это сильно сказано. "Проклятый Тренер. Забрался к черту на кулички". Он решительно отбросил сигарету, отыскал в кармане трешку и рваный, - "пожалуй, хватит", и яростно замахал салатовому таксомотору, приближавшемуся со стороны Виноградаря. Зеленая лампочка, задорно горевшая в углу лобового стекла машины, позволяла Ледовому надеяться, что он, считай, почти у Тренера дома. -- Я вообще-то в парк, - с сомнением протянул таксист, испытующе глядя на Ледового, когда тот склонился к приоткрытой дверце. -- Если в парк, чего останавливался? Таксист нетерпеливо выжал сцепление и включил передачу. -- Ладно, ладно, - из салона веяло завораживающей смесью теплого воздуха и сигаретного дыма. Ледовой быстро влез на сиденье, чувствуя себя блудной коровой, воротившейся в родное стойло. - Совские пруды. -- Что, ладно? Червончик туда, дружище. Как минимум. -- По счетчику? -- Я же тебе сказал, что я в парк. -- Будет тебе червончик, - сказал Ледовой многообещающе. -- Слыхал? Наши войска в Афганистан вошли? - после некоторого молчания заговорил таксист. Они проскочили станцию метро "Нивки" и свернули на Брест-Литовский проспект. На тянущейся вдоль магистрали трамвайной линии, то тут, то там безжизненно застыли красно-желтые чешские трамваи. Видимо, непогода начала сказываться на работе городского транспорта - где-то оборвало провода. Таксист поглядывал на дохлые трамваи с возбуждением собаки, завидевшей бесхозную сахарную косточку. -- В парк тебе нескоро, как я погляжу? - мрачно спросил Виктор. -- Ага, похоже на то, - таксист повернулся к Ледовому. - Так слыхал? По радио передавали. -- Нет, не слыхал, - сегодня Виктор телевизора в глаза не видел, да и вообще, ему лично было наплевать. Он жалел, что теперь пропустит хоккей. Из-за гребаного Тренера, идиота Доктора и его паршивца - брата. А об Афганистане пускай у Устинова с Огарковым голова болит. -- Ох, и вляпаемся мы там, я тебе точно говорю, - "Волга" выехала на Индустриальную улицу, и таксист опять поднажал. Горизонтальная полоска указателя скорости поползла вдоль спидометра - слева - направо, вызвав у Виктора некоторый интерес. Управлять "двадцать четверками" ему в жизни пока еще не приходилось. Между тем, снег посыпал вовсю. Дворники работали непрерывно, но это мало что давало. Продолжая разглядывать торпеду, Виктор обратил внимание на новенький радиоприемник "Урал-Авто", прикрепленный чуть выше ручки переключения передач. Сама рукоятка была отлита из прозрачного пластика или оргстекла, внутри виднелась искусственная роза. Такой шик Ледовой тоже видел впервые. -- А чего тут, встроенного приемника нет, что ли? - бросил он просто, чтобы что-то сказать. -- Обижаешь, начальник, - таксист самодовольно осклабился. - Есть, ясный пень. Но - говно, если между нами. Один УКВ диапазон ловит. А тут, - он ударил по клавише переключения диапазонов: и тебе длинные волны, и тебе средние, и тебе короткие. Слушай, чего душа пожелает. Хочешь - "Маяк", хочешь "Сопот" лови, а есть желание - так и "Голос Америки". Не проблема. Эти, кстати, про Афган с самого утра языками чешут. Типа, мля, русский медведь совсем охренел. -- Шучу... - добавил таксист, встретившись с Ледовым взглядами. -- Слышь, а хоккей на какой частоте транслируют? - поинтересовался Виктор. -- Хоккей? А кто играет? - вяло поинтересовался таксист. -- Наши с Канадами... -- А хрен его знает, на какой... - Лично мне хоккей этот - до лампады. И вообще, - добавил он, принимая вид человека, которого только что облапошили, - тут такой гололед, чем тебе не хоккей? Испугаться не успеешь - со столбом поцелуемся. Без хоккея, понял? Ты бы это, накинул хоть троячку, а то в такой сракопад корыто размолотить, как, бля, два пальца об-ть, мне в парк пора, а я тут себе на жопу приключения ищу. Из-за тебя. -- В непогоду двойной тариф? -- Что-то типа того... так что скажешь? Вместо ответа Ледовой смерил таксиста таким хмурым взглядом, что тот прекратил разговоры о доплате, вернувшись к Афганистану. -- Вляпаемся мы там, - повторил он. - По опыту тебе говорю. Я в 68-м чехов усмирял, - таксист вглядывался в настоящую пургу, сократившую видимость чуть ли не до конца капота, - Такой мы там бардак развели... Скажу - не поверишь. Так чехи, извини меня, культурные люди, а эти вахлаки - дикари. Ох и наваляют они нашим, помяни мои слова. "Волга" миновала площадь Космонавтов и теперь спускалась к Совским прудам во второй полосе Краснозвездного проспекта. -- Ты то сам где служил? -- На кухне, - Ледовой посмотрел на таксиста долгим, мрачным взглядом. "Удавил бы тебя, гниду, да времени нет". - Метров через сто - остановишь. Как только машина остановилась, Ледовой кинул на торпеду червонец и вышел, сильно хлопнув дверью. * * * Оставшись в полном одиночестве, Ледовой уверенно зашагал вдоль кромки озера к крутому склону, гребень которого был усеян частными одно- и двухэтажными домами. Внушительный дом Тренера, архитектурными решениями напоминающий дот времен второй мировой войны, стоял на отшибе, нависая над самой кручей. Впрочем, и дома, и склон этим вечером скрыла плотная снеговая завеса. Тренер, собственно, был Тренером далеко не для всех. Наоборот. Свое тренерство он вообще не афишировал. Работал в металлосборочном цеху завода сварочного оборудования, где его станок стоял бок о бок со станком Виктора Ледового. В свободное время Тренер совершенно нелегально обучал карате группу ребят, арендовав для этого убогий спортивный зал в полуподвале одного из рабочих общежитий на проспекте Космонавта Комарова. Двадцать рублей, взимаемые тренером ежемесячно с каждого из своих кохаев были приятной, но абсолютно недостаточной добавкой к зарплате слесаря четвертого разряда. Тренеру хотелось большего. Да и родное государство, в вечном стремлении изъять из рук населения все оружие, какое только возможно, уже дорисовало в УПК статью за незаконные занятия карате. Ледовой преодолел крутой подъем, легко перемахнул забор и оказался во фруктовом саду, засаженном, очевидно, еще пращурами Тренера. Ветви яблонь и груш гнулись под тяжестью облепившего их мокрого снега. Сугробы пока едва достигали щиколоток, но снег продолжал идти, так что все было впереди. Подкравшись под ярко освещенное окно, Ледовой осторожно заглянул внутрь. Он сразу разглядел Тренера. Тот сидел затылком к окну перед черно-белой "Березкой", не сводя глаз с экрана, и смотрел хоккей. "Кленовые листья" штурмовали ворота Третьяка, наши (их алая форма в черно-белом формате представлялась грязно серой) отчаянно защищались. Стадион ревел как море в шторм, скрежет металла по льду и треск сталкивающихся клюшек доносились до ушей Ледового, легко преодолевая двойные оконные стекла, для надежности проложенные по краям ватой. Затем Михайлов (так, по крайней мере, показалось с улицы Ледовому) перехватил шайбу, и наши устремились в атаку. "Шайбу! - неистовствали трибуны, - шайбу!". -- Сука, - скрипнул зубами Ледовой, еле подавив сильнейший порыв немедленно ввалиться в окно с рамами и стеклами, вцепиться Тренеру в кадык и давить, пока у того не вылезут глаза, как у глубоководной рыбы, очутившейся на палубе рыболовецкого траулера. Подавив этот порыв, Ледовой осмотрел комнату. В дальнем углу, свернувшись калачиком в старом кресле, спал младший брат Доктора. Ледовой постоял немного, напряженно прислушиваясь, однако не уловил никаких посторонних звуков. Правда, наверняка судить было сложно. Если бы Тренер удосужился хоть немного прикрутить звук... -- Убить, б-дь, тебя, суку, мало, - сказал Ледовой, и это не было шуткой. Затем он, ступая бесшумно, как кошка, крадучись обогнул дом по периметру, но снова не заметил ничего подозрительного... На крыльце намело сугроб, под ступеньками - ни следов, ни отпечатков автомобильных скатов. Когда Виктор вернулся к окну с противоположной стороны, телевизор Тренера взорвался. -- Гол! - не жалея связок кричал Озеров. - Гол! - Трибуны скандировали "Молодцы, молодцы!", послышался перебор хоккейного органа. Не удержавшись, Виктор снова взглянул на экран. Там как раз завязалась групповая драка между полевыми игроками. К дерущимся немедленно присоединились коллеги со скамейки запасных, ринувшиеся в бой с проворством голубей, нацеленных на брошенную из окна черствую булку. Несколько человек уже лежало, закрыв головы руками. Потом вверх полетела чья-то каска, кажется, наша, красная. В ход пошли клюшки. -- Такой хоккей нам не нужен! - закричал Озеров, но его голосу не хватало осуждения. Зрелище заворожило даже Ледового, насмотревшегося в жизни драк. Потом, вероятно, режиссер трансляции опомнился, драка пропала с экрана, уступив место заставке. -- Гондоны, - сказал Ледовой и поскреб пальцами раму. Тренер встрепенулся, его лицо исказил испуг. Потом разглядел приникшее к стеклу лицо, узнал Ледового и поспешил к двери. Через минуту они уже сидели на кухне, и Ледовой внимательно слушал сбивчивый рассказ Тренера. И чем больше слышал, тем сильнее им овладевала слепая животная ярость. -- Пацан докторовский прибежал... В общем, на дело они пошли. Сегодня утром. Машину из банка хотели взять. Как летом. -- Зачем? - голос Ледового опустился до уровня инфразвука, которым, как говорят, можно разрушить мозг. - Что, мало денег летом взяли?... -- Доктор говорил, будто ты все деньги закрысил. Никому не даешь... Это он говорил, Витя! - Тренер судорожно поморщился. - Сказал, что он тебе алиби оформил, потом своим "Амуром" "Уазик" в Десне топил, пока ты в палате отлеживался. А теперь трех копеек нет, чтобы на трамвае прокатиться... -- Дальше! - Ледовой и так понимал, что повис на тонком волоске. В затылок повеяло ледяным ужасом расстрельного подвала, и он яростно потребовал, - дальше давай! -- Ну вот. Вроде, взяли они машину. А тут менты. Стрельба началась... Доктору пуля промеж глаз влетела... -- Еще дешево отделался, конь педальный. -- Да. Вот. Доктора привалили. Наташку ранили тяжело, а пацан сбежал. Как? Не знаю. Сбежал, и сразу ко мне. -- Наташка с ними пошла? - Ледовой изумленно вытаращил глаза. -- Так пацан говорит. Ну, что это она Доктора накручивала. Купи то, хочу се. Ты не мужик, и все такое. Вот Доктора черт и попутал... - Тренер потупил глаза. - Пацан совсем никакой. Ко мне прилетел - зуб на зуб не попадает. Я ему стакан водки налил - отрубился мгновенно. Ледовой сжал зубы. -- Крышка нам, - в голос Тренера, наконец, прорвалось охватившее его отчаяние. - Бежать надо. Ледовой вцепился в плечо Тренера так, что тот вскрикнул от боли. Карате Ледового не смущало - насмотрелся в зоне на всяких хонгильдонов. -- Крышка, твою мать, будет, когда я скажу! - зашипел он Тренеру в лицо. - Ты понял, гнида!? Тренер отчаянно закивал. Ледовой ослабил хватку: -- Тяжело Наташку зацепило? -- Да вроде, убило почти. -- Надо найти больницу, куда ее отвезли, - Ледовой тяжело поднялся. - Ну а пацан докторовский... - Он посмотрел на Тренера, как удав на кролика, - У тебя гиря пудовая дома сыщется? -- Гиря? - Тренер уставился на Ледового глазами человека, обнаружившего в постели крокодила. -- Подбери сопли и слушай! - Ледовой взял Тренера за ворот и притянул к себе. - Три трупа летом - это вышак. Билет в один конец, ты понял? - Он яростно тряхнул Тренера. Тренер и не думал сопротивляться, повиснув в руке Ледового, как пальто на вешалке. -- Щенок на малолетке так и так сгинет, хребта у него нет. А ты свою пулю еще летом заработал, так что можешь взять пацана за руку и отвести к папе и маме. Там легавые давно все вверх дном перевернули, только тебя, мудака, и ждут, - Ледовой разжал пальцы и Тренер стек на табуретку. -- Ты и Доктор - одноклассники, но ведь почти не виделись за десять лет, а? - голос Ледового стал спокойным, - Если твой друг Доктор блокноты с телефонами повыкидывал, как я вам всем, козлам, давно говорил, может и пронесет. Так что выбирай, Тренер, ты со мной или с мертвяками? -- А Наташа? - спросил Тренер, и Ледовой понял, что выбор сделан. -- Медсестру надо бы отыскать и пришить, пока она рта не раззявила. Раззявит - нам хана, Тренер... Кранты... Только сначала все равно шкет. Пацан нас мигом сдаст. Хрюкнуть не успеешь, Тренер, как угодишь в камеру смертников. * * * Черная студеная вода в пруду, по которому плавала нападавшая с неба ледяная каша, жадно сомкнулась над телом младшего брата Доктора, будто проглотила его. Пацан, с синяками от тренерских пальцев на шее и чугунной гирей в ногах улегся на дно, посреди битых банок, старых покрышек и прочего никчемного мусора. -- Как и не было, - Ледовой еще раз внимательно осмотрелся по сторонам, и они потихоньку отправились обратно. -- Думаешь, есть шанс, что выкрутимся? - Тренер захватил на ходу пригоршню снега и растер белое лицо. -- Если повезет. Пурга нам в подмогу, - не видно ни хрена, - Ледовой на ходу раздумывал, правильным ли было оставлять Тренеру жизнь. Сильное желание положить его рядом со щенком охватило Виктора на берегу озера, и он еле сдержал себя. "Совсем близенько, Витя. Вопросы пойдут. Один, другой, и подцепят, суки". Их фрезерные станки в цеху стояли рядом. Это обстоятельство спасло Тренеру жизнь. Когда они вернулись в дом, Ледовой позвонил матери, судя по голосу, уже лезшей на стенку, и сообщил, что сегодня ночует у товарища. -- Ой, Витенька, я хоккей посмотрела. Как ты сказал. Такие эти канадцы драчуны... - начала мама. -- Не до хоккея мне, мать, - оборвал ее Ледовой. - После расскажешь. - И повесил трубку. Утром следующего дня им действительно крупно повезло. Три милицейские пули, сидевшие в груди и животе Наташи, утащили ее на тот свет, сведя к нулю отчаянные усилия реанимационной бригады. Младший брат Доктора, опознанный свидетелями как третий соучастник лихого, но неудачного нападения, бесследно исчез. "Как корова языком слизала", - разводили руками оперативники. Вообще-то, пойди затеряйся, когда ты зеленый пацан, а твои фотографии во всех райотделах, но, с другой стороны, нет тела - нет и дела. Безучастный к тому, что угодил во всесоюзный розыск, младший брат Доктора лежал в центре города под десятисантиметровым слоем льда и тремя метрами воды. Обыск на докторской квартире не дал никаких результатов. Зимнее неудачное ограбление подходило к летнему, как две половинки фотографии из шпионского романа, но судьба несчастных инкассаторов так и осталась укрытой непроглядным мраком. * * * В январе 1980-го года Виктор Ледовой ограбил табачный ларек, попался с тремя блоками болгарских сигарет "Вега" и сел на два года. Вернувшись в 82-м, обнаружил, что Тренер подался в автосервис, на СТО по обслуживанию ВАЗов. Будучи наилучшими отечественными машинами, "Жигули", "Лады" и "Нивы" все равно ломались - будь здоров. Тренер неплохо зарабатывал, честно хранил закопанные на даче деньги и подумывал обзавестись семьей. С занятиями каратэ завязал, а страх, пережитый в конце 79-го, из него вроде бы вышел. С приходом к власти Андропова Виктор, работавший грузчиком в булочной, старался быть тише воды и ниже травы. Понимал смысл выражения "новая метла по-новому метет". В середине 84-го года он все-таки загудел за решетку и был осужден за ограбление квартиры, которого не совершал (и рядом не стоял). Виктор подозревал, что квартиру зубного техника Константина Израилевича Хуторянского брала шпана по наводке местного участкового. Времени для обдумывания этой элегантной комбинации у Ледового было предостаточно. Пять лет строгача он заработал легче, чем профессиональные оборванцы у Владимирского собора получают свои пять копеек. Виктор покинул изнывающий от июльской жары город в вагон-заке с очередным этапом, направляемым в восточную Сибирь. Он возвратился домой в 1989-м и обнаружил, что дома больше нет. Мать умерла полгода назад. Квартира отошла государству. Выйдя из своего подъезда и даже не оглянувшись, Ледовой побрел к телефонным автоматам, позвякивая мелочью в правом кармане куртки. Виктор зашел в желто-красную кабину, часть выбитых стекол которой была заделана крашеной фанерой, притворил за собой дверь и положил две копейки в монетоприемник. "Двушка" со стыдливым звоном провалилась внутрь автомата. "Твою мать!" - Ледовой поменял кабину, прижал к уху тяжелую эбонитовую трубку, набрал номер телефона Тренера и только потом отпустил монету, бдительно придерживая ее правой рукой до самого момента соединения. "Больше я на эту фигню не попадусь". -- Алло, - милый женский голос. - "Чей бы это"? - Когда Виктор покидал Киев с сибирским этапом летом 84-го, Тренер жил сам. Родителей своих, погибших в автомобильной катастрофе, Тренер похоронил в 78-м или 79-м, после чего обитал в своем большом частном доме, одинокий как перст. - "Хотя, за пять-то лет?..." -- Здравствуйте. -- Алло. Вас не слышно. -- Алло, девушка! - Ледовой заорал так, что прохожие на улице обернулись. -- Алло, ф-ф, - короткие гудки отбоя. "Твою мать, а?" Ледовой повторил попытку, используя десятикопеечную монету, потому что с "двушками" у него наступил коллапс. Автомат непринужденно подкрепился "дистанчиком". На качестве связи пятикратное повышение номинала монеты не отразилось совершенно: -- Алло... - Здравствуйте... - ф-ф... - Короткие гудки. Виктор с такой силой опустил трубку на рычаг, словно заколачивал в стену гвоздь. Заглянув в следующую кабину, он обнаружил вместо трубки один обрывок защищенного металлорукавом провода. "Сразу видать, недостаточно защищенного." Обрывок сиротливо свешивался с бока телефонного автомата. В последней будке аппарат вообще отсутствовал. Вместо него из стены торчали четыре болта, унылые, будто сваи, с которых недавним крепким штормом сорвало нефтяную платформу. "Вот мать твою". - Ледовой несколько растерянно огляделся вокруг. "А Родной город все к лучшему меняется". Затем он решительно пересек улицу и чудом втиснулся в подошедший рейсовый "Икарус-гармошку". "Икарус" оказался переполненным пассажирами свыше всяких разумных пределов. Его перекрутило в разные стороны столь удивительным образом, что он и впрямь принял вид гармошки, прошедшей через руки гармониста-психопата. У пассажиров, зажатых в середине автобуса, шансы выйти на своей остановке практически сводились к нулю. Массовое извержение пассажиров, случившееся в районе метро "Святошино", по своей драматичности не уступало десантированию парашютистов через рампу военно-транспортного самолета. Человеческий поток подхватил Ледового, как горная река резиновый плот, протащил по тротуару и увлек под землю. После хаоса, испытанного наверху, станция метрополитена показалась Виктору оазисом порядка и чистоты. Он покинул поезд на станции "Большевик" и двумя эскалаторами поднялся наверх. На конечной "семнадцатого" маршрута как раз поджидал автобус - такая же песочного цвета гармошка, только гораздо менее выкрученная. Автобус потихоньку заполнился людьми, с шумом закрыл двери и отправился в путь. Очень скоро от первоначального впечатления простора и комфорта не осталось и следа. Народ на остановках брал автобус штурмом. Водитель начал проскакивать остановки. Обманутые пассажиры ругали его почем зря, водитель тоже за словом в карман не лез. - "Да куда вы претесь, елки- палки, он что, по-вашему, резиновый? Я сейчас вообще никуда не поеду!" - орал раскрасневшийся водитель. - "Еще как поедешь!" - вопили с мест пассажиры. Учитывая обстоятельства, Виктор взялся продираться к выходу задолго до Совских прудов. Он зашагал по берегу пруда, с интересом разглядывая рыбаков. Рыбаки нависали над водой с разнокалиберными удочками в руках, а их число не оставляло рыбе ни единого шанса выжить. Ледовой прошел мимо, подумывая о том, что "при Андропове не рассиделись бы так, в рабочее время". Дорога свернула в гору. Поднявшись по крутому склону, Виктор выбрался к неровной линии синего штакетника, окружавшего массивный Тренерский дом. Дом был заново отштукатурен. Сад выглядел ухоженым. Ветви деревьев аккуратно подрезаны, дорожки прометены, сорняки выполоты. "Ну и ну? Каратюга перековался в мичуринца? Ну и ну". Чего-чего, а садоводческих наклонностей за Тренером раньше не водилось. Двигаясь вдоль забора, Ледовой отметил образцовый порядок во дворе и, наконец, мужские, женские и детские вещи на бельевой веревке, протянутой над кустами крыжовника. - "Да ты, твою мать, женился?" - с удивлением подумал Ледовой. Следующая мысль, появившаяся у него в голове, произвела эффект ушата ледяной воды, вылитой исподтишка на голову. "Он продал дом и уехал. Сдал. Просто бросил. Да на что ему эта халупа, с такими-то деньжищами..." - Почувствовав, как в висках забили кувалды, Виктор сделал десяток шагов и тяжело опустился на скамейку. "Идиот", - ругал себя Ледовой, - "тупой самонадеянный идиот. Фраер". "Следовало сразу, как все улеглось после дебильной выходки этого мудака - Доктора, перепрятать деньги... Нужно было замочить этого долбаного клоуна, этого недоношенного сэнсэя сразу, еще в 79-м". Ледовой оглянулся. Озеро простиралось далеко внизу, отражая облака, бегущие по небу. Виктор немного успокоился. Подавил инстинктивное желание немедленно лететь на Русановские сады и откапывать схрон, чтоб убедиться, - "все на месте, не все или вообще ни хрена нет". Ледовой невыносимо хотел курить, но сигареты по дороге не попались нигде. Советский Союз на глазах проваливался в пучину затяжного товарного голода. С прилавков постепенно исчезало все. Сигареты, - по мнению курильщиков - в первую очередь. Было около четырех пополудни. Кое-как устроившись на скамейке, Ледовой решил дождаться старого товарища, вдруг он все-таки просто женился, нарожал детей, глядишь - и объявится с работы. - "Лучше тебе объявиться, Тренер", - искренне пожелал Ледовой. В противном случае, Ледовой сам себе поклялся, что Тренера найдет, из-под земли выкопает, откуда только возможно достать - достанет, и тогда ему, Тренеру, его вероломное предательство выйдет ой каким боком. "Каждый рубль у меня кровью отхаркаешь!" - подумал Ледовой, и зубы его заскрипели. * * * В начале шестого возле дома припарковалась щегольская "шестерка" с дочерноты затонированными стеклами и противотуманками явно забугорного вида. Антенн из "шестерки" торчало не меньше, чем из известного советского лунохода. Дверца открылась, Тренер элегантно выскользнул из машины и бодро зашагал к калитке дома. Выглядел он подтянутым и помолодевшим, джинсовая рубашка с нашивками "US ARMY" и широченные светло-голубые "пирамиды" явно стоили не пять копеек. Черные "капли" добавляли шарма в общую тренерскую картину. -- Тренер, - позвал (то ли застонал, то ли каркнул) Виктор и поднялся со своей скамейки. Стриженая голова, изможденное лицо, старая нейлоновая куртка, синие брюки с оттянутыми коленями. Убитая обувь модельного ряда "Советский Говноступ - 83". "Урка уркой", - холодея от столь неожиданного появления старого товарища, подумал Тренер. - "И в паспорт заглядывать не нужно". Он внезапно почувствовал, что спина стала мокрой, а ноги - ватными. -- Виктор? - Еще и голос задрожал. -- Я думал, ты на измену сел, - Виктор медленно приближался, уставившись Тренеру в лицо. Тренеру показалось, что глаза Ледового стали желтыми, как у волка. -- Да ты что, Витя?.. Да что ты? Здравствуй... Рад тебя видеть. Они обменялись рукопожатиями, затем - скупо обнялись. -- Пойдем в дом, Виктор. Я сейчас обо всем договорюсь. Дома у Тренера они не задержались. Со словами "это мой старинный друг, Виктор. - Наденька, моя жена" Тренер увел Ледового в дальнюю комнату и принялся выбивать дроби по телефону. На передней панели аппарата место диска заняли массивные черные кнопки. Ледовой только покачал головой. Такого он не видал. -- Алло, Лера? - Тренер обернулся к Ледовому, - Сейчас подъедем к одной барыге, подберем тебе нормальные шмотки. Потом, если не возражаешь, отметим встречу в кабаке. Столик я сейчас закажу. Номер в гостинице тоже. Короче, сказано - сделано. Вскоре они неслись по городу в блатной Тренерской "Ладе". -- Хорошая тачка, Тренер. -- Лайба, что надо. Цилиндры расточены до 1,8 литра. Форсированный движок, девяносто восемь коней. Считай - сотка. -- Я ж смотрю, асфальт рвет. Тренер разулыбался - его слегка отпустило. -- Диски четырнадцатые поставил. Специально, чтоб низкопрофильная резина стала. "Пирелли", между прочим. -- Ты, я смотрю, в саду нефтяную скважину надыбал? Тренер перестал улыбаться и побледнел: -- Деньги все на месте, Витя. Все. До рубля... После посещения "барыги по шмоткам" Виктор преобразился, облачившись в шикарный костюм английского сукна и итальянские фирменные туфли, полученные то ли от Версаче, то ли от самого Папы Римского. Теперь Ледовой выглядел не простым уголовником, а уголовником с большими деньгами. Вышло намного страшнее. * * * Не прошло и двух часов, как они сидели в ресторане "Метро" на Крещатике, очищая тарелки с салатами, заливным и, конечно, котлетами по-киевски. От обильно выпитой водки у Ледового шумело в висках. -- Ты, как я погляжу, машины на станции кулаками рихтуешь? - Ледовой погрозил Тренеру насаженной на вилку котлетой по-киевски. Сливочное масло капало из нее на зеленую скатерть, как кровь невинной жертвы на траву. Тренер покосился на свои руки. Набитые костяшки обоих кулаков с головой выдавали его пристрастие к восточным боевым искусствам. -- Да так... - смутился Тренер. - Занимаюсь с ребятами понемногу. Для души... -- Стоящие ребята? - с неподдельным интересом спросил Ледовой. -- Отличные. Да и не сажают за это сейчас, хотя статья и осталась. Все переходы пособиями по карате забиты. На каждом углу купить можно. -- Сегодня не сажают, а завтра начнут, - обнадежил Ледовой с широкой ухмылкой, - если тренируешь для души, откуда тогда лове? -- Я прилично зарабатываю, Витя. Запчасти, ремонт. Золотая жила, честное слово. Думаю, свою автомастерскую открывать. Ледовой молча слушал, дожевывая котлету. Хлебнул сока, прополоскал рот: -- Свою? - недоверчиво переспросил Ледовой. -- Ну да. Свою. Частную, то есть. Ледовой припомнил те недалекие времена, когда само прилагательное "частный" считалось чуть ли не ругательством. -- Многое изменилось за эти годы, - Тренер отложил вилку. - Деньги наши пора использовать. Пока новые купюры не ввели. Время сейчас настало стремное, но барыши лопатой загребать вполне реально, если взяться с умом. Ледовой, не отрываясь, смотрел на Тренера. -- Расскажи мне об этом времени, Тренер. Ночь в гостинице Виктор провел тревожно. Почти не спал, как много лет назад, когда вернулся из лагеря домой, в январе 79-го. Вероятно, именно с этой ночи можно начинать отсчет становления могущественной криминальной империи Виктора Ледового. Деньги, пролежавшие в земле десять лет, были выкопаны из тайника и пошли в оборот. Они вливались в предприятия, организуемые Тренером, как воздух в легкие. Некоторые из этих предприятий занимались практически честным бизнесом, некоторые - не очень честным, большая часть - совершенно бесчестным. В отвратительном взбаламученном болоте, куда все глубже оседал, треща по швам и разваливаясь на куски некогда "единый могучий Советский Союз", и не понять было, кто белые, кто красные, кто менты, а кто бандиты... * * * Новые обязанности пришлись Тренеру по душе. Торгово-преступный синдикат Ледового рос, как дерьмо на дрожжах. Тренер занял в группировке место главного менеджера, что ли, и с удовольствием взялся за дело. Он наконец-то обрел себя, что выпадает далеко не каждому. "Сколько не работай, а кидать - все равно выгоднее", - любил говаривать Тренер в этот период своей жизни. И если у фасада автомастерских Виктора Ледового рихтовали крылья, двери, меняли диски, карданы и коробки передач, то на задних дворах еще с большей энергией перебивали номера агрегатов или потрошили краденые машины на запчасти. Социалистические соревнование, с размахом проводившееся в Союзе между самыми разными предприятиями, было, безусловно, совершенно бредовым изобретением идеологического отдела ЦК КПСС. Зато бригады токарей, металлургов и даже шахтеров, оспаривавшие друг у друга право обладания переходящим красным знаменем, не применяли в качестве аргументов автоматы, гранатометы и взрывпакеты, заботливо спрятанные под бензобак. Группа каратистов и боксеров, сколоченная Тренером, послужила костяком ударной группировки Виктора Ледового, растущей со скоростью гематомы. В конце 89-го года, кстати, в ее ряды влился прозябавший в унылой должности тренера детско-юношеской спортшколы мастер спорта по боксу Валерий Протасов. Примерно тогда же Ледовой поставил своих людей на скупку золота и обмен валюты, причем в соотношении скупленного к просто выдернутому из рук не всегда поддерживался паритет. Затем Тренер принялся планомерно подминать под себя все подряд, начиная от теневых перекупщиков специфических товаров, типа желчных камней, редкоземельных металлов и "красной ртути" и заканчивая крупными оптово-торговыми фирмами, которых к концу десятилетия наплодилось - будь здоров. Несостоявшиеся спортсмены Тренера без дела не сидели, а за их крепкими спинами маячило угрюмое лицо вора-рецидивиста Виктора Ледового, чей авторитет в городе стал непререкаемым. В то время люди косяками бежали с фабрик и заводов, отправляясь в "свободное плавание". Свое КМП, ЧП или ООО не открывал только ленивый. Набрав побольше слюней и далеко плюнув в курилке какого-нибудь института, промахнуться мимо одного-двух директоров малых предприятий сделалось практически невозможно. В этой атмосфере талант Тренера развернулся во всю. В 90-ом году Тренер достиг апогея своей деятельности, поставив на бандитский счетчик настоящего армейского генерала. Генерал вляпался на оптовой распродаже противогазов ГП-5 и угодил в тренерские когти, как лиса в капкан. Тренер, наверняка, рос бы и дальше, занимая второе почетное место в группировке Виктора Ледового, но дни его были сочтены. Конфликт из-за рыночных наперсточников закончился войной с крупной кавказской бандой. В марте 1991-го года трое абреков, вооруженных автоматами АКС-74, засели на дороге, по которой Тренер обыкновенно возвращался домой. Едва новый 190-й "Мерседес" Тренера, недавно сменивший знакомую всей братве белую "шестерку" появился из-за поворота, абреки открыли ураганный огонь. Нашпигованный пулями калибра 5,45 миллиметра, Тренер был мертв еще до того, как отгремели последние автоматные очереди. Тело Тренера доставили на Байковое кладбище города со всеми почестями, подобающими безвременно ушедшим космонавтам, министрам и военачальникам. Весь цвет столичной братвы уныло шагал за катафалком, выписанным специально по этому случаю из Штатов. Хоронили Тренера в закрытом гробу. Около месяца потребовалось Виктору Ледовому, чтобы свести счеты с кавказцами. В средних числах апреля кавказская группировка прекратила существование. Слова покойного Тренера о том, что "время настало стремное", оказались пророческими не только для него самого, но и для большей части населения. Досталось на орехи и Органам, впоследствии названным торжественным словосочетанием "силовые структуры". Начало 90-х годов ознаменовалось таким редчайшим для нашей милицейско-полицейской страны явлением, как массовый исход сотрудников из органов внутренних дел, госбезопасности и им подобных. Из силовых структур, короче говоря. Такого никогда раньше не было и, судя по всему, такое вряд ли повторится в обозримом будущем. Массовые расстрелы - это да, массовый падеж скота - всегда пожалуйста, массовое загрязнение рек - да сколько угодно, но чтобы массовый исход "оттуда"? Шутить изволите? Как нам без них? Они наш сон берегут. И кошелек. И прочее все тоже. В нашей стране, построенной главным образом, на насилии и страхе, Органы всегда исполняли самые главные роли. Как правило, первые, иногда - вторые, но даже в самые тяжелые для себя времена с ключевых позиций не вылетали и до массовки не опускались. А жизнь в стране победившего "единственно верного учения" никогда не была сахарной. То последствия "гражданской" преодолевали, то "великой отечественной". Народ или за колючку сажали, или спаивали водкой - смотря какой был момент. Не даром же появился на свет крамольный стишок советских времен: Хорошо живется нам в стране советской, волосы седые на головке детской... Органам иногда тоже перепадало на орехи. Не без этого. Например, на закате железного наркома НКВД товарища Ежова под конец 30-х, когда, перестреляв и пересажав треть населения, органы вцепились в собственный хвост. Занялись ритуальным каннибализмом. В начале 50-х, после расстрела Маршала Советского Союза товарища Берия, органам перепало от Армии, рассчитавшейся за былые унжения. В 80-е годы Органы снова изводили друг друга, когда шеф КГБ генерал армии Андропов сводил счеты с главой МВД генералом армии Щелоковым. Разное, короче, случалось. Вот и на рассвете 90-х, после распада Союза, ноги у Органов подкосились. Такого никогда не было, чтобы наследники Железного Феликса и дяди Степы милиционера, бравы молодцы, не в органы ломились, на государевы хлеба, а наоборот, бежали кто куда - даже вспоминать такое обидно. Произошло это все потому, что власть коммунистов ненадолго пошатнулась. В это смутное время группировка Виктора Ледового впервые столкнулась с целым косяком фирм, контролируемых бывшим управляющим делами городского комитета партии Артемом Павловичем Поришайло. Клан Ледового припер новоиспеченных бизнесменов к стенке с жадностью подростка-хулигана, напавшего где-то за спортзалом на потерявшую бдительность толстуху-отличницу. И пришлось Поришайле пойти на контакт с Ледовым. Не то, чтобы Ледовой стал его "крышей". Это был скорее вынужденный альянс, дань времени. Подобный тому, что Сталин заключил с Гитлером в канун Мировой войны. Чем жарче они обнимались, тем с большей страстью вцепились друг другу в глотки через самое непродолжительное время. Дружба с матерым уркой не входила в мечты Артема Павловича, всю жизнь просидевшего в очень ответственных креслах. Но довелось ему, стиснув зубы. Выхода другого у Поришайло не было. Хотя и выгоды от этого союза на первых порах он получил немалые. |
